скачать книгу бесплатно
Впрочем, начальник прекрасно понимал, что на такой службе покладистые исполнители не выжили бы и одного дня, и свободолюбивый нрав друзей – это такая же служебная необходимость, как прекрасная физическая форма.
Да, кадры решают все. В свое время вместо людей хотели использовать под землей новейшие научные и технические разработки. Обратились в закрытые оборонные центры. Там за короткий срок и безумные деньги секретные армейские боевые роботы подверглись разным модификациям, превратившись в гражданских роботов-охотников. Специалисты из военно-промышленного комплекса расстарались на славу. Но, как это обычно происходит при освоении бюджетных средств, на первых же «полевых» испытаниях в подземных коммуникациях мегаполиса боевые механизмы с кибернетическими мозгами исправно показывали один и тот же результат. Эффективность их работы стабильно равнялась нулю.
Нырнув под землю, роботы тут же замирали, превращаясь в стальные болванки с электронной начинкой. Неподвижные изваяния, поблескивая броней корпусов, являли собой примеры человеческой непредусмотрительности. Казалось бы, все просчитали… но, как выяснилось, кроме одной мелочи. Так себе, небольшой пустячок. Любой радиосигнал, при помощи которого посылались команды, гасился толщей земли. А тут, как в многослойном торте, асфальт, бетон и почва надежно экранировали приемную антенну от команд оператора. Стали пробовать разный диапазон частот – то же самое. Любой сигнал глушился уже в нескольких метрах от поверхности. Самоходные радиоуправляемые роботы-охотники оказались бесполезной кучей драгоценного металлолома.
Тогда стальных помощников попробовали переключить на проводное управление, в результате получилось, что как шагающие и ползающие разведчики они еще годились на небольшие расстояния, но не более чем.
Неповоротливые и неуклюжие уродцы вызывали жалость и насмешки каэсэсовцев. Аппараты, управляемые по проводам, и в подметки не годились самому зеленому стажеру. Роботы не смогли на равных тягаться с человеком. Интуиция и опыт людей лидировали с заметным отрывом, намного опережая все чудеса очередной научно-технической революции. Итак, машины были отправлены на доработку, и вскоре о них благополучно забыли.
После провала с техникой экспериментаторы попробовали использовать в катакомбах собак. Но выдрессированные грозные волкодавы, попадая под землю, начинали вести себя, как необученные щенки: поджимали хвосты и жалобно выли, на них не действовали никакие приказы и наказания. Навыки в катакомбах не срабатывали, псы отказывались работать в непривычных условиях. Из многочисленного собачьего племени уютно чувствовали себя в подземном мире лишь таксы. Но собачки, похожие на четырехлапый батон колбасы, годились лишь на прокорм мутантам. Да, людей не заменишь ничем.
Сразу же встал вопрос с вооружением у каэсэсовцев, вначале с этим тоже возникли проблемы.
Пришлось отказаться от использования в тоннелях карманной артиллерии. Обычные гранаты, а также подствольные, ручные и автоматические гранатометы были сразу же исключены из арсенала подземных бойцов. Та же участь постигла и все виды мин. Любые взрывчатые боеприпасы оказались в равной степени чрезвычайно опасны как для мутантов, так и для коммунальщиков. Любой взрыв в замкнутом помещении многократно усиливается, вызывая контузию или баротравму. Поэтому без специального разрешения, завизированного в самых высоких инстанциях силовых ведомств, и без чрезвычайных мер безопасности взрывчатку в катакомбах никогда не использовали. Что-то взрывать в тоннелях, пронизанных всевозможными коммуникациями, в том числе и городского газопровода, было сродни метанию кирпичей в стеклянном доме. Себе дороже выйдет. Такая же участь постигла автоматическое оружие с обычными патронами.
Стандартные двухэлементные пули, состоящие из оболочки и стального сердечника, лихо рикошетили, разлетаясь во все стороны, калеча и убивая охотников за нечистью ничуть не хуже гранатных осколков. Убойная дальность и сила рикошета сводили на нет плотность автоматического огня. Поэтому современную боевую пулю заменили на легко разрушаемую с «контролируемой баллистикой». Такие патроны, наполняемые дробинами и жидким тефлоном, попадая в тело, образовывали конический поток мелкой дроби, нанося страшные раны. При попадании в стены или твердые поверхности они легко разрушались, не отскакивая от них. Но модифицированные боеприпасы не смогли решить проблему. Палить по мелким и вертким тварям сравнительно дорогими патронами оказалось накладно и неэффективно. А некоторых мутантов, покрытых природной панцирной броней, такие пули и вовсе не брали.
