скачать книгу бесплатно
Прежде чем раскрыть карты (раскрыть бумажник с фотографией), Кристиан проводит в баре несколько вечеров, один из которых знаменуется победой «Манчестер Юнайтед» над «Ньюкаслом», а бармен – фанат «Манчестера». Кристиан равнодушен к футболу, но, оказавшись поблизости от бармена, поддерживает разговор как может. И даже пропускает стаканчик за здоровье Пола Скоулза, полузащитника.
Ни одного мяча в матче с «Ньюкаслом» Скоулз не забил.
Но он любимчик бармена и участвовал во всех трех голевых атаках. И к тому же скромняга, настоящий труженик, преданный клубу и собственной семье. Он не дает интервью и редко подписывает рекламные контракты – не то что молодые дешевки, которые и звездами-то стали по недоразумению. Вот если бы Пол заглянул сюда…
«Было бы здорово», – соглашается Кристиан, было бы здорово, если бы Пол заглянул сюда. Было бы здорово поговорить с этим классным парнем о вечных ценностях. О семье – ведь Кристиан тоже женат. И его жена – самая красивая женщина на свете, – хотите взглянуть на нее?..
Он не чувствует никаких угрызений совести, доставая из бумажника портрет Dasha, запаянный в кусок прозрачного плексигласа. Наоборот, его захлестывает восторг. Кристиан знал, знал, что все будет именно так: сначала бармен бросит на карточку равнодушный взгляд, потом равнодушие уйдет, и его брови поползут вверх, а рот округлится в восхищении.
– Красивая, – подтверждает бармен, не спеша отдавать фотографию. – Очень красивая.
– Да. Она прекрасна.
– Даже слишком хороша.
«Слишком хороша для тебя» – написано на лице бармена, и это портит настроение Кристиану. Но не настолько, чтобы перестать говорить о Dasha.
– Она русская.
– Да что ты! И где же вы познакомились?
И на это у Кристиана заготовлен ответ:
– Я был на гастролях в России. Я саксофонист, играю джаз…
– Вот как? И что Россия?
– А что – Россия?
– Она тебе понравилась?
– Ну… – К этому вопросу Кристиан не готов. – У меня было мало времени, чтобы по-настоящему узнать ее…
– А времени, чтобы жениться, хватило?
– Это была любовь с первого взгляда.
– Да… – Бармен все еще пялится на фотографию, и это начинает беспокоить Кристиана. – Пожалуй. Первого взгляда вполне достаточно. Говорят, в России очень холодно. И все пьют чистый спирт, чтобы согреться.
– Спирт мне не предлагали, – как может, выкручивается Кристиан.
– Но женщины там и впрямь красивые. Особенные.
– Особенные, да.
– Может быть, у твоей девушки…
– Жены!
– Жены… есть подруга? Такая же очаровашка… Для старика Даррена. Даррен – это я.
– Очень приятно. А меня зовут Кристиан.
– А ее? – Бармен щелкает плоским ногтем по фотографии. Жест не слишком почтительный, и Кристиан едва сдерживается, чтобы не отнять снимок самым бесцеремонным образом. Вдали от куска плексигласа он чувствует странное волнение, готовое вылиться в детскую истерику: еще бы, ведь посягают на самую большую драгоценность в его жизни.
Что, если бармен не вернет фотографию?..
– Даша. Ее зовут Даша. Ударение на последнем слоге.
Насчет ударения Кристиан не совсем уверен.
– Красивое имя. Необычное. Так как насчет подруги?
Есть ли у Dasha подруги? У нее есть Шон и маленькая Лали, две кошки, пес по имени Амаку и еще кто-то. Кто-то из сна, он бродит по опушке волшебного леса, время от времени надламывая ветки; думать о нем неприятно. Куда проще и безопаснее думать о самом слове «подруга». Ни с чем особенным оно для Кристиана не ассоциируется, за исключением скандинавской сборной по хоккею, сплошь состоящей из шумных и бессмысленных товарок его двоюродной сестры. Таких существ Dasha уж точно никогда бы не потерпела рядом с собой, вывод: подруг у нее нет.
