Исцеление Внутреннего ребенка

скачать книгу бесплатно


Наверное, все слышали и знают о том, что одна из базовых потребностей любого ребенка – это потребность в безопасности. Потребность в безопасности подразумевает, что взрослые организуют такое пространство для ребенка, в котором он может расти и развиваться, не опасаясь за свою жизнь. Это касается не только физического пространства, но и психологического, эмоционального. Нередко бывает так, что родители отвергали ребенка, предъявляли ему непосильные требования – и тогда человека, когда он вырастет, может постоянно сопровождать так называемая «фоновая тревога» – ощущение, что все вроде бы хорошо, но «как бы чего не вышло». Именно из таких детей вырастают взрослые, которые искренне верят в поговорку, что «если много будешь смеяться – потом много будешь плакать», что если все хорошо, то значит скоро что-то случится, и практически постоянно живут в ожидании катастрофы.

Когда ребенок лезет к вазе, а взрослый, вместо того, чтобы ее своевременно убрать подальше, начинает на ребенка повышать голос – потребность ребенка в безопасности не удовлетворяется. Когда с провинившимся ребенком отказываются разговаривать в течение нескольких часов (а то и дней – с таким в своей практике я тоже встречалась), либо избивают ребенка – потребность в безопасности также не удовлетворяется. Когда ребенок исследует новое пространство, пробует что-то на вкус, пробует идти по высоким ступенькам – а рядом мама или бабушка (или – реже, но тоже бывает – папа) кричат: «там страшно, опасно, упадешь, разобьешься», пугают непослушного ребенка дядей или врачом – потребность в безопасности также не удовлетворяется. Конечно, если речь идет о физическом насилии над ребенком, то ни о какой безопасности не может быть и речи.

Потребность в безопасности также означает, что ребенок живет в достаточно спокойной эмоциональной атмосфере. В семье, в которой наблюдается скрытая или явная вражда между супругами или другими ее членами, потребность в безопасности также не удовлетворяется. Не удовлетворяется она и тогда, когда ребенок подвергается эмоциональному насилию (например, его обзывают, на него постоянно не обоснованно кричат, игнорируют) или видит насилие над другими. Моя клиентка рассказывала, как в детстве родители избивали ее старшего брата. Ее саму никогда не били, но брата били за любую провинность. Родители приводили девочку в комнату, где отец брата бил ремнем, и заставляли смотреть – естественно, в воспитательных целях, чтобы она не повторяла ошибок брата, иначе ее ждет то же самое.

Вы можете сказать, что, наверное, все это относится к так называемым «неблагополучным» семьям? Но правда в том, что нередко это происходит и в семьях во внешне благополучных, образцовых – там, где родители не спиваются, не употребляют наркотические вещества, ходят на вполне престижную работу и никак не похожи на тех людей, которые способны издеваться над своими детьми.

В то же время, если вы сами – родитель, то сейчас главное для вас не впадать в чувство вины по отношению к своим детям, когда вы читаете про потребности ребенка (чувству вины мы уделим еще внимание). Сейчас главное понять – а какие ваши детские потребности не удовлетворялись должным образом, из-за чего Раненый ребенок нередко так настойчиво в вашей жизни заявляет о себе?

Еще одна важная потребность – это потребность в любви и безусловном принятии. Все мы разные люди. И когда ребенок приходит в этот мир, он приходит уже со своими уникальными характеристиками. Так, мы все разные по темпераменту. И когда у холеричной, вечно спешащей куда-то мамы, появляется флегматичный и основательный ребенок, то вполне возможно, что эта его основательность и медлительность не будет принята. Как часто я вижу, как детей подгоняют и куда-то торопят. Как часто я вижу, что мои клиенты, больше склонные к медлительности и основательности, пытаются искусственно ускоряться из-за страха быть не принятыми…

