Отель «Виктория»

скачать книгу бесплатно


– А я тоже люблю грозу, но не тогда, когда я нахожусь на улице, а тогда, когда сижу дома: в тепле и безопасности и наблюдаю ее из своего окна, – добавила Надя.

Банальный разговор о грозе показал мне, насколько разными были эти девочки, с разными мнениями и вкусами и, тем не менее, они умудрялись ладить между собой, дополняя друг друга. Мы дошли до остановки и каждая из нас начала ловить свой маршрут. Я жила дальше всех и мой автобус ходил реже всех, поэтому я уехала последней. Стоило мне только забраться в автобус, как из неба массивными потоками полила на землю вода, в считанные секунды, заполоняя ручейками все дороги и тротуары города.

30 мая 2006 г.

Нина оказалась права. Наталья Викторовна действительно сократила мне срок стажировки, посчитав нужным, как можно скорее проэкзаменовать меня и взять в штат. Уже на третью смену у меня приняли экзамен: я должна была сама, без лишней помощи убрать стандартный номер «king» и полностью укомплектовать его всем необходимым. Каждая горничная имеет свои предпочтения в уборке: кто-то начинает с ванной комнаты, кто-то со спальни. Заходя в номер, который доложен был решить мою судьбу, я, первым делом, собрала мусор со всех комнат и сняла постельное белье. Так я подготавливала номер к уборке. Это занятие должно было занимать не более двух минут в стандартном одноместном номере. После этого я пошла в ванную комнату, вымыла в раковине бокалы и стаканы, натерла зеркало, после чего вымыла все остальное. Последним штрихом в уборке было натирание плитки на стенах и на полу. Потом я укомплектовала комнату полотенцами и гигиенической косметикой. В комнате я молниеносно застелила кровать, после натерла зеркала, серебристый электрический чайник, стекла на окне, все атрибуты мебели, включая светильники и картины. Затем пропылесосила номер, донесла сет-меню, новые подстаканники для стаканов и кружек, чек для мини-бара и прачечной, негазированную воду, чай и кофе, блокнот с авторучкой, которые гости часто прихватывали с собой, чистики для обуви и халат, который вешался аккуратно в шкаф на вешалку. Спустя полчаса номер был готов к заселению. Вдвоем мы должны были убирать его еще быстрее – за двадцать минут. Понятное дело, это не касалось люкс-номеров, там времени на уборку отводилось чуть больше, учитывались габариты комнат и количество антикварной мебели с различными безделушками в виде ваз, канделябров и шкатулок, которые нужно было натереть. Проживающие номера убирались за десять-пятнадцать минут.

Экзамен у меня принимала Нина. Она тщательно все проверила и осталась довольной. Единственными маленькими недочетами в моей уборке оказалась пыль на глазке входной двери и небольшой развод на комнатном зеркале, в самом низу. Когда мы натирали зеркала, мы обсматривали их под разным углом – чтобы исключить хоть малейший развод. Это касалось не только зеркал, но и всех стеклянных и мраморных поверхностей, включая краны в ванной комнате. Обывателю это могло бы показаться чересчур дотошным, но для нас это было обязательной священной нормой, которую мы не могли нарушать. Поэтому много девушек не выдерживали экзамена, удивляясь, как можно вымыть и натереть до идеального блеска столько вещей за полчаса и при этом еще укомплектовать номер. Еще по примеру «Ольвии» я знала, что многие стажировщицы убирали стандартный номер за полтора-два часа: естественно их отправляли на все четыре стороны, не церемонясь. Новичку могло повезти, если он убирал номер за пятьдесят минут, тогда ему давали второй шанс, в остальных случаях это исключалось. Промедление тут не допускалось, огрехи в уборке – тоже.

После того как Нина приняла у меня экзамен, мои документы прямиком направились в отдел кадров, а я, не теряя времени, присоединилась к Вере. Она очень обрадовалась, что у меня все получилось и тут же принялась, как обычно, без умолку болтать обо всем на свете. Первым делом, она пожаловалась мне на свою близорукость.

