скачать книгу бесплатно
– Ты умеешь взламывать замки? – поразилась Марина.
– Нет, совсем не умею, – призналась я, но бездействие было для меня невыносимым. И даже если бы мне каким либо чудом удалось отпереть этот замок, их было еще два – баба Надя побеспокоилась о своей безопасности, что теперь с ней сыграло злую шутку.
И тут на площадку вышел ее сосед Леша. Это был невысокий и коренастый мужик с короткой стрижкой и с внушительным шрамом на лбу. Совсем недавно он вышел из тюрьмы, отсидев восемь лет за ограбление нескольких квартир. Он был знатным медвежатником и мог, по слухам, взломать любой сейф, не говоря уже о какой-то там двери. Как оказалось, он все это время находился дома, будто точно знал, что уцелеет в помещении. Более того, он сделал полезную вещь – перекрыл в подвале воду.
Мы хотели ему рассказать о бабе Наде и о том, что ей нужна помощь, но она сама напомнила о себе с помощью всхлипываний и причитаний.
Тогда Леша, отодвинув меня в сторону, достал из кармана огромную связку ключей и начал колдовать над замками, будто виртуозный волшебник. Я только тут заметила, что при нем была здоровенная спортивная сумка. Мы с Мариной многозначительно переглянулись – Леша, скорее всего, воспользовавшись ситуацией, возжелал попутешествовать по чужим квартирам в поисках ценностей и денег.
Не прошло и пяти минут, как дверь была открыта. Перед нами лежал опрокинутый шкаф с одеждой, Леша поднял его и отодвинул к стене. Мы зашли в коридор и увидели – в зале одна стена обвалились таким образом, что образовался узкий треугольный проем. Именно там и спаслась чудом баба Надя, но ее придавило сервантом. Леша с трудом вытащил соседку оттуда – она была габаритной женщиной, в приличной весовой категории. Мы бережно усадили ее на пол в коридоре и стали рассматривать на предмет ран и ушибов – но с бабой Надей все было в порядке. Она отделалась только испугом, несколькими ссадинами на руке и разорванным на груди халатом.
Так, медвежатник, отсидевший приличный срок в тюрьме, спас человека. Человека, который раньше презирал его и недолюбливал. Да, баба Надя не жаловала его и опасалась за свое имущество – а вдруг он вспомнит свои старые повадки и залезет в ее квартиру, пока ее не будет дома? Теперь это самое имущество чуть не прикончило ее – повороты судьбы иногда поражают воображение. Никогда не знаешь, кто может спасти тебе жизнь.
Мы ожидали, что первым делом баба Надя, надышавшись едкой пыли, попросит воды, но она, вцепившись пальцами в крепкое Лешино плечо, произнесла с мольбой:
– Там… на третьем этаже живет моя дочь, и внучка Саша… Прошу вас, помогите им! – с надрывом в голосе она вымолвила последнюю фразу и потеряла сознание.
Мы втроем поспешили на третий этаж. Но баба Надя не успела назвать номер квартиры и мы с Мариной рассеянно переглянулись.
– Я знаю, где они живут, – Леша хладнокровно направился к той квартире, что находилась у лифта, и вытащил из кармана свои волшебные ключи и отмычки.
– Раньше он презирался обществом, а теперь он один из самых полезных людей, – вырвалось у меня, но Марина согласно закивала головой. Она вдруг вспомнила о том, что у нее почти грудь нараспашку и, покраснев, стала застегивать верхние пуговицы на своей рубашке.
С этой дверью Леша справился еще быстрее, чем с предыдущей, потому как здесь был только один замок. Он осторожно начал открывать дверь, но ее что-то заблокировало изнутри.
– Этого еще не хватало! – испугались мы.