Неприятие может выражаться разными способами. Хотели мальчика – родилась девочка или наоборот. Ребенку нравится рисовать, а его отдают в секцию по борьбе. У ребенка что-то болит, а взрослее считают, что это в нем говорит лень, и он симулирует. У одной моей клиентки в детстве очень сильно болела спина. Родители отдали девочку в музыкальную школу, после уроков ей приходилось часами сидеть за фортепиано и разучивать гаммы. На все жалобы девочки родители реагировали тем, что это она таким образом не хочет заниматься и симулирует болезнь. И только когда боли стали невыносимыми, девочку показали врачу, и оказалось, что у нее воспаление почек… К слишком нежному ребенку относятся как к «нюне», к слишком подвижному и веселому – не как к оптимисту, а как к тому, что у него «ветер в голове». К сожалению, это неприятие со стороны родителей может продолжаться и по отношению к уже выросшим детям – не за того вышла замуж, не туда поступила, не там живешь, не на той работе работаешь. А потребность в принятии никуда не уходит. И Раненый ребенок внутри взрослой женщины или взрослого мужчины боится сделать хоть какой-то шаг в направлении, куда ему самому хотелось бы. Смотрит в зеркало и называет себя «жирной коровой» или «скелетом», садится на диеты, пытается хватать звезды с неба, достигает неведомых вершин в карьере и все равно остается несчастным.

У Киры старшая сестра родилась с синдромом Дауна. Отец много надежд возлагал на второго ребенка, мечтал, что родится мальчик, но родилась хорошая здоровая девочка. Все детство папа говорил Кире, что она – «никтошка» (и именно такое ее прозвище прижилось в ее семье, вплоть до ее двадцатипятилетия), потому что она родилась девочкой, а не мальчиком…

В своей практике я нередко сталкиваюсь с тем, как некоторые клиенты боятся слова «любовь» и слов «я тебя люблю». Для них это слово нагружено совсем другим смыслом – не принятием, поддержкой и верой в их силы, а постоянными манипуляциями и угрозами «перестать любить». Как-то клиентка рассказала мне, что сразу же бросала своих потенциальных партнеров по браку, как только они ей признавались в любви – потому что после этого она считала, что все хорошее закончится и начнется ад, и партнер тут же переменит отношение к ней и начнет требовать от нее невозможного. Все детство мама этой клиентки повторяла, что все, что она делает – делает для ее блага, потому что любит. И именно из любви запирает ее в комнате на несколько часов, не давая выйти даже на кухню попить воды. Любовь ли это?

На мой взгляд, любовь – это принятие ребенка со всеми его возможностями и ограничениями, и в первую очередь принятие его не похожести на нас. А что подразумеваете под любовью вы?

Потребность в принятии включает в себя также принятие самых различных эмоциональных проявлений и чувств ребенка. Некоторые родители совершенно не выносят слез своих детей и делают все, чтобы они никогда не плакали. Потерялась игрушка – купим новую, поссорился с лучшим другом – да он тебе и не был другом. Вместо того, чтобы дать ребенку (особенно это касается мальчиков) выплакаться, погрустить, взрослые тут же кидаются эти чувства подавлять. Также, на мой взгляд, обстоит дело с чувством гнева – ребенку не разрешают злиться, его не обучают грамотно выражать гнев, делают все, чтобы детская злость не находила выхода (чаще всего это связано, конечно, с тем, что взрослые сами не знают, как выражать это чувство безопасно). Но гнев – очень коварное чувство, и если оно не найдет своего выражения, то оно может замаскироваться под другие проявления – например, оно может замаскироваться под мигрень или под вечно разъедающее человека необоснованное чувство вины.