– У тебя плохое зрение? – удивилась я. – Но почему ты тогда не носишь очки?

– Я их принципиально не ношу, – немного сощурив свои большие зеленые глаза, сказала она, – потому что считаю себя уродом, когда надеваю их. Когда я иду по городу, то путаю столбы с людьми, целлофановые пакеты, развивающиеся на деревьях – с птицами, очень часто останавливаю не ту маршрутку, которая мне нужна. Не удивлюсь, если какой-нибудь водитель скоро набьет мне физиономию. Это иногда забавно, но, на самом деле, выводит из себя.

– А как же ты натираешь зеркала с таким зрением? Ты хорошо видишь разводы и капли?

– Когда стою близко, то вижу пока еще хорошо все предметы, – пояснила она.

В этот день нам достались нижние этажи. До одиннадцати часов мы, как обычно, убрали срочные чекауты, потом принялись за фулы, то есть проживающие номера. После обеда мы решили выпить чай в комнате горничных. Чуть позже к нам присоединилась Оля Савченко. Она заварила себе кофе и заглянула в наш маленький холодильник.

– А где нарезка колбасы, которую я принесла утром из номера выехавшего гостя? – спросила она у Веры, с подозрением уставившись на нее.

– Я сделала из нее бутерброд, – как ни в чем не бывало, ответила Вера.

Оля с упреками накинулась на нее. Среди горничных был негласный закон: всю еду, которую мы находили в номере при уборке, мы сносили в комнату горничных, а в свободное время все вместе собирались на шестом этаже и делили все поровну, устраивая небольшой пир. За то время, что я успела проработать в этом отеле, я заметила, что этому обычаю следовали все, кроме Веры. Еда была ее слабостью, и она ничего не могла с этим поделать.

– Мне нравится твоя логика! – возмущалась Оля. – Ты купила себе имбирь для похудения, который якобы сжигает калории, но при этом сожрала всю колбасу из холодильника! Смысл в таком похудении? – она с возмущением уставилась на Веру.

На этот вопрос Вера не нашла что ответить, она только отмахнулась от Оли, как от назойливой мухи и продолжала невозмутимо жевать свой бутерброд с остатками этой злополучной колбасы и с имбирем в придачу.

Но хороший аппетит был не только у Веры. Так как работа горничной была довольно тяжелой и к вечеру, зачастую, она отнимала у нас все физические силы, мы старались, время от времени, подкрепится, чтобы не свалится с ног. Если неосмотрительная горничная с утра проигнорирует завтрак, решив, что она еще не голодная, то надышавшись на пустой желудок ядреной бытовой химии, включая кислоту, которую нужно было использовать в каждой ванной комнате, к обеду ее начинало тошнить. Бывало, что доходило и до обмороков, ведь за день горничной приходилось убирать не менее тридцати номеров, а это означало, что она дышала кислотой тридцать раз в день, и с этим ничего нельзя было поделать. У тех, кто работал больше года, начинали появляться проблемы со здоровьем: болезни дыхательных путей. Кислота разъедала слизистую оболочку в верхних дыхательных путях и делала их уязвимыми для резких запахов и пыльцы растений, выливаясь затем в пожизненный аллергический ринит. Но хуже всего то, что после этого начинались проблемы с легкими. Кате Могилевской, нашей угрюмой и молчаливой коллеге, полгода назад вырезали опухоль на щитовидной железе. Весь коллектив горничных связал это событие с тем, что она, по сравнению с остальными, больше всего использовала бытовую химию при уборке ванных комнат и при этом мало ела. У нас было около десяти видов чистящих средств: для дерева, для зеркал и стекол, для кранов, для мрамора, для ванной и раковин, для унитаза, для камня, ну и, конечно же, кислота. Поэтому горничные старались лишний раз подкрепится, чтобы отработать смену без тяжелых для себя последствий. К тому же физическая работа нагоняла волчий аппетит. Бедные горничные подъедали все, что оставалось после гостей, словно голодная стая бездомных собак. В пятизвездочном отеле, скромной горничной предоставлялась уникальная возможность полакомиться такими изысками, как устрицы, омары, черная и красная икра, тунец и настоящие французские и итальянские вина. Это все приносили гостям в номер из ресторана и они, по обыкновению, что-то оставляли нетронутым. Кальмары, мидии, осьминоги – все это горничные, зачастую, впервые пробовали в отеле, доедая эти яства из тарелки выехавшего гостя. Не успеет постоялец отеля выйти за порог, как горничные тут как тут. Обнаруживая ценную добычу, мы обзванивали остальных горничных, чтобы они присоединялись к нам и все дружно съедали с тарелок прямо в номере, предусмотрительно прикрыв дверь, дабы это безобразие невзначай не увидел директор. Нина, старшая горничная, тоже всегда составляла нам компанию в этом мелком преступлении. Полгода назад она работала простой горничной, но после повышения не отдалилась от коллектива и многое спускала нам с рук.