Тогда свое веское слово сказали химики. Арсенал каэсэсовцев пополнился разнообразными отравляющими шашками, аэрозолями и незаменимыми огнеметами.
И военные, и каэсэсовцы одинаково любили это мощное и крайне эффективное оружие. Огонь обращал в бегство любого самого опасного и защищенного от какого-либо другого способа уничтожения мутанта, в общем, выжигал любые экземпляры. Но, к сожалению, пришлось отказаться от современных моделей реактивных огнеметов. Легкое и удобное оружие оказалось слишком мощным, чтобы использовать его в условиях мегаполиса. Это все равно как прихлопнуть кувалдой муху на стеклянном столе. Иначе говоря, последствия стрельбы из реактивного гранатомета были бы просто катастрофическими. Выстрел боевой ракетой-капсулой был термобарическим: избыточное давление и высокая температура уничтожали всех и вся, оказавшихся рядом с мутантом. Но никто не хотел оставлять после себя обуглившиеся и закопченные руины. Поэтому, недолго думая, стали искать альтернативу.
Хорошо, что вспомнили о старых складах НЗ (неприкосновенного запаса) на случай войны. Бережливые армейцы не спешили сдавать в утиль устаревшие образцы вооружения. Из закромов извлекли древние струйные ранцевые огнеметы. Чтобы поставить «огнедышащих ветеранов» в строй, достаточно было стереть с них пыль и заправить пустые баллоны огнесмесью.
Вспомнили и приобщили к делу старые добрые тесаки, ловчие сети и капканы с гарпунами-арбалетами всевозможных конструкций. Век сегодняшний шел рука об руку с почти забытым прошлым.
Итак, разобравшись с вооружением и экипировкой, служба коммунальщиков стала постепенно принимать все более ясные очертания.
И как в любой организации, находящейся в процессе становления, без казуса не обошлось. Накладочка произошла из-за нагрудных нашивок сотрудников Специального ремонтного управления Службы. Они наотрез отказывались пришивать на грудь идентификаторы, начинающиеся с неблагозвучной аббревиатуры СРУ. Ситуация на самом деле оказалась не настолько смешная, как это могло показаться на первый взгляд, поскольку приближался ежегодный строевой смотр, никому не нужный и поэтому неизбежный, и каэсэсовцы из Специального ремонтного управления с трудом удерживали равновесие, балансируя на грани между забастовкой и открытым бунтом.
Первый рапорт главного ремонтника, брызжущий слюной и желчью, начальник Службы просто проигнорировал. Может, потому, что он был в давних контрах с начальником ремонтного управления, а может, главный каэсэсовец просто посчитал этот инцидент забавным? В следующей официальной бумаге ремонтник уже слезно молил о необходимости поменять аббревиатуру на менее пикантную.
Потом секретарша главного рассказывала в курилке подружкам из делопроизводства, как шеф неприлично ржал во весь голос, накладывая резолюцию на официальную бумагу. На втором рапорте он написал непривычно разборчиво и членораздельно: «Начальнику Специального ремонтного управления Коммунальной Службы Спасения. Запомните! Идентификаторы с буквами С, Р и У просто так не дают. А если дисциплина хромает, так я ВАМ помогу! Не нравится: клади удостоверение на стол и пшел вон в отдел кадров за расчетом. И вообще, почему я должен метать бисер, объясняя прописные истины?!»
В таком хорошем расположении духа секретарша давно не видела своего шефа. Поставив последнюю точку на резолюции, начальник Службы хлопнул в ладоши, будто мальчишка, и, показав фигу невидимому собеседнику, произнес: «Шиш тебе! У нас единоначалие. Я говорю, ты выполняешь! Это мои солдатики! Только мне решать, как в них играть».
Стальная воля командира и сила приказа в очередной раз доказали, что они могут творить чудеса.
Глухой ропот ремонтников, готовый перерасти в бунт, был подавлен в зародыше. На строевом смотре парочка острословов мгновенно лишилась будущих премиальных на пару кварталов вперед. Остальные каэсэсовцы, стоящие ровными шеренгами на плацу, тут же прониклись пониманием и сочувствием к коллегам из ремонтного управления. Начальник Службы прошелся вдоль строя, выборочно проверил наличие жетонов и нет ли нарушений формы у личного состава.