Но Леша со всей силы начал наваливаться на дверь и та стала нехотя поддаваться. Когда образовался небольшой проем, мы смогли втиснуться в дверь и попасть в коридор. Оказалось, что дверь заблокировал шкаф. Втроем мы оттащили шкаф в кухню и поспешили в зал. Стены в этой квартире выстояли, но вся мебель валялась опрокинутой и разломанной. Кровать почти на треть вылезла на балкон – что не удивительно, ведь балконные двери и окна вылетели на улицу. И тут мы услышали тихое всхлипывание. Оно доносилось из-под кровати. Мы кинулись туда и обнаружили под кроватью девочку лет семи-восьми. Она была покрыта густой серой пылью. Мне показалось, что я вижу ее впервые. «Но как же так?» – удивилась я. И лишь когда мы вытащили ее в коридор и смахнули с нее пыль – я признала эту девочку. Пока Леша разгребал искалеченную мебель, в поисках дочери бабы Нади, я отыскала на кухне бутылку воды и напоила Сашу, затем смочила первую попавшуюся под руки вещь и стала протирать ей лицо и тело. Она немного оживилась, пришла в себя и спросила:
– А где мама? – она пытливо заглядывала в мои глаза, а я стыдливо отводила их в сторону зала, молясь в душе, чтобы Леша обнаружил ее мать живой.
Но то, что я услышала, когда он вместе с Мариной вернулся в коридор, потрясло меня.
– Ее там нет, – уверенно заявил Леша и посмотрел на ванну. Дверь уцелела и слегка прикрывала комнату, а перед ней была лужа воды.
– И как мы сразу не догадались заглянуть и туда? – тихо перешептывалась с нами Марина.
Леша осторожно приоткрыл дверь и изумленно вскинул свои густые русые брови. На его круглом вспотевшем лице отразился такой ужас, что мы сразу все поняли.
– Где моя мама? – уже более требовательно спросила Саша и попыталась оттолкнуть меня, чтобы зайти в ванную комнату. Она сразу поняла, что ее мать именно там.
– Не пускайте ее! – крикнул Леша и добавил: – Марина, вынеси ее на улицу!
Но девочка капризничала, и тогда Леша солгал. Он, со злостью на самого себя, произнес через силу:
– Твоя мать сейчас на улице и ищет тебя. И твоя бабушка уже давно ждет тебя там же – на улице.
Это подействовало, и Марина смогла вывести Сашу на улицу.
– А ты помоги мне, но только сильно не присматривайся, – предупредил он меня и прибавил со знанием дела: – Несмотря на цыплячий рост и худобу, с тебя будет больше толку, чем с твоей подруги, которая выглядит слишком чахло и испуганно, – это он говорил о Марине. Я с сожалением приняла его сомнительную похвалу насчет моей выдержанности в непростой ситуации – я уже догадалась о том, что мне предстоит разделить с ним страшную миссию.
Заглянув ему через плечо, я вскрикнула. На полу лежала женщина, полностью обнаженная, а рядом валялся электрический бак на сто литров. Именно он и стал ее убийцей – сорвавшись со стены во время мощных толчков, он проломил бедной женщине череп. Было понятным, что она умерла уже при первых толчках, в то время как я, спрятавшись под столом, начала мысленно прощаться с жизнью. Ее лицо напоминало кровавое месиво, где уже нельзя было разглядеть какие-либо черты – все было уничтожено и безжалостно стерто. Я продолжала с ужасом рассматривать ее и не могла оторвать взгляд. Казалось, я вижу страшное кино, но оно все никак не заканчивалось. Вид крови никогда не пугал меня, но вид истерзанного мертвого тела – другое дело. Впервые мне явилась эта чудовищная картина – картина нашего будущего, где вскоре каждый второй станет вот таким же изуродованным куском безжизненного мяса, а те, кто уцелеет, будет ждать всемирный потоп, да только теперь он будет не из воды, а из магмы.
Найдя в зале простынь, мы бережно завернули в него женщину, и Леша вынес ее на улицу. Я, этим временем, зашла к бабе Наде – она уже пришла в себя и сразу спросила:
– Вы нашли их?
Я молча кивнула головой, стараясь не выдать себя раньше времени.
– Они – живы? – она со страхом смотрела на меня, как на предсказателя ее будущего. Если ее близкие погибли – ее жизнь окончена – именно это я прочла по ее заплаканным зеленым глазам. Ее седые волосы, в которых прежде виднелись русые полосы – теперь полностью поседели.
– Они – на улице, – ответила я и тут же торопливо добавила: – Давайте я вас выведу во двор, Саша уже заждалась вас!