После чаепития, мы пошли работать. В одном из номеров, который мы убирали, Вера в мусорном ведре гостевой комнаты обнаружила бутерброды со сливочным маслом и красной рыбой, завернутые в целлофановый пакет. У нее был нюх на еду, где бы она ни лежала.

– Нет, ну ты представляешь! – возмущенно выкрикнула она, поворачиваясь ко мне со своей ценной находкой. – Вместо того чтобы оставить бутерброды бедным горничным, они их выкинули в ведро! Бутерброды с красной рыбой! Совсем уже зажрались!

– Может, рыба испортилась? – предположила я.

– Нет, что ты! – она развернула пакет и понюхала бутерброды. – Пахнет хорошо, да к тому же они холодные, а это значит, что они их перед отъездом высунули из холодильника. Свиньи! Не могли уже в холодильнике их оставить! Называется: «так не доставайся же ты никому!».

– Наверное, они и не подозревают о том, какими голодными могут быть горничные, – засмеялась я.

– Конечно! Будут они еще о нас думать, как же.

После того как Вера съела бутерброды, она не забыла промыть Оле кости.

– Чего она взъелась из-за этой колбасы? Я здесь пять лет уже работаю, поэтому что хочу, то и ем. Неудавшийся учитель английского… Несет всякую чушь с таким умным видом, что хочется огреть ее по голове чем-нибудь тяжелым.

И так случилось, что совершенно случайно в этот самый момент рядом проходила Оля и услышала ее слова. Она ничего не сказала ей, но вечером, когда Вера подошла к сердобольной Наде и начала просить ее убрать один из наших номеров, Оля тут же принялась наставлять ее на путь истинный:

– Нужно знать, к кому проявлять свою доброту и кому приходить на помощь! – искоса глядя на Веру, сказала она. – Если ты проявляешь свое участие к тем, кто «сел тебе на шею» и пользуется твоей безотказностью, то это уже не доброта, а бесхарактерность!

– Ну чего ты начинаешь! – Надя, махнув рукой, к огорчению Оли и к радости Веры, направилась убирать один из наших номеров, в очередной раз, утвердив свое почетное звание «службы спасения».

Вера с победоносным видом прошествовала мимо Оли, которая готова была закипеть от ярости, словно раскаленный чайник.

Вечером рецепция по рации объявила нам, что гость из номера 206 желает видеть горничную. Мы с Верой решили пойти вместе. Постучав в дверь, мы стали прислушиваться.

– И что ему нужно? – с удивлением сказала Вера. – Мы же сегодня у него уже убирали.

Дверь открыл высокий худощавый китаец. На нем была белая футболка и черные джинсы. В руках он держал подушку. Увидев нас, он начал трясти этой подушкой перед нашими удивленными физиономиями. При этом он что-то с усердием объяснял нам, как я поняла, на китайском языке. Мы с Верой озадаченно переглянулись между собой.

– Ты понимаешь по-китайски? – на всякий случай спросила у меня Вера. – Чего он хочет от нас, не пойму?