Еще одна потребность – это потребность в родительской фигуре и мудрых ограничениях. Ни один ребенок не выживет, если рядом не будет родителя или того, кто его заменяет. На первых порах родители для ребенка – это боги. И ребенок сделает все, чтобы они его не отвергли и оставались рядом с ним. И в то же время ребенку не нужно, чтобы мигом угадывались все его желания, чтобы все, что ему нужно, доставалось тут же и сразу, как по мановению волшебной палочки. В одной из книг я прочла пример – если ребенок захочет вести машину, вряд ли взрослый в своем уме разрешит ему это сделать. Но вот мы вырастаем, а наш Раненый внутренний ребенок выходит на первый план – и мы ему, а не своему внутреннему взрослому, доверяем вести переговоры на работе или общаться с нашими партнерами и детьми. Границы – что можно, а что не допустимо – необходимы любому ребенку. Эти границы может установить только взрослый. И нашему Внутреннему ребенку эти границы тоже нужны. А еще эта потребность означает, что на ребенка не взваливают непосильную для него ответственность. Рождается младший брат, и на старшую сестру взваливается ответственность за безопасность младшего. Хотя старшей всего шесть лет, и вряд ли эта та ответственность, которую стоит передоверять ребенку. Решение привести в мир еще одного ребенка – это решение самих родителей (даже если старшая просила «братика» или «сестричку» – ребенок в силу возраста и отсутствия опыта не понимает, что значит появление еще одного члена семьи), и уж точно не ответственность старшего ребенка, который сам еще малыш. Я встречалась со случаями, когда восьмилетняя девочка напоминала маме с папой, что пора убраться в квартире и закупить продукты. Но это тоже не ответственность восьмилетнего ребенка.

В вопросе границ нередко можно встретить две крайности. Это либо когда ребенку все можно и абсолютно все его желания удовлетворяются, либо – когда все нельзя. Нельзя идти туда, делать это, и вообще «детей не должно быть слышно». В итоге вырастает всего боящийся взрослый, который считает себя беспомощным и ни на что не способным. И даже на то, чтобы сделать элементарные вещи, у него уходит колоссальное количество усилий. Какой сорт чая купить? Какое платье в магазине выбрать? Пойти или не пойти на вечеринку, куда так давно пригласили? Может показаться странным, но проблема самого элементарного выбора может скрываться в том, что когда-то была не удовлетворена потребность в разумных ограничениях – так как их было слишком много.

Другая крайность – это когда можно было все. Хочешь новый год в июле? Мы устроим. Хочешь поехать на трамвае в другой конец города, хотя маме удобнее и быстрее на машине – пожалуйста, бросаем машину в центре города и едем кататься на трамвае. Ребенок иногда не успевает рта открыть как ему уже преподносится то, что он хочет, или якобы то, что он хочет (взрослые почему-то решили, что это его желание). Когда совершенно нет границ, то мир для ребенка становится очень не безопасным местом. Потребность в ограничениях также способствует удовлетворению потребности в безопасности. Я люблю родителям приводить такой пример: если вы едете по трассе, про которую вы точно знаете, что на ней водителям разрешено не соблюдать какие бы то ни было правила – вы уютно себя будете чувствовать? Скорее всего, вас накроет волной тревоги и страха. Также и для ребенка – если нет никаких правил и можно делать все, что можно – это очень страшная ситуация. Истерики избалованных детей часто свидетельствуют не о том, что еще что-то нужно подать, принести или купить, а о том, что нужно наконец-то показать, каковы правила, чтобы легче было ориентироваться в окружающем мире. Про таких детей можно сказать, что они «изнеженно-обездоленные» – вроде бы все им давалось, но на самом деле они обделены в самом главном. И происходит это потому, что родители за потребности ребенка принимали свои собственные потребности.

Такие «изнеженно-обездоленные» Раненые дети тоже приходят ко мне на консультации. Они также всего боятся и у них также нередко проблемы с выбором, потому что им точно также не дали когда-то возможности прислушаться к самим себе. Такой взрослый – у которого было изнеженно-обездоленное детство – по моим наблюдениям чаще страдает депрессией и мигренями. И работать с такими клиентами порой намного труднее.

