banner banner banner
Клеймёные пеплом. Книга первая
Клеймёные пеплом. Книга первая
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Клеймёные пеплом. Книга первая

скачать книгу бесплатно


– Вы голодны? – Спросил он. – Вы что-нибудь хотите есть? Пить?

Из-за стола донёсся смешок. Звук был трудно различимым, но в нём ясно слышалась издёвка.

– Твоя забота не может не вызвать улыбки, но я не нуждаюсь в еде. К тому же свою часть задачи ты выполнил, а большего мне и не надо.

«Я не нуждаюсь в еде» – фраза засела в голове Децуара, означала ли она, что его закутанный гость уже успел поесть или не голоден? Или её следовало воспринимать буквально? Решив не утруждать себя бесполезными размышлениями, Децуар пожал плечами, и его взгляд совершенно случайно упал на глубокие царапины – свидетельство прошлого визита неизвестного гостя. Ему вспомнилась красная рука и молниеносное движение, он живо представил, что такой насыщенный оттенок приобретает кожа, если засунуть её в бурлящий кипяток. А ещё он пробовал порезать поверхность столешницы ножом, и у него ничего не вышло, твёрдое дерево не пускало металл внутрь себя. Сколько же секретов таится под складками этого плотного и длинного плаща?

Почему-то он не сомневался, что гость в этот момент улыбается, наблюдая за ним, конечно, если под капюшоном есть лицо, способное на такое.

Намного безопаснее было сосредоточиться на своих делах и предоставить незнакомца с его тайнами самому себе. Над котелком поднимался восхитительный запах, Децуар ловко откинул крышку, запустил в кипящее нутро ложку и зачерпнул себе несколько кусочков крупно нарезанной картошки. С правой стороны от камина располагалась длинная полка, где в выдолбленных из дерева баночках отшельник хранил высушенные лесные травы. Несколько щепоток преобразили аромат бульона, наполнили его более сытными нотками, и Децуар не сумел удержаться от того, чтобы отведать пару ломтиков мяса.

За его спиной происходило шевеление, скрип стула и шорох материи говорили о том, что гость сбросил оцепенение и приступил к каким-то действиям. Децуар специально старался как можно большее количество времени не поворачиваться – не хотелось ему наблюдать за нескладной фигурой, поэтому ориентироваться ему приходилось только на слух. Приятное позвякивание имело определённо металлический характер.

Неприязнь уступила место интересу, и обернувшийся Децуар стал свидетелем следующей картины: человек в плаще придвинулся к столу, распустил тесёмки кожаного мешка и принялся орудовать своей необычной рукой. Он запускал её внутрь мешка, доставал оттуда что-то и выкладывал на стол. Отшельник очень удивился, увидев, что хромой строит башенки из золотых монет. Даже на расстоянии было заметно, что это очень крупные монеты. Он подхватывал блестящий кругляш двумя тонкими пальцами и аккуратно клал его поверх другого, перед ним уже стояло три башенки, и сейчас он занимался строительством четвёртой.

Такого золота хозяин хижины не видел очень давно. Многие вещи Ушедшие забрали вместе с собой: секреты металлов, человеческие сны, блеск золота, лечебные свойства некоторых камней…Люди в большой степени утратили дар получать золотой металл, произведённое после Ухода золото имело способность быстро тускнеть, оно быстро теряло стоимость и превращалось в мусор. Децуару доводилось слышать, что где-то ещё сохранились умельцы, способные изготавливать настоящее золото, но было их мало, знания постепенно стирались из их голов. Как никогда прежде золото стало редчайшей валютой, не все короли могли позволить себе тратить его, а какой-то безымянный бродяга игрался с ним, как малый ребёнок. Да разве в такое поверил бы кто-нибудь?

Чистота металла, отблески солнечных лучей и заметное глазом совершенство подсказывали Децуару, что на его столешнице раскладывается именно такое золото – настоящее. Знал ли сидящий горбун секреты древних мастеров или он где-то раздобыл монеты доуходной эпохи? Если так, то содержимому мешка должно быть как минимум четыре десятилетия!

Голоса и движение за окном заставили Децуара вспомнить про прибывших наёмников. А его гость был целиком увлечён процессом и даже не повернулся, когда через некоторое время послышались шаги, открылась дверь, и в Затерянную Хижину вошёл новый человек.

***

Предводителем прибывшего с севера отряда наёмников являлся Эстор, имевший множество прозвищ, но предпочитающий именоваться Краснопёром, так как все другие в той или иной степени несли в себе напоминания о неприятных моментах его жизни, вспоминать о которых он не любил.

Под его командой находилось двадцать четыре головореза, большую часть которых он собрал в Песках или по дороге туда, когда дела его ещё не были столь плачевны. В былые времена банда Красных Перьев представляла собой могучую силу, сейчас же приходилось мириться с унизительным фактом того, что те времена навсегда остались в прошлом. Банда Эстора превратилась в обыкновенный сброд, но найти лучших людей у него не было ни малейшей возможности, уважающие себя наёмники, скорее всего бы попросту рассмеялись предложению Краснопёра вступить в его шайку.

