скачать книгу бесплатно
– Просто пообещай, что придешь.
– Ну… Хорошо. Считай, что ты меня уговорила.
Конечно, можно было еще покочевряжиться и припомнить Коко ее недостойное поведение относительно самой близкой подруги. Но Дарлинг великодушна и снисходительна к пустоголовым мужним женам – кто бы мог подумать!.. И еще заинтригована: ни разу вечно расслабленная Коко не проявляла такой настойчивости.
Так или иначе, но ровно в семь она толкает дверь кофейни «Ноа» на Каменноостровском, где они с Коко прозаседали не один вечер, болтая об общечеловеческих ценностях (инициатива Дарлинг) и сравнительных характеристиках блондинов и брюнетов (инициатива Коко). В сумке у Дарлинг лежит «Хазарский словарь», в наушниках без всякого музыкального сопровождения резвятся киты Атлантики; можно было прихватить еще с десяток японских кроссвордов, чтобы скрасить ожидание Коко. В том, что та опоздает, Дарлинг нисколько не сомневается.
Но Коко (вот удивление так удивление!) уже сидит за их любимым столиком в углу. И не одна, а с греческим пейзанином Вассилисом, традиционно ковыряющим в ушах ключом от машины. Такого поворота событий Дарлинг никак не ожидала.
– Вот видишь! – радостно сообщает Коко Вассилису. – Она пунктуальна! И вообще – очень обязательный человек. Она то, что нам нужно, уж поверь.
– Угу, – мычит Вассилис без всякого энтузиазма.
– Не знала, что у нас вечеринка на троих. – Дарлинг едва скрывает раздражение. – Предупреждать надо.
– Упс!.. Ты постриглась! Очуметь, здорово! Ты другая совсем… Та-акая… Тебе очень идет. Прямо… девушка на миллион долларов.
– Я в курсе.
– Правда она красивая? – взывает Коко к мужу.
– Угу.
– Не «угу», а для представительских целей это важно! А еще – она умная. У нее не башка, а компьютер. Бизнес-английский – раз. Просто английский – два. А еще французский… С французским отдельная история. Французский она стала учить из-за одного поэта… Этого, как его…
– Превера, – не выдержав, подсказывает Дарлинг. – И перестань говорить обо мне в третьем лице. Да еще всякий вздор. Я пока не умерла, и пафосные некрологи мне ни к чему.
– Почему это вздор? – Коко обидчиво морщит губу. – Разве про этого… Превера – неправда?
Не вся правда. Когда-то Паоло обмолвился, что, если хочешь понять птиц – всех птиц, которые только есть на свете, – без Превера никак не обойтись. Птицы Дарлинг не волновали никогда, она даже не думала о них, но туг почувствовала настоятельную потребность приобщиться. Ничего из птичьей затеи не вышло, зато Дарлинг навсегда полюбила Превера. Грустного старика, в силках которого не билось ни одной птицы – только неразделенная любовь.
– Вот скажи, стал бы ты так напрягаться из-за французских стихов? Ведь нет же, правда?
– Нет, – с готовностью подтверждает Вассилис.
– И я нет. Мне стихи вообще ехало-болело, особенно французские. Но если приспичит – их можно и в переводе почитать. А она взяла и язык выучила. О чем это говорит?
– О чем? – по инерции спрашивает Вассилис, хотя на физиономии у него написано: «Это говорит о том, что девушка мается дурью».
Нет ни одной причины, чтобы Дарлинг стала относиться к мужу Коко лучше.
– …что она целеустремленная. По всем показателям – наш вариант. Ты согласен?
– Угу.
– Тогда иди звони.
Вассилис послушно кивает нечесаной головой и, на ходу вынимая телефон из заднего кармана джинсов, направляется к выходу. Стоит ему только исчезнуть за дверью, как Дарлинг тут же накидывается на Коко:
– Теперь объясни мне, что за балаган ты тут устроила?
– Подожди, ты еще будешь мне в ноги кланяться за этот балаган, – раздуваясь от чувства собственной значимости, с апломбом заявляет Коко. – И вообще, заткнись и не мешай мне устраивать твою судьбу.
– Может быть, я как-нибудь сама о ней побеспокоюсь?
– Может быть, но не в этот раз. Хочешь всю жизнь просидеть в своем вшивом банке?
– У тебя есть альтернатива?