– Да куда там, – я тихо усмехнулась, – может, у него наволочка выпачкалась? – предположила я.

Мы забрали у него подушку и обсмотрели ее со всех сторон. На сухой и идеально белой наволочке не было ни единого пятнышка. Я вернула подушку китайцу, вопросительно уставившись на него. Он ответил нам снисходительно-недоуменным взглядом, молчаливо порицая нас за недогадливость.

Я вытащила из кармана рацию и связалась с рецепцией.

– Вы знаете, что гость хотел от горничных? – спросила я у администратора. – Когда он звонил на рецепцию, что конкретно он говорил?

– Из всего того, что он сказал мне, я только понял, что он требует горничную, – признался администратор. – Дима знает китайский, но он сегодня выходной, – как бы оправдываясь, добавил он.

– Так выучите китайский! – выпалила сердито Вера, делая мне знак, чтобы я положила рацию обратно в карман фартука. – За такую зарплату, как он получает, мог бы и эльфийский выучить, – недовольно буркнула она.

Китаец, тем временем, забежал обратно в комнату, а через минуту вернулся с ноутбуком. Он развернул его к нам и начал тыкать пальцем в экран. Мы увидели большую фотографию с изображением белого лебедя.

– Я, кажется, сообразила, что он хочет, – улыбнулась я. – Скорее всего, он просит, чтобы мы заменили его синтетическую подушку на перьевую, там же как раз лебяжий пух.

– Тоже мне царь! – возмутилась Вера. – Перьевые подушки только для люкс-номеров! Ну, ладно, пошли, принесём ее, иначе он не отстанет от нас, – она выхватила подушку из рук китайца и мы вместе направились к служебному лифту.

Я обернулась. Китаец продолжал стоять в дверях.

– One minute! – сказала я ему вежливо. Может, хоть это поймет?

– Okay! – улыбнулся он.

– Надо же, понял? – ухмыльнулась Вера. – Значит, не совсем баран! И как он выживает здесь, без знания английского? – удивилась она. – Ведь приехал, насколько я знаю, на какую-то конференцию по компьютерным технологиям.

– Думаю, у него есть переводчик, – предположила я.

– Да, наверное, так и есть. Хотя за все те пять лет, которые я работаю здесь, впервые вижу человека, который абсолютно не знает английского…

Взяв перьевую подушку на десятом этаже в подсобной комнате, где лежал ворох одеял и наматрасников, мы надели на нее чистую наволочку и отнесли китайцу. Он, пощупав ее, удовлетворительно причмокнул и слегка наклонился к нам в благодарственном поклоне.

– Хоть бы чаевые дал, китайская жадина! – возмутилась Вера, когда он закрыл дверь перед нашими физиономиями. – Хотя от азиатов чаевых ждать бесполезно.

– А от кого небесполезно? – с интересом спросила я.

– Европейцы дают иногда чаевые, причем не только в виде денег, но и могут преподнести бутылку дорогого коньяка или конфеты, – облизав губы, сказала она. – Но весьма редко. Чаще дают американцы, у них, по-видимому, это золотое правило.

– А наши?

– Наши очень редко: наверное, полагают, что у нас хорошие зарплаты. Ну, или просто скупые. А ведь наша зарплата смехотворна за такой тяжкий труд. Иной раз приходится убирать номера, залитые до потолков вином и шампанским, где ковролин – в моче, а на торшерах, столах и тумбочках – использованные презервативы. Однажды презентабельный с виду гость, наложил кучу в джакузи, хотя унитаз был в нескольких метрах. Да так и оставил! Сколько же я увидела мерзостей за эти годы, меня теперь ничем, наверное, не удивить! – рассмеялась Вера. – А насчет чаевых: ты в курсе, что один из швейцаров так обнаглел, что стал проверять выезжающие номера вместо нас?

– Нет, – с удивлением ответила я.

