скачать книгу бесплатно
Я перевел двигатель в «холостой» режим, поднялся на палубу и взял у Иваныча бинокль.
Недалеко от мыса, на который мы держали курс, на воде болтался то ли плот, то ли еще что-то. То, что это чье-то плавсредство, сомнений не возникало. И мачта и парус присутствовали. На плоту было три человека. Я их мог хорошо разглядеть – они все стояли и смотрели в нашу сторону, по силуэту мужчина и две женщины. Одна из женщин, точнее молодая девушка, судя по всему, вдруг быстро засуетилась и спряталась под какое-то тряпье, а женщина поставила рядом какой-то ящик и села на него. Мужчина продолжал на нас смотреть, держа ладонь «козырьком», потом размотал на мачте веревки, удерживающие полотно паруса, тем самым увеличив незначительно скорость плота, и потом, махнув рукой, сел на палубу.
– Они нас боятся, Иваныч.
– Еще бы, мы ж просто само зло, на оранжевой, толстой посудине.
– Да не ерничай ты, их трое, девчонка молодая даже запряталась в куче тряпья.
– Ну… надо тихонько подойти и в максимально вежливой форме познакомиться, может, им помощь какая нужна.
– Вот так бы сразу… А то как Бармалей, честное слово.
Внешний вид у Иваныча и вправду был вполне себе бармалейский – на ногах туфли-«тропички» на босу ногу, обрезанные по колено синие штаны морской робы, тельняшка, заткнутый за пояс пистолет, и в завершение всего этого внушительный тесак – один из трофеев позавчерашних. Единственный положительный аксессуар в его одежде это сделанная из рваной майки косынка, на которой была надпись «Сделано в СССР». И теперь эти четыре буквы красовались аккурат у него на лбу.
Я вернулся на место у штурвала и направил бот к плоту, не слишком быстро. Иваныч остался сидеть на палубе.
– Сахарный, вызывает Мандарин, – сделал я вызов.
– Сахарный слушает, – ответил задорный Денискин голос.
– Дениска, мама далеко?
– Нет, тут рядом.
– Передай станцию.
– Слушаю, – раздался голос Светланы.
– Полпути до Лесного прошли, тут у нас плот с тремя людьми прямо по курсу, будем знакомиться.
– Осторожно, пожалуйста, после знакомства обязательно перезвони, чтобы я не волновалась.
– Не перезвони, а свяжись со мной, – поправил я ее, улыбнувшись.
– Какая разница, ты меня понял же?
– Понял, обязательно, целую. Конец связи.
Когда до плота оставалось метров десять, я сбавил ход до ноля и выкрутил штурвал немного вправо, бот послушно развернулся бортом к плоту, и я заглушил двигатель.
– Добрый день, – громко поприветствовал Иванныч «экипаж» плота.
– Здравствуйте, – добавил я, высунувшись из рубки, при этом держа руку на кобуре с обрезом, но этого с плота не видно.
– И вам добрый день, – ответил молодой парень, явно волнуясь.
Он был не старше двадцати пяти, но давняя редкая щетина, нечесаные волосы и одетое на нем не пойми что – все явно прибавляло лет десять к возрасту, плюс ссадина на припухшем носу, синяки под глазами и разбитая губа.
– Здрасти… – нехотя и с опаской поздоровалась женщина лет пятидесяти, с миловидным лицом, в неком подобии домашнего халата и с пестрым платком на голове.
– Мы не причиним вам неприятностей, просто хотим поговорить. Теперь слишком мало людей, чтобы создавать друг другу проблемы.
– Да я бы не сказал, – с грустью в голосе ответил парень.
– Что, довелось столкнуться с плохими людьми? – поинтересовался я.
– Да уж довелось, – привстала было с ящика женщина, но вдруг опомнилась и уселась обратно, – плавали тут недавно примерно на таком же… мм… корабле, как у вас, да и еще две лодки с ними… нелюди они, не назвать по-другому.
Мы с Иванычем переглянулись.
– А когда именно?
– Да дня три или четыре назад, с другой стороны плыли… ироды, – ответила женщина и заплакала.
Выяснив, что женщина говорит именно об «обшарпанном», я сказал:
– Ну если они вас чем обидели, то считайте, что они уже понесли наказание.