Печальная судьба и тяжёлая жизнь наложили заметный отпечаток на его психику, лишь чрезмерная и беспричинная гордость не позволяла ему признать свою ничтожность и беспомощность, но довольно мягко обошлись с телом, которое совершенно не выглядело на свой возраст. Наверное, в этом следовало искать определённую иронию. Цепляющийся за прошлое, грезящий своими старыми подвигами, Эстор как будто не желал замечать, что даже в глазах собственных людей давно превратился в посмешище. Он не желал мириться с очевидным, он всё ещё не мог поверить, что время его свершений осталось далеко позади.

Он довольно неплохо выглядел в свои шестьдесят пять лет, вот только за столь солидный промежуток так и не научился делать выводов. Самоуверенность часто заменяла ему опыт и приводила к самым неприятным последствиям. Ему насчитывалось шестьдесят пять лет, а это значило, что день Ухода он застал двадцатипятилетним юношей, то есть он находился в достаточно осознанном возрасте, когда привычный мир внезапно перевернулся и настала пора привыкать к новому порядку вещей.

Изначально его мотивы и поступки можно было даже назвать благородными, он пытался поступать по справедливости, а ещё ему всегда нравилось руководить другими, и эти две черты определили его дальнейший путь – он стал кондотьером[1 - Кондотьер – руководитель военного отряда]. Смута наполняла владения, людям были страшны перспективы жизни после Ухода, и многие срывались. Набеги, мятежи, локальные войны между соседями – всё это началось тогда и продолжалось на протяжении сорока лет, и вряд ли собиралось заканчиваться.

Для продажных мечей наступили золотые времена, кондотьерский отряд не сидел без дела. Эстор участвовал во многих заварушках, его люди оставляли после себя убитых, а их карманы полнились теряющими ценность монетами. А через какое-то время ему надоела игра в справедливость, слишком мало её осталось в покинутом мире, чтобы сражаться за жалкие крохи, поэтому он резко переменил свою сторону, из защитника обратившись в мародёра.

Грабёж и разгул захлестнули его, но не всем по душе пришлась подобная переориентация. Преданные ему раньше люди, некогда признающие его за своего командира, устроили сговор, в результате которого наградили Эстора длинным шрамом во всю шею. Вот вам и одно из его прозвищ – Дырявое горло. Его бросили умирать, но смерть не стала прибирать его молодое тело, дав продолжить проблемную жизнь.

Он выжил, но с тех пор стал носить жёсткие воротники. Набравшись сил и обзаведясь жуткой историей своего ранения, Эстор вновь вышел на пустынную дорогу в поисках единомышленников. Спустя несколько летприхотливый случайсвёл его с Вальтиром Краснопёром, недавно лишившемся всех своих людей и занимавшемся поиском новых. Пусть это и претило его командирской натуреЭстор всё же согласился признать Вальтира своим предводителем, имея при этом самые корыстные намерения. Кстати сказать, тогда он вплёл в свои волосы обязательный атрибут нового отряда – красное перо – и до сих пор носил его.

Следовало отдать должное Вальтиру, тот являлся прекрасным руководителем, именно его трудами Красные Перья завоевали себе репутацию. И когда собранный по лесам и дорогам отряд стал представлять из себя грозную силу, когда они превратились в подобие маленькой армии, способной противостоять гвардейским подразделениям, Эстор, следуя давнему замыслу, убил Вальтира. Случилось это уже после того, как в Цебетасе король Малаур отказался от Ушедших. Шёл двадцать четвёртый год после Ухода.

Всё это время он находился в тени, лелея мечту об убийстве, Эстор считал себя по праву заслуживающим главенства в банде, но власть его длилась недолго, почему-то ему не приходило в голову, что он может повторить судьбу Вальтира. Среди наёмников он уже успел прослыть выскочкой, кое-кого начинала бесить его важность и заносчивая манера со всеми общаться в приказном порядке. По задумке отравленное вино должно было положить конец его существованию, но смерть вновь наградила его мучительными болями, но так и не прибрала к своим рукам. Вот и следующее прозвище – Дважды Преданный.

Но даже это не смогло унять мятежной души, Эстор как будто не воспринимал жизненных уроков, а его навязчивая мания к руководству подвигла его на поиски дальнейших приключений. Он стал именовать себя Краснопёром, пользуясь украденным именем, при помощи которого рассчитывал сколотить вокруг новый отряд. Он похвалялся собственными подвигами, выдумывая их или же предписывал себе деяния других. За годы скитаний он научился красивым словам, но окончательно растерял толику умений, которыми обладал когда-то. Эстор по-прежнему считал себя прирождённым полководцем и любил пускать колкие замечания в адрес тех, кто не сумел перерезать ему горло.