– У нее есть кошки. Две. То есть… у нас есть кошки.
– Кошка вряд ли меня утешит. – Бармен скалится в такой широкой улыбке, что становятся видны бледно-розовые десны. Ничуть не менее неприятные, чем мысль о таинственном персонаже из сна. – Интересно все же, почему она выбрала именно тебя?
– Кошка?
– Твоя девушка.
– Жена.
– Да… Что такого она, – тут старик Даррен снова сверяется с фотографией, – в тебе нашла?
Большому мальчику Кристиану давно пора бы знать, что все бармены – хорошие психологи. Даррену и пяти минут не понадобилось, чтобы засомневаться в правдивости истории, завернутой в плексиглас. Кристиан чувствует, как кровь приливает к щекам; при других обстоятельствах он поступил бы по своему обыкновению – ретировался, прикрываясь, как щитом, извинительной улыбкой («забудьте все, что я вам говорил, это была шутка»). Подобное случается всякий раз, когда его ловят на мелкой лжи – настолько мелкой и безобидной, что так и тянет раздавить ее, как гусеницу. С ложью покрупнее – генерируемой совсем другими людьми, правительствами и целыми государствами – ни одна подошва не справится, ничья. И возникает чувство неудовлетворения, требующее выхлопа. Тут-то и подворачивается микроскопическая ложь гусеницы-Кристиана, размазать ее – святое дело. До сих пор Кристиан ловко уходил от расправы, он и сейчас бы слинял, оставив недопитую кружку с пивом, но фотография…
– Она любит джаз, – ляпает Кристиан первое, что приходит в голову.
– И что?
– А я саксофонист, я его играю.
– Я помню. И что?
– Ну… Сначала ей понравилась моя музыка… А потом мы познакомились поближе, и оказалось, что я тоже ей понравился…
– Ну да, ну да… – Перекладина Дарренова рта выглядит такой твердой, что, взбреди Кристиану вскочить на нее как на подножку, он удержался бы на ней без труда. – Должно быть, ты очень хороший… э-э… саксофонист.
– Примерно такой же, как Пол Скоулз. Только он полузащитник, а я вот – играю джаз.
Сравнение со знаменитым футболистом, о существовании которого он и не подозревал еще десять минут назад, кажется Кристиану вполне уместным. Лучшего способа донести до поклонника «Манчестер Юнайтед» мысль о собственной значимости в мире джаза нет. Задача не в том, чтобы сопоставить масштабы, а в том, чтобы оценить их, – и на это способен любой, даже самый тупорылый футбольный фанат. Если, конечно, разговаривать на понятном для него языке.
И вероятность быть уличенным во лжи практически отсутствует: джазмены не рекламируют товары и услуги и не появляются на телеканалах Sky Sports и MUTV. Во всяком случае, ни одного анонса по этому поводу не было.
– А не хотел бы сыграть здесь, у нас? – неожиданно спрашивает Даррен.
– В спортивном баре?
– В день, когда не будет матча… Охота послушать музыку, из-за которой красивые женщины влюбляются в таких парней, как ты.
Последняя фраза бармена вытягивается в сознании Кристиана на многие мили: она похожа на дорогу, идущую вдоль побережья. С разными, иногда взаимоисключающими ландшафтами: там, где речь идет о музыке, дорога испещрена живописными скалами с островками девственного (мпинго? тамаринд?) леса. Там, где речь идет о красивых женщинах, и вид соответствующий – бескрайняя водная гладь и ослепительной чистоты белый песок. На нем просматриваются вещи, которые только красивым женщинам и могут принадлежать: легкие шарфики, полотняные сумки, соломенные широкополые шляпы, потерянные браслеты… И лишь в вотчине парней, подобных Кристиану, все мрачно и загажено, как на радиоактивной свалке; между ржавыми бочками бегают крысы, а озерца протухшей воды фосфоресцируют недобрым светом.