– Суровое? Все понесли? – спросила всхлипывая женщина.
– Суровей некуда, унести всю тяжесть наказания не осилили и теперь камбалу уже кормят… всем личным составом экипажа, – ответил Иваныч, подкуривая сигарету.
– Их же много было и с ружьями? – спросила женщина, вытирая слезы краешком косынки.
– Ну… допустим, с одним ружьем, второе так, только с виду ружье, – ответил Иванныч и продолжил: – Да и хрен с ними. Вам-то, может, помощь какая нужна? Мы в Лесной направляемся.
– Так и мы тоже, – обрадовался парень, – так вот от острова к острову, дождавшись ветра, и плывем.
– Хм… долго вы, однако, будете плыть, – ответил Иваныч, – нам еще часов шесть ходу, а вам так до второго пришествия пилить еще. Откуда вы здесь вообще?
– Да мы сами-то из Лесного, там много выживших, жизнь кое-как налаживается… вышли рыбу ловить на еду да на обмен, так увлеклись… отогнало ветром нас, а тут эти уроды мимо проплывали, увидели Наташку… – женщина спохватилась и аж закрыла рот рукой.
– Да ладно, не бойтесь… кстати, Наташка может вылезать, а то еще задохнется или тепловой удар в этой куче схватит, – сказал я, улыбаясь.
Из-под тряпья выбралась девчушка, лет пятнадцать, худенькая, симпатичная, знатно отмеченная солнцем – то есть рыжая и конопатая.
– Здрасьте, – скромно и все еще боясь нас, поздоровалась она, встала рядом с мамой, прижавшись, я это понял по явному сходству черт лица.
– И тебе привет, – улыбнувшись, ответил Иваныч.
– Ну так вот, – продолжила женщина, – увидели Наташку, ну и давай предлагать всякие непристойности и мне и ей, пристать к плоту хотели, да я их палкой все гоняла, а они потом…
Женщина замолчала и снова заплакала.
– Ладно, понятно… Можете не рассказывать… если это вас как-то утешит, то многие из этих уродов перед смертью помучались и умерли не сразу, – сказал Иваныч, закуривая снова, видно, что он тоже разволновался. А я и представить даже боялся, что было бы, если бы мы их не остановили.
– Так а здесь вы как оказались? Далеко же до Лесного, – спросил я.
– Они нас связали и отбуксировали вон к тому острову, – ответил парень, показав на третий островок от нас, – и сказали, что скоро вернутся за нами, ну мы еле развязались и поплыли.
– Понятно, – вздохнул Иваныч, – давайте знакомиться, что ли, я Иван Иванович, это Сергей Николаевич.
– Я Володя, это наша с Наташкой мама – Лидия Васильевна. А папка… он в районе был, ну когда волна…
– Давай, Володя, цепляй линь к шлюпке, отбуксируем вас домой, а сами сюда перебирайтесь, – сказал Иваныч, бросив на плот кусок каната.
Володя быстро управился, потом Иваныч багром подтянул плот к боту, и наши новые знакомые по очереди забрались на «Мандарин» по веревочной лестнице. Я завел двигатель и, потихоньку развернувшись на прежний курс, прибавил ходу.
– Сахарный, ответь Мандарину.
– Слушаю, – почти сразу ответила Света.
– Ну в общем нормально все, взяли на буксир попутчиков, семья из Лесного, идем прежним курсом.
– Ну и хорошо, удачи и осторожней там, целую.
– Хорошо. Конец связи.
Пару часов Иваныч беседовал с пассажирами в кубрике, потом вылез, мрачный как смерть, и сменил меня у штурвала. И уже я, спустившись вниз, начал расспрашивать новых знакомых про Лесной и обстановку в нем. И получалась следующая картина.