Люди всё чаще стали относиться к нему с презрением, изживший себя кондотьер не пользовался уважением, в некоторых кругах считалось дурной приметой повстречаться с Эстором Дважды Преданным. Его называли самым никудышным человеком пустых дорог, пустословом и слюнтяем. Одна только гордость не позволяла ему замечать очевидного и делать соответствующие выводы. Куда проще и приятнее было считать всех прочих завистниками, посягающими на его героическую славу, чем признаться самому себе в правоте их оскорбительных слов.

Эстор подался в северные земли, где ему раньше не приходилось бывать. Нет, он не сбегал, что бы там не трепали злые языки за его спиной.Эстор намеренно двигался в том направлении, где законная власть была слаба, где ещё можно было отыскать отчаянных бродяг, готовых вступить в его отряд Красных Перьев, где он мог руководить и чувствовать своё превосходство.

Последний год он провёл в окрестностях Песков – унылое место, расположенное на берегу Переменчивого моря в окружении горячих песков и острых скал. Некогда, если верить легендам, именно в этом месте Ушедшие впервые ступили на сушу, но те времена, как и благополучие приморского городка, остались в прошлом.

И всё же здесь ему посчастливилось обрести успех. Его прошлая слава не добралась так далеко на север, здесь никому не были известны его обидные прозвища, здесь он был новым человеком, которому на короткое время улыбнулась удача. Он собрал вокруг себя мерзких личностей, умеющих и, что самое главное, не боящихся пачкать руки, и окунулся в столь милые его сердцу грязные дела. Для птицы его полёта в Песках и их ближайших окраинах всегда находилась работа: должники и конкуренты водятся в большом количестве во всех городах, улицы и рыночные площади только ими и кишат, и всегда найдётся рука, готовая платить за запугивание первых и устранение вторых. К Краснопёру шли с определённой целью и в большинстве случаев оставались довольны результатом.

Утопия нарушилась в тот момент, когда в Песках появился грязнокожий работорговец, вылезший с туманного Атаппарана. Смуглолицый и бородатый, он прибыл вместе с целым караваном, в котором вместо лошадей были какие-то уродливые и невиданные Эстором животные, называемые дромадерами[2 - Дромадер – то есть верблюд]. Атаппаранский работорговец руководил чем-то вроде цирка уродов, причём эти уроды одновременно выполняли роль его свиты и охраны.

Эстор бы даже не обратил внимания на вновь прибывших – в Песках появление столь пёстрой шайки было делом обычным —, если бы не злополучные бои на песчаных аренах и ставка, которую по самонадеянности сделал Эстор.

Бои на песчаных аренах считались главной достопримечательностью Песков, именно здесь выращивали цумистов – безволосых великанов, чьё ремесло сочетало в себе элементы танца и убийства. Песчаные плясуны выходили на обжигающе горячие арены и длинными цумамипереламывали друг другу ноги под рёв толпы и звон монет.Эта традиция брала своё начало с Ухода, но в реалиях покинутого мира давно утратила изначальный смысл.

Эстор пересёкся с работорговцем во время одного такого поединка и атаппаранецна ужасно ломанном материковом диалектепредложил ему сделать ставку, на арену как раз выводили здоровенного цумиста, против которого выставляли сразу трёх вооружённых лоокийских наёмников, а Эстор представлял себе, на что натасканы лоокийцы, ведь сам принадлежал их роду.

Заведомый перевес одной из сторон противоречил правилам Песчаных Плясунов, но кто сейчас всерьёз считался с обычаями прошлого? Толпу пьянила мысль о многолюдном побоище, поэтому правилами решено было пренебречь. К удивлениюЭстора, работорговец решил поставить на одинокого цумиста, сказав, что ему хочется купить одного из них для своей коллекции. В Песках цумисты являлись разменным товаром, владеть ими могли себе позволить лишь самые богатые дельцы. Промолчав об этом, Эстор очень легко согласился на сделку, поставил на лоокийцев и всё проиграл.

Выстраиваемая с таким тщанием утопия в один момент рухнула, развалилась в пыль, а он остался ни с чем, потому что новость о его проигрыше ураганом облетела город, никто более не хотел иметь с ним общих дел. Большая часть его головорезов и убийц утекла к другим предводителям. Никогда ещё отчаяние не подступало к нему так близко, и в этот момент появились спасительные слухи.

Кто-то собирал наёмников и обещал очень крупное вознаграждение. Кому-то понадобились люди лесов и пустых дорог. Где-то требовались продажные мечи. В его ситуации было глупо отмахиваться от такого предложения. Конечно, слухи не изобиловали подробностями, в них не было практически ничего досказанного, но на то они и слухи, чтобы пробраться в ваши уши, завлечь, заинтриговать, заставить им поверить.

Слухи звали за собой в Ничейный лес, пусть даже на дорогу оставалось не так уж много времени, Эстор знал, в какую сторону ему следует вести своих людей, тех из них, кто ещё не покинул его.Если в голове Краснопёра и вставали какие-то предостережения, связанные с заповедными чащобами, то он предпочёл ихпроигнорировать.