Все каэсэсовцы без исключения имели жетоны с личным номером и группой крови. Жетон с выбитыми на нем цифрами – опознаватель, позволяющий узнать погибшего или пострадавшего, и поэтому был обязателен к постоянному ношению для всех сотрудников. Цифры на «смертнике» всегда совпадали с номером личного удостоверения. К нему прилагались цепочка и регулируемый по длине браслет. Хочешь, носи на шее, хочешь – на запястье. Кому как удобнее. Шаржуков носил «собачью бляху» на связке ключей. Жетон всегда с собой. Никто из начальства не придерется, что он нарушает инструкции. Информация дублировалась на специальной нашивке на комбинезоне с левой стороны груди. Полимерная нить, которой вышивали личный номер, была несгораемой и стойкой к химическому воздействию агрессивных кислот. Нелишняя предосторожность. Некоторые суеверные каэсэсовцы считали ношение жетона плохой приметой, не зря же личные медальоны называют «смертниками», а от именной нашивки никуда не деться. Всегда на виду.
Удостоверившись, что подчиненные ничего не нарушают, начальство отбыло в свой кабинет заниматься делами важными и неотложными. На этом строевой смотр и закончился.
Есть люди, которые стыдятся носить свою форму. Особенно отличаются этим полицейские. Они ходят на работу и с работы в «гражданке».
У каэсэсовцев же все было с точностью до наоборот. Носить форму у сотрудников Службы считалось особым шиком и признаком элитарности. Мутанты взяток не дают, и содрать хоть шерсти клок с их шкур, просто размахивая перед оскаленной пастью полосатой палочкой, не получится. Парадную форму надевали в исключительных случаях. Предпочтение отдавали повседневным комбинезонам с отличительными знаками КСС. Форму они носили как при выездах на дежурства, так и на улице во время торжеств и праздников. Рабочая одежда была предметом гордости, символом того, что ее владелец – истребитель городской нечисти. Красный комбез рождал чувство собственного достоинства и гордости за свои реальные и мифические достижения, позволяя снисходительно относиться к другим людям. Смотрите: мы постоянно на передовой, на невидимой линии фронта, а вы за нашими спинами в тылу. Каэсэсовцы были холодны к собственным нуждам и горячи к нуждам других, оставаясь обычными людьми из плоти и крови со своими достоинствами и недостатками. Красными комбинезонами в пятнах, заплатах и со следами химических ожогов они очень гордились. Понемногу, с течением времени, Служба превратилась в обособленную социальную группу, если хотите, касту, регламентируемую писаными и неписаными правилами…
Глава 3
А правила жизни в подземных каменных джунглях мегаполиса ничем не отличались от законов выживания в зеленых джунглях Амазонки или каких-нибудь других местах, обойденных цивилизацией. Здесь выживал сильнейший и хитрейший. Естественный отбор, так сказать, в самом примитивном своем виде. Более сильный всегда сжирает слабого.
В подземном мире, так же как наверху, выигрывал, конечно, человек. Он с заметным отрывом лидировал в гонке, где главным призом была жизнь. Конкуренцию в этом бесконечном забеге ему мог составить только такой же Homo Sapiens, как он.
Культ силы незримо витал в затхлом воздухе бетонных лабиринтов. Военные и каэсэсовцы не отставали от мутантов, которые, в отличие от людей, не нападали, когда сыты. Тем более твари лишь в редких случаях кромсали себе подобных. Зато, благодаря зубодробительным методам в первую очередь военных, контролерам подземного мира удалось отвадить от тоннелей и держать на поверхности основную массу человеческой шушеры, которую как магнитом притягивали катакомбы города. А желающих, поверьте, хватало. Кто только не пытался пробраться в подземелья! Начиная с любопытных пацанят и заканчивая профессиональными браконьерами. Бомжи не в счет, у них, как и у животных, нюх на любую опасность. Поэтому насиженные места у теплоцентралей были давным-давно покинуты, и бродяги носа своего больше сюда не показывали.
А пойманную молодую и не в меру пытливую поросль банально пороли и драли за уши, после чего заплаканных подростков передавали на руки немилосердно оштрафованным родителям. Наказание рублем не способствовало проявлению у предков милосердия и понимания.