…в результате землетрясения, точнее после сдвига оси, Лесной, конечно, пострадал. Повредились здания, и кирпичные и деревянные, в основном новоделы, старые здания устояли, за исключением котельной, по стенам пошло много трещин и упала труба, проломив крышу соседнего дома, хозяев придавило насмерть. И это, кстати, единственные жертвы на весь Лесной, остальные отделались ушибами, ссадинами и испугом. Вырубился свет и потом стоял сильный шум, шум воды. А наутро жители обнаружили, что за перевалом море, территория, на которой располагается Лесной, теперь была краем материка, острым мысом заходя в море. Сам Лесной располагался в небольшой долинке между перевалами шириной 4 и длиной 10 километров. Первые несколько дней люди, конечно, паниковали, информации не было никакой. Аслан, хозяин лесопилки, как-то быстро собрал вокруг себя своих работников с семьями, послал в разные стороны конных гонцов, чтобы разведать обстановку. А потом начали «вылавливать» людей и прочее, что прибивало к берегу, было несколько лодок и спасательных плотов. Даже установили дежурство с внешней стороны перевала, той, что к морю. Плавали вдоль берега, подбирали иногда попадающихся выживших. В нескольких местах обнаружились выброшенные волной корабли, и один из них целый пограничный катер, с экипажем 12 человек, из которых выжило 9. Пограничников и экипажи других кораблей привели в Лесной конные гонцы. Потом собрали народный сход и на нем порешили, что пока не ясна обстановка, выживать сообща. Избрали старосту поселка – Аслана, за порядок отвечал единственный полицейский на всю округу – участковый Лесного, к нему примкнули пограничники, организовав народную дружину, которую потом через пару недель возглавил майор, что командовал пограничниками, потому как участковый напился до белой горячки и начал кидаться с оружием на людей. Погранцы его обезоружили и помяли малость, а потом на очередном сходе избрали майора Маслова начальником дружины. Потом стали снаряжать конные обозы – разбирать и снимать все с кораблей. Пограничники сразу сказали, что все, что с их катера, они готовы отдать в общий котел, кроме личных вещей экипажа и, естественно, оружия и боеприпасов. С оружием, кстати, в Лесном проблем не было, то есть оно было почти в каждом доме, а иногда не по одной единице. Через месяц народ начал роптать, некоторые решили уходить в глубь материка, и начались всякие неприятные разборки. Несколько раз были драки, поножовщина и даже перестрелки. Погранцы старались утихомиривать народ как могли, но пошли разговоры, что, мол, когда разнимали дерущихся, кого-то слишком сильно помяли, да и вообще, вы тут не местные, а командуете… В результате Маслов всем объявил, что от больших групп бандитов, которые уже стали появляться иногда рядом с Лесным, они поселок, если что, защитят, а насчет остального, мол, слагаем обязанности и разбирайтесь сами. Аслан поступил примерно так же, так как по его поводу подобные разговоры тоже пошли, но власть в поселке все-таки осталась в руках Аслана, хоть формально он и сложил с себя обязанности. Во всяком случае, решать спорные вопросы односельчане все равно шли к нему, ну не привык у нас народ самостоятельно принимать решения, что ж поделать. Так и сложилось, что народ в Лесном разбился на общины и «общинки», или семьи. Занялись хозяйством, рыбалкой. Организовался небольшой базар, где больше меняли, чем продавали. Открылись разного рода мастерские, харчевни и т. п. Пограничники построили себе небольшой барак из пиломатериала от Аслана и тоже занялись хозяйством да калымили охраной, а охранять уже было что. Аслан начал строительство пристани с внешней стороны перевала, в планах было начать строить небольшие лодки, а быть может и корабли, только вот как это делается, никто толком не знал. Так, строили небольшие плоты, вроде того, на котором были наши пассажиры. Начали ходить обозы в Лунево – пгт, где была даже небольшая жд-станция и недалеко какая-то воинская часть мотострелковая, которая частично пострадала во время волны, но кое-что уцелело, правда часть личного состава разбрелась. Кто осел и занялся хозяйством, кто в лихие люди подался, а кто и сгинул в тайге. Те вояки, что остались при части, заняли примерно такое же положение, что и пограничники в Лесном. Были еще уцелевшие поселки – Терехово и Ключи. И бывший колхоз им. Ленина, в нем, судя по слухам, осело тоже немало народа и активно занимаются земледелием, даже с применением техники, так как недалеко были армейские склады с топливом, а также маленький аэродром, с парой «кукурузников», только не летающими. Позже обнаружились еще несколько выброшенных волной кораблей, за право мародерства которых была даже небольшая трехдневная война. Шутка ли, я на примере СРа понимал, сколько «добра» там может быть, большую ценность, кстати, представляли шлюпки и мотоботы, так как с изменением береговой линии и уровня моря образовалось много рек и проливов, которыми было проще добираться до населенных пунктов, чем пробиваться с обозом лесными тропами и перевалами. Ну и самая главная новость была в том, что пару недель назад, в один из проливов, севернее Лунево, приземлился, точнее приводнился ИЛ-76 МСЧ России, у которого дымил двигатель, самолет прилетел аж с Новосибирска. Спасти удалось только троих членов экипажа, недалеко была шлюпка с рыбаками, они-то и пришли на помощь настолько скоро, насколько смогли. От МЧСников все и узнали о масштабах произошедшего. На эту информацию выжившие отреагировали по-разному, кто пустился во все тяжкие, кто-то более сплотился, кто-то, наоборот, уединился, были даже случаи суицидов и сумасшествий. Некоторые даже отправились в путешествие, выменяв все свое имущество на шлюп или постройку плота.
