скачать книгу бесплатно
Рука у него была крепкая и горячая. Сергей Саныч был на полголовы ниже Фролова, чуть шире в кости и приземистее; казалось, он даже крепче стоит на ногах. В нем всего было многовато: чересчур черные густые юношеские кудри; чересчур ясные и светлые глаза; чересчур длинный нос; чересчур широкая улыбка. Пружинистая походка и подвижное лицо. Когда он улыбался – а улыбался он постоянно, – между зубами мелькала обаятельная щербинка.
Фролова будто ударили под дых; он стоял растерянный, не зная – то ли улыбнуться в ответ, то ли, наоборот, сделать лицо посуровее. Помедлил буквально секунду, но заминка стала заметной и оттого неловкой.
– Можно просто Сергей, – поспешно добавил репетитор.
– А я… кхм… Фролов.
– Просто Фролов?
Фролов не успел ответить, поскольку за спиной репетитора возникла Роза Эдмундовна. Опять началась суета, репетитор рассыпался в благодарностях и напоследок беззастенчиво клюнул Розу Эдмундовну в щеку, что с точки зрения Фролова было совершенно неуместно при посторонних.
Затем он отвел Фролова в соседнюю комнату и объявил:
– Садитесь.
Просторная комната с большим эркером была залита светом. На полу лежал потертый паркет. У стены слева стоял диван, напротив – легкое синее кресло, а у окна громоздился стол, заваленный книгами. Книги были повсюду: лежали на подоконнике, на полу у двери, а около дивана здоровенная стопка книг заменяла тумбочку.
Фролов тут же подумал: будь это моя комната, я бы распорядился пространством иначе – раздобыл нормальную тумбочку, у выхода поставил велосипед, у двери повесил бы зеркало, под зеркалом сколотил бы шкаф для обуви. А еще, конечно, натер бы паркет мастикой.
В этих мыслях было что-то спасительное. Фролов думал о комнате, а сам исподтишка разглядывал нового знакомого; чтобы не слишком пялиться на репетитора, остановил взгляд на радиоле у стены. Над радиолой висела полка, забитая разномастными пластинками. Человек, пожелавший вычислить музыкальный вкус Юдина по этим пластинкам, потерпел бы фиаско. Впереди красовалась остромодная пластинка с надписью «Битлз» – полгода назад Ванька умолял подарить ему такую же на день рождения, и Фролов с огромным трудом достал ее через знакомых. За «Битлами» виднелась обложка «Лучшие песни Клавдии Шульженко».
– Ну-с. – Юдин плюхнулся в кресло и откуда-то выудил потрепанный блокнот. – Вы, значит, ищете репетитора по английскому… Сын, дочка? Язык учите просто так или для поступления в институт?
– Сын идет в десятый класс.
– Значит, для поступления, – одобрительно кивнул репетитор и что-то черкнул в блокноте. – Это хорошо, что вы заранее пришли. А то у нас любят в последний момент спохватиться… Как зовут?
– Меня?
– Сына.
Фролов покраснел.
– Ваня.
Тут репетитор улыбнулся, и сразу до ушей.
– А вас как?
– Вова, – машинально сказал Фролов и тут же исправился: – Владимир Павлович.
– Ясно. А чего вы сына с собой не взяли?
– Ну как? Сначала надо договориться.
Юдин глянул в блокнот, снова поднял взгляд и сказал:
– У меня дорого.
Фролова это задело.
– Ясно.
– Хотите в иняз? В этом году как раз проходной балл вырос.
– Нет, – Фролов кашлянул. – Нам надо, чтобы сын поступил в институт в Москве. Пусть это будет дорого, но чтоб наверняка.
Брови репетитора поползли вверх. Он разглядывал Фролова с таким неподдельным интересом, будто судьба свела его с австралийским туземцем. Даже блокнот отложил, чтобы не отвлекаться.
– Вот как, – сказал репетитор.