Некоторые люди спускались в подземелья города, проиграв схватку с личными проблемами и раздирающими душу сомнениями, уставшие от страданий, разочаровавшиеся во всем. Но им не хотелось просто взять веревку и мыло или же засунуть голову в духовку газовой плиты, то есть банально свести счеты с жизнью. Им подавай что-нибудь такое, поэкзотичнее. Придавленным жизнью людям хотелось раствориться, исчезнуть, не оставляя после себя никаких следов. Уйти из этого мира инкогнито, чтобы никто ничего о них не знал. Суицидники лезли в катакомбы мегаполиса в надежде поставить последнюю точку в своей судьбе. И мутанты шли самоубийцам навстречу в их последнем стремлении.
Отдельной строкой в списке персон нон грата у военных числились сектанты, которые поначалу попытались шастать по подземельям, будто у себя дома. Но пыл быстро поубавили твари. Руководитель адвентистов седьмого дня велел адептам спуститься под землю и ждать там конца света, а заодно принять обет молчания. Но через короткое время на них нашлась управа в лице голодной стаи панцирохвостов, опередивших патрульных. Сектанты полезли из катакомб наперегонки, обгоняя и отталкивая друг дружку. Обет молчания по дороге был благополучно забыт.
Каждый в этом мире ищет свое, но не всегда там, где надо. Чем дольше прыгаешь вокруг костра, тем больше шансов, что рано или поздно обгоришь.
Самыми безвредными оказались кришнаиты, несущиеся на волне постоянного позитива. Стоп-кран в их головах отсутствовал напрочь. Они разгуливали по тоннелям, наряженные в разноцветные яркие одежды, пели мантры, плясали и били в барабаны. На эти ритмы первыми, ненамного опередив тварей, подоспели военные. Им тут же попытались всучить книжечки про Кришну, но ожидаемого понимания и поддержки у «братьев»-силовиков бритоголовые не нашли. Удары барабанов не отозвались добром в черствых сердцах армейцев. Грубыми словами, пинками и химшашками патрульные быстро вытурили их на поверхность. Но сектант сектанту оказался рознь.
Безобидные мирные кришнаиты ни в какое сравнение не шли с демонопоклонниками. Служители темных культов одними из первых просочились в подземелья, считая, что здесь, в темноте, они скроются от Божьего света и посторонних нескромных взглядов.
Когда каэсэсовцы во время обхода подземных владений обнаруживали капище поклонников тьмы, то старались быстро и незаметно убраться подобру-поздорову. В их задачу входила борьба с мутантами, а сектантов, практикующих кровавые ритуалы, они оставляли на закуску коллегам из Министерства обороны. Заметив таких нарушителей периметра подземного города, каэсэсовцы наводили на них патрульных.
Однажды, во время еженедельного планового обхода, электрики обнаружили чудовищную находку. Каэсэсовцы проверяли запасные распределительные щитки электрокабелей в неэксплуатируемых тоннелях, идущих параллельно недостроенной станции метро «Советская». Она должна была располагаться между «Театральной» и «Маяковской». Ее строительство началось давным-давно, но так и не было завершено. Недостроенную станцию переоборудовали в бункер повышенной защиты для подземного пункта управления Московского штаба гражданской обороны. Станцию изолировали от перегонов московского метро. Сначала канула в Лету гражданская оборона, а потом и о бункере благополучно забыли, за ненадобностью в мирное время.
От подземелья бункер надежно отделяла наглухо запечатанная бронедверь с гермозатвором. Проверяющие каэсэсовцы увидели, что дверь раскурочена, шестерня гермозатвора вырезана, а цифровая панель замка сорвана. Электрики решили заглянуть в бункер, чтобы выяснить, на что были приложены столь титанические усилия. Любым нормальным людям не пришло бы в голову проявлять праздное любопытство. Но никто не считал каэсэсовцев нормальными. Тем более что за бронедверью уже была не их территория. На перрон станции, трансформированной в бункер, электрики проникли быстро и без помех. Обратно они рванули еще быстрее. И было от чего.