А рассказали МЧСники примерно следующее.
В Центральной России от Валдайской возвышенности до Старого Оскола еще кое-где остались выжившие, далее, на восток, от Тулы до Пензы – вода… все под водой и Москва, и Воронеж, и Нижний Новгород. На возвышенности от Ульяновска до Саратова есть небольшие участки суши, где также люди. Большой Кавказский хребет волна не задела, как и прилегающие территории, только очень сильно расширились реки в Адыгее и на юге Ставрополья, в целом на Кавказе все обошлось «малой кровью». Но это после волны, зато когда прояснилась ситуация, там началась такая мясорубка, что живые завидовали мертвым. На нетронутом волной Урале кое-как что-то организовалось, и ходят слухи, что кое-кто из Москвы странным образом очутился в горах на Урале, за сутки до волны, но им не повезло, суровый уральский люд, мягко говоря, их не принял. На восток от Новосибирска все плоскогорье и до Иркутска цело, за исключением того, что также много разлилось рек, естественно, с большими проблемами для населения. По всей территории, где на бывшем севере и северо-востоке была вечная мерзлота, волна не прошла, но там теперь одно большое болото, выделяющее невероятное количество сероводорода. В общем, по территории страны жизнь много где сохранилась. Немного островов осталось от Сахалина и Камчатки. От Шантарских островов и до бывшего Китая теперь море, с узким проливом в 15 километров у Комсомольска-на-Амуре, и Приморье отделено этим проливом. Еще неприятным «сюрпризом» для выживших оказались АЭС и появились «мертвые земли».
Володя рассказывал все очень подробно, у него, можно сказать, феноменальная память. А я, слушая все это, как-то внутренне ощутил всю боль, ужас и трагедию нашего мира, нашей цивилизации. Теперь мы оказались гораздо дальше, чем в средневековье, правда с замашками периода индустриализации. Мне как-то стало душновато в кубрике, выпил стакан воды и поднялся к Иванычу в рубку.
– Иваныч, дай-ка сигарету.
– Что, Серега, ощутил, так сказать, важность момента?
– Да уж, – кивнул я, взяв сигарету и подкурив. – Домой вернемся… напьюсь.
– Аналогично, – согласился Иваныч, и потом всю дорогу до «Новых Пристаней» Лесного мы шли молча.
В паре километров от Лесного я уже наблюдал, как сказал Володя, Новые Пристани. Картина, конечно, меня немного потрясла, очень большая территория у берега была расчищена от завалов, вверх сопки, вдоль просеки ЛЭП была расчищенная дорога, по которой ехали повозки и периодически мотались два небольших микрогрузовика. Было три пирса и строились еще несколько. Разглядел некое подобие верфи, на которой рубились несколько плотов. В общем, работа кипела и все что-то делали. Тут же недалеко от пирсов были маленькие торговые ряды, которые продолжали строиться.
– Володь, куда лучше причалить? – спросил я, спустившись в кубрик.
– Да на любое свободное место.