И еще несколько слов про потребность в родительской фигуре. Если у человека фрустрирована (не удовлетворена) потребность в родительской фигуре, то тогда, скорее всего, он будет пытаться удовлетворить эту потребность за счет окружающих, которые для него являются символическими родительскими фигурами – например, воспитательница сына в детском саду; учительница детей в школе; непосредственный начальник; это может быть даже лечащий врач, а может быть и супруг. И тогда, даже порой понимая всю абсурдность требований этих людей, человек будет пытаться им угодить и заслужить их одобрение. Приходит мама в школу на родительское собрание, садится за парту и превращается в маленькую девочку, которую отчитывает учительница за то, что ее дочка грязно пишет в тетради… Такую маму может парализовать страх перед воспитателем, который вышел просто что-то сообщить о ее ребенке – и эта мама заранее боится быть провинившейся перед уже не воспитательницей, а символической родительской фигурой.

Есть ли из этого какой-то выход? Есть. Вам нужно вырастить своего собственного Внутреннего родителя, то есть стать родителем самому себе. Это возможно. Это не быстрый и не самый легкий путь, но, на мой взгляд, скорее всего, это единственно возможный путь к тому, чтобы повзрослеть и перестать видеть и искать вокруг себя родительские фигуры. Эпиграфом к этой главе послужили слова Жинетт Парис из ее книги «Мудрость психики в век нейронаук» – чтобы повзрослеть, нам нужно вернуться в собственное детство и дать своему внутреннему ребенку наконец то, в чем он так долго нуждался все эти годы.

Следующая потребность – это потребность в росте и развитии. Каждый ребенок от природы любопытен. Ему все интересно. Ему хочется осваивать и узнавать окружающий мир. Он иногда может часами рассматривать паучка на траве, смотреть в небо на проплывающие облака. Плескаться в воде и пускать мыльные пузыри. Удивляться тому, что происходит. Бегать под дождем, шлепать по лужам, лепить снеговика, кататься с ледяной горки. Приносить камушки с улицы – они такие интересные, разной формы, разного размера, разного цвета! Смотреть, как мама печет пирожки и тоже раскатывать и месить тесто. Перебирать гвозди в коробочке вместе с папой. Все это – более чем полезные занятия для любого ребенка. Часто намного полезнее, чем английский в два года или ускоренная программа раннего развития. Я иногда с удивлением сталкиваюсь с вопросами от родителей – чем бы таким полезным ребенка занять? А то он ничем полезным не занимается, может часами конструктор собирать и всякую «ерунду» типа веточек и листиков с улицы приносить. Под потребностью в развитии понимается в первую очередь познание и освоение окружающего мира. Если мы, чтобы ребенок не мешался, усаживаем его за мультфильмы или начинаем нагружать массой самых разных интеллектуальных занятий, к тому же не учитывая возраст ребенка – эту потребность мы, скорее всего, не удовлетворяем.

Если сейчас вам, взрослому человеку, иногда просто хочется погулять по улице, подурачиться, поиграть просто так, собрать коллекцию каких-то игрушек (и вы знаете, что она совершенно бесполезна с точки зрения взрослого человека), но вы себе этого не позволяете, потому что вы уже солидная женщина в возрасте – вы тоже не удовлетворяете эту потребность.

Потребность в росте и развитии у человека есть всегда. Другое дело, что в силу различных причин эта потребность может быть «заглушена». И сейчас, во взрослом возрасте, важно вспомнить, что вам нравилось делать в детстве. Иногда предложение вспомнить те игры и занятия, в которые вы любили играть в детстве, воспринимается как своеобразный тест на призвание. И хотя наши детские занятия могут отражать наши склонности и увлечения, я с таки подходом все же не согласна. Потому что если мы хотели когда-то, чтобы у нас бы свой кукольный театр, это вовсе не означает, что нам срочно нужно переквалифицироваться в актера кукольного театра. Это были те занятия, которые просто придавали (и, возможно, и сейчас придадут, стоит только вспомнить) вкус и интерес к жизни.