В дальнем от входа конце помещения стояла черная статуя женщины, высотой в два человеческих роста, раскинув в стороны четыре руки и высунув длинный язык. Перед ними, почти под центром Москвы, стояло изваяние черной индийской богини Кали, олицетворяющей смерть, разрушение и ужас. Супруга бога Шивы прочно стояла на российской земле. Иссиня-черная статуя, даже для истукана, имела слишком устрашающий вид: длинные волосы торчали в разные стороны, обнаженное тело в талии опоясывал пояс из отрубленных рук, скрепленных проволокой. Шею обрамляло ожерелье из человеческих черепов с остатками скальпов. Пальцы рук богини заканчивались серпообразными ногтями, похожими на когти. Язык был высунут между длинными острыми зубами. Все вокруг было забрызгано засохшей кровью. Ржавые смазанные кляксы виднелись и на ближайшей стене. Судя по всему, работали с размахом. У ног статуи лежал обнаженный труп мужчины. Отделенная от тела голова, окрашенная красной краской, покоилась рядом на бронзовом блюде с разложенными по краям подвядшими оранжевыми цветами. В воздухе витал еле различимый терпко-сладковатый запах сгоревших жертвенных благовоний и тлена.
Статуя, будто живая, хмуро взирала на каэсэсовцев, так бесцеремонно вторгшихся в ее святилище. Браслет на запястье в виде змеи шевельнулся и переполз на бедро. Оттуда черная лента, изгибаясь, заструилась на землю. Миг, и у ног богини подняла вертикально над полом тело двухметровая змея. Она громко зашипела и раздула капюшон, на котором явственно стал виден рисунок – два светлых пятна, соединенных дугой. Очковая кобра собственной персоной, не переставая яростно шипеть, делала угрожающие выпады в сторону электриков. Экзотический экземпляр даже для московского подземелья.
Каэсэсовцы не стали дольше испытывать судьбу, ведь неизвестно, какие еще сюрпризы могут их здесь ждать. Судя по черепам на шее статуи черной богини, можно было догадаться, сколько людей было принесено в жертву в подземном святилище. Кобру трогать не стали. Не стоит раньше времени засвечивать свое присутствие.
Недостроенная станция метро, ставшая бункером, в свою очередь, превратилась в храм богини ужаса. Круг символической трансформации замкнулся.
Через полчаса рапорт о ритуальных человеческих жертвоприношениях на подведомственной территории лег на стол начальнику Коммунальной Службы Спасения Николаю Трофимовичу Колеснику. Главный каэсэсовец решил незамедлительно поставить в известность военных и отрядил в провожатые одного из электриков. Полицию оповещать не стали. Не будут мешать и путаться под ногами. Каэсэсовцы и военные были для полицейских как туалетная бумага. Но ни те ни другие не горели желанием, чтобы их использовали не по назначению.
Военные сами знают, как им сподручнее справиться с поставленной задачей. Патрульные и решили ее со свойственным им радикализмом.
Николай Трофимович Колесник набрал на коммутаторе номер командира городского гарнизона.
– Полковник Катасонов, слушаю, – буркнула трубка.
– Решительно приветствую, Виктор!
– Категорически, Трофимыч!
Офицер и каэсэсовец были знакомы давно и даже немного приятельствовали семьями, изредка заходя друг к другу в гости. Но основное общение сводилось к служебным делам. При этом старые служаки не упускали случая подковырнуть собеседника.
– Заглубленный командный бункер на станции метро «Советская» – твоя вотчина? – вкрадчиво поинтересовался Колесник.
– Предположим, – тертый жизнью и службой полковник не считал перестраховку чем-то постыдным. – А тебе какая разница?
– На твоей территории сатанисты или кто-то из этой шатии-братии оборудовали в бункере храм и приносят ритуальные жертвы. Заметь, человеческие. Проморгали патрульные.
– На нашей территории, – командир гарнизона слово «нашей» выделил интонацией.
– Мои парни отвечают за мутантов, люди – это твоя юрисдикция. Я к тебе в штаб отправил проводника. Один из тех, кто обнаружил эту дрянь. Разберись.
– Принято!..
– Конец связи…
Через несколько минут командир батальона клятвенно пообещал полковнику Катасонову «сделать все возможное и невозможное», чтобы положить конец этой вакханалии. А в конце разговора поклялся «самым дорогим на свете – здоровьем Президента России, что задачу выполнит».
Военные решили не действовать кавалерийским наскоком. Проще простого было бы заварить все входы в подземный командный пункт – и дело с концом. Но тогда любители человеческой кровушки воздвигли бы новый алтарь своей черной богине уже в другом месте. Благо укромных мест под землей хватало. Часового в каждом тоннеле не поставишь.