При этих словах баба Надя оживилась. Ее внучка жива – какое счастье! Она с моей помощью встала с пола, где паркет собрался в гармошку, и мы начали пробираться к выходу. Со стороны улицы, Леша помог бабе Наде перелезть через упавший козырек. Она все это время бешено шарила глазами по лицам людей, пытаясь отыскать своих. Везде слышались стоны и крики, всюду было полно народу – все в изорванных в клочья одеяниях, которая была пропитана кровью.
Когда мы выбрались во двор, я увидела, что Марина вместе с Сашей под тем самым деревом, за которое мы держались во время сумасшедшей тряски. Саша первая заметила свою бабушку и побежала к ней навстречу.
– Сашенька! – плакала баба Надя, обнимая внучку. – Солнышко мое!
Леша, дернув меня за руку, произнес хмуро:
– Теперь самое страшное. Нужно показать ей тело дочери…
– Где оно? – спросила я.
Леша вытянул руку вперед и ответил:
– В десяти метрах от них, под соседним деревом.
Но баба Надя сама почувствовала, что ее дочь лежит совсем рядом, укутанная простыней. Она оттолкнула внучку к Марине и, как завороженная, пошла к телу, которое лежало под ивой. Глаза неотрывно смотрели на кусок белой ткани, губы плотно сжались, а дрожащие руки потянулись к тому месту, где раньше было лицо.
– Останови ее! – умоляла я Лешу. – Она не должна увидеть дочь в таком виде. Это потом будет всю жизнь преследовать ее! – воскликнула я, но тут же вздрогнула. Что я такое говорю? Ведь у нас нет той самой жизни, лишь жалкая отсрочка в пару месяцев. Но и этого срока достаточно, чтобы сойти с ума от горя раньше времени.
Леша добросовестно кинулся выполнять мою просьбу, но не успел: баба Надя откинула простыню и вскрикнула, а потом потеряла сознание. Мать всегда узнает свою дочь, в каком бы виде она не была. Пока мы с Лешей приводили бедную женщину в чувства, а Марина успокаивала Сашу, к нам подоспел зять бабы Нади. В этот день он работал на другом конце города, и после землетрясения ему пришлось пешком преодолеть немалое расстояние, а учитывая, что перемещения по городу могли закончиться гибелью (на него могло обрушиться любое поврежденное землетрясением здание), это было настоящим чудом, что он уцелел. Он сразу же крепко обнял дочь, а она, целуя его лицо, кричала: «Папа, мамы больше нет!». Его губы вздрогнули, он нахмурился и еще сильнее прижал к себе дочь, так похожую на него.
Семья в неполном составе воссоединилась, и мы с Мариной и Лешей, оставив их, вернулись в подъезд. Леша продолжил отмыкать двери и проверять жилище на наличие людей. В одной из квартир на седьмом этаже мы вытянули из опрокинутого на пол шкафа перепуганного до смерти шестилетнего мальчишку. Его бабушка лежала на кухне без сознания.
– У нее, скорее всего, черепно-мозговая травма, – осмотрев голову, предположила Марина.
Леша вынес женщину во двор, и когда она пришла в себя, то сразу спросила о внуке.
– Бабушка, я здесь! – мальчик наклонился к ней и поцеловал в щеку.
– Слава богу! – выдохнула она с облегчением.
«Слава Леше!» – произнесла я, но женщина меня не услышала, так как была целиком поглощена внуком.
Мы возвратились в свой подъезд и помогли выбраться на улицу еще нескольким людям. В некоторых квартирах двери вылетели на лестничную площадку, но внутри никого не оказалось. Обойдя все этажи, нам осталось проверить лишь наш девятый. Первым делом мы забарабанили в дверь Петра Николаевича. Это был восьмидесятилетний сосед Марины – упрямый и своенравный старик. Его квартира была в конце коридора по правую сторону.
– Подите вон, стервятники! – услышали мы из-за двери.
– Стервятники? – даже Леша растерялся от такого вежливого приветствия. А ведь он сидел в тюрьме и многое повидал.
