скачать книгу бесплатно
– Ольга Павловна, выпейте еще воды. И не спешите делать выводы. Вина вашего сына не определена. Нам требуется еще очень многое выяснить.
"Надо же! Как он вежливо заговорил!" – удивленно отметил про себя Борька. "Хорошо же он умеет перекидываться. Даже и не скажешь, что может превратиться в коршуна и играть, словно с мышью."
– Боря, отец очень волнуется. Здоровье совсем подводит. А тут на беду еще это… – она зажала мокрым носовым платком рот, но удержалась и не разрыдалась. – Ты же его знаешь, он теперь будет только и думать о тебе. Скажи, что нужно, я привезу, или скажу кому, что надо.
Следователь сидел не вмешиваясь, но, разумеется, внимательно вслушиваясь в каждую фразу.
– Отцу скажи, что мой эксперимент, о котором я ему рассказывал, показал удивительные результаты, – сказал Борька. – Он должен помнить об этом эксперименте. Скажи, что это связано с тем лазером через кристалл. Ну, а чем помочь, я даже пока и не знаю. Зависит от того, поверят мне или нет, – и Борька многозначительно посмотрел на следователя.
Следователь хранил молчание и каменное лицо. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Впрочем, лицо было такое оплывшее, что мускулам было сложно на нем дрожать.
– Сынок, всё скажу, – продолжала мать. – Но как это может помочь? Может еще кому-то сообщить? Куда-то сходить?
Борька задумался. Последний разговор с профессором Громовым лежал в памяти тяжелым грузом. Раньше он всегда звонил ему без стеснения, если дело касалось научных изысканий. А сейчас не хотелось снова обращаться по сугубо личной проблеме. Да и чем он может помочь?
– Нет, мам, больше ничего не надо, – сказал он.
Свидание подходило