Поэтому военные сняли с подземных маршрутов подвижные патрульные группы, чтобы не спугнуть ненароком служителей культа. Бункер обложили плотным кольцом на дальних подступах. Военные рассредоточились и затаились в нетерпеливом ожидании в узких норках вспомогательных тоннелей. В скрытном и бесшумном передвижении им не было равных. Многодневные изматывающие рейды по мрачным подземельям города приучили спецов в погонах к выдержке и терпению. Потянулись томительные часы в засаде. На исходе вторых суток патрульные были вознаграждены. По одиночке и группами по два-три человека в бункер стали стекаться люди, одетые в черные хламиды с капюшонами. Через некоторое время человеческий ручеек иссяк. Из-за бронедвери послышалось монотонное пение с позвякиванием невидимых колокольчиков. Звук нарастал, ввинчиваясь в темноту.
У развилки тоннелей и на изгибе прохода, ведущего к бункеру, а ныне капищу, сектанты предусмотрительно выставили часовых. Похоже, в вопросах личной безопасности они не во всем могли полагаться на четырехрукое божество.
Потянуло пряным запашком зажженных благовоний.
Бойцы безмолвными тенями заскользили по темным проходам, сжимая кольцо вокруг бывшего командного пункта. Они заранее разблокировали два запасных выхода, о которых сектанты не знали.
В темноте патрульные бесшумно подкрались и сняли часовых. Один в последний момент, почуяв неладное, успел развернуться и бросился бежать ко входу в бункер, нечленораздельно мыча на бегу. Но на него навалились сразу двое верзил в камуфляже и, вогнав штык в легкое, бережно уложили на пол. Сегодня пленных не брали и в переговоры вступать не собирались. Милосердие было оставлено на поверхности за ненадобностью.
Легкая возня и бульканье, вырывающееся из глотки сектанта, потонуло в ритмичном пении. Гимн, славивший черную богиню, сыграл злую шутку с ее поклонниками. Патрульные могли не таиться. На пост выставили безъязыких послушников. Сектанты руководствовались логикой, непонятной атеистам. Часовые были верующими, убежденными, что каждому, принесшему в жертву Кали свой язык, при жизни обязательно явится сама богиня. Так это или нет, они уже не смогут рассказать. Еще теплые тела остывали на холодном полу, а души уже стремительно мчались на долгожданное рандеву с кровавым божеством. Место встречи изменить нельзя: там очень жарко и сильно пахнет серой.
Дальше события развивались молниеносно, как в ускоренном кино. Пленку проматывал комбат. Сегодня командир был вместе с подчиненными. Он доверял своим бойцам, но сейчас проводилась не рядовая операция. Никто не должен был вырваться в верхний мир живым. Офицер не любил ни человеческие жертвы, ни когда «шалят» на его территории. А может, его душевное равновесие нарушили вопли полковника? Командир гарнизона не утруждал себя этикетом и не баловал подчиненных подбором нормативной лексики, устраивая им выволочку.
Патрульные дружно навалились на бронированную дверь, обмотанную красной тканью. Их не ждали. Жрецы и рядовые сектанты распевали бхаджаны и киртаны – индуистские религиозные гимны, славя богиню.
Первым в дверной проем рванул комбат с огнеметом за плечами. Вообще-то офицер должен руководить операцией, а не ломиться вперед в первой волне атакующих. Но командир точно знал: если хочешь хорошо сделать дело, делай сам. Да и здоровье Президента, которым он поклялся, – не шутка.
По краям бункера в чугунных подставках горели факелы, коптя стены и потолок. Брошенного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку. Офицера волновало одно: это рядовой сходняк или очередное жертвоприношение? Вроде на заклание сегодня никого не приготовили. Комбат щелкнул кнопкой пьезоподжига на ствольной форсунке.
«Загадили бункер! Ничего, почистим!»
Струя пламени с тихим шорохом вырвалась из огнемета. Справа налево и обратно. Это стало сигналом для бойцов, затаившихся у запасных выходов бункера… Горб огнемета отозвался послушным урчанием. Заработала турбина, нагнетая давление в баллонах огнесмеси. Будто стальной кот урчит, ластясь к хозяину.
Дуга пламени стала сигналом остальным. Солдаты ворвались в зал. Огненные бичи захлестали по мечущейся толпе. Мрачные одежды раскрасились языками пламени. Патрульные, как опытные погонщики, аккуратно управляли с трех сторон стадом живых факелов, чтобы ненароком не зацепить товарищей. Запахло горелым.
