скачать книгу бесплатно
Взвожу охрипший патефон —
Телепортируясь поспешно
В качели давнего двора —
К губам по-девичьи припухлым,
К воде из полного ведра,
К порывам света летней кухни,
С побегом к шепчущей реке —
К воде, теплее одеяла,
Где были так уж налегке,
Что ночь собой не обделяла.
Желаний наших круговерть
Кромсала,
мяла,
разносила,
Чтобы кружить и жить теперь,
Как всем владеющая сила.
«Мы в юности уверены…»
Мы в юности уверены,
Что нам весь мир – обязан,
И с первыми потерями,
Взрослеем, но не сразу.
А поцелуй из юности
Чем дальше, тем сильнее
Вбирает запах южности
Черешневой аллеи,
Ступая в мягком ягодном
Нетвёрдыми ногами…
Была пустынность благом нам,
Прохожие – врагами.
От тянущей мерцательной —
От аритмии писем —
Вздыхаем бессознательно,
Растерянно зависим.
«Пора к дельфинам – рыбу есть сырую…»
Пора к дельфинам – рыбу есть сырую,
Купаться в новых звуках, ультразвуках.
Возможно, от того я и тоскую,
Что у Земли болтаюсь на поруках.
Одежду, обувь – всё долой и оземь:
Пора домой – на волны и в глубины,
К уже прожившим и почившим в Бозе,
Слепившимся в коралловые спины.
Похоже, прошлое – неисчислимо,
Похоже, прошлое не будет прошлым,
Пока природы длится пантомима,
Пока я – часть,
пока в огонь не брошен.
«Виниловых пластинок геометрия…»
Виниловых пластинок геометрия,
То вертикально, то горизонтально,
Обложками приветливо заветрена,
Высвечивает надписи медально.
Миндальный вечер, вязко виражирован
В сединах света ржавчинкой заката —
В который раз не нами тиражирован
И под ноги мерцанием раскатан.
Босая торопливость юной женщины,
По клавишам раскрашенного пола,
Всем нотам ненаписанным завещана,
Всему, чем тон ежевечерний полон.
Но будут зимы заоконно сиплыми,
Углы запляшут прянично-картинно,
Вздыхая финиками, эвкалиптами,
Закат, рождая в тесноте камина.
До лета лето приютим
на подоконниках,
Живыми изумрудинками лета
И пребывать мы будем
в их поклонниках,
Пока нам лето не подарит цвета
Винилово-медального признания,
Мелькнувших в зеркале
миндальных ножек,
Геометрично вечного предания
Живых, заветренных судьбой обложек.
«Порой тоска на этом нижнем Свете…»
Порой тоска на этом нижнем Свете
Зовёт намылиться на верхний – Тот.
Но это мне пока не светит,
Никто оттуда не зовёт,
Во сне являясь профилем упрёка,
Знакомого неясного лица
И с выражением пророка,
Но без тернового венца.
Что ж, покопчу на этом нижнем Свете,
Пока коптится,
пока верхний Тот
Решает.
Мне решать – не светит,
Как и предвидеть переход.
Да будет, радость звуков от пророка
Неутолима!
Да пребуду в них!
Пока во мне, без страха и упрёка,
Не зазвенит соната для глухих.
«Рояль блестел и зубоскалил…»
Рояль блестел и зубоскалил —
Топорщил клавиш твёрдый мел,
Качался видимостью скальной,
Слегка постанывал и пел.
Партер завис на беглых пальцах,
Струнящий зев втянул балкон:
Берлин, Париж, Рим, Вена, Зальцбург…
Затем – игла и граммофон.
И дальше – дольше, дольше, дольше…
До оцифровки в ноолист.
И вот Шопен – уже не Польша,
Уже – не Венгрия и Лист,
Уже и Моцарт – не от Вены,
Всех ноосфера приняла.
Рояль, коленопреклоненно,
Их свет струнит в наши тела.
«За что вы любите стихи…»
Мише и Ире Погорелым
За что вы любите стихи,
В ладони принимая книгу?
Их рифмы мнут из чепухи
И выпускают в лист на выгул,
Заимствуя, слепив своим,
Дом с заколоченной собакой,
Перед которым мы стоим,
Чтобы беспомощно поплакать.
Или возносим тот гормон,
Что лет в пятнадцать всем вещает,
Премьерным делая прогон
Борьбы с налобными прыщами.
За что Вы любите стихи,
Проглаживая ногтем строчки?
Там, на рассвете петухи
И свет от девичьей сорочки,
Как тайна от себя самой,
Почти пропетая гортанно,
А сердце отдано в раскрой
И никогда сгореть – не рано.
Ну а добравшись до вершин
Трухлявых лет, где – всё едино,
Самозабвеннейше вершим
С самим собою поединок.
И это всё – в стихи, в стихи,
В того – напрягшегося ухом,
Рифмотягучесть чепухи
Влетит певучегласным духом.
«В твоей покорной наготе…»
В твоей покорной наготе,
Земли раздумчивая сила
Нам сообщает, что мы те,
Кого являться не просила.
В кругу растений и зверей,
Между водой и облаками,
Даже спасительный хорей
Надёжно стиснут желваками.
Быть может молнии удар —
Забота от Ильи Пророка —
Нам возвратит природный дар,
Запечатлевшийся в барокко
И ренессансе, и богах
Цветущей Греции и Рима?
Как на взъерошенных бегах
Вся красота несётся мимо
И тает в женской наготе,
Вплетая тень в телесный трепет.
Странноприимно мы – не те,
Но время нас пока что терпит,
Сжимаясь, просто принимая —
Всё ждёт, когда мы пропадём.
Нам почва – масса не немая,
Пока спасаемы зверьём.
«Чем старше, тем спина круглей…»
Чем старше, тем спина круглей,
Взгляд направляя долу,
Идущий, кто среди людей,
Кто путь прокладывает к дому,
Кто с континентами кружит
В призыве слов и правил,
Тот – среди всех, тот – Вечный жид,
Так уж Господь управил.
«Тяжёлый сон меня сжимает в атом…»
Тяжёлый сон меня сжимает в атом,
Выталкивает из цветного сна —
То ли пророчество, то ли расплата,
То ли восторженность, то ли вина.