Сразу за границей Песков располагалась Пустая Полоса – плоская, мрачная равнина, наводящая лишь тоску и уныние. На старых картах можно было прочитать другое название – Сны-С-Холмов, относящееся к эпохе, когда лики Ушедших ещё отражались на облаках. Истории рассказывали о том, что, выйдя из волн Переменчивого моря, Ушедшие двинулись вверх по течению Ции и облюбовали для себя этот край, но в день Ухода плодородная почва обратилась сухой землёй, и никто более не называл эту местность краем чудес.

Безжизненная Полоса упирается в северные владенияЦебетаса, а тот граничит с Ничейным лесом. Все эти четыре места: Пески, Полоса, Цебетас и Ничейный лес связывала тянущаяся к Переменчивому морю река Ция, они, как бусины, насаживались на водяную нить. Нужно было всего лишь следовать вверх по течению, практически повторяя первый путь Ушедших, и в таком случае не было возможности промахнуться мимо конечной цели.

Время поджимало, и Эстор не стал откладывать выход.

Из Песков с ним вышло тридцать шесть человек, до границы Ничейного леса добралось лишь двадцать четыре, остальные решили, что новая авантюра того не стоит.

Переход сильно потрепал их, Эстор успел забыть, когда последний раз путешествовал на такие расстояния, всё-таки, пусть и с запозданием, возраст начинал брать своё. Больше всего трудностей возникло с пересечением Пустой Полосы: в воде у них недостатка не было, а вот запасов пищи оказалось чрезвычайно мало.Жители Песков припасли напоследок неприятную шутку, снабдив путешественников гнилыми фруктами и порченым мясом. Полоса не зря называлась Пустой, здесь не было возможности охотиться, а в реке практически не попадалась рыба. Днём наёмникам Эстора приходилось терпеть жару, ночью – вступать в противостояние с лютыми ветрами, как ножами, режущими кожу.

На то, что они добрались до границы Цебетаса, указывала высокая, окружённая стенами цитадель. Никто из них не знал её названия, а о разыгравшихся в ней событиях им приходилось только догадываться. Многоуровневое укрепление оказалось безлюдным и заброшенным, развороченные главные ворота зияли прорехами, сквозь которые проглядывали почерневшие от сажи внутренности крепости. Казалось, над этим местом до сих пор витает удушливый смрад пожарища.

По обе стороны реки виднелись дальние крыши других крепостей, разбросанных по округе, поэтому Красные Перья старались держаться как можно ближе к реке и не отходили от неё. Несколько раз они замечали всадников, но те странным образом не проявляли к ним ни капли внимания. Несмотря на то, что у них появилась еда, они не решались ещё разводить костры.

Двигаясь вдоль реки, они не могли не заметить Цебетасского Храма, расположенного в месте слияния Ции и впадающей в неё Змеевицы. Щекочущие облака шпили пронзали небо и были видимы за несколько десятков километров. Заприметив их на горизонте, Эстор повернул свой небольшой отряд к западу и по широкой дуге обошёл Храм. Как родившемуся в соседнем владении лоокийцу ему было прекрасно известно про это последнее место поклонения Ушедшим, равно как и то, что от главной Цитадели Цебетаса Храм отделяет лишь Змеевица, и он не хотел попадаться на глаза тамошним гвардейцам.

Обходной путь привёл их к шаткому мостку через речку притоку, а вскоре после его преодоления они уже вступили под тень величественных деревьев Ничейного леса. Едва ли хоть кто-то из них проникся торжественностью момента.

Больше трёх недель жалкие остатки банды Красных Перьев провели в дороге.

Ничейный лес приветствовал их приятной прохладой, мягким мхом – усладой для натруженных и стёртых сапогами ног и обилием дичи. Это была первая ночь с того момента, как Красные Перья покинули Пески, которую они провели с удобствами. На следующий день Эстор выдвинулся на поиски Затерянной Хижины, где надеялся получить более исчерпывающую информацию о тех слухах, что сподвигли его на серьёзный поход.

В качестве сопровождающих он выбрал Ахмера и Федриго, в глубине разочарованной души понимая, что только эта двоица не вызывает у него подозрений и только по отношению к ним у него сохранилось некое подобие доверия. Он предчувствовал, что среди остальной части отряда нарастает скрытое недовольство, которое лишь усилилось за время отчаянного и пока что ничем неоправданногоперехода. Эстор хотел хоть немного обезопасить себя, он надеялся, что принесённые из Хижины новости помогут ему удержать шаткую власть, а тем временем он даст время остальным немного поостыть. К тому же перспектива заработать обязательно смягчит их буйный нрав.

И сейчас, направляясь на свидание с Отшельником, Эстор вдруг отчётливо понял, насколько глупа была его жизнь. После всех испытаний, после всех тягот, после славы, сменившейся позором, он наблюдает себя в компании вонючего арбалетчика и мальчишки, чью голову он забил увлекательными байками, никак не связанными с реальным миром. Он был стар, голоден и бесталанен, если не это низшая точка его жизни, то что тогда?