В тоне не было ни одобрения, ни осуждения, но Фролов бросился оправдываться, за что тут же себя возненавидел:
– Ваня способный парень, можете не сомневаться. Мне рекомендовали вас именно из-за этого. Сказали, что ваши ученики в прошлом году поступили в МГУ.
– Было дело, – согласился репетитор. – Однако гарантий нет, все сильно зависит от ребенка. Ваш сын хочет в какой-то конкретный институт?
– Пока нет, но готовиться надо уже сейчас. Иностранный язык везде будет хорошим подспорьем. Хоть в МГУ, хоть в МГИМО. Где угодно.
Брови Юдина окончательно зажили своей жизнью и поднялись так высоко, что почти слились с кудрями.
– Но позвольте, – сказал он, – вы ведь в курсе, что в МГИМО нет открытого набора?
– Но как же? Официально есть.
Юдин постучал карандашом по блокноту и задумчиво изрек:
– Официально и мясо в магазинах есть… И колбаса, и стерлядь, и сыр рокфор из книги о вкусной и здоровой пище…
«Умника из себя строит, что ли?», – неодобрительно подумал Фролов.
– Хорошо, не в МГИМО. Подойдет любой московский институт.
– Почему именно московский?
– Можно и в ленинградский.
– Да, но почему не здешний?
С точки зрения Фролова, такой вопрос мог задать либо блаженный, либо идиот. Ему хотелось спросить: а вы, Сергей Саныч, давно были на улице? Там-то не ваша просторная комната, не лепнина, не эркеры, не милая мама Роза за стенкой. Там скучный серый город, в котором жизни чахнут, едва начавшись. Мир только и ищет, кого бы сожрать живьем, но Ваню он не получит.
– У вас есть дети?
– Нет, – репетитор покачал головой.
– Но вы, наверное, и так понимаете, что родители всегда хотят лучшей жизни для своих детей.
Юдин покусал губы и пробормотал:
– Да-да, я понимаю… но все-таки…
Фролов перебил с излишней резкостью:
– Вы возьметесь или нет?
Они глядели друг другу в глаза. Казалось, что репетитор силится разгадать в лице Фролова какой-то сложный, но занимательный ребус.
– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Приводите сына, посмотрим.
Это была какая-никакая, а все-таки победа. Фролов с чувством пожал репетитору руку. По дороге домой он припоминал детали разговора и смаковал предвкушение. Представлял, как все расскажет Ваньке и как тот скажет ему спасибо за хлопоты.
Дома царило необычное оживление. Из комнаты доносился веселый голос сына. Ванька рассказывал Ленке о каких-то транзисторах. Месяц назад он выпросил набор для радиолюбителя и теперь говорил о нем часами. Отвлекшись от разговора, Лена выглянула из-за ширмы и увидела Фролова. Улыбка сразу сползла с ее лица.
– А, Вова, привет… Есть будешь?
– Буду, – согласился Фролов и поставил обувь на то место, где днем стояли югославские ботинки.
Лена вытерла руки о полотенце.
– Слушай. Надо обсудить насчет Сени.
Лена старалась говорить очень тихо, чтобы Ваня не слышал. Щеки у нее побледнели, причем не целиком, а пятнами. Фролову стало ее жалко, и мимоходом он удивился: вот, значит, как зовут кавалера – Сеня. С его точки зрения, тот мужик в рубахе с огурцами больше тянул на Эдуарда, Филиппа или хотя бы Антона.
– Лен, а что на ужин? – перебил он чуть громче, чем надо. Лена совсем растерялась.
– А?.. С-сайра.
– С картошкой?
– Ну да.
– С картошкой – это хорошо, – он протиснулся в комнату, обходя Лену, и приземлился за стол напротив Ваньки. – Что там у тебя?
Ванька продолжил тарахтеть про транзисторы. Лена, косясь на Фролова, разложила по тарелкам рассыпчатую, пышущую жаром картошку с маслом и укропом, затем достала две банки сайры и принесла вилки. Она переставляла тарелки, протирала полотенцем и поправляла скатерть, и все это время не сводила глаз с лица мужа.
