скачать книгу бесплатно
Спросив, при каких обстоятельствах случилось гостю видеть изделия не кузнеца, а скорее художника по металлу, русские так и не получили ясного ответа. Но зато совершенно понятным было предложение господаря поехать Владимиру вместе с ним в Константинополь. Опешив, младший брат, и без того не особо разговорчивый, встал из-за стола. Ему не раз приходилось по просьбе богатых людей выливать кресты, а затем вручную резать по меди или серебру, вытачивать на металле распятие, осыпать каменьями их или оклады икон. Вот только знать про этот промысел могли совсем немногие. Церковь сама выбирала богомазов и творцов святынь, к коим, безусловно, был причислен нательный крест. Наиболее почитаемые из этих мастеров жили при царском дворе и ревностно хранили все секреты своего дела. Простолюдину, самоучке, провинциалу подобное самовольство могло грозить жизнелишением: не понравится кому из монахов, в какую стороны смотрит Иисус, так запросто объявят искусника еретиком. Николай знал про это не хуже брата и, испуганный, пал перед гостем на колени и запел, лишившись от страха своего местного говора:
– Славный господарь, не губи! Проси, что хочешь, только не выноси свои знания из этих стен. Брат мой молод, ему двадцать будет только на следующий год. Я его пестую с того дня, как принял в поле из-под подола матушки. Одни мы на всём белом свете: родители наши рано сгинули, добрых жён мы себе пока не нашли. Пожалей нас, сирот. Не говори никому про кресты.
Стефан, опешив, смотрел на Николая с непониманием: вместо выгодного предложения он только что чуть не отвернул от себя этих славных русских. Поклявшись молчать, молдавский вельможа ещё раз спросил, согласится ли кузнец поехать с ним, чтобы учиться искусному ремеслу. Освоив его под покровительством могущественного падишаха, Владимир вполне может стать человеком богатым и знатным. Отрицательный ответ был обоснован боязнью кузнеца и его нежеланием оставить брата одного.
Расстались мужчины добродушно, и уже следующей весной Стефан приехал в Опочку с повторным предложением о дальней поездке.
4
Константинополь. 1535 год, лето. Дворец султана
Полуостров, на котором стоит новый дворец султана, остриём клинка врезается между Босфором и Мраморным морем. С палубы корабля, и особенно со стороны пролива, величаво смотрятся пики минаретов Сарай-и Джедид-и Амире – Топкапы. Грозно торчит его восьмиугольная смотровая башня. Огнём горят неподалёку от дворца купола Собора Святой Софии. Но к мысу Сарайбурну иноземным судам никак не пристать, хоть с юга плывёшь из земель средиземноморских, хоть с севера входишь из черноморских вод. Венецианские каракки, торговые корабли из Генуи, русские ладьи, китайские джонки и крупные средиземноморские баштарды – все бросили якорь в Мраморном море, освободив пролив. Хочешь попасть на полуостров – бери балук, плати хозяину, и гребцы быстро переправят тебя к мысу со стороны Босфора. Лошадей дадут на берегу за отдельную плату.
Портов в этой части города нет. Короткие причалы отрезаны крепостью по периметру прибрежной византийской стеной, о которую разбиваются волны. В бухту Золотой рог из пролива ход и вовсе закрыт береговой турецкой охраной; туда попадут лишь свои моряки, проверенные. Приезжим гостеприимно предоставлена лишь малая часть полуострова. Сошёл с воды и тебя сразу встречают торговцы. Весь восточный город – это красочный и шумный базар. От него дворец султана отсекает ещё одна крепостная стена из камня. Оттолкнувшись от неё, улочки города стекают с Дворцового мыса прямо к бухте. Издалека жилища смотрятся, как уложенная на блюдо кисть винограда: крупные ягоды у лозы – это дома богатых людей на вершине горы, а плотно сбитые мелкие – жилища бедных внизу её.
На первый взгляд кажется, что вход в Топкапы только в одном месте. Но, как говорят знающие люди, для султана есть и другие выходы к морю, о местоположении которых лучше не ведать. Лишь великий визирь и валиде, мать султана, обычно посвящены в эту тайну. Но Хафса-хатун умерла в марте прошлого, 1534 года, унеся её с собой. Ещё поговаривают, что Хюррем, молодая наложница Сулеймана Великого, мать шестерых его детей, тоже знает о спасительном пути.