Иваныч аккуратно причалил, я спрыгнул на недавно построенный пирс и намотал швартовые на толстые деревянные сваи, потом мы вдвоем с Володей подтянули шлюп и следом плот, который Володя пришвартовал рядом с «Мандарином». Ко мне подошла Наташка, и, стесняясь, сказала:
– Мама вас с Иваном Ивановичем приглашает на обед к нам, не отказывайтесь, пожалуйста.
– Хорошо, – согласился я, – только мы сначала тут выясним все, а попозже обязательно придем. Объясни только, как дом ваш найти, я в Лесном был-то пару раз всего.
– Лесопилка знаете где? Вот от нее вниз, в сторону котельной улица, так третий дом по правую сторону это наш, забор там у нас из шифера и зеленым покрашен.
– Хорошо, Наташа, обещаю, что зайдем.
Все семейство собралось на пирсе обвешавшись небольшими узлами, еще раз поблагодарили нас и пошагали к торговым рядам, где Лидия Васильевна сразу «оптом» отдала корзину рыбы торговцу, обменяв на какие-то свертки из газеты, затем семейство потихоньку побрело по просеке вверх.
Я не заметил, как около меня возник молодой парень, крепкого телосложения, в шортах, сделанных из камуфляжных брюк, в тельняшке с зеленой полосой и в зеленом же берете, завершал всю эту «красоту» АКМС, висевший вниз стволом на ремне, зацепленном обоими карабинами за антабку на кнопке сложенного приклада.
– Охрана судну нужна?
– Ну вообще-то нужна, – ответил я, соображая чем за нее можно рассчитаться.
– Сашка… Ивлеев!!! – громко проорал пограничник, как я уже догадался.
Из-под большого навеса, стоявшего рядом с торговыми палатками, прибежал точно такой же молодой парень, только чуть повыше.
– Сколько стоять будете? И эта… Шлюпка тоже ваша? Тогда за два места.
– Да в шлюпке охранять-то нечего, – сказал подошедший Иваныч.
– Как нечего? – по-настоящему удивился Сашка. – А саму шлюпку?
– А, ну да, – кивнул Иваныч и рассмеялся. – Мы первый раз у вас, что за охрану-то платить?
– Тут действуют несколько «валют», – деловито начал Сашка, – «новые» золотые и серебряные монеты, продукты, инструмент, оружие, боеприпасы, топливо, да много чего, даже трудом своим можете рассчитаться. Вон в ломбард зайдите, поинтересуйтесь, вам там могут монеты поменять на что-нибудь.
– А что за «новые» монеты? – спросил я.
– А прямо в ломбарде льют и давят прессом из лома или драгоценностей.
– О как, – удивился я, – а своим трудом это как?
– А вон у ломбарда же на доске мелом написаны работы, которые будут оплачены.
– Понятно. Подожди, Иваныч, тут, я в ломбард зайду.
Сразу за пирсами располагался небольшой щитовой домик, торец которого был оборудован в виде стойки, за которой сидел пожилой кавказец в очках и что-то писал в толстую тетрадь, внутри помещения за стойкой в небольшом кресле в углу сидел здоровенный молодой джигит, лет двадцати, рядом у стены стоял АКМС. А в противоположном от джигита углу стояло что-то типа кузнечного горна, от которого шла труба на улицу, рядом с горном небольшой столик с лабораторными весами, какими-то пузырьками, формами для литья и самодельным прессом. Перед выходом в Лесной мы с Иванычем на всякий случай разделили на двоих содержимое свертка, что дала Светлана. Я достал небольшой сверточек и вставил его на стойку перед пожилым кавказцем.
– Добрый день, уважаемый, говорят, у вас можно золото в монеты переплавить?
– Здэравствуй, брат, можно… можно и переплавить, можно просто на лом по весу поменять, в любом случае один к десяти за обмен или штамп я возьму от общего веса.
– Договорились, – ответил я и пододвинул ближе сверток.
Старик развернул сверток, посмотрел на него через лупу, потом помазал его содержимое какой-то жидкостью из баночки, удовлетворенно кивнув. Затем аккуратно высыпал содержимое свертка на весы и начал выкладывать в чашечку гирьки.
– Сто сэмдесят пят грам, – озвучил вес старик, – тебе как, брат, будэш ждать литья, или могу сразу на вес поменять.
– Давай сразу.
