скачать книгу бесплатно
– Мы не готовы! – тоном студента-двоечника отозвался кто-то из программистов и посмотрел на сотоварищей гордым победителем – раз, и отбрил шефа, знай наших!
Федор вздохнул:
– Понятно. Тогда как в кино. Долго и нудно. По порядку. Саша Дмитриев. Ты во сколько пришел?
– Часов в восемь, наверное. Я в этой типографии полдня провел и никаких дел не сделал. Я тебе позвонил, а мне сказали, что ты уже уехал. На мобильный я не стал. Что, думаю, беспокоить!.. И ключ от сейфа у меня пропал, – добавил он с тоской. – Я принялся искать, когда переполох начался, а его и нет. Черт знает что!..
– Ты все время за столом сидел или выходил?
– Вроде нет, не выходил.
– Выходили, – подала голос одна из девиц, то ли Валя, то ли Галя. Конечно, Федор не разобрал, какая именно. – Мы все выходили. Катерина Николавна сказала, что курить только в коридоре можно, а в переговорной нельзя. Мы же в переговорной сидели. Ну вот, все и выходили покурить.
– Я не курю, – сказал Дмитриев, – я, наверное, просто так выходил.
Тут он покраснел как рак, и Федор посмотрел на него с неудовольствием. Что еще за девичья стыдливость?
– А вы? – спросил Федор у девиц. – Выходили?
– И мы выходили, – затарахтели обе, перебивая друг друга.
– Мы вначале покурить выходили…
– … потом позвонить…
– … у Галки свидание было назначено, а она никак на него не успевала…
– … и мы решили предупредить, что она не придет…
– … а потом мы еще… просто так выходили.
– … то есть в туалет.
Тут они обе замерли и уставились друг на друга.
– Извините, пожалуйста, – пробормотал кто-то из них.
Олег Бойко прикурил следующую сигарету, и один из программистов, сидевший рядом с ним, привстал и переехал вместе со стулом подальше, к окну. Федор посмотрел. Должно быть, тот самый Гарик – рукава свитера у него и впрямь были измазаны чем-то белым.
– И я выходил, – подал голос Катин водитель, – я машину смотрел. Вокруг петарды запускают, бабахает кругом, у нее сигнализация включается то и дело. Я два раза спускался, думал, что ее угоняют.
– В коридоре никого не видел?
– Первый раз никого, – сообщил Юра и почесал нос, – а второй раз… Олег Петрович в коридоре стоял.
И он посмотрел на Бойко, как будто извиняясь.
– Я жене звонил! – вскинулся Олежка. – Ну и что? Не мог же я разговаривать, когда вокруг все ревут, как белые медведи? Я и вышел! А за мной еще Ники выходил. Он за пивом, что ли, бегал. Ну и что?!
– Бегал, – согласился длинноволосый Ники, – я водку не пью. И шампанское ваше тоже не пью. Я за пивом ходил и за сигаретами.
– А я никуда не ходил, – заявил безмятежный Толян и тряхнул браслетами на тонком курином запястье. Браслеты звякнули, как наручники. – Я все время на месте сидел. Впрочем, пардон. Один раз выходил. Так сказать, по естественной надобности, что очень актуально, когда пьешь пиво.
– Я его видела, – сказала Катя, – я тоже звонила. Только не с мобильного, а из твоей приемной, Федор. Он мимо меня два раза прошел – туда и обратно.
– Все звонили! – пробормотал Федор. – И почему-то в коридоре болтались, хотя у всех мобильные телефоны в карманах.
– Я никуда не звонила, – сообщила мрачно уборщица, больше похожая на манекенщицу, а на самом деле оказавшаяся прилежной студенткой, – я пришла, в переговорной веселье на полную катушку, ну, меня тоже пригласили, усадили, я шампанского выпила. Потом все разошлись, и я убираться стала.
– И панель, за которой дверь сейфа, вы сегодня ничем не протирали?
– Нет. Я и так не успевала, говорю же!..
– И больше никто никуда не ходил?