Не в первый раз прибыл в Константинополь молдавский господарь Стефан Романович. Но если раньше в бывшую столицу Византии, покорённую османами век назад, он приезжал по делам коммерческим, на этот раз у молдаванина другая нужда. Для её свершения ему необходима встреча с Сулейманом I, о чём последний уведомлён. Без его согласия попасть в Топкапы невозможно. Вместе с собой Стефан взял в далёкий путь Владимира, кузнеца из Опочки. Уговорил он его попытать своё счастье и, пав в ноги Великолепному, просить взять в ученики.
С молдавского корабля двое путешественников и толмач Стефана пересели в юркий балук. Высадившись на пристани, Стефан уверенно пошёл между кирпичными и глиняными домами. Здесь город был узким и удушающим. Но уже скоро путники поднялись в верхнюю часть Сарайбурну, где им открылись парки и дорогие дома. Вышагивая по каменным тротуарам, Владимир мог заранее оценить их полезность – в самый проливной дождь улицы оставались чистыми. А то, что город шёл в гору, позволяло воде утекать в море, не застаиваясь.
– Ни луж, ни грязи. Уткам и поросям здесь не понежишься.
– Про свиней говорить не смей, – шикнул переводчик: – Для мусульман они грязное животное, – всю дорогу от Тавриды, где они встретились, мужчина из Яссы учил Владимира, как себя вести и с какими словами обращаться к султану, если придётся это сделать. Высокий и мускулистый кузнец из Опочки выглядел на фоне молдаван устрашающе, его одежды – нарядно. Длинная рубаха из тонкого выбеленного холста, купленная по случаю, перехвачена поясом, к которому крепятся кожаный кошелёк и собственноручно выкованный гребень. Порты, обёрнутые внизу чистыми онучами, зашнурованы поверх оборами. Выбеленная ткань портянок столь тонка, что позволила юноше всунуть стопы в кожаные туфли, купленные Стефаном для важного приёма. Буйные русые волосы кузнеца, загнанные по кругу под плетёную чесучовую косицу, голое лицо юнца без усов и бороды и до боли светлые глаза с пытливым взглядом выделяли северянина и среди иных путешественников. Вздохнув, рад ли султан будет такому гостю, толмач буркнул:
– Смотри лучше по сторонам. – Кузнеца учёный наемник считал ниже себя положением, потому тыкал ему без зазрения. Владимир, впрочем, улыбался любой выучке.
Чем ближе они подходили к Топкапы, тем лучше были прибраны сады. Толмач стал рассказывать путникам про дворец султана. Его делили на четыре части изолированные дворы.
– Османцы называют их мейданы. Просителям можно попасть в первый двор или во второй. В третьем живёт Сулейман, и туда приглашают только великих гостей, – произнёс мужчина, важно поправляя короткую, расшитую разноцветными нитями жилетку. От ходьбы он, полный и засидевшийся за книгами, устал и взмок. Белая рубаха смялась подмышками и на сгибах локтей, шёлковые штаны взмокли на поясе, кисточки на чёрных коротких сапожках торчали в разные стороны.
– Надеюсь, нам повезёт, – Стефан остановился и потрогал через одежды то, что нёс с собой. Хотя Владимиру ещё в Опочке было сказано, что едут они в Константинополь ради него, очень сомневался русич, что молдавский господарь снизойдёт до того, что станет тратить своё время на обычного мастерового. А ещё догадывался Владимир, что каким-то образом их поездка связана с тем заказом, что он должен исполнить для Стефана.
У ворот Повелителя путников остановили особые воины султана – бостанжи в светлых джуббе длиной до лодыжек. Балахоны, чтобы не путались при ходьбе, подпоясаны ремнями. Сверху из запаха видны белые полотняные рубашки. Снизу – широчайшие шаровары. На ногах четырёх офицеров дворцовой охраны ловко сидят короткие красные ботинки из мягкой кожи с загнутыми кверху концами. Головы стражей венчают белые войлочные колпаки с длинными хвостами и золотыми кокардами. Янычары стоят перед воротами по обеим сторонам высокого портала. Знающим людям он напоминает вход в средневековый замок, с каждой стороны которого вырезаны ниши по форме митры.