Последнее время приступы депрессии случались с ним всё чаще, особенно резко они проявлялись во время бессонных ночей на Пустой Полосе, когда ветер пробирался ему под кожу и стучал закоченевшими костями. Однако в перевес этому стариковскому брюзжанию внутри него сидел другой голос, голос его гордости, самоуверенности или юношеской пылкости, который по-прежнему уверял, что подвиги не остались в прошлом, что следует искоренить жалость к себе и хватать возможность, которая сама просилась ему в руки. У него ещё есть голова на плечах, чтобы командовать, у него ещё остались руки, чтобы указывать, какие бы мысли на этот счёт ни имелись у других! Большинства из них и на свете не было, когда он уже прославился под именем Кондотьер из Лоокии.

Он обернулся, чтобы посмотреть на свою «свиту». Зрелище выходило не сильно впечатляющее, но иного варианта у него не было. Сопровождавшие его следовали на удалении в три шага, выдерживая, как хотелось думать Эстору, почтительную дистанцию. С правой стороны тропы двигался Ахмер, во рту его курилась трубка с вонючим табаком, с которой он ни за что бы не стал расставаться. Коричневыми зубами он скалился в сторону восходящего солнца. Он был младше Эстора лет на десять, но тело его утратило молодецкую форму, оплыло и внешне напоминало рыхлый студень. Его торс скрывался под жилеткой с несколькими завязками, а лоб был перехвачен задубевшей от времени и грязи банданой, не дающей сальным волосам закрывать глаза.

Его оружием был арбалет, а через плечо располагался специальный чехол для хранения запасных болтов. Несмотря на пренебрежение собственным телом, по отношению к арбалету он проявлял фанатичную заботу. Стреломёт в его руках был заслуженным способом расправы над врагами, Ахмер умело владел этим оружием, его пальцы всегда с великой нежностью нажимали на спусковой крючок. Ахмер-арбалетчик не казался Эстору амбициозным, чем и вызывал доверие.

Левый фланг занимал Федриго, едва успевший перешагнуть порог семнадцатилетия. Он присоединился к Красным Перьям в Песках, и с той поры Эстор не заплатил ему ни единой монетки. Достаточно было вскружить парню голову, соблазнить романтичностью наёмничьей жизни, и тот бесплатно продался с потрохами. Молодые мозги пудрить проще всего, чем Эстор и занимался с большим удовольствием. За пару недель до злополучной встречи с атаппаранским работорговцем Краснопёр осчастливил юношу, подарив ему короткий меч. Клинок был в разводах ржи, но Федриго не обратил на неё ни малейшего внимания, он нацепил на себя пояс с ножнами и не снимал его даже у отхожей ямы.

На самом деле юноше очень повезло, что он решил сбежать из прекрасного Удама-Ифит – чудесного города, расположенного на обоих берегах клокочущей Ифит и единственного во всех владениях состоящего из двух ярусов. Ворота Ифит признанно считались памятником человеческому гению, его смелости и архитектурной находчивости. Основатели города не просто возвели стены из камня и обуздали водяные струи мощными воротами, они пошли дальше и устремили башни на головокружительные высоты, а на уровне птичьего полёта соединили их широкими мостами, образующими арки над проплывающими под ними кораблями. Подвешенные мостовые, как бы зависшие в воздухе были символом главного города в долине Ахот-Ифит.

Федриго, влекомый приключениями в дальних краях, успел покинуть город подвесных мостовых, а через месяц после этого Удама-Ифит обратился в груду каменных обломков. Король-Сорняк пошёл войной на прекрасный город, презрев красоту и многолетний труд. Он снёс Речные Ворота, заполонил улицы полчищами грязных разбойников и обрушил второй ярус… Высотные башни и толстые стены пали под натиском его хитроумной атаки. Почерневший от огня, залитый кровью и осквернённый Удама-Ифит перешёл в разряд грустных сказок.

Федриго ожидала совершенно иная судьба, если бы он остался в стенах родного города. Скорее всего он бы уже не дышал.

Наблюдая за наивным юношей, видевшем в нём настоящего героя, Эстор всё больше уверялся в мыслях, что парню нравятся происходящие с его жизнью изменения. Его мечты воплощались во всей полноте правдоподобности. Он носил на поясе оружие, наблюдал за схватками на песчаных аренах, стоял ночью в караулах – всего этого он был лишён в цветущем Удама-Ифите.

Молодой беженец был самым неподготовленным к длительному путешествию из Песков, но на протяжении трёх недель Эстор не услышал от него ни единой жалобы. Он шагал наравне со всеми, мёрз по ночам, хотел пить не меньше прочих более выносливых и опытных наёмников, и всё же он терпел. Молодость склонна бесцельно расплёскивать энтузиазм, но в данном случае Эстор не видел в этом ничего плохого, и старался всячески поощрять парня.

Он не сомневался в том, что Федриго боготворит его, если на кого старые байки его молодости и имели влияние, то исключительно на впечатлительного юношу. И поэтому Эстор был склонен доверять ему.

