скачать книгу бесплатно
– Хорошо бы узнать, чем его стукнули, – вступила Маруся. Её сыщицкий азарт, немного струсивший поначалу, теперь оживился и стал понемногу выбираться наружу. – Прикладом дробовика, из которого он по нашему дому стрелял? Или ещё чем-то?
– Эх, надо было у Ильи Семёныча спросить! – посетовала тётя. – Он мужик хороший, только на вид бестолочь. Он бы мне сказал по старой дружбе.
– Если у Валерика стол был накрыт, значит, он ждал гостей, правильно? – Маруся поднялась и стала ходить по траве, слегка прихрамывая – палец вчера сильно ушибла! – Или гостя. И что получается? Допустим, гость приехал, и они стали ужинать или чай пить…
– С портвейном, – подсказал Гриша.
– Ну да, с портвейном! А потом Валерик подхватился и помчался в лес из дробовика стрелять? А гость ждал, пока он постреляет?
– Или гостья, – опять подсказал Гриша.
– Ну да, гостья. Потом Валерик вернулся к столу, и этот гость или гостья его… убил. Так?
– Чепуха какая-то, – заключил Гриша.
– Точно чепуха, – подтвердила тётя Лида. Глаза у неё блестели.
– Тёть, ну ты-то что? – взмолилась Маруся. – Ты же такая осторожная! Когда я на электричке в Москву собираюсь, ты мне покоя не даёшь, каждый раз с меня слово берёшь, что я в тамбуре не поеду и у окна не сяду! И в тамбуре опасно, и у окна опасно!.. А сама что?
– А что я? – воинственно спросила Лида. – Разве я не человек? Человек, да ещё баба! И знаешь, какая любопытная? А тут такое дело! Убийство, да прямо у меня под носом. И от Гриши нужно подозрения отвести, мало ли чего там они надумают, егорьевские-то сыщики!
Маруся ещё немного походила по траве.
– Давай твой палец пластырем заклеим, – предложил Гриша, наблюдая за ней. – Или бинтом замотаем…
– Гриш, давай лучше в магазин сходим, шут с ним, с пальцем, – перебила его Маруся. – Тёть, чего нам надо? Соли полно, хлеб Гришка вчера привёз!
– Сахару надо, – моментально отозвалась тётя. – Килограмма три возьми, не меньше. Компоты будем крутить. Бутылку водки надо, я бы наливки ещё зарядила, у нас груши пропадают. Тортик вафельный возьми, только если свежий.
Гриша ушёл в дом и вернулся с йодом и пластырем. Через плечо перекинуто полотенце. Он налил в таз немного кипятку из самовара, добавил холодной воды из колонки и поставил таз перед Марусей. Тётя Лида наблюдала.
– Суй туда ногу, – велел он.
– Зачем?! – изумилась Маруся.
– Ампутировать буду, – буркнул Гриша. – Больная, на стол!
Маруся села на лавку и опустила ногу в таз. Гриша, крепко взяв её за щиколотку, побултыхал ногой туда-сюда, вынул, поставил на край скамейки и тщательно вытер полотенцем.
– Надо йодом сетку нарисовать, – посоветовала тётя Лида.
– А рожу можно нарисовать?
Он помазал Марусин палец, заклеил пластырем и вознамерился было забинтовать, но она воспротивилась:
– Гриш, у меня тогда нога ни в одни босоножки не влезет!
– Наденешь кеды.
– И в кеды не влезет!
– Мои наденешь.
– Да ну тебя! Не нужно мне никакого бинта!
Но он всё равно забинтовал, конечно.
Втиснувшись в кеды, Маруся поняла, что так значительно лучше и совсем не больно, но говорить об этом Грише не стала. Во-первых, он сказал, что она всю ночь храпела, а во-вторых, обращается с ней как с подружкой по пионерлагерю, а не со взрослой девушкой.
…Во всём виноват тигр Васька, вот что! Тигр Васька, на котором они плавали в Северке и который очень быстро порвался. У Гриши тогда были синие трусы с белой полоской, а у Маруси розовые с оборкой. Никогда и ничего романтического не получится у людей, которые в синих и розовых трусах плавали вместе на тигре!..
Гриша нацепил рюкзак, а Маруся пересчитала в потайном отделении кошелька бумажки – их было и осталось три.
– Может, на мотоцикле поедем? Тем более у тебя палец болит.
– Ой, Гриш, давай лучше пешком, а? Смотри, красота какая! Последние тёплые дни, а потом…
– Знаю, знаю, потом дожди зарядят!
Лида проводила их до калитки, посмотрела вслед. Они шли вдоль улицы: очень высокий и худой Гриша и крепенькая Маруся, едва достававшая ему до плеча, – и громко разговаривали.
Лида вздохнула, вернулась в дом и разыскала свой мобильный телефон, засунутый за ненадобностью на этажерку за горшок с геранью. Она набрала номер, послушала, и лицо у неё стало серьёзным.