Чуть вглубь, вплоть до внутренней арки ворот с клеймом и золотой вязью, сгрудились ещё столько же воинов, один из которых явно командующий. Лёгкие их нательные рубахи из белой бязи выпрастываются до пят. Поверх рубах надеты длинные красные кафтаны. Очень длинные ложные рукава джуббе, напяленного третьим слоем, переброшены через плечи каждый со своей стороны, продеты вперёд и заткнуты за кушаки. Чёрных шёлк одного из них выделяет высокий ранг раба дворца, которому оный принадлежит. Юскюф с плюмажем на голове подтверждает важность кетюда-бея – старшего офицера. Его красные шаровары заправлены в высокие сапоги не красного цвета, как у остальных, а жёлтого, что тоже служит знаком отличия в ранге. Летняя жара не влияет на форму служивых. Зорко осматривая всех, кто приближается к воротам, глава янычар то и дело вскрикивает, и тогда подчинённые ему башчавуши, жестикулируя саблями, приказывают пришлым задрать полы одежды, штанов и даже снять головные уборы.
Уже в этой части османский дворец напомнил Владимиру Псковский Детинец – также одна высокая крепостная стена, внутри которой живёт своей жизнью особая часть населения города во главе с правителем. Такой же единственный вход. Те же наружные и внутренние дворы. Только сторожевых башен в Псковском Кремле шесть, а не одна. И переходят в Детинце по перекинутым мосткам, а здесь из одной части в другую передвигаются исключительно по наземным внутренним улочкам.
После досмотра и объяснений с толмачом, что это гости султана, Стефана и Владимира пропустили во двор Янычар. Посреди просторного сада стояли большой фонтан, из которого те, кто был верхом и допущен сюда, поили коней. Рядом рос огромный плешивый платан. В самом конце, там, где высились новые ворота, был разбит ещё один фонтан, поменьше, и лежали два плоских белых валуна.
– Это их лобное место, – пояснил Стефан, указывая на камни: – Здесь рубят голову осуждённым.
– Не крути так головой, османцы не любят, если их разглядывают, – снова предупредил толмач.
Если в первый двор наши друзья входили вместе с другими гостями, к следующим воротам они пошли втроём. Зубчатая стена над Орта Капы – вратами Приветствия – соединяла две мощные восьмиугольные башни с бойницами и остроконечными крышами. Снова опросив путников, янычары сразу проводили их в комнатку в стене внутри ворот. Здесь было прохладно, стояли мягкие топчаны и низкий столик. Рядовые охранники в одинаковых красных халатах, шароварах и кюляхах с выброшенной от затылка и падающей на спину белой тканью, с прикреплёнными к головному убору сбоку деревянными походными ложками, тут же принесли персиковую воду, пшеничные лепёшки, тёплое рубленное мясо, фрукты и восточные сладости. Вряд ли такое гостеприимство было предзнаменованием скорой встречи с Сулейманом.
Двое суток просидели наши гости в этой комнатке. Им исправно приносили еду и воду, пропускали по нужде, но при этом ничего не обещали. На третий день, утомлённые тяготящим бездельем, мужчины услышали выстрел из пушки.
– Султан прибыл! – обрадовался Стефан: – Пушка всегда стреляет, когда хозяин возвращается домой, и никогда, если он его покидает. Потому как никому не должно знать, что дворец остался без падишаха.
– Теперь можно надеяться, что нас отсюда выпустят, – предположил Владимир.
Через несколько часов за гостями султана пришёл гонец и позволил им пройти во второй двор. Этот бирун все назвали Диван из-за здания здесь, в котором по нескольку раз в неделю заседал государственный совет во главе с главным визирем. Диван мейданы был усажен кипарисами. Лучами от Орта Капы шли по всей его территории укатанные дорожки, направленные к многочисленным зданиям. Главный путь – дорога Падишаха – шире остальных, делил двор на две части и заканчивался далеко у новой стены и новых ворот. Пустой внутри, по периметру бурун включал в себя много хозяйственных построек. Справа стояли дворцовые кухни. Их трубы видны, когда проплываешь по Босфору. Слева – конюшни, и их стены – часть общей защитной стены, за которой парк падишаха.