По поводу остальных у него не было подобной уверенности и особое волнение вызывал Кальтиро, только недавно прибившийся к его банде, но Краснопёр надеялся, что ситуация переменится к лучшему, как только он вернётся с новостями. С хорошими новостями. Нюх на прибыльные дела он не потерял, а это выходило именно таким.

Втроём они пересекли границу участка Децуара, миновав узкую калитку в плетёном заборе. Краснопёр кивком головы указал Ахмеру с Федриго на пни, что означало: «Оставайтесь здесь. Внутрь пойду я один». Оплывшее лицо арбалетчика не изменилось, ему было не привыкать к таким приказам, а юноша как будто обиделся. Его брови изогнулись в недоумении, рот раскрылся в немом восклицании, но он тут же прихлопнул губы ладонью.

Сквозь дверь уже просачивался сводящий с ума запас готовящегося мяса, и Эстор поспешил отворить её. Первым, на что упал его взгляд, оказалась небольшая ёмкость, наполненная солью. Краснопёр сразу сообразил, каково её предназначение и чуть скривил губы – ритуалы всегда казались ему забавой слабоумных стариков, но раз в этом доме было принято отдавать дань Ушедшим, то и он сделает это.

Вошедший протянул руку и зачерпнул немного соли.

– Соль моим губам. – Прозвучал его срывающийся голос.

– Лики на облаках. – Торжественно ответил Децуар, ему было приятно видеть, отголоски прошедшей эпохи.

Тем временем Эстор уже вовсю крутил по сторонам головой, мотыляя своим болтающимся конским хвостом, в который были забраны каштановые волосы с серебряным отливом. Единственная прядь, не забранная в хвост, проходила тонкой косичкой за левым ухом и заканчивалась красным пером, болтающимся на уровне ключиц вошедшего. Глубоко запавшие глаза зорко стреляли по углам, а кривой нос с большим аппетитом обонял чарующие запахи готовой пищи.

Явившийся на зов Децуара наёмник не вписывался в строгую и сугубо практичную обстановку Затерянной Хижины, он напоминал шута, по ошибке забредшего в конюшню. На нём красовалась причудливая шапочка с лихо поднятыми краями, а в реденькой бородке попадались довольно большие бусины. На пальцах рук переливались многочисленные перстни. Среди наёмничьей братии за ним давно утвердился статус изгоя, и одной из причин тому служили чрезмерно яркие наряды, да и вообще манерой одевания он всегда походил на женщину. Некоторые утверждали, что он пользуется румянами, чтобы прикрыть болезненный оттенок кожи, появившийся у него после того раза, когда его пытались отравить.

Если не считать изорванных сапог и многодневной пыли, то Эстор в самом деле выглядел очень броско, совершенно не походя на наёмника. В голенища сапог были заправлены светло-зелёные штаны из какой-то мягкой ткани, внешне напоминающей кожицу персика. Штаны венчались тонким поясом, дважды охватывающем его тонкую талию, к нему крепились узкие ножны из кожи с медными вставками и узорами. Торс прикрывала лёгкая рубаха, совершенно непригодная для ревущих в ночи ветров Пустой Полосы. Куртка тоже имела зелёный оттенок, блестящие пуговицы и жёсткий стоячий воротник, как и всё здесь, украшенный вышивкой. Его шею покрывал изящно завязанный изумрудный шарф.

Уместней такой вид смотрелся бы в каком-нибудь борделе, а не в чаще Ничейного леса, но Эстор привык красиво жить, и даже убийства совершал с определённой грацией.

Его бегающие глаза сразу приметили ссутулившуюся фигуру, сидящую к нему спиной. Большой палец он засунул за двойной ремень в непосредственной близости от короткого меча.

– Путь из Песков оказался неблизким и в большей степени неприятным. Хотелось бы узнать причину, по которой я его проделал. – Надменный тон никогда ему не изменял, вот и сейчас Эстор не собирался от него отказываться. Он считал, что имеет на недовольство полное право.

Его слова не произвели никакого эффекта. Сидящий за столом продолжал чем-то позвякивать, не удостоив его поворотом головы. Старичок с выступающей нижней челюстью и одетый в замызганный фартук оторвался от своего котла, он посмотрел на своего первого гостя, видимо, ожидая от него какой-либо реакции, повесил длинную ложку на вбитый в стену крюк и вышел навстречу Эстору. Децуар дружески подхватил Краснопёра под локоть и подвёл к единственному столу, за которым сидел незнакомец в капюшоне. Тот не прервал своего занятия, и теперь перед ним высились уже пять башенок из золота.

– Вот человек, который собирает наёмников. – Децуар отодвинул стул напротив горбуна и сделал приглашающий жест Эстору.Отшельник задумался над тем, в какой момент он внезапно превратился в слугу горбуна и позволил собираться в своей хижине всякому сброду. И практически сразу нашёл ответ, это произошло сразу после того, как краснорукий пришлец напомнил ему о старых грехах. Децуару оставалось только принять предложенную роль добродушного хозяина. – Я принесу приготовленное мясо. – Он сделал несколько шагов в сторону камина, но затем остановился, чтобы задать вопрос. – А твои люди что-нибудь будут?