– Еще какая! – Коко наклоняется к Дарлинг, делает круглые глаза и сообщает заговорщицким шепотом: – Брат Вассилиса ищет личного помощника.
– Бог в помощь. Я-то тут при чем?
– При брате Вассилиса, если не будешь тупить. Он, между прочим, крупный финансист. И что-то там еще, я в подробности не вдавалась. Много ездит по миру, завтракает в Лондоне, обедает в Сингапуре. Хочешь завтракать в Лондоне?
– Завтракать в Лондоне – дорогое удовольствие. Я не потяну.
– О тебе и речи нет. Тянуть будет Костас.
– Брат твоего мужа? – уточняет Дарлинг.
– Угу. – Вот оно, дурное влияние василиска, раньше Коко не прибегала к таким непрошибаемо-глупым междометиям. – Между прочим, отличный мужик. Слегка за сорок, но душка! Он тебе понравится.
– Погоди… А личный помощник – это, случайно, не то, о чем я грешным делом подумала?
– Не надо грязи! – взвивается Коко. – Личный помощник – это личный помощник. Будешь заниматься его текущими делами, организовывать встречи, организовывать поездки… наверное…
– А куда делся предыдущий личный помощник?
– Предыдущий вышел замуж. Э-э-э… Вышла. Понятное дело, что никакой муж терпеть не будет постоянные командировки. Мужья – они страшные собственники.
– Тебе виднее.
– И вот еще что. Костас не женат.
– Ну и зачем ты мне это говоришь?
– На всякий случай. В том смысле, что если у вас что-то там наклюнется… Знай, я не буду против! Только за, тем более что выглядишь ты просто офигенно. Стрижка чумовая, дашь координаты мастера?.. Нет, было бы здорово, если бы у вас все срослось… Дружили бы семьями, а на уик-энд все вместе выбирались бы на Майами…
– Минуя Лондон и Сингапур? Я не согласна.
– А на финансиста согласна? Он сейчас приедет, между прочим…
– Может, ему сразу подъехать в ЗАГС, где я буду ждать его в подвенечном платье? А потом мы улетим на Майами. Все вместе, как ты и хотела.
Жаль, что в сумке лежит тонюсенький «Хазарский словарь», а не увесистый том какого-нибудь Умберто Эко: Дарлинг с трудом подавляет в себе желание треснуть Коко чем-нибудь тяжелым по башке. Не преследуя при этом никаких особенно кровожадных или человеконенавистнических целей. Ей просто хочется, чтобы Коко заткнулась. И перестала нести пургу, какую обычно несут все just married, озабоченные устройством судьбы своих несчастных (как они думают) незамужних и неженатых друзей. Мир, по осоловевшей от супружеского счастья Коко, довольно примитивен, всякой твари в нем должно быть ровно по паре: к любой Барби пришпилен Кен, к любому астронавту – космонавт, к таможеннику – контрабандист, к кофе – сливки, к врачам без границ – медсестры без дипломов, к скучающим богатым сучкам – водопроводчики… И вся эта огромная колышущаяся масса должна оголтело любить друг друга и с периодичностью раз в три секунды обмениваться кольцами.
– Ты не поверишь, но я скучала по тебе. И по твоим шуточкам, – хохотнув, заявляет Коко.
– Конечно, не поверю, ни разу. Могла бы и позвонить, если так уж скучала…
– Ты бы тоже могла позвонить.
– Как-то не хотелось отвлекать тебя от супружеских обязанностей.
– Правда он душка?
Коко всегда проявляла завидное постоянство в определениях: герои ее многочисленных романов были душками, и никак иначе. Черноземный Вассилис похож на душку меньше всех: меньше, чем даже мутноватый дилер из автосалона «Пежо», с которым Коко таскалась прошлой весной. Тот хотя бы использовал ключи от машины по прямому назначению.
– Он просто лапушка. Кстати, куда это запропастился наш лапушка?
«Лапушка» появляется ровно через минуту.
– Ну что? – интересуется у Вассилиса Коко. – Приедет?
– Будет минут через двадцать, если не застрянет в пробке.