Не успели путники отойти от ворот, как тут же услышали стук копыт. Это военные наездники, спешившись до того, как попасть во второй двор, взяли лошадей под уздцы и повели их в стойла.
– Акынджи? Сейчас? – сказал себе Стефан, шагая за сопроводителем в длинном сатиновом голубом халате и белой объёмной чалме.
– Это лёгкая кавалерия быстрого перемещения. Обычно таких наездников призывают к службе лишь во время военных действий, – тихо объяснил толмач Владимиру незнакомое слово.
– Вот именно. Но, насколько я знаю, сейчас Сулейман не ведёт войны, – прошептал Стефан, соглашаясь. Впрочем, стоило замолчать. Соблюдение тишины в этом дворе была главным условием для любого. И всё опять же из-за Дивана – дворца заседаний совета мудрейших, к которому путники уже подходили.
Им навстречу вышел Великий визирь Ибрагим-паша, главный советник падишаха и распорядитель Топкапы. Даже не зная местных обычаев, Владимир догадался, что высокий прямоугольный тюрбан, украшенный золотой тесьмой наискосок и по всей высоте, носят лишь вельможи. Да и джуббе, отороченный чёрной лисой, – это недешёвый наряд. Восточные торговцы брали у русских купцов меха, расплачиваясь специями и заморской парчой. Такой мен был предназначен только для богатых иностранцев: русские простолюдины не позволяли себе купить к столу корицу или перец, османский инсалар не мог носить меха даже бобра. Размышляя об этом, путники молча подошли к Дивану.
Снаружи здание походило на торговую галерею с арочными сводами и крышей из золотого кружева. Античные колонны из незнакомого Владимиру зелёного, жёлтого и серого камня, отшлифованные до блеска, подпирали свод. Не удержавшись, кузнец погладил одну из них и задрал голову, разглядывая золочёные сетки на окнах и рисунки на мраморе над ними.
– Камень тёплый, как живой, – пробормотал он, закрыв глаза и прислушиваясь, не заговорит ли с ним кристалл.
Внутри строение открывалось огромным холлом, разделённым арочными перегородками на три зала. Трудно передать словами всё великолепие Дивана. Мозаика и золото, от пола до потолка, дерево и бархат, огромный прозрачный купол. На родине Владимир видел лишь красоты Псковского кремля. Покои в домах некоторых богатых купцов, к которым он приходил за заказами, выглядели рядом с Диваном пустыми и бедными. Восточная мозаика повергла кузнеца пасть на колени. Мастеровой человек смотрел на золотую вязь на стенах, на ковёр под ногами, искусный, словно нарисованный, на полы из керамики, похожие на соты. Он глубоко вдыхал сладкие запахи ванили под высокими сводами. Он не мог оторвать глаз от каменного панно, представляя, что это волшебная птица в полёте нарисовала крылом на камне дворец султана и море, и землю под собой.
Дав безбородому юнцу насладиться красотой, визирь повелительным жестом попросил его подняться. Их повели в соседний с холлом зал, где вдоль стен стояли низкие мягкие топчаны – диваны, кои и дали название месту. И здесь, где заседал высший орган управления империи и куда приглашали высокопоставленных гостей, всё было совершенно диковинным. Многочисленные узоры и сочетания мозаик, красных, голубых, зелёных, переплетались золотыми орнаментами. Аляповатыми и излишне насаженными они могли показаться, когда бы русский юноша уже не видел местные базары, сочные и многоцветные, множественные оттенки тёплого моря, щедрости красок южной природы, не слышал эмоциональные переливы восточной речи. Свет от оконных витражей лился так мирно, что Владимир закрыл глаза и снова стал прислушиваться и принюхиваться. Перед ним пролетали годы и столетия, запечатлённые в каждом витке арабской вязи, в любом из узоров камня, во всяком повороте архитектуры.
Главный визирь остановил церемонию и осматривал очарованного гостя, довольно прищурившись и то и дело поглядывая в сторону окна в стене за золотой решёткой. Стефан и толмач склонили головы и степенно ждали.