Децуар кивнул в сторону входной двери, из-за которой доносились тихие голоса.

– Единственное, что они будут – это ждать меня. – Резко отрезал Эстор, разглядывая исключительно сидящую напротив фигуру и не поворачиваясь в сторону хозяина хижины. – А теперь я бы не отказался от мяса. Последнее время пищу нам замещал песок!

Этим высказыванием он ещё раз хотел подчеркнуть, каким трудным вышел путь его отряда до Ничейного леса. Децуар принялся хлопотать возле котла, вылавливая в нём мясо и плавающие овощи. Краснопёр развалился на стуле, одной рукой обхватив неудобную спинку, другой сорвал со своей головы шапочку и бросил её на стол возле одной из башенок. Его тело совершало движения, стараясь, как можно удобнее расположиться на жёстком стуле, а глаза смотрели только в одну точку, но складки капюшона были непроницаемыми, в них можно было долго вглядываться, но так и не разглядеть лицо.

– Так это ты позвал меня сюда? – Эстор сразу решил перейти в атаку. – Ты тот самый человек, которому позарез нужны наёмники, что мне пришлось практически тридцать дней двигаться без остановок?

– Позвал тебя сюда Децуар-Отшельник, хозяин этой замечательной хижины. – Донеслось из-под капюшона. Эстору пришлось вытянуть голову вперёд, чтобы различать тихий голос. Шарф немного съехал с его шеи, обнажив белую полоску давнего шрама. – Я лишь шепнул ему на ушко.

Появился упомянутый хозяин хижины с большим плоским блюдом в руках. Заячье мясо лежало в окружении целиком сваренного картофеля, чищенной моркови, зелени и в лужице собственного сока. Децуар осторожно поставил блюдо на стол, ему не хотелось задеть золотые башенки, тем более он и представить не мог, как на это отреагирует хромоногий горбун. Один раз он неловко наклонился, и сок тоненькой струйкой сбежал на столешницу, но ни один из сидящих не обратил на это внимания. Оба были увлечены золотом: один из него строил, другой – наблюдал и сопровождал каждое движение жадным взглядом.

Эстор был достаточно опытен и умел разбираться в блеске золота. И это имело высшее качество. Понимает ли вообще закутанный в рваный плащ старик, что наёмнику ничего не стоит перерезать ему горло и уйти отсюда с целым состоянием? Того, что находилось на столе, хватило бы на несколько обеспеченных и безбедных лет существования, а сколько золотого добра находилось внутри мешка… Совершенно небезопасно было выкладывать перед Эстором такую кучу монет. Особенно после того, как он проиграл атаппаранскому работорговцу.

– Хорошо, ты шепнул ему на ушко, значит у тебя есть какая-нибудь работа? Да? Работа, за которую ты готов платить вот этим золотом? – Он указал на башенки небрежным взмахом руки, словно бы не придавал им большой ценности. Как будто они его не интересовали. Как будто не ради них от топал тридцать дней.

– Вот этим золотом я готов рассчитаться с хозяином хижины за его радушие и помощь, мне оказанную. И за твоё мясо, между прочим, тоже. За свою работу я буду платить много больше этой мелочёвки. – И он продолжил выстраивать седьмую башенку, словно это были обычные камушки.

«Мелочёвка?!» – Эстору пришлось откусить половину картошки, чтобы скрыть недоумение. «Мелочёвка?!» – он ещё раз пробежался глазами по лежащему на столе золоту. Это целое состояние! Это сокровище! А бродяга в капюшоне разбрасывается им во все стороны! Он готов заплатить огромным количеством монет хозяину хижины за что? За приготовленную похлёбку? Эстор, повернув голову, нашёл лицо Децуара и увидел на нём неприкрытое удивление, видимо, Отшельник впервые слышал о щедром жесте, направленном в его сторону!

Что же тогда этот горбун хочет предложить наёмникам? Сколько он заплатит ему лично?

Дурманящие перспективы пьянили Краснопёра сильнее вина. Эстор чувствовал, что он ухватился за крупную рыбу, и был готов тянуть её до конца. Он хотел как можно скорее выведать всё у этого человека… но пришло время заглушить юношеские восклицания и вслушаться в осторожное стариковское брюзжание. В этой истории таились не подводные камни, а целые валуны и кромки их были очень остро наточены.

Эстор принялся прокручивать ход предстоящего разговора в голове, параллельно поглощая мясо прямо голыми руками, предварительно закатав рукава куртки.

– Так что это будет за работа? – Он враз проглотил внушительный кусок заячьей тушки, как никак, а во время утомительных переходов у него не было возможности питаться так сытно.

– О… её смело можно назвать работой всей моей жизни… – Голос под капюшоном оставался всё таким же безучастно скучным.

Эстор вроде бы и получил ответ на свой вопрос, но с таким же успехом мог ничего и не спрашивать – результат выходил один. Он заставил себе оторвать глаза от золотых стопок и перевёл их на капюшон. «Что ты там скрываешь? Отчего не хочешь показывать своё лицо?»