– Я всё сделала, – сказала она, когда ответили. – Как и договаривались. Хотя на это много времени ушло, и вообще всё не так получилось, как мы планировали. Посмотрим, что из этого выйдет. Слишком опасно.
– Значит, мы хотим доказать, что ты никак не мог убить Валерика, – рассуждала Маруся на ходу. – Нет, ну это и правда смешно, но ведь они не знают, что ты на подобное не способен.
– Кто они и на что я не способен?
– Ну, эти, из Егорьевска. Специалисты по сыску, – Маруся состроила уважительную мину. – Они же не знают, что ты убить в принципе никого не способен! И нам нужно…
– По-моему, – перебил Гриша, – убить способен любой человек. В принципе.
Маруся сбоку взглянула на него – похоже, он не шутил.
– Гриш, ну что ты говоришь? Ты хочешь сказать, что можешь убить? И я тоже? И тётя?!
– Думаю, да. Я даже уверен, что да!.. Если кто-то станет всерьёз угрожать жизни моих близких и я смогу придумать, как это сделать, чтобы меня не поймали, я убью.
– С ума сошёл? Или ты шутишь?
– Не сошёл и не шучу. Я утверждаю, что «налёт цивилизации» гораздо тоньше, чем кажется. Мы себе льстим, когда называемся цивилизованными людьми. Я не более цивилизован, чем первобытный человек, который защищает свою пещеру. Если в неё лезет другой первобытный человек – чтобы занять место посуше, размозжить голову моему ребёнку, изнасиловать мою жену, а потом столкнуть её с обрыва, – я дам ему дубиной по голове. Чтобы он ничего этого не сделал. Объяснять ему, что он неправильно себя ведёт, я не стану. Мне будет некогда.
Маруся смотрела на него, чуть не открыв рот.
Он передразнил её.
– То, что я умею читать, считать и гоняю туда-сюда формулы, ничего не означает! Вернее, это означает только, что я умею читать, считать и знаю физику. Во всём остальном я по-прежнему ужасающе первобытен. И я в этом уверен.
– То есть ты ничем не отличаешься от тех питекантропов, которые подрались на переезде? Помнишь, тётя рассказывала?..
– Отличаюсь, конечно! Питекантропы дрались не за жизнь близких или свою собственную, а за кусок тухлого мяса!.. У меня хватит мозгов придумать, как добыть это мясо, ни у кого его не отнимая.
– Ты рассуждаешь… странно.
– Возможно. Но цивилизация терпит крах по всем статьям, разве ты не видишь? Каждый день телевизор смотришь и не видишь?.. Все поучения великих гуманистов вроде Руссо или Дидро пошли прахом. Их или извратили до состояния импотенции, или выбросили в сточные канавы. Ценность каждой человеческой жизни?.. Помилуй бог, где она? Кому сейчас это интересно? Интересно жечь, резать, взрывать, чтоб кровь рекой, чтоб трупов побольше, чтоб в Интернет выложить, как головы режут, – вот это да! Вот это интересно и зажигательно!
– Гришка, что ты придумал?!
– Ничего я не придумал. Я вижу, как меняется мир. Просто на глазах, Маруська. Если бы моему деду сказали, что университеты будут закрывать и на их месте открывать медресе, он бы страшно удивился и ни за что не поверил бы. Ты помнишь моего деда?
– По… помню, конечно, – запнувшись, сказала Маруся.
– Вот и получается, что пятьдесят лет назад мир был гораздо более цивилизованным, чем сейчас. А что будет ещё через пятьдесят лет, даже представить страшно.
Они помолчали.
– И мы сейчас идём не искать доказательства, что я не убивал Валерика, – продолжил Гриша тихо и чётко. – Мы собираемся установить истину и узнать, кто убил человека. Потому что мы одни из последних, кого это ещё интересует. Кто конкретно убил конкретно этого человека, не важно, плох он был или хорош. Просто мы когда-то читали гуманистов, и нам втемяшилось в голову, что человеческая жизнь – ценность сама по себе. Не в планетарном масштабе, не в политическом аспекте, не в рамках соглашений ОПЕК о ценах на нефть. Мы из той уходящей цивилизации, и нам важна человеческая жизнь.
– Ну, ты наговорил, – пробормотала Маруся. – Я-то до гуманизма не додумалась, Гриш. Мне просто любопытно, как и тёте Лиде.
– Кстати, про тётю я вообще ничего не понял, – сказал он. – Зачем ей понадобилось, чтобы мы затеяли какое-то доморощенное расследование?
– Ей понадобилось?!
– Ну, конечно! Ты вообще в Москву собралась уезжать, а она тебя остановила. Может, она знает, кто убил? Или догадывается? Или ей нужно что-то проверить и она хочет, чтобы проверили мы?
– Гриш, зачем ты всё это говоришь?! То крах цивилизации, то тётя! Я и так вчера перепугалась и ногу сильно ушибла!
– Болит?
– Не болит! Нормально всё!