Бармен явно или совершенно бессознательно оскорбил Кристиана, унизил его до положения крысы, ведь крысы не нравятся никому. Даже играющие на саксофоне.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сухо говорит Кристиан. – Играть джаз здесь.
– Я только предложил. И раз уж не здесь, то где можно тебя услышать? Ты ведь выступаешь не только в России?
Затевая пасторальную и безобидную на первый взгляд историю с карточкой Dasha, Кристиан и не предполагал, что она заведет его так далеко. Что одной-единственной ложью не обойдешься, что к ней необходимы пристройки, настилы и пандусы из другой лжи. Желательно сверхпрочной, водонепроницаемой, противоударной и еще черт знает какой, созданной из редко встречающихся в природе материалов по самым современным технологиям.
– Не только, – соглашается Кристиан, чувствуя, как соскальзывает в бездну. – В Европе я выступаю тоже.
– Наверное, и диски есть?
– Да. Как раз недавно вышел диск.
– Подаришь? Раз уж мы почти друзья?..
Когда это они успели стать друзьями? – вшивый бармен из вшивого третьесортного заведения откровенно издевается над Кристианом. Глумится.
Не забывая при этом ощупывать цепким взглядом его лицо.
– Я возьму? – наконец-то решается Кристиан, занося руку над стойкой и протягивая ее к фотографии Dasha.
– Да-да, прости. И то правда – такую женщину как-то не хочется выпускать из рук.
– Я знаю. Но это – моя женщина.
Простота, с которой последняя фраза вываливается изо рта, кружит Кристиану голову: на секунду он чувствует себя летательным аппаратом, парящим над водной гладью, над белым песком. Еще хранящим память, но не обо всех красивых женщинах — только об одной.
К забытому браслету прибавляются небрежно брошенное на песок платье (фисташкового цвета), цепочки собачьих, кошачьих и детских следов. Особенно хорошо они просматриваются у полосы прибоя, где песок достаточно тверд. Следы хаотичны; местами сплетаются, чтобы тут же отдалиться друг от друга: словно собака, кошки и ребенок метались по берегу в поисках… чего? кого?
Той, кто оставил платье фисташкового цвета.
Странное дело, в хаосе следов неожиданно обнаруживается некая система. Если присмотреться, то можно легко обнаружить контуры созвездий Большой Медведицы и Волопаса. Эти созвездия – единственные, которые Кристиан в состоянии различить на звездном небе. Наверняка обнаружились бы и другие, знай он звездный атлас получше.
До сих пор эта проблема нисколько не волновала его, но теперь…
Теперь Кристиану кажется, что его астрономическое невежество мешает ухватить что-то очень важное. Какое-то послание, адресованное летательному аппарату.
Женских следов на берегу нет. Мужских, впрочем, тоже.
Как будто взрослые оставили маленького ребенка и беззащитных животных.
Ушли или уплыли в неизвестном направлении – и так и не вернулись. И у них должны были быть веские причины, чтобы не вернуться. Так, во всяком случае, понимает жизнь Кристиан (не лживая гусеница, а летательный аппарат): никто не вправе оставлять детей и животных в одиночестве. Без поддержки, без участия.
Впрочем, чуть поодаль – если приглядеться – заметны еще одни отпечатки на песке: самые неприятные из тех, что Кристиан когда-либо видел.
В этих четких оттисках подошв на первый взгляд нет ничего необычного. Кроме того, что они наполнены копошащейся субстанцией: слизни, кольчатые черви, морские блохи, мелкие обломки раковин-аммонитов, спутанные водоросли, тина с желейной сердцевиной из крошечных медуз. И чем пристальнее Кристиан вглядывается в содержимое оттисков, тем быстрее их определения сменяют друг друга: неприятный – отвратительный – тошнотворный…
Так можно додуматься до того, что под вполне безобидными с практической точки зрения кольчатыми червями скрывается ад.
В отличие от множества других следов, эти два слепка с подошв – единственные. Кажется, что они появились из небытия да так и застыли, спешить им некуда.
Остается лишь запоздало испугаться за судьбу ребенка и домашних питомцев (вдруг они подходили к этой мерзости?) и тут же успокоить себя —
нет, не подходили.