– Я покурить выходил, – сказал Гарик и пожал плечами, – как все. В переговорной курить нельзя, ну, я на лестнице…
– Сколько раз вы выходили?
Гарик опять пожал плечами, и студентка, по совместительству уборщица, сказала:
– Я только один раз видела. Хотя я недолго была. Он вернулся, все посидели еще минут двадцать и разошлись, и больше никто не выходил.
– Разошлись, – повторил Федор, – понятно. Все могут разойтись, – сказал он сотрудникам, – с Новым годом.
– Ты что? – спросила Катя с изумлением, не донеся зажигалку до сигареты.
– Ничего, – ответил Федор и поймал за рукав программиста Гарика, – денежки тебе придется вернуть, браток. Со мной шутки плохи, это я тебе точно говорю.
– Вы… что? – забормотал Гарик и посмотрел на свою руку, которую Федор прихватил увесистой, совсем не бизнесменской лапой. – Вы… с чего, вы… откуда?..
– Оттуда, – сказал Федор, – на полировке никаких следов нет, уборщица дверь не протирала, значит, открывали в перчатках. Перчатки у уборщицы пропали, ей пришлось все голыми руками мыть. У тебя весь свитер в тальке, а тальком всегда резиновые перчатки изнутри обрабатывают, чтоб не слипались. Бойко сказал, что ты в этом свитере полгода ходишь и ни разу его не поменял, значит, и вчера в нем был. После того как в переговорной появилась уборщица, ты один выходил покурить. Курить ходил, а от дыма как черт от ладана шарахнулся, когда Олежка закурил. Ты у Дмитриева ключи вытащил, а у уборщицы перчатки, взял деньги из сейфа и вернулся в переговорную. Правильно?
Гарик сопел, косил налитым кровью глазом – молчал.
– Только ты дурачок, – сообщил Федор скучливо, – там денег всего триста долларов было. Я же не мальчик-зайчик, чтобы на рождественские каникулы в офисе всю наличку оставлять! А вот часики ты не взял напрасно. Часики «ПАТЕК ФИЛИПП», Швейцария. Знаешь такую фирму? У них самые дешевые часы то ли тысячу долларов, то ли две стоят. А эти не самые дешевые.
– Ты себе купил? – как ни в чем не бывало спросила Катя.
– Я жене купил, – буркнул Федор, вспомнив про ссору, – на Новый год.
И тут у него в кармане зазвонил телефон. Рукой, свободной от Гарика, он кое-как вытащил аппарат.
– Да!
– Федор, это я.
– Да.
– Я тебя так люблю, – выговорила жена торопливо, – я просто с ума схожу, когда мы ссоримся!.. Ну прости меня, ну, дура я! Я даже на работу не пошла. Осталась и нарядила твою елку! Ты скорей приезжай, пожалуйста!..
– Да, – сказал он, – я сейчас.
татьяна Полякова
Новогодняя сказка
– Ну, что опять? – спросила я, распахивая дверь настежь и отходя в сторонку, чтобы Юлька могла войти в мою квартиру. Она сделала пару шагов, прислонилась к стене и сказала трагически:
– Я утоплюсь.
– Может, не стоит тебе спешить, а? Может, ты для начала расскажешь, что случилось?
С Юлькой всегда что-нибудь случается, тут уж ничего не поделаешь. Трижды в неделю она теряет ключи, ходит в разных перчатках, потому что они тоже теряются, причем не обе сразу, а по одной, покупать новые нет смысла, это Юлька поняла еще лет пять назад и теперь при очередной потере обзванивает знакомых растяп, и непарная перчатка у кого-нибудь непременно находится. В прошлом году я подарила ей варежки, долго размышляя: может, дело не в Юльке, а в перчатках? Но варежки она потеряла в тот же день, и с тех пор я больше не экспериментировала.
Юлька обхватила голову руками и отчаянно взвыла, а я испугалась по-настоящему.
– Ты мне скажешь наконец, в чем дело?
– Деньги, – медведем проревела она.
– О господи… Зарплату свистнули? – Юлька отчаянно замотала головой. – Сама потеряла? Много денег-то?