Двадцать минут проходят в беспрерывном и бессмысленном щебетанье Коко (будь Коко птицей, Превер не посвятил бы ей ни строчки). Не особенно разговорчивый Вассилис изредка вставляет свои универсальные «ага» и «угу», а Дарлинг и вовсе не участвует в разговоре. Она размышляет о неведомом ей финансисте Костасе. Брат грека тоже должен быть греком, никем иным, но воображение почему-то рисует Дарлинг опереточного цыганского барона. В шелковой косоворотке, атласной жилетке, штанах в мелкий вельветовый рубчик и реликтовых плисовых сапогах. На голове Костаса лихо сидит мягкая фетровая шляпа с заткнутым за тулью пером фазана; висящие на брюхе часы-луковица каждые пятнадцать минут исполняют первые такты популярной цыганской песни «Ай, да-ну, да-ну, да-най», а в руках… В покрытых шерстью руках Костаса обязательно должна оказаться плетеная корзина, набитая сложенными в пачки самыми ходовыми валютами мира – ведь он же финансист! Что именно финансирует Костас – не совсем ясно. Должно быть, наркотрафик, оттого все его карманы полны расфасованного по пакетикам героина. Ухмыляясь золотозубой улыбкой, Костас ввалится в «Ноа» не один. С ними припожалует цыганский ансамбль песни и пляски, штук шесть привокзальных гадалок и два ручных прямоходящих медведя. Ромы будут бить себя по ляжкам и рвать гитарные струны, медведи – реветь и требовать безалкогольного мохито, а гадалки – приставать к посетителям с традиционным «Ай, бриллиантовые, не совру ни слова, всю правду скажу!»…
Надо бы увековечить этот сраный лубок в ЖЖ.
…Финансист Костас входит в «Ноа» через полчаса, и Дарлинг сразу же понимает, что никакого поста в ЖЖ не будет. И есть немаленькая угроза, что и сам ЖЖ, ее любименькая жежешечка, может потерять актуальность.
Теперь, после появления Костаса, она кажется Дарлинг чем-то несерьезным и глупым. Прибежищем картонных героев, от нечего делать примеряющих картонные маски. Картонные герои стоят на цыпочках и изредка подпрыгивают и пытаются взгромоздиться на плечи других героев, таких же картонных, – только бы их заметили. А Костасу вовсе не нужно становиться на цыпочки – никогда, ни при каких обстоятельствах. Достаточно просто войти, кивнуть присутствующим, сесть в кресло и мельком взглянуть на часы.
Ulysse Nardin.
Культовые «Улисс Нардин», а никакая не луковица в подбрюшье. Лерка бы с ума сошла. Впрочем, мысль о Лерке исчезает, едва возникнув. Как и мысль о несчастной жежешечке. Как и мысль о том, что между двумя греческими братьями нет ничего общего. Голова Дарлинг пуста, как школьный класс в самом начале лета. Или в его середине.
Составленные друг на друга парты стоят в углу, стулья вывезены, окна без штор – и лишь на доске еще виднеется нестертая надпись: «ОН МОГ БЫ СПАСТИ ДЖИН».
Он – мог бы.
Все дело в значительности Костаса: мужской и человеческой. Все дело в его безупречности. Именно так, он безупречен. Безупречен его костюм (явно пошитый на заказ, а не купленный), безупречны дорогие туфли, безупречна белая рубашка, и галстучная заколка безупречна тоже. Под циферблатом часов «Улисс Нардин» спят астролябии, секстанты и компасы с морским ударным «а» – компасы, но представить его капитаном шхуны – невозможно. Как невозможно представить матадором, автогонщиком, карточным шулером, медиамагнатом, политиком, успешным архитектором или просто плейбоем. Живое воображение Дарлинг бессильно перед отражающим светом белой рубашки, так что утечки инсайдерской информации не предвидится.
Придется довольствоваться тем, что доступно глазу.
Трудно сказать, красив Костас или нет. Скорее нет, но миллионы женщин отдали бы все, чтобы такой человек оказался поблизости. Миллионы минус Дарлинг, она чувствует себя восхитительно свободной. Какой еще никогда не была. Или какой была бы с Джин, примеряющей шляпы. Никакого волнения, никакого покалывания в затылке и легкого шума в ушах (именно с шума в ушах и покалывания начинались все ее мало-мальски сто?ящие романы), – бедолага Коко, не видать тебе Майами!.. При хорошем раскладе они с Костасом могли бы подружиться. Но Дарлинг не настолько глупа, чтобы не понимать: такой расклад ей не обломится. Ни при каких обстоятельствах. Между мелкой сошкой из нотариальной конторы и мужчиной, чьи туфли стоят два ее месячных оклада, нет ничего общего.