– Ты впечатлён, пришелец? – наконец спросил Ибрагим-паша.
– Будь благословенны те, кто создали эту красоту! – ответил кузнец с неподдельным восторгом.
– Как твоё имя? – поинтересовался вельможа, впервые улыбнувшись. Когда Владимир назвался, распорядитель спросил, кто он и зачем просит аудиенции у падишаха.
– Достопочтенный, я приехал к вам научиться, как ваши мастера, сочетать камень и металл так, чтобы свет одного не затмевал блеск другого.
Стефан позволил себе вмешаться и добавил:
– Прошу Вас, уважаемый Ибрагим-паша, передать Вашему повелителю, что мы привезли с собой очень важную вещь. Угодно ли будет Сулейману Великолепному на неё посмотреть? – едва заметно молдаванин поклонился в сторону решётки.
Распорядитель молчал. Только ему было видно, как окно за решёткой закрылось. В зал зашёл янычар. Подойдя к вельможе с поклоном, он произнёс «хаммам» после чего попятился к двери, всё так же, не разгибаясь.
– Запомни, как нужно входить и выходить во дворце, обращаясь с почтением, – посоветовал переводчик, указывая взглядом на слугу.
Услышав незнакомую речь, визирь насторожился и заставил румына повторить, что он сказал. Переводу Ибрагим-паша улыбнулся:
– Ты прав, толмач, что объясняешь чужестранцам наши традиции. Великий султан просит своих гостей ознакомиться с одной из них. Не стоит вести долгие речи, будучи уставшими. Хаммам освежит вас. Скажи своему господину, что я доволен тобой, – добавил он для молдаванина и, дождавшись от Стефана кивка, коротко махнул рукой на выход.
5
Константинополь. 1535. Беседа Стефана и Владимира с султаном
Встреча с Сулейманом состоялась только на следующий день. Весь вечер накануне гости провели в восточной бане и за ужином. В хаммаме эндеруна, внутреннего двора, где жил султан, их натирали сильно пахнущим тёмным мылом евнухи с белой кожей. Только им было позволено прислуживать во дворце мужчинам. В гареме, устроенном довольно далеко от покоев султана, там, где заканчивался сад и стоял Собор Святой Софии, одалисок, наложниц и фавориток обслуживали и воспитывали чёрные евнухи. Ужин был также совершенно необычным для русского питания. Привыкший есть мало, Владимир быстро насытился мясом гуся под гранатовым соусом, запил его щербетом из абрикоса, заел сушёной айвой. Ночь путники провели в разных комнатах дворца и под охраной. Наутро их пригласили в третий двор.
Сулейман Великий принимал их в своих покоях в зале переговоров. Помимо гостей в зале находились несколько визирей в белых кавуках с намотанными поверх огромными волнистыми чалмами-зефир из белой ткани, в халатах до пят из дорогого бархата или парчи, у кого с с длинными, у кого с короткими рукавами. Их повелитель сидел на золотой лавке императорского кресла в золотом парчовом халате, а голову его венчала белая фетровая шапка юсуфи, расшитая золотой тесьмой и с приколотой золотой брошью, возвеличенной каменьями и плюмажем. Глядя на роскошь этих нарядов, путники должны были понимать, почему Сулеймана зовут Великолепным.
Троих чужеземцев заставили встать перед султаном на колени. Первым падишах обратился к Стефану:
– Мне сказали, что ты привёз мне вещь, которую я должен видеть.
Молдаванин осторожно осмотрелся:
– Великий Сулейман, я хотел бы показать её только тебе.
Словно не слыша ответа, падишах сделал жест. Янычар встал перед Стефаном и протянул руку. Приезжему ничего не оставалось, как вынуть из-за пазухи свиток с рисунком. Рассмотрев, Сулейман вернул его Стефану:
– Чей это крест?
– Мой. И это копия креста Стефана Великого, моего прадеда.
– Ты позволил привезти мне рисунок? Зачем?
– Прости, Великий Сулейман, но об этом я хочу рассказать только тебе.
– Хорошо, я удостою тебя чести говорить с глазу на глаз. Скажи мне лишь, кто пришёл с тобой?