– Не сомневаюсь, что по её завершению, смогу сказать точно так же. – Эстор уже присвоил себе ещё не полученную груду золота высшей пробы. – Но всё же я привык иметь дело с конкретными задачами и знать, к чему готовиться.

Никогда прежде ему не доводилось сталкиваться с такой суммой, опасность в её свете как бы теряла значение, всё большую весомость приобретало золото, вытесняя мысли о рисках. Скажи ему этот сгорбленный человек в одиночку захватить сторожевую башню или напасть на лагерь Марбадского ополчения за лежащее на столе золото, он бы очень тщательно продумал, как это сделать. Это было чистым безумием, но на несколько мгновений Эстор позволил себе его предположить.

– А я не привык повторять свои слова по несколько раз. Тебе удалось добраться сюда в срок, но другие ещё находятся в пути, и когда в Ничейном лесу на поляне Толстого Дерева соберутся остальные, когда она вся заполнится наёмниками, тогда я выступлю перед всеми и расскажу, какую работу хочу предложить вашему народу. – Человек в капюшоне перестал забавляться с монетами, но не стал убирать руку со стола. Теперь внимание провала его капюшона было сосредоточено исключительно на разодетом Эсторе.

Краснопёр наконец смог очнуться от радужных грёз и внять трепету тревожных звоночков, бьющих у него в голове набат с того самого момента, как он сел напротив горбуна. Впервые за золотыми башенками он сумел разглядеть руку своего соседа, которую тот нарочно не стал прятать под плащ.

Кожа была неестественно красного цвета и очень туго натянутой на мышцы, очертания которых скрывали просторные рукава. Эстору подумалось, что в этой руке заключено впечатляющее количество силы, хотя она и не выглядела развитой, но больше всего его поразили пальцы… Длинные и ловкие, они выглядели колючими, в голову сразу приходил образ серпа или кирки. Они имели заострённый вид, последняя фаланга вытягивалась вперёд и сужалась, образуя клин.

От увиденного Эстору стало тошно, мясо на блюде потеряло для него всякий вкус, а местами выступающая из него кровь усилила приступы рвоты. Рука горбуна имела цвет свежего и сочного мяса. Уже без аппетита Краснопёр ухватил стебель петрушки и стал крутить его в пальцах.

Весы в его голове никак не могли прийти в равновесие: золото всё ощутимее тянуло вниз, но здравый смысл всячески этому противился. Это была самая настоящая западня, в которую его мастерски загнал этот шипящий и постукивающий голос под капюшоном, да и с какой целью он вообще раскладывал монеты на столе? Чтобы лишний раз пересчитать? Чтобы показать Эстору, за что тот должен согласиться на неизвестно куда ведущее безумие? Чтобы подразнить его?

Внезапно Краснопёр дошёл до мысли, что его сосед издевается над ним, наёмник в красивом зелёном костюме был слишком опьянён перспективами и даже не обращал внимания на нахальный тон и язвительные ответы. Да кем себя возомнил пришлый и убогий бродяга? Внутри Эстора начинала бродить ярость от того, что на протяжении всего разговора он позволял водить себя за нос и обращаться, как с мальчишкой! До какой степени золотые башенки, ему не предназначавшиеся, ударили по его мозгам, что они отказали?

Он прокрутил в голове те фразы, которыми они успели обменяться. Человек в капюшоне явно считал себя превосходящим Эстора, но по какому праву? Только потому, что владел мешком золота, но один этот факт не делал его королём мира! Уж Эстор-то знал, что все вопросы, касающиеся золота, всегда являются быстро переходящими.

Он тащился сюда с Песков! Брёл по грёбаной Пустой Полосе, чтобы в итоге нарваться на уродца, уклоняющегося от любых вопросов! А ведь он не просто так решил сегодняшним утром добраться до Затерянной Хижины! Дело было не только в еде, хотя и она играла в этом определённую роль, Краснопёр рассчитывал разузнать информацию уже сегодня, хотел раньше прочих получить представление о затевающейся авантюре, чтобы иметь преимущество над всеми другими, направляющимися в Ничейный лес. Шестьдесят пять лет он лелеял свою гордыню и считал, что заслужил некоторые привилегии в прогнившем от несправедливости мире.

Теперь, когда туман из его головы рассеялся, Эстор до самого кончика конского хвоста пропитался жгучей ненавистью. Осознание, что он исполнял лишь вторую роль в этом диковинном спектакле, наполнило его рот желчью.

– И всё же я не могу согласиться на полную безызвестность. – Он решительно выдавил эти слова. Стебель петрушки размазался по пальцам, кулаки крепко сцепились. – Меня ждут люди, ждут, что я принесу им вести о той работе, за которую обещают баснословную награду! Не думай, что я вслепую пойду за тобой, позволю тащить неведомо куда, соглашусь поверить и перестану соображать, как телёнок, которого тащат на убой!