– Пап, а ты че такой довольный? – спросил Ваня.
Он сидел за столом, забравшись на стул с ногами. Длиннорукий, длинноногий и по-юношески нескладный, Ванька напоминал смешное и безобидное насекомое.
– А… у меня новость. Хорошая.
Ленка от неожиданности уронила вилку.
– Я нашел репетитора по английскому.
Ваня поковырял вилкой сайру в банке, нашел кусок пожирнее и отправил его в рот.
– Репетитор хороший, – добавил Фролов, надеясь разжечь в сыне огонек интереса. – Готовит к институту, в прошлом году его ученик даже в МГУ поступил. И живет недалеко, на Либкнехта. Сможешь ездить к нему после школы на трамвае. Скажи, здорово?
– Здорово, – согласился Ванька без энтузиазма.
Он всегда на все соглашался. На него и в три года не могли нарадоваться соседи. Охали и ахали: какой прекрасный, беспроблемный ребенок. Обычно Фролов радовался покладистости сына, но сейчас ему хотелось добиться от Ваньки хоть какого-нибудь чувства, пусть даже протеста или возмущения. Все лучше, чем вежливая безразличность.
– Пойдем к нему завтра. Но ты помни, если вдруг тебе что-то не нравится…
– Ладно, ладно. – Ваня вдруг заметил, как капнул маслом на скатерть. – Ой! Прости, мам.
– Ничего, я уберу.
После ужина сын засобирался к друзьям. Фролову не хотелось оставаться наедине с Леной; он попытался удержать Ваню дома, спросив про уроки.
– Пап, ну какие уроки! Еще даже учебный год не начался.
Тогда Фролов предложил партию в шахматы. Ванька отмахнулся, забрал гитару и ушел.
Все попытки отсрочить неприятный разговор с женой потерпели крах. Фролов включил телевизор, чтобы не сидеть в гнетущей тишине, и невидящим взглядом уставился в экран. На экране появился Аркадий Райкин и завел что-то интеллигентно-ироническое в своей манере. Лена протерла клеенчатую скатерть и убрала остатки сайры в холодильник. Еще какое-то время она ходила по комнате, не находя себе места, и наконец села в кресло напротив Фролова.
– Вов, я так не могу. Скажи хоть что-нибудь.
Райкин в телевизоре громко фыркнул. Фролов отозвался, не отрывая глаз от экрана:
– Что именно? Опять про Сеню?
– Слушай. Я знаю, ты должен был узнать по-другому… Мерзко, конечно, все… И это моя вина.
В порыве чувств она даже закрыла лицо руками. Фролов удивился – прежде Лена не позволяла себе сцен. Даже ругалась как-то тихо, почти не повышая голос. А тут вдруг жесты, заламывания рук, да еще эти неуместные покаяния.
– Ну что теперь, в грудь себя будешь бить? – мягко спросил Фролов, пытаясь как-то успокоить жену. – Было и было.
– Вов, прости меня.
– Перестань.
– Нет, я не шучу. Прости.
– Да чего прости, забыли уже. Просто сделай так, чтобы Ванька не узнал. Он будет дергаться, переживать, еще экзамены завалит. Лучше подожди до института.
– А мы?
– А что – мы?
– С нами-то что?
– Ну, делай, что хочешь. Только Сеню домой не зови. А то Ванька вас застукает или соседи узнают.
Лена посмотрела на Фролова как на ненормального. Открыла рот. Закрыла. Потом опять открыла. Фролов представил, что сейчас будет: рассказ о том, почему она так поступила. Будут аргументы, чем хорош герой-любовник Сеня и чем плох он, Фролов. Фролов и сам догадывался, чем он плох, и совершенно не хотел это обсуждать.
– Не смотри на меня так. Я же сказал: забыли.