Кузнец из Опочки ещё ниже склонил голову, не поднимая, как ему советовали, век. Услыхав, что он хочет учиться ювелирному делу, падишах посмотрел на Владимира:
– Я люблю твою страну, русский, и считаю твой народ сильным и умным. Только покорствуя вашему великому князю вы можете быть уверенными в его благоволении. В этом русские люди схожи с подданными османской Империи. Ты впервые в моей стране? – Владимир кивнул: – Что ты думаешь о ней? Говори, не бойся!
Кузнец из Опочки осмелился посмотреть на грозного султана. Толмач толкнул его в спину, приказывая не молчать.
– Я благодарю Вас, Великий повелитель, за честь быть у ваших ног, – юноша приложил руку к груди и поклонился. Султан повелевал продолжать. Светлые глаза этого гостя и его непосредственность напомнили Сулейману поведение любимой Хюррем, бывшей православной одалиски, всегда искренней в своих признаниях: – Диковинная у вас страна. Много я увидал здесь чудес. Прекрасен Ваш дворец! – говорил меж тем Владимир: – Ваша еда дурманит быстрее браги. Но чем больше я гляжу по сторонам, тем больше подмечаю схожестей с моей родиной. Верхушки арок Топкапы изображены, как край сердца всякого русского человека. Сами арки похожи на своды покоев наших знатных людей. В минарете я смотрел на золото стен, как на родной иконостас. Арабская вязь напоминает мне узоры нашего мороза на стекле. Наши культуры разные, но это лишь помогает понять, как прекрасен мир. Мне нравится, что хлеб вы почтенно отламываете руками. Мне приятно ходить по дорожкам из камня и гравия. Меня пьянят ароматы ваших садов. Спасибо Вам, падишах, за гостеприимство.
Взгляд кузнеца, восторженно рисующий описываемое, снова опустился в пол. Сулейман, не ожидая подобной поэзии в словах простого ремесленника, гордо встал:
– Иди, добрый человек. Я распоряжусь, чтобы ты остался во дворце, как ученик ювелира. Я обещаю тебе содержание и достойный приём. Другого не жди.
Жестом султан повелел выйти из зала всем, кроме Стефана. Дальше разговор предполагался в присутствии доверенного султану лица. Им оказался не Ибрагим-паша. Та самая наивная и искренняя православная наложница Роксолана, что, приняв ислам, стала зваться Хюррем, уже много лет единственная делила с падишахом его ложе. После того, как Сулейман отослал подальше от дворца бывшую жену Махидевран султан и особенно после смерти матери Хафсы-султан главный визирь Ибрагим утратил положение первого советника Сулеймана.
Падишах позволил молдавскому господарю сесть напротив. Почти бесшумно открылась дверь, и Стефан услышал лёгкие шаги за спиной. Хюррем приветствовала его на русском языке, какой знала. Отвечать ей гостю пришлось, не оборачиваясь. Любой, кто видел лицо женщин восточного гарема, вольно это случалось или нет, лишался головы.
– Говори, что я должен знать такого, что может быть мне интересным? – поторопил хозяин дворца гостя с объяснениями. Стефан трижды раболепно поклонился:
– О, Великий Сулейман, ты уже видел рисунок креста моего отца. Владимир должен сделать копию, которая послужит доброму делу и поспособствует твоим намерениям и далее господствовать в Европе. Я готов быть твоим союзником.
Сулейман усмехнулся:
– Твои слова, Стефан, как халва, но сладко мне от них не стало. Какая нужда привела тебя в мой дворец, чужеземец?
Молдаванин вынул из кармана жилета другой рулон и протянул бумагу:
– Это генеалогическая карта моей семьи. Прошу тебя, Великолепный, взгляни на неё, пока я расскажу тебе про свою семью.
Султан встал к столу, разложил карту. Как только молдаванин повернулся так, чтобы не видеть, туда же прошла женщина. Стефан с усердием стал рассказывать.