Я снова постучала. Дверь резко распахнулась, и на пороге нарисовался Петр Николаевич в полосатых семейных трусах. Оскалив свой почти беззубый рот, он потряс в воздухе морщинистым кулаком и крикнул:
– Что, грабить меня пришли? – выпучив на нас глаза, он угрюмо покосился на Лешу. Он узнал его и решил, что тот вернулся к старым делишкам.
– Мы пришли вас вывести, глупый старик, – не сдержался Леша, обиженно поджав губу. Его можно было понять: он помог выбраться на улицу многим людям из нашего подъезда, но ни один из них так и не поблагодарил его. Все были напуганы и истерзаны – всем было не до этого.
– Не нужно меня выводить, – на худом лице нашего соседа начали нервно подпрыгивать седые косматые брови. Он глянул сердито на Марину и повторил: – Не нужно меня выводить… Не надо меня трогать, иначе я вызову полицию!
– Нет уже никакой полиции, – ухмыльнулся Леша и обратился к нам: – Пошлите отсюда. Это старик не в себе!
У меня появилось жгучее желание вытянуть этого привередливого бородатого деда из квартиры за руку, но он будто прочел мою мысль и быстро захлопнул дверь.
– Ну и черт с ним, – пожал плечами Леша.
Я вдруг с опаской посмотрела на свою квартиру. Мне было страшно заходить туда и увидеть картины разрушения, но я не сдержалась и вошла в коридор. Повсюду была раскидана мебель, книги, посуда, вещи и документы. Я равнодушно взглянула на свой паспорт, лежащий в луже воды возле ванны, и не удосужилась подобрать его. Скоро эта бумажка не будет иметь уже никакого значения. Нас делят по кастам и расам, по искусственным границам, как стадо и мы позволяем с собой делать это тем, в чьих интересах только власть и деньги, но не наше благополучие.
Когда я вышла на площадку, то взглянула хмуро на квартиру своего соседа. Меньше всего мне хотелось стучать в эту дверь.
– Андрей точно был на работе, – произнесла Марина, – я видела, как он уходил утром.
– Да, я был на работе, – послышалось неожиданно сзади.
Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял мой долговязый сосед. У каждого человека есть в подъезде сосед, которого он ненавидит. Он может находиться слева или справа от тебя, или же на верхнем этаже – прекрасные условия, чтобы портить жизнь окружающим людям постоянным ремонтом или затоплением, или просто дурным поведением. Мой сосед предпочитал последний вариант. Внешне он чем-то походил на черта – черные, как смола, волосы, злые и тщеславные темно-карие глаза, в которых можно было разглядеть только презрение к окружающим, а еще – вечно сдвинутые на переносице вороньи брови – знак особой неприязни к задушевным беседам и чистым порывам сердца.
– Слава богу – ты жив! – обрадовалась Марина и тут же спросила: – Но что у тебя с головой?
Да, его голова была перевязана бинтом, и от нее несло приторным запахом медикаментов.
– Ерунда… всего лишь царапина, – отмахнулся Андрей и пристально посмотрел на меня. Таким странным и почему-то сияющим взглядом. Но я промолчала. Если бы меня придавило плитой в квартире – он только возрадовался бы и почему он теперь так глупо улыбался, я не могла понять. Вероятно, его повеселил мой нелепый вид – моя туника безжизненно висела на одном плече, будто половая тряпка, предварительно окунутая в грязь.
– Кто тебя перевязал? – спросила Марина, притрагиваясь кончиками пальцев к его голове.
– Медики, – ответил он и пояснил: – Во всех районах города начинают разворачивать временные медицинские лагеря под открытым небом. Туда уже свозят раненых.
– И где же тебя поранило?.. На работе? – поинтересовалась я и разозлилась на себя. Нет, мне вовсе не хотелось, чтобы он решил, что я беспокоюсь за него. Пусть на него хоть потолок рухнет, мне-то что?
У Андрея было усталое и измученное лицо, но он бодрился. Поправив бинт на голове, он ответил:
– Да, меня зацепило немного на работе. Хорошо, хоть здание уцелело.
– Если у тебя всего лишь царапина, почему ее так плотно перебинтовали? – у меня вдруг закрались подозрения насчет его «легкой» травмы.
Мой сосед тут же нахмурился и буркнул раздраженно:
– Тебе какое дело?.. Со мной все в порядке…
Я облегченно вздохнула. Ну вот, он опять стал самим собой.