– Шесть тысяч, – проблеяла она, шмыгнула носом, вздохнула жалобно и затихла.
– Ни фига себе, – покачала я головой.
– Шесть тысяч – это деньги…
– Баксов, – тихохонько добавила Юлька и испуганно поежилась.
– Шесть тысяч баксов? – нахмурилась я, а потом разозлилась: – Что ты плетешь, юродивая? Откуда у тебя такие деньги?
– Шеф дал, – всхлипнула Юлька, глядя на меня с большой печалью и добавила: – Может, мне вправду утопиться?
– Дурак он, что ли, твой шеф? Чего ему в голову взбрело?
– Чего, чего… он мне их не давал, то есть дал, конечно, но совсем не для того…
– Чтоб ты их потеряла, – закончила я. – А потолковее нельзя?
– Какая теперь разница, – прошептала Юлька. – Я уходить собиралась, а он меня вызвал, я уже в шубе, вхожу, а он: «Юля, отнеси в сейф» – сейф у нас в бухгалтерии.
– Он что, сам отнести не мог?
– Значит, не мог. Я пошла. А тут Людка Фомина, высокая, с короткой стрижкой, помнишь ее? Она еще в Вовкин день рождения с нами на шашлыки ездила?
– Наплевать на нее, давай про деньги.
– Я про деньги и рассказываю. Выходит Людка, тоже домой собралась, мы стали поздравлять друг друга с наступающим, она мне кошелек подарила, красивый и с монограммой…
– Ты мне про деньги расскажешь?
– А я что делаю? Мы зашли в бухгалтерию, там девчонки отмечают, нас позвали, ну, я шампанского выпила, потом все вместе вышли… Я девок по домам развезла, домой приехала, стала перчатки искать, сунула руку в карман, а там баксы. Я их в Людкин кошелек положила, чтоб не потерять, и на работу быстрее, а офис закрыт, сигнализация. Куда мне? Я Игорю звоню, его дома нет… Я к Надежде Ивановне, главбуху, думаю, пусть лучше у нее деньги лежат, приехала, а кошелька-то и нет.
– Как нет?
– Так и нет.
– Куда же он делся?
– Откуда я знаю?
– Стоп, – разозлилась я. – Когда ты деньги в кошелек положила, его куда дела?
– На сиденье.
– И что?
– Ничего. Лежал на сиденье.
– Но если бы он на сиденье лежал… А когда ты в офис пошла, брала его с собой?
– Да… или… не помню. Я подъехала, света нет, но я выходила, это помню.
– Дай ключи от машины! – рявкнула я.
– Да она не заперта.
Я открыла рот, чтобы высказать наболевшее, но Юлька выглядела такой несчастной, что я лишь чертыхнулась и, накинув куртку, бросилась к машине. После тщательного обыска я смогла убедиться: кошелька там не было. Юлька стояла за моей спиной, переминаясь с ноги на ногу.
– Я уж искала… они резиночкой перетянуты, красненькой… ни кошелька, ни баксов.
– Садись, – кивнула я и сама устроилась за рулем.
Возле офиса мы были через пятнадцать минут, Юлька указала место, где оставила машину, раз двадцать мы прошли из конца в конец расстояние, разделяющее офис и машину, обследовали ближайшие сугробы, конечно, безо всякого толку, проехали к дому главбуха и вновь приступили к поискам, с тем же нулевым результатом.
– Да я уж искала, – вздохнула Юлька, помолчала немного и задала вопрос: – Что теперь делать?
– Не знаю, – разозлилась я.
– У нас каникулы, – кашлянув, заметила подружка. – До третьего января. До третьего января денег не хватятся… Я бы мамину квартиру продала, но ведь до третьего ничего не сделаешь.
– Конечно, не сделаешь.
– А если меня с работы выкинут… где ж такую дуру еще возьмут?
– Это точно. – Устроить Юльку на работу было нелегким делом, и я с тоской поняла: либо мы где-то найдем эти шесть тысяч, либо… Об этом даже думать не хотелось.