скачать книгу бесплатно
– Я тоже, Анхель-Эусебио, я тоже… У меня и со счетом-то плохо, вечно концы с концами не сходятся…
– Это точно. В работе ты сущее наказание, друг мой Маноло. Помеха, да и только.
– Она является мне, Анхель-Эусебио. Каждую ночь.
– Не хочу этого слышать…
– Каждую ночь.
– Вот видишь, даже уши закрыл! Ничего не слышу, ничего!..
– Слышишь! Еще как слышишь!.. Я ведь тоже закрывал уши поначалу. И вату в них запихивал, и куски бумаги. И даже воском заливал…
– Нет, ты точно ненормальный.
– Ничего из этого не получилось. Знаешь почему?
– И знать не хочу!
– Потому что уши здесь ни при чем.
– Конечно, ни при чем. Все дело в твоей некрепкой голове. Ты ненормальный, вот она тебе и снится.
– Я ведь не сказал, что она мне снится. Она – является, а это совсем разные вещи. Совсем.
– Хорошо. Пусть разные. И какой… Тьфу ты черт! Зараза!.. Какой она тебе является?
– Почти такой, какой мы ее нашли. Только она живая. Как ты, как я… Как если бы я встретил ее в Мадриде, на солнечной стороне улицы. Или на той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу. И она бы мне улыбнулась. Или не мне, но дела это не меняет.
– Вот ужас-то!..
– Это совсем не страшно, поверь. Грустно – да, хоть она и улыбается. И сердце щемит. Но не страшно. Поначалу я, конечно, боялся. А потом ничего, привык…
– И что… вы делаете, когда она является тебе?
– Разговариваем. Вернее, она разговаривает.
– С тобой?
– Может, со мной. А может, и нет, но дела это не меняет.
– О чем же она говорит? О чем-то важном?
– Не смотри на меня так, Анхель-Эусебио! Я знаю, к чему ты клонишь! К тем фильмам, где мертвые просят помощи у живых… Не дают им существовать спокойно. Втягивают в неприятности.
– Вовсе нет!.. Неприятностей я не хочу, у нас и так их было предостаточно.
– Три. Ровно три неприятности. По одной на каждую зиму.
– А она что… Просит у тебя помощи?
– Она улыбается. Почти всегда улыбается.
– Как есть ужас!..
– Ужас в том, что я не могу понять, что она говорит мне. Ни единого словечка…
– Она говорит на каком-то другом языке? Не испанском?
– Не испанском, нет.
– А других ты не знаешь! Сколько раз тыкал тебя носом – выучи хоть пару фраз по-английски, толку никакого!.. По-английски худо-бедно лопочут все.
– Это не имеет отношения к английскому, Анхель-Эусебио! И ни к одному из языков, на которых говорят люди.
– Откуда ты можешь знать?
– Просто знаю, и все. Если бы ты услышал ее…
– Как же я ее услышу? Ведь является она тебе!
– Да. Это проблема.
– Х-ха! Такие проблемы решаются в пять минут. Могу дать отличное снотворное… Осталось от той гадины, что сбежала от меня в Санта-Полу…
– Я не уверен…
– Срок годности снотворного еще не вышел, так что ничего страшного не случится. И переживать не стоит. Придет к тебе эта сучка разок-другой, а ты – вот он! Спишь, как младенец, и никакими мольбами на непонятном языке тебя не разбудить. На третий раз сама отвянет, помяни мое слово!
– Я не уверен, что хочу решить эту проблему… таким способом.
– Другого нет. За исключением психушки. Ты же готовый пациент, если посмотреть на дело здраво. Нужна тебе психушка?..
– Она говорит, как говорят киты… Или как дельфины. Звук резкий, очень высокий. Похожий на свист. На щелканье. И еще на то, как будто по каменному полу разбросали орехи. А иногда, вместо орехов, в ход идут стеклянные бусины… А иногда звук похож на спицу, которую втыкают прямо в ухо…
– Н-да… Пожалуй, психушки тут не избежать.
– Ты мой единственный друг, Анхель-Эусебио! И ты сам… сам все начал. Ты мог поступить совсем по-другому.
– Наверное. Но что бы тогда случилось с нашим тихим островом? Со всеми нами?.. A-а, что теперь говорить? Что сделано, то сделано.
– Ты сам все начал.
– Не было дня, чтобы я не раскаивался в этом. Поверь.
– Я не осуждаю… Что сделано, то сделано. Но спица в ухе – очень неудобная вещь. Когда-нибудь она меня убьет.
– Нет никакой спицы, Маноло! А если и есть – то только в твоем воображении. Как сучка, что является тебе. На самом деле она мертвая. Три года, как мертвая. Мы же вместе похоронили ее, вспомни! И двух других тоже. И они были ничуть не хуже первой. Но почему-то до сих пор молчат и не являются тебе. Ведь молчат? Хотя поводов заговорить у них было не меньше. Они молчат или нет?
– Молчат.
– Это ли не подтверждает, что все происходит в твоей голове? Пустой, как орехи, которые ты тут живописал.