Собирать игрушки от киндер-сюрприза может быть занятием внешне совершенно бесполезным, но вместе с тем таким занятием, которое помогает справляться с другими повседневными делами, в том числе с нашими профессиональными обязанностями.

Потребность в росте и развитии также означает и то, что ребенку дают право совершать ошибки. Мы все не совершенные люди, и все делаем ошибки. Но почему-то именно от детей, которые только-только учатся жизни, ждут, что они с первого раза будут все понимать и будут во всем совершенны.

Однажды я наблюдала такую картину: на работе менеджер совершила ошибку в отчете, пришла из кабинета начальника, и рассказала об этом своей коллеге. При этом девушка-менеджер сказала, почти весело: «Ну да, накосячила я, кто ж не ошибается. Ладно, сейчас буду исправлять». Лицо ее коллеги изменилось. Было видно, насколько для нее не характерно такое отношение к тому, что человек может ошибаться. Девушка забежала в соседний кабинет. Когда я зашла за ней, спросить, все ли с ней в порядке, они мне ответила: «Как же я хочу к своим мелким промахам относиться так же! Я бы на ее месте уже умирала от стыда за то, что я сделала мелкую ошибку в отчете». Вокруг нас так много перфекционистов, которые предпочтут не сделать ничего, чем попробовать и ошибиться, скорее всего потому, что когда-то им совершенно не разрешали ошибаться.

И еще одна потребность, про которую так редко говорят – это потребность в сепарации (иначе говоря – потребность в отделении от родителей). Детство – время, в котором есть свои значимые этапы отделения от родительских фигур. Роды – это первый этап отделения. Если роды затягиваются и долго не начинаются, то их исход может быть печальным и для матери, и для ребенка. Все это также верно и по отношению к психологическому отделению от родителей. Трехлетка кричит «я сам», и если ему позволяют это делать в разумных пределах, то он научается самостоятельности. Еще один известный этап отделения – это подростковый период. Но не у всех взрослых людей этот подростковый бунт случился вовремя, именно тогда, когда он должен был случиться, примерно в тринадцать-пятнадцать лет (кстати, этот бунт не обязательно сопровождается хлопаньем дверей и криками «Я вас всех ненавижу!», у всех он происходит по-разному). Многие мои клиенты, приходя на группу по работе с собственным детством, до сих пор связаны крепчайшей «психологической пуповиной» со своими родителям. Взрослым детям нужно «отзваниваться» родителям по нескольку раз за день. Обязательно приезжать по выходным, даже если родители живут более ста километров за городом. Сверять все свои поступки с их одобрением или неодобрением. Постоянно ждать, что вот сейчас меня мама наконец-то похвалит, а папа увидит, какой я молодец… И не признавать, что этого, возможно, никогда не произойдет. Для взрослого человека не отделенность от своих родителей также чревата, как и затянувшиеся и все никак не наступающие роды. Да, этот процесс может быть очень и очень болезненным и для взрослого ребенка, и для стареющих родителей. Но, тем не менее, это более целительный процесс, чем неразрывная и не очень здоровая зависимость взрослых людей друг от друга. Как сказала одна моя клиентка: «Сначала мне постоянно казалось, что я их (своих родителей) предаю. Но потом я поняла, что если постоянно иду на поводу их требований, то я живу их, а не своей жизнью. И тогда я предаю себя». Такая зависимость родителей от взрослых детей – это также перекладывание ответственности за свою жизнь на своих выросших детей со стороны родителей. Дети имеют право не быть смыслом жизни своих родителей, потому что это слишком тяжелая ноша для любого человека. У наших родителей – свои собственные жизненные задачи, с которыми могут и должны справиться только они сами. Мы не сможем этого сделать за них, даже если бы этого очень хотели. И также и ваша жизнь – это ваша жизнь, и ответственны за нее только вы. В самом глобальном смысле потребность в сепарации – это потребность во взрослении и способность взять свою ответственность за свою жизнь себе, не перекладывая ее на других людей. И это тоже наша врожденная и необходимая нам потребность.