Будь на то воля летательного аппарата, он бы задержался здесь на подольше, чтобы проследить за драматическими событиями на пляже и защитить при случае всех тех, кто нуждается в защите, но… Странное видение, уложившееся в несколько секунд, заканчивается: перед Кристианом – все та же барная стойка и Даррен.
И фотография Dasha в руках, наконец-то Кристиан с ней воссоединился!..
– Заходи почаще, – говорит Даррен, даже не удосужившись пересчитать деньги, которые Кристиан бросил на прилавок. – Заходите оба. Я буду рад.
– Оба?
– Ну да, оба. Ты и твоя девушка.
– Непременно.
Из бара Кристиан выходит с мутным осадком на душе: не из-за вранья о Dasha, неожиданно оказавшегося тяжелым испытанием, – из-за пляжного видения. Избавиться от него не получается на протяжении последующих нескольких дней. Кристиану повсюду мерещатся черви и слизни; даже в самых безобидных местах – на манер пластикового стаканчика или картонной упаковки для гамбургеров. Разношенные до состояния невесомости кроссовки тоже доставляют массу хлопот: ни с того ни с сего они начинают натирать ноги. Боль неявная, но беспокоящая: как будто в обувь набился песок. Микроскопические осколки раковин-аммонитов.
Устав бороться со старыми кроссовками, Кристиан меняет их на еще более старые, еще более безотказные; эти, ныне заброшенные в дальний угол шкафа «найки», он носил пару лет не снимая – и ни одного нарекания не возникло.
Кристиан возлагает на старичков большие надежды, которым, впрочем, не суждено сбыться: неприятные ощущения не проходят.
Но и не усиливаются.
И если даже к этому можно привыкнуть, то к червям привыкнуть не получается. Как не получается выбросить из головы песчаную историю: она мучает Кристиана. Не сама по себе, а тем, что каким-то образом связана с Dasha и теми, кто окружает ее. Доведенный едва ли не до отчаяния, Кристиан пишет Шону письмо, состоящее из одной фразы:
«Все ли у вас в порядке?»
Ответ приходит гораздо быстрее, чем обычно, уже через несколько часов:
«Почему ты об этом спрашиваешь?»
Дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос! Если бы Шон ограничился коротким «у нас все замечательно, Лали подрастает, и животные чувствуют себя хорошо», Кристиану стало бы намного спокойнее. Только это и требовалось от Шона – написать о том, что Эдем не претерпел никаких видимых изменений, что его границы незыблемы и никто не покушается на раз и навсегда заведенный порядок дня. Порядок заботы и нежности, порядок любви. Но Шон не сделал этого, вот стервец!.. Ответное письмо Кристиана намного длиннее: чтобы скрыть смущение, он разражается пространными комментариями о жизни в Камбодже – не самой удобной, не самой уютной стране. Все сведения выужены в Интернете и касаются тяжелого для европейцев климата, малярийных комаров, москитов, атакующих незащищенные участки кожи; воды (чудовищного качества), мусора, который вываливается прямо на улицы (Кристиан лично видел несколько десятков фотографий и может дать ссылку на все это безобразие). Отдельным абзацем следуют медицинские рекомендации: в некоторых случаях помогает такое проверенное средство, как хинин, употребляет ли семейство Шона хинин?..
И снова ответ приходит незамедлительно («Не будь дураком! ?»), и снова Кристиан не находит в нем того, чего так жаждал найти: успокоения.
Наверное, Кристиан повел себя неправильно; но не в письмах к Шону, а чуть раньше, когда оказался в роли летательного аппарата. Нужно было рассмотреть пляж повнимательнее, и не только пляж, а и море, и дюны, примыкающие к пляжу (разве там были дюны?). Нужно было провести аэрофотосъемку с возможностью последующего увеличения снимков – возможно, возникли бы новые детали. Но видение было слишком мимолетным, и надеяться на его повторение…?
Хотя почему бы и не понадеяться?
* * *