Тени молчаливо плясали и кривлялись на стенах под крики мечущихся и катающихся по бетонному полу горящих сатанистов. Ритуальное пение превратилось в безумный танец огнепоклонников.
Открытые двери создали поддув свежего воздуха, превратив бетонную коробку в импровизированный крематорий.
Комбату показалось, что в неверном свете скачущих языков пламени скульптура богини Кали злорадно ухмыляется. Похоже, массовое огненное жертвоприношение пришлось ей по вкусу. На черную голову заползла исполинская кобра, спасаясь от жара пламени. Преданный страж не желал расставаться с хозяйкой. Пора было ставить последнюю точку в операции. Офицер не пожалел огнесмеси. Второй баллон он полностью выпустил по статуе. Исполинская фигура расцвела огненным цветком под бетонными сводами. Вспыхнувшая богиня, собранная из пластиковых частей, корчилась в жарких объятиях огня, как живая. Пламя облизывало Кали со всех сторон, горящий пластик потек. С громким треском начали лопаться перекаленные человеческие черепа ожерелья. По лицу богини, как черные слезы, покатились потеки. Прежде чем сверзиться с пьедестала, Кали подмигнула на прощание офицеру. Иллюзия, но слишком уж реалистичная. Офицер сглотнул загустевшую от гари и смрада слюну. Захотелось побыстрее на поверхность, глотнуть свежего воздуха. Дело сделано. Приказ выполнен. Комбат подал команду «уходим», подняв вверх руку, сжатую в кулак.
В бункере осталась россыпь догорающих угольков. Кое-где пробегали огоньки остатков огнесмеси. В центре застывала лужа черного пластика. Вот и все, что осталось от капища.
* * *
Любой мегаполис немыслим без граффити, которыми раскрашивают скучный городской пейзаж свободные художники. Адепты уличной культуры без спроса вторгаются в запретные зоны. Осуществляют символический захват территории, пометив ее своими картинами. Нелегалы от искусства рисуют везде, точнее, там, куда удается добраться. Свободные художники всегда бунтуют против законов. И сейчас стритарт перешел в андерграунд в буквальном смысле этого слова, то есть спустился в подземелья.
Стены тоннелей запестрели чем-то ярким и непонятным. У патрульных прибавилось головной боли – гоняться за экзальтированными нарушителями.
В споре о том, что есть граффити – искусство или вандализм, последнее слово всегда было за патрульными или за мутантами. Первые ловили, вторые жрали. Еще неизвестно, чего больше боялись утонченные натуры: клыков или унижения. От тварей всегда есть шанс уйти, а от стаи охотников в камуфляже – нет.
Один из центральных тоннелей скучного серого цвета вдруг в одночасье стал синим, и на нем появились изумительные звезды и луна. Разве не чудесно?
Помимо рисунков на стенах, трубах и даже полу появились еще и наклейки разных цветов и размеров, но с одним и тем же изображением негра преклонных годов и угрожающей надписью: «Повинуйся!»
Ограниченный подземный контингент был возмущен как подобным изображением, так и текстом. Чернокожие расисты, решившие бросить вызов белому большинству, к ним еще не забредали. Усилия по ловле возмутителя спокойствия удвоили. Круг поиска расширили, «залезая» на чужую территорию.
Больше всего рисунки с негром почему-то нервировали начальника патруля из второго батальона, подчиненные которого развернули настоящую охоту на автора наклеек. Поиски активизировались еще больше в тот день, когда были обнаружены плакаты со свежим и не успевшим засохнуть клеем, значит, нарушитель находился где-то рядом. Рано или поздно усилия профессионалов увенчаются успехом.
Так и случилось. Захваченный художник оказался белым юношей с затравленными глазами. В свое оправдание он плел что-то маловразумительное про то, что его неправильно поняли и негр всего лишь художественный образ. Метафора, так сказать.
Тогда сержант решил дать волю своим творческим амбициям. Командир сделал из граффитчика инсталляцию…
Не снимая с пленного художника одежды, творец в камуфляже аккуратно разрезал ее на длинные полосы. В поднятую руку парнишки он воткнул зажженный «фальшфейер», имитирующий свечу на ветру. Поставил его рядом с работающим воздуховодом вентиляционной шахты, затем направил на него свет фонариков, собранных у патрульных. Развевающиеся лоскуты одежды и рассеянный во мраке подземелья свет фонарей придали живой инсталляции толику щемящей грусти и подобающую этому месту зловещую экспрессию. Сержант назвал свое произведение: «Унесенный ветром».