– Я тебе его покажу, чтобы ты запомнила лицо этого мерзавца!.. Все время норовит перехватить у нас чаевые. Их и так практически нет, а тут еще этот тип пасется… Знаешь, однажды я убирала проживающий номер и нашла под подушкой пять долларов, когда хотела поменять постельное белье. Я растерялась и не знала, как поступить, ведь чаевые гости всегда оставляли или на краю кровати, или на столе под стаканом, реже на прикроватной тумбочке возле телефона. У вас так же было?

Я утвердительно кивнула головой.

– Все верно. Так в любом отеле мира, насколько я знаю.

– Так вот. Я решила позвонить своей родственнице, которая работает в столичном отеле уже десять лет и уточнить за этот нюанс. «Это чаевые, детка! – поздравила она меня. – Таким образом, гость позаботился о тебе, хотя ты и не догадалась об этом». «Каким образом?» – спросила я, все еще не понимая, что она имела в виду. «Он специально спрятал чаевые под подушку, чтобы швейцар не нашел и не забрал то, что по праву причитается горничным, – пояснила она, – но так делают только те постояльцы, которые много лет путешествуют по отелям: они в курсе, что за нашими чаевыми могут охотиться швейцары».

Так Вера посвятила меня во все детали, которые касались чаевых, за что я была ей весьма благодарна.

* * *

На следующий день я впервые работала в паре с Олей Савченко. В ушах у нее были продеты огромные серьги-кольца, а короткие черные от природы волосы она всегда собирала в тугой пучок на затылке, обвязывая его крупной красной резинкой для волос. Внешне она походила на симпатичную цыганку – у нее были большие карие глаза с густыми черными ресницами и темные слегка изогнутые брови. Кожа у нее была немного смуглой, роста она была невысокого, доставая мне лишь до плеча. Узнав от Нины, что нас вызывают срочно к начальству, я с остальными девочками спустилась с шестого этажа в кабинет менеджера. Наталья Викторовна должна была сообщить нам нечто важное. Помимо нее, в кабинете находился Харитоненко, начальник охраны, а вскоре к нам присоединилась и начальница рецепции.

– Очевидно, в нашем отеле намечается что-то грандиозное, если все начальство в сборе, – шепнула мне на ухо Оля.

У Веры при Олиных словах тут же загорелись глаза. Она так любила, когда в отеле происходило что-нибудь интересное, а если наступало длительное затишье, она начинала скучать.

Мы, словно солдаты, выстроились в шеренгу у стенки и вопросительно уставились на Наталью Викторовну. Но она не спешила начинать разговор и, почему-то, все время косилась в сторону Харитоненко, который своей массивной спиной закрыл чуть ли не половину окна. Погладив широкой ладонью свою лысину, начальник охраны отошел от окна и приблизился к нам. Его скулистое лицо и немного выступающий вперед подбородок не делали его красавцем. Маленькие серые глаза совсем не гармонировали с крупными чертами лица, включая мясистые губы и немного орлиный нос. Густые пучкообразные брови, насупившись, вырисовывали глубокую складку, которая стояла траншеей между ними. Высокий лоб плавно перетекал в гладкую, как полированное яйцо, голову. На вид ему было лет сорок пять или около пятидесяти. Уставившись злобно на Веру, которой не раз делал замечания по поводу того, что она очень часто стоит перед камерами без дела и болтает, он заговорил:

– Мы сегодня собрали вас здесь, потому что в наш отель скоро заедет очень важный гость, – голос начальника охраны стал очень серьезным и в то же время торжественным. – Это один из наших главных инвесторов, зовут его: Дмитрий Иванович Берестов.

– Сейчас в люкс-номере, на десятом этаже наши слесари вносят небольшие изменения в планировке по его просьбе, – добавила Наталья Викторовна. Она была одета в красивое синее платье из атласа, которое еще больше подчеркивало аристократичную белизну ее кожи.

– Наверное, выстраивают площадку для личного вертолета и роют в гостиной бассейн, – шепнула мне на ухо Вера, ухмыляясь.