Только к ночи выяснилось, что он обзавелся не только ранами, но и сотрясением мозга. Об этом он проболтался Марине, а она донесла мне. Врачи даже приготовили для него койку, так как он был в полуобморочном состоянии, но он вдруг упорно возжелал попасть домой. И попал – ему пришлось пройти большой и опасный путь, чтобы очутиться дома. Зять бабы Нади потом рассказал мне, что когда Андрей появился во дворе, он метался от человека к человеку и что-то спрашивал. Что именно, он не расслышал, но было понятно – Андрей кого-то отчаянно искал среди людей.
После того как мы с Лешей обошли все квартиры, и к нам присоединился Андрей, мы вышли во двор. К счастью, возле нашего двора тоже развернулся лагерь, где медики, не прекращая, спасали человеческие жизни.
– Я хочу пройтись на соседнюю улицу, – вдруг произнесла Марина. – Там живет Валя, моя коллега. Хочу проверить, как она. С ней должна быть дочь, – Марина взглянула на нас так, что становилось понятным – она ни к чему не принуждает. Мы можем остаться во дворе и зализывать раны – кто душевные, кто физические.
– Я пойду с тобой, – озвучила я и, взяв ее под локоть, начала торопиться. На небе стали появляться первые признаки заката – синее небо, разбавленное серой пылью нашего разрушенного города, начало блекнуть и розоветь.
– Мы тоже пойдем с вами, – сказал Андрей, переглянувшись с Лешей.
И мы пошли. Бежать мы уже не могли. Весь день мы вызволяли людей из квартирных ловушек, сбивая руки в кровь, травмируя коленки и локти. Приходилось пролазить в такие места, что раньше подивился бы своей пластичности.
Нам пришлось увидеть еще более жуткие вещи, нам довелось услышать еще более страшные рассказы тех, кто встречался нам по пути. Впереди нас шло двое мальчишек лет десяти-двенадцати: они вглядывались в дома и скулили, будто маленькие и всеми брошенные щенята. По оброненным ими фразам, я сообразила, что они – братья. Вероятно, они искали своих родителей. Я ускорила шаг, чтобы расспросить их, но тут Андрей одним мощным рывком откинул меня назад, и я на миг потеряла сознание. Целый день я ничего не ела и от бесконечной физической нагрузки потеряла последние силы. Только придя в себя, я поняла, что произошло. Там, где шли подростки, обрушился фасад здания, стоящего рядом с дорогой. Их предсмертные крики быстро стихли – дети были замертво погребены бетонными плитами. Еще бы мгновение, и я разделила бы их судьбу, но мой сосед вовремя среагировал.
Мы машинально пошли дальше, но в душе, раз за разом, что-то навсегда умирало. Наш город был неузнаваем – мы перестали понимать, на какой улице находимся. Некоторые здания были полностью разрушены, некоторые были будто разрезаны пополам – одна часть целая, вторая рухнула. В уцелевшей части, к нашему изумлению, стояла мебель, как ни в чем не бывало. Крупнопанельные дома повели себя по-разному – новые постройки сложились, как карточные домики, старые – выстояли (как и наш), потому как строились с учетом сейсмоактивности. Везде валялись бетонные плиты, кирпичи, провода, деревья.
А по дороге, как тени, брели люди. Их лица – так же, как и наши – покрыты серой пылью, а тело – кровоподтеками. Было много криков о помощи. Кое-где уже появились спасатели, но работы было так много, что они не успевали окликаться на мольбы людей, которые окружили их плотным кольцом. Каждый стонал от горя и просил бросить этот дом и пойти к его дому, ведь там еще слышны стенания близких – значит, их еще можно спасти. Высоко в завалах бывшей пятиэтажки, между этажами, вниз головой висела девушка. Обе ее ноги были придавлены бетонной плитой. Она истерично кричала и умоляла прохожих отрезать ей ноги и спасти ее. Но мы были бессильны помочь ей – и подобраться к ней было невозможно, и без специальной техники не освободить из страшного плена. От этой беспомощности хотелось вопить во все горло. Повсюду слышался плач женщин, но мужчины орали на них, просили не реветь, потому что не было слышно голосов людей из-под завалов. Когда была возможность, они вытаскивали людей сами, но если нереально было подобраться – звали спасателей.