Его дед Александр был первым сыном Стефана III, прозванного при жизни Великим, и родился на свет в1464 году от киевской княгини Евдокии Олельковны. Александр должен был наследовать трон после отца, если бы не умер раньше его.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – Карта Стефана
Стефан III Великий – Евдокия Олельковна и Иван III – Ефросинья
сын дочь сын
Александр – Вадома Елена Волошанка – Иван Молодой
1464 сын сын
Роман II – кузены – Дмитрий Иванович старший внук
1481 сын
Стефан V
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —
От брака Александра и Вадомы, принцессы Ардяла, в 1481 году явился на свет сын Роман. Княгиня Евдокия Олельковна умерла, когда сыну Александру было всего два с половиной года. На момент рождения Романа его дед был женат уже даже не вторым, а третьим браком на Марии Войкицы. Эта валашская принцесса являлась племянницей Влада Цепеша, верного друга Стефана Великого. Отцу Марии Раду Красивому было важно не только породниться с молдавским господарем, но и укрепить положение своей Валахии, оставив её независимой от поляков, румын и литовцев. Поэтому Раду Красивый принялся распускать слухи о том, что Александр Стефанович был рождён не от законной жены Евдокии, а от наложницы Марушки. На момент свадьбы Евдокия была двенадцатилетней девочкой и, якобы, не могла ещё иметь детей. Не потому ли Стефан Великий отослал первого внука Романа на воспитание в Ардял, в семью его матери Вадомы? Заступиться за мальчика никто не мог, и лишь второй дед Романа – Бартоломеу Драгффи, знаменитый воевода провинции Ардяла – отрицал эти сплетни. Ведь помимо Александра у Стефана Великого и Евдокии Олельковны было ещё двое детей – сын Пётр и дочь Елена (известная в миру, как Елена Волошанка). Славный воевода Драгффи в 1453 году вместе со сватом Стефаном Великим принимал участие в сражениях объединённой византийской армии за Константинополь, который завоевал отец Сулеймана Великого султан Мехмет II. Бартоломеу, как мог и сколько мог, отстаивал правонаследство Александра. Но умер воевода рано. Вадома из боязни, что Стефан Великий убьёт внука, прятала Романа в маленьком городке Бакэу. Естественно, что при подобном затворничестве мало кто мог знать о рождении у Романа сына.
Появившись на свет в 1508, Стефан, в роду по счёту пятый, всегда знал от бабушки и матери, что вполне может претендовать на трон. В истории Молдовы было несколько случаев несоблюдения примогенитуры, когда престол захватывали не правопреемники и даже не законные наследники. Богдан II, отец Стефана Великого, был бастардом императора Александра I Доброго. Да и нынешний правитель Пётр IV, «безбородый» или «Рареш», родился от женщины, которая не была женой Стефана Великого. Учитывая, что его отец Роман появился на свет раньше, чем Богдан III Кривой, младший брат деда Александра и дядя Романа, правивший страной до 1517 года и ныне покойный, гость султана хотел восстановить справедливость и стать во главе Молдовы.
– Великий Сулейман, ты давно мечтаешь превратить Средиземное море в османское озеро. Позволь мне помочь тебе? – сказал Стефан решительно, когда закончил с объяснениями.
За его спиной зашуршали ткани платья, и воцарилось молчание. Свернув бумагу, султан подошёл к гостю и в знак почтения приложил рулон к своей груди:
– Если правда то, что ты сказал, драгоценный гость, то тебя послало мне само небо! Но я не понимаю, как ты, Стефан пятый, даже став правителем маленькой страны, можешь помочь в моих делах? У Молдавии нет большого войска, Рареш-безбородый платит мне дань намного меньше, чем обещал. Вы даже не союзники Польши и Литвы. Они грабят вас не меньше, чем черкесы.
– Разреши, Великий Сулейман, рассказать тебе о моём плане, чтобы ты сказал мне, что про это думаешь?