Мы все удивленно уставились на нашего менеджера. Что это еще за новшество? Этот Берестов был первым гостем, ради которого переделывали гостиничные апартаменты. Но нам ничего не стали разъяснять по этому поводу.

Харитоненко, обведя нас всех рентгеновским взглядом, гаркнул:

– Я хочу вас предупредить о том, что убирать в его номере следует очень осторожно! Чтобы ничего не сломать!.. И вымывать все нужно тщательно, а не спустя рукава, как вы любите! – язвительно добавил он.

Мы переглянулись между собой. Вера, покосившись на начальника охраны, недовольно закатила глаза.

– И постельное белье обязательно меняйте каждый день, – наставляла Наталья Викторовна. – А так же постоянно пополняйте мини-бар и проверяйте, чтобы в номере все время была минеральная вода, кофе, сахар и чай, – судя по голосу, она нервничала так, как не нервничала при заезде президента страны. Но это и не удивительно, учитывая тот факт, что этот самый Берестов был инвестором нашего отеля.

– А что он забыл у нас в городе? Ведь он же живет в столице, если я не ошибаюсь? – спросила с любопытством Вера. Минуту назад она успела нашептать мне на ухо о том, что не раз слышала о Берестове раньше, но никогда при этом не видела его.

Харитоненко с важностью пояснил:

– Его назначили генеральным директором на комплекс всех наших металлургический заводов. Он может прожить у нас несколько лет, не меньше, поэтому мы должны максимально создать ему уют в номере, чтобы он чувствовал себя как дома.

– А он женат? – спросила Света, прищурив хитро глаза. Она не могла не задать этот вопрос.

– Ну, эта информация для вас не обязательна, – улыбнувшись, сказала Наталья Викторовна. Она не понаслышке знала о чаяниях Светы, но закрывала на это глаза, потому что та хорошо работала.

– Как не обязательна? – не унималась Света. – Мы же должны знать, будет ли он один проживать в номере или нам придётся убирать еще и за его семьей?

– Вот хитрюга! – наклонившись ко мне, шепнула Вера.

Харитоненко, одарив Светку недоуменным взглядом, ответил:

– По моим сведениям, он приедет один. После того как у него в номере добавят все, что он пожелал, вы должны будете хорошенько там убраться и подготовить номер к его заселению, вам все понятно? – спросил он требовательно.

– Так точно! – отчеканила иронично Вера, отдав честь. Остальные в это время угрюмо молчали, услышав за непредвиденную генеральную уборку.

Мы начали разбредаться, забрав у старшей горничной свои задания. Когда мы увидели с Олей, что нам сегодня достались номера на верхних этажах, мы несказанно обрадовались. Нас разбирало любопытство и вместо того, чтобы идти убирать срочные номера, мы со всех ног бросились бежать в тот самый люкс, в котором должен был поселиться столь важный гость.