На пыльном пятачке перед магазином никого не было – хлеб ещё не привезли, а за водкой слишком рано. По дороге гоняли на велосипедах мальчишки – разгонялись, доезжали до песка и там отчаянно виляли, стараясь удержать руль. Некоторые проскакивали песчаные кучи с ходу, другие с трудом, а третьи валились, поднимая тучи пыли. В поле за магазином Прокопенко-супруг в синих тренировочных штанах и майке-алкоголичке топтался возле железного остова футбольных ворот.
Гриша посмотрел на него и остановился.
– Марусь, ты иди за сахаром, – сказал он негромко, – а я подойду вон… к Прокопенко. Ты не знаешь, как его зовут? А то неудобно.
– Виктор Павлович, по-моему.
– Спроси у продавщицы, откуда взялся вчерашний Константин.
– Я сама знаю, что спрашивать, – фыркнула Маруся.
Ей не хотелось, чтобы Гриша разговаривал с Прокопенко, и она видела, что Грише тоже не хочется с ним разговаривать.
…Нынче супруги Прокопенко жили в доме Гришиного детства, и всё давно стало по-другому, изменилось навсегда, и ничего с этим нельзя поделать, но Гриша много лет не мог себя заставить приехать в деревню, трусил, не хотел бередить раны. Они давно должны были зажить, эти самые раны, но вот не заживали что-то.
Маруся поднялась на магазинное крылечко, помедлила, оглянулась на Гришу, который шагал через поле, высокий, как журавль, вздохнула от жалости к нему и вошла.
Странное дело, продавщицы Зины за прилавком не оказалось.
Всё было как всегда: полки, уставленные винными и водочными бутылками, пивными банками, а также банками с сизым сливовым вареньем и жёлтой кабачковой икрой, горчицей и хреном в тюбиках – почему-то здесь горчицу и хрен отпускали исключительно в тюбиках, как на космической станции. Дальше внавал шли чипсы, разнообразные печенья в мятых пачках, каменные пряники, баранки, карамельки в пакетах, за ними баллоны с растительным маслом, трёхлитровые банки с берёзовым соком, а в углу большая бочка с малосольными огурцами. Зимой к ней прибавлялась ещё бочка с квашеной капустой.
И огурцы, и капуста у них в сельпо были очень вкусные, их охотно брали, даже в Москву везли.
– Здравствуйте! – громко поздоровалась Маруся и прислушалась.
Никто не отозвался.
Вряд ли Зина куда-то ушла или уехала, позабыв запереть магазин на две деревянные перекладины. На одной из них всегда висел огромный, как из рыцарских времён, заржавленный замок.
– Здравствуйте! – повторила Маруся погромче.
В окно, забранное решёткой, ей было видно, как по улице носятся мальчишки.
Она ещё немного постояла, потом подняла перекладину и подошла к двери во внутреннее помещение.
– Зина! – позвала она и шагнула в тёмный коридор, уставленный ящиками из занозистых досок и мешками из коричневой дерюги. Поперёк одного из мешков шла чёрная надпись «САХАР-ПЕСОК, 50 кг».
– Зина, вы здесь?!
Маруся заглянула в первую же дверь. За дверью оказался крохотный кабинетик без окон, залитый синим электрическим светом. За столом в кабинетике сидел сосед Саня в наушниках и, притоптывая ногой, рассыпал по пакетам чай. Завидев Марусю, он вытаращил глаза, выдернул из уха наушник и спросил, чего ей надо.
– Мне Зину надо, – сказала Маруся. – Я за сахаром пришла.
Сосед Саня немного подумал, как будто не сразу сообразил, кто такая Зина и при чём тут сахар.
– Да! – вдруг воскликнул он, словно вспомнив. – Так пошли, я продам!
Запирая дверь в кабинет, он объяснил, что «Зинка попросила его подменить».
– У ней ребёнок в лагере тут недалеко и чего-то затемпературил, вот она и сорвалась. А мне говорит: «Посиди, Сань, за меня, всё равно до пяти часов никакой торговли нету, а если закрыть магазин, то на меня верняк жалобу накатают!» Такой народ, чуть что не по его, сразу – жалобу! А сейчас работу потерять кому охота?.. Так чего ты говоришь? Сахару тебе?
Маруся сказала, что три килограмма.
– Развесного или в пачках? Развесной дешевле выйдет.
Маруся согласилась на развесной.
– Я раньше на заправке работал, – говорил Саня, взвешивая сахар. – Там, конечно, водку и селёдку не продают, всё больше жвачки и сухарики, а всё одно – торговля.
Маруся попросила ещё бутылку водки, которую Саня снял с полки со всякими шутками, что пить, мол, здоровью вредить, и всякое такое, а Маруся объяснила, что водка нужна для наливки, и решила взять ещё полкило шоколадных конфет.
– Саша, а вы не знаете того вчерашнего человека, который… который Валерика приструнил? Я его раньше никогда не видела.
– Во дела с Валериком этим, да?.. Главное, орал, орал – всех, мол, убью, сожгу, в колодец головой суну! И тут ему конец и пришёл.