Пойманных художников патрульные начали раскрашивать из их же баллончиков, отдавая предпочтение краскам поярче, и фотографировались на их фоне на память. Под землей так скучно и серо. За творцами настенной живописи началась азартная погоня. Между патрулями развернулось нешуточное соревнование: кто лучше раскрасит пойманного.
Просмотр фото и видео, выдвинутых на конкурс, а также вручение призов происходили после отбоя в спортзале военной базы, там, где было много места и достаточно далеко от глаз начальства.
Итоги армейских инсталляций подводились раз в месяц. Патрульная группа, занявшая первое место в неофициальном конкурсе, получала главный приз – ящик элитной водки «Командирская». Помимо прочих наград, еще один приз – «зрительских симпатий» – был вручен двухметровому сержанту за инсталляцию «Унесенный ветром». Это была трехлитровая бутылка коньяка.
Приз вручали под одобрительный свист и крики «Браво!», чем немало смутили начальника патруля.
Коллеги впервые видели своего сержанта смущенным. Квадратные скулы младшего командира, будто вырубленные из гранита, пошли красными пятнами от волнения. Сорвавший приз «зрительских симпатий» прижал бутылку к груди и пообещал дальше радовать сослуживцев новыми работами.
Творческий человек тем и отличается от «обычных» людей, что может увидеть необычное в обычном. Он смотрит на мир под своим особым углом. Благодаря этим особенностям дарит окружающим необычные творения, вызывающие восхищение и трепет. Неожиданно выяснилось, что художник может носить не только заляпанную красками блузку, но и быть затянутым в отглаженный армейский мундир…
Рукоприкладства к граффитчикам военные не допускали. Но любому терпению приходит конец. «Заигрывания» с андерграундом закончились после одного случая.
Подземелья в районе Лубянки всегда пользовались дурной славой. Во время рядового обхода своих владений патрульные наткнулись на небольшой рукотворный водопад. Вода с шумом хлестала из пробитой трубы. Рядом валялся инструмент вредителя, старая ржавая кирка, какой первые метростроевцы забивали стальные костыли в деревянные шпалы.
Но оказалось, что это еще не все. Самое интересное ожидало впереди.
Поток воды изнутри засветился, показав на противоположной стене светлый прямоугольник в человеческий рост. Как будто открылся портал в другой мир. Из него в подземелье шагнула высокая костлявая фигура в длиннополой кавалерийской шинели.
За ее спиной прятался невысокий толстячок в черном костюме-тройке. На одутловатой лысой голове-тыковке хищно блестело легко узнаваемое пенсне в золотой оправе. Толстяк сжимал в руках древний «ППШ» с круглым диском. Учитель и его последыш-ученик были вместе. Несгибаемый Феликс шел твердой походкой прямо на патрульных. Лаврентий, наоборот, пригнулся и суетливо метался позади первого чекиста, постоянно меняя огневую позицию, водя стволом автомата из стороны в сторону, выцеливал невидимых врагов трудового народа.
Боевая двойка чекистов действовала тактически грамотно, прикрывая друг друга, готовая в любой момент открыть шквальный огонь. Щит и меч распавшейся Красной империи.
Хорошо узнаваемое лицо с козлиной бородкой прищурило левый глаз, словно прицеливаясь, и резко вскинуло правую руку с зажатым в ней вороненым «маузером».
Патрульные брызнули в разные стороны стаей мальков, спугнутых щукой. Кроме одного. Сержант схватился за сердце и мешком осел на пол. Сердечный приступ. Сколько лет прошло, а Феликс Эдмундович Дзержинский не изменил себе и по-прежнему исправно нагонял смертный ужас на добропорядочных граждан.
Патрульные не боялись сражаться с мутантами. Любой из них, не задумываясь, схватился бы с тварями один на один, без оглядки на возникшие обстоятельства. Но сейчас был не тот случай. Оживших призраков прошлого не убить и от них не убежать. Достанут цепкие лапы и на том свете. Подсознание позаботилось о рассудке хозяина. Сержант рухнул в темное спасительное забвение-омут, спрятавшись от инфернальных исчадий.