Не считая президентского люкс-номера, это был самый красивый номер в отеле. Я не могу не описать великолепие этого знаменитого номера. Площадью двести два квадратных метра, он был расположен в купольной части отеля, с которого открывался вид на город с обзором в триста шестьдесят градусов. На первом этаже была гостиная и персональная кухня. В гостиной преобладали три оттенка: салатный, янтарный и черный. На полу, выложенном янтарной мраморной плиткой, лежал большой ковер черного цвета с набивным золотистым рисунком, состоящим из узорчатых завитков. На ковре стояли два кресла и диван с высокими спинками и резными подлокотниками из дуба, с изогнутыми s-образными ножками. Оббиты они были темно-салатным бархатом. Позади них находилось большое арочное окно, завешанное жаккардовыми портьерами и ламбрекенами салатного цвета, с золотистой бахромой и кисточками. С левой стороны гостиная была украшена копией картины Микеланджело «Дельфийская сивилла». С правой стороны шел камин, отделанный черным мрамором, а на потолке была золотистая резная лепнина, по центу которой находилось солнце, скованное в обруч языками пламени. Рядом с гостиной была кухня. Посредине кухни располагался длинный прямоугольный стол с мраморной столешницей янтарного цвета на десять персон и высокие резные стулья обитые красным текстилем. Позади стола стояли шкафы, фасады которых украшали вензеля, далее шла столешница из камня, и несколько напольных и настольных торшеров с красными жаккардовыми абажурами. Портьеры были янтарного цвета, с воланами. Все розетки были замаскированы или спрятаны. На второй этаж вела витиеватая черная лестница с золотыми перилами. Там была спальня и ванная комната. В спальне располагалась кровать, заправленная голубым покрывалом и украшенная высоким изголовьем из золотистого дерева. К тому же кровать украшал голубой балдахин, подвешенный на специальный карниз. На кровати было шесть подушек: белые комбинировались вперемешку с голубыми. Рядом с кроватью с обеих сторон стояли комоды с резьбой и золотыми накладками. На них ютились торшеры с белым абажуром и статуэтки в виде русалок и лесных фей. Далее шел шкаф, напольный торшер и арочное окно с голубыми портьерами, декорированными золотыми кистями. На полу лежал голубой ковер с янтарными вкраплениями узоров. Потолок был украшен фреской «Сотворение солнца, луны и планет» и хрустальной люстрой. В ванной комнате полы и стены были выложены черным полированным мрамором, по углам стояли золотые колонны. Одна стена была полностью витражной, гидромассажная ванна соседствовала с душевой кабиной и тремя раковинами, сделанными в форме распустившегося лотоса. Настенные светильники в своих изогнутых металлических лапах держали восемь тюльпанообразных хрустальных плафонов. На потолке была лепнина и фреска с изображением неба и облаков. Вот в такой чудный номер и должен был заселиться наш важный гость.

Мы с Олей зашли в номер. Во всех комнатах с озабоченными лицами сновали слесари. Мы поднялись на второй этаж, и подошли к Роме, самому разговорчивому слесарю. Уж он-то точно поведает нам о том, что тут происходит.

– Что ты делаешь? – спросила я без приветствия.

Он, примостившись на корточки, распиливал на полу золотистую дощечку.

– Я мастерю в выдвижных шкафчиках ячейки для нижнего белья, – подняв на нас усталые серые глаза, пояснил он.

Мы с Олей многозначительно переглянулись.

– А еще мне пришлось добавить новые шкафы и расширить старые, чтобы костюмы этого Берестова свободно помещались и не мялись. Харитоненко предугадывает, что вещей у нашего будущего гостя будет очень много. Первый шкаф у него будет только для рубашек, второй для футболок, третий для свитеров, четвертый для костюмов, а пятый для верхней одежды, – усмехнувшись, пояснил Рома.

– Ничего себе! – удивилась я. – Это он сам сказал?

– Насколько я понял по рассказам Харитоненко, – да.

– Какой царь! – возмутилась Оля. – Отдельный шкаф ему для нижнего белья, отдельный для рубашек! Чувствую, что этот субъект доставит нам в будущем немало хлопот…

– Конечно! – согласилась я с уверенностью. – Наверное, только и будет делать, что жаловаться на нас, если мы, например, на сантиметр левее, чем нужно, повесим его костюм.

– Ну, это уж слишком! – почесав озадаченно свою кучерявую черноволосую шевелюру, сказал Рома. – Не предполагайте, вот так сразу, самое худшее… Вдруг все ваши страхи напрасны.

– Да ну как же! – махнула рукой Оля, скривив губы. – Мы уже научились предугадывать проблемных гостей, как настоящие оракулы.

Мы спустились на первый этаж и увидели, как один из слесарей устанавливает в гостиной высокий рельефный шкаф золотистого цвета. Это был пожилой седовласый мужчина с короткой стрижкой. Его имени я еще не знала. У него были крепкие мозолистые руки и бесхитростное лицо простого работяги. Большие карие глаза сосредоточенно следили за тем, как мощные с вздувшимися венами руки устанавливали широкие полированные полки.