– Итак, – произносит Костас, глядя Дарлинг в переносицу.
– Это Дарья, – произносит Вассилис, глядя в переносицу брата. – Я тебе о ней говорил.
Больше всего Дарлинг боится, как бы чертов василиск не сморозил что-нибудь лишнее. Например, что она близкая подруга его жены Коко. Это было бы самым провальным резюме из всех возможных. Странно, что это так ее волнует, ведь еще пять минут назад она и не помышляла о притязаниях на место личного помощника. И странно, что ее ноздри улавливают легкий запах табака и ванили. Никаких предпосылок к ванили нет.
– Дарья. Отлично. Меня зовут Костас. Хотите работать у меня?
Дарлинг так и подмывает выдохнуть: «Хочу». Но… как это будет выглядеть со стороны?
– Я бы хотела знать, каковы условия. И насколько предложенный вариант совпадает с профилем моей нынешней работы. – Не бог весть какая удачная стилистическая конструкция, вот проклятье! К тому же Коко больно пинает ее ногой под столом: «Не будь идиоткой!»
– Вы работаете в нотариате?
– Да.
А еще я с пониманием отношусь к летчикам-камикадзе, но это к делу не относится.
– Мне нужен человек с хорошим знанием английского. Коммуникабельный, но не чуждый рутинной работы. Достаточно мобильный, поскольку речь идет о частых зарубежных командировках. Пунктуальный. Способный принимать быстрые решения. Нюансы можно оговорить позже. Что скажете?
То, что происходит в следующую секунду, иначе чем помутнением сознания, не назовешь. Во рту Дарлинг толчется несколько полагающихся случаю фраз: нейтральных, но призванных продемонстрировать начатки необходимого для зарубежных командировок и рутинной работы интеллекта. Но вместо них выползает одна-единственная:
– Вы могли бы спасти Джин.
– Что?
Еще не поздно остановиться. Коко с такой силой жмет на ногу Дарлинг, что вот-вот ее отдавит. Да и застегнутые на все пуговицы фразы никуда не делись: они так и стоят за перегородкой губ – с электронными ключами от офисных помещений. И только фразе про Джин никакие ключи не нужны, она свободно пройдет везде.
– Вы могли бы спасти Джин.
Вассилис разочарован. Коко страшно разочарована и едва не плачет. Но Дарлинг совершенно наплевать, что там думает парочка окольцованных имбецилов. По большому счету ей плевать и на то, что сделает сейчас Костас. Разочарование – слишком сильная эмоция для людей, подобных ему. Потеря пары миллионов долларов – вот разочарование. Потеря активов в одной из развивающихся стран – вот разочарование. А микроскопическая Дарлинг и разочарование финансиста Костаса несовместимы. Скорее всего, он пожмет плечами и теперь уже откровенно посмотрит на часы. И попрощается так же, как и поздоровался, – легким кивком головы.
Но вопреки ожиданиям Костас не уходит. Он смотрит на Дарлинг в упор. И Дарлинг ничего не остается, как уставиться на Костаса с той же пристальностью. Теперь между Костасом и Дарлинг протянулся мост или скорее улица: та самая, черно-белая, из финала A Bout De Soufflе. Минута-другая – и по ней начнет свой долгий-долгий, бесконечный побег Мишель, преданный сумасшедше красивой Пат. Но пока улица пуста, на ней только дома и автомобили, и среди них нет ни одного пыльного.
Ни одного.
– Жду вас завтра в десять у себя в офисе. Вассилис заедет за вами. Эта стрижка вам очень идет.
– Да. Я знаю.
– И вот еще что… – Голос Костаса остается таким же ровным, как и секунду назад. – Я не мог бы спасти Джин.
– Я знаю. Да.
– Проводи меня, – поднимаясь, говорит Костас брату.
И Дарлинг с Коко снова остаются одни. Коко шумно втягивает носом воздух, отпивает большой глоток кофе и только после этого решается посмотреть на Дарлинг.
– Что это было? – наконец спрашивает она.
– А что?
– Что это ты тут устроила? Какая еще, на фиг, Джин?
«Пора вас познакомить» не пройдет. Коко вовсе не обязательно знать, кто такая Джин. В мире по Коко, где всякой твари по паре, неприкаянной Джин места не найдется.
– Никакая. Так просто. Психологический тест, вот и все.
– А со стороны выглядело как полная бредятина. Корпоративные тренинги, да?