Замысел хитрого молдаванина строился на следующих делах. В далёком теперь уже январе 1483 года его прадед Стефан Великий, уберегая свои земли от османцев, породнился с Русью, выдав замуж свою дочь Елену Стефановну Волошанку за Ивана Молодого, сына Великого князя Ивана III. Внук последнего Дмитрий Иванович, рождённый в тот же год, по крови являлся кузеном Романа, отца Стефана пятого. Иван Молодой умер в 1490 году, когда его сыну было всего 7 лет. Следуя принципу наследования имущества и титулов от отца к старшему сыну, избегая при этом младших сыновей, Иван III венчал старшего внука Дмитрия на царство в 1498 году, назначив его своим соправителем. По смерти деда в 1505 году именно Дмитрий Иванович, старший внук, должен был править Русью. Но в историю вмешалась вторая жена Ивана III – Софья Палеолог. Своим влиянием на бояр и при помощи византийского двора эта женщина сумела добиться того, чтобы следующим царем после её почившего мужа стал их сын Василий, по счёту третий. Дмитрия, мирного и покорного, Софья оковала железом и упрятала в тёмные палаты, где он умер через четыре года, и не исключено, что насильственной смертью.
Получается, что Великий русский князь Василий III был незаконно возведённым царём. А то, что после него на царство теперь был призван малолетний Иван, рождённый от второй жены, литовки Елены Глинской, совершенно меняло всю структуру принципа примогенитуры. Согласно ему после Василия III, в первом браке бездетного, следующим русским царём должен был стать один из его младших братьев. В семье Ивана III, кроме Василия, было ещё пять сыновей. На момент смерти Василия III их оставалось лишь два – Юрий, удельный князь Дмитровский, и Андрей, удельный князь Старицкий. Придя к власти в роли регентши при царе-юнце Иване IV, Елена Глинская по совету некоторых бояр заключила в темницу обоих братьев умершего мужа.
– Юрий не годится на трон, ибо характером мягок и вовсе не противился обвинениям в заговоре. Тогда как князь Андрей способен посеять смуту и сесть на трон. Крест, что должен сделать кузнец Владимир, останется в Молдавии для покоя в стране. Подлинник же должен послужить доброму делу и восстановить справедливость. Достопочтенный султан, все мои земляки знают о силе креста Стефана Великого, способного открывать любые двери. Я передам его в Москву, и он поможет князю Андрею Старицкому выйти на свободу и стать русским царём. Негоже женщинам править государствами. Жизнь и воля всякой из них в руках полюбовников. Елена Глинская – не исключение. Я же хочу, чтобы Русью правил законный князь.
Стефан замолчал. Сулейман смотрел не без удивления, то и дело бросая взгляд ему за спину. Очевидно, сказанное не совсем нравилось Хюррем.
– Зачем мне ссориться с Русью? – медленно вывел султан: – Я уважал Василия III. Я признаю его выбор. Если великий правитель, сын великого правителя, видел будущее своей державы только при сыне Иване, никто не смеет осуждать ушедшего государя. Великий князь есть исполнитель воли небесной, – султан обмахнул лицо ладонями и возвёл руки и взгляд к небу. Не многие власть предержащие их эпохи были согласны с подобными утверждениями. Европейская политика осуждала тиранию русских и восточных правителей, поэтому султану по душе были те, кто рассуждал, как он. Молдаванин не мог не знать, какое должное челобитье слал русский царь султану, и что за шортную грамоту не так давно писал Сулейман ушедшему Василию.
– «Верный приятель и добрый сосед, желаю быть с тобой в крепкой дружбе и в братстве», – процитировал он суть послания и поклонился. Падишах, вернув взгляд на гостя, довольно прищурился:
– Мне приятно, Стефан, твоё почтение. Ты правильно сказал, что мягким правителю быть негоже. Только лев способен быть царём зверей. Власть дана государю для подчинения. Тем, кто с этим не согласен, положена секира. Страх и зависимость – вот основа успеха на троне. Иначе сам окажешься посаженным на кол! Елена Глинская давно это поняла. Её муж, мудрый князь, велел «наблюдать жене своё достоинство», и мы не можем сказать, что царица забыла эти наставления. В политике русская государыня разумна: соблюдает со шведами шестидесятилетний мир, заключённый с Густавом Вазой, торгует с голландцами и датчанами, поддерживает дипломатию с Ливонией и Польшей, благоволит мне. А я, в ответ, приказываю подданным мне ногайцам, астраханцам, крымчанам и казанцам, не разорять Русь дотла. А то, что мать юного царя Ивана убрала с пути слабовольных родственников – это правильно. Мне тоже хотелось бы, чтобы после меня наследником стал тот из моих сыновей, кто сможет продолжать моё дело и удерживать все мои завоевания.