Люди объединились в группы и спасали друг друга. При жизни многие из них недолюбливали друг друга, но в общем несчастье сплотились для взаимовыручки, проявляя в себе лучшие человеческие качества, ведь сострадание – неискоренимая черта людей, хотя и не всех. Вдали слышалась стрельба из пистолета – это бушевали мародеры. Потом мы увидели на обочине молодого мужчину в костюме – он был убит пулей в лоб. Мы не знали, на что именно позарились мародеры – или на дорогие часы (мужчина был солидно одет) или на его бумажник, но тут же захотели свернуть им шею. Эти мерзавцы не довольствовались только разрушенными магазинами, в которых теперь можно было без труда что-либо забрать: им понадобилось ради наживы отнять чью-то жизнь. Но в этот день каждый сделал свой выбор. Кто-то спасал чужих людей, даже потеряв своих близких, кто-то оставил глупую затею внезапно разбогатеть (как наш Леша) и начал помогать ближним, а кто-то стал убивать из-за имущества, которым не успеет насладиться.
Везде, на изуродованных трещинами тротуарах лежали беспорядочно трупы, накрытые разноцветными кусками ткани – а люди все докладывали их и докладывали, в бесконечный нескончаемый ряд. Приехали грузовики с военными, и тела начали грузить в кузов. Недалеко от них, у трупов своих детей стояла женщина и, обезумев от горя, пританцовывала на месте.
Когда мы, наконец, добрались до нужного адреса, то обнаружили Маринину коллегу живой и невредимой у своего одноэтажного дома – он уцелел. Этой семье повезло – все остались живы. Марина обняла Валю, и они вместе некоторое время плакали. Потом подошел муж Вали с дочерью: мы простились с ними и стали возвращаться домой. Сумерки начали разбрасывать серые тени на разрушенный город, и нам следовало прибавить шаг.
Когда я проходила мимо сквера, где стояли на массивных железных столбах большие фонари, один из них покачнулся и повалился на меня – смерть опять коварно протянула ко мне руки. Я снова застыла на месте, как тогда у фасада здания, но и тут мой сосед пришел мне на помощь. Он вовремя толкнул меня в сторону со всей силы.
– Не зевай! – прикрикнул он сердито, поднимая меня с земли.
Вместо благодарности, я угрюмо сдвинула брови. Я бы отдала все на свете, чтобы меня спас Леша, а не он. Тогда бы не пришлось неловко делать вид, что его помощь мне, в общем-то, была не так уж и нужна.
Мы уже почти приблизились к нашему двору, когда Марина, нагнувшись к моему уху, прошептала:
– А ведь он сегодня два раза спас тебе жизнь…
Я недовольно покосилась на нее. Я предпочла бы, чтобы она этого не заметила. Она знала о моей давней вражде с Андреем, поняла, почему я сержусь и произнесла очень тихо, чтобы не услышали мужчины:
– Нам всегда хочется, чтобы мужчины спасали нас. Мы никогда не признаемся им в этом, а иногда и себе, но это так. И не важно, как спасали – душевно или физически, но только в такие моменты, как сегодня, нам дается шанс узнать, кто будет биться за тебя, а кто с холодным безразличием будет наблюдать, как ты «тонешь».
Я внимательно посмотрела на нее. Последние слова натолкнули меня на мысль о ее бывшем супруге, которого она не простила за измену и выгнала из дому. Теперь Василий жил в доме своей покойной матери в частном секторе, но почти каждый вечер настойчиво оббивал порог своей жены, пытаясь вымолить у нее прощение.
– Ты печалишься из-за того, что на этот раз, когда действительно была нужна его помощь, он не пришел? – спросила я.
Теперь Марина нахмурилась, но она, в отличие от меня, не так скрывала свои душевные порывы. Вздохнув, она призналась с досадой:
– Да, черт возьми!.. Я ожидала, что Василий примчится ко мне со всех ног, потому как будет беспокоиться, но куда там!
– А вдруг с ним что-то произошло? – предположила я осторожно.