– Я не говорил, что орехи были пустыми.
– Пустые, полные… Никакой разницы нет, как между теми тремя сучками.
– Есть.
– Нет.
– Есть!
– И в чем же, в чем же разница?
– Она самая красивая из всех… И она единственная, кто улыбнулся мне в Мадриде. На солнечной стороне улицы.
– Кажется, речь шла о той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу… Стоп-стоп! Ты видел ее в Мадриде, глупый мой Маноло? Вы были знакомы? Что ж ты сразу не сказал?!
– Я не говорил, что мы были знакомы. Я говорил – сложись обстоятельства по-другому…
– Совсем меня запутал, придурок!
– Сложись обстоятельства по-другому – она могла бы меня полюбить? У меня был бы шанс?
– Она мертвая!
– Да-да… Но у меня был бы шанс?
– Хочешь знать мое мнение? Никакого шанса у тебя не было. Посмотри на себя. Ты же сельский дурачок. Ты в жизни ни одной книжки не прочел! И со счетом у тебя плохо. Ни к чему ты толком не приспособлен, и руки у тебя не оттуда растут, а уж о голове я вообще молчу. Если бы не моя доброта – ты бы давно подох от голода. Вот и прикинь – чему равняется твой шанс.
– Хорошо, что она так не думает.
– Проклятье! Она не может думать, она мертвая!
– Да-да… Только слова твои ничего не значат, Анхель-Эусебио. Хоть ты и мой единственный друг. Потому что она в конце концов выбрала меня.
– Она мертвая!
– Не имеет значения. Она выбрала меня – потому и приходит.
– Х-ха! И тычет спицей тебе в ухо!..
– Мне нужен человек, которого ты звал Морайя[1 - Мелкая рыбешка (исп.).].
– Кого это я звал Морайя?
– Он снимал комнату у старухи Ма?йтэ в прошлом году В начале марта, вспомни. Приехал сюда с кучей оборудования…
– A-а!.. Сраный шведишка! Так бы и говорил – мне нужен сраный шведишка с проплешинами на темени и кадыком с арбуз размером!.. Стихийное бедствие – вот что нас постигло с его прибытием. Разве нет?
– Наука – всегда стихийное бедствие.
– Как ты прав, друг мой Маноло, как ты прав!.. Неизвестно, что случилось бы с нашим островом, если бы мы его не выпроводили тогда. Конечно, мы были не очень почтительны…
– Почтительны! Да мы выгнали его взашей!
– Ты предпочел, чтобы он остался? Чтобы продолжал все тут вынюхивать, высматривать, совать нос куда не следует…
– Он ученый, а ученые всегда суют нос куда не следует.
– А если бы он узнал?.. Если бы его дурацкие приборы…
– Вообще-то приборы не были такими уж дурацкими.
– Как будто ты в этом разбираешься! Не смеши меня, Маноло.
– Он кое-что рассказывал про эти приборы. Особенно много про один, самый главный. Забыл, как он называется…
– Вот-вот! Из твоей башки все утекает, как из худого ведра!
– Пусть. Мне нужен Морайя. И его прибор. Он может точно определить местоположение кита и узнать, чего хочет кит. Так говорил Морайя. Или примерно так.
– Твой Морайя такой же недоделанный, как и ты. Китов у нас отродясь не бывало.
– Раньше не бывало. Но происходят… как это? Глобальные тектонические подвижки. Течения меняются… Тебе ли не знать про течения, Анхель-Эусебио?
– Да. У меня на них чуйка! Или внутренний локатор, выражаясь научным языком. Так уж я устроен, что распознаю их без всяких приборов…
– Вот и Морайя говорил, что ты – самый настоящий феномен.
– …и то, что они меняются, для меня не секрет. Загвоздка в том, что ведут они себя по-подлому, выносят на поверхность всякую хреновину Ну что бы им не повернуть тогда к Сан-Хавьеру? К Санта-Поле? Пусть бы и разбирались там с тремя сучками…
– Морайя был о тебе высокого мнения. Чрезвычайно высокого.
– Не иначе как умаслить меня хочешь, друг мой Маноло? Чтобы я изменил свое мнение о сраном шведишке…
– Я вовсе не прошу тебя изменить мнение о нем. Просто говорю: он нужен мне. Он и его прибор. Иначе никак не понять, что хочет сказать девушка. Которая выбрала меня. Тебе, наверное, неприятно все это слышать…
– Да я просто в бешенстве!
– А его адрес у тебя не сохранился?
– Не сохранился. К чему мне его адрес?
– Он давал его тебе, я знаю. Вырвал лист из ежедневника и написал адрес на нем. И выразился в том смысле, что если случится что-нибудь интересное…
– У нас вот уже три года случается что-нибудь интересное. Каждую зиму. Только знать об этом какому-то сраному шведишке вовсе не обязательно. И никому не обязательно. Это тайна, будь она неладна! Наша с тобой тайна. Я уже язык сбил, втолковывая тебе про нее. Но ты, я смотрю, не хочешь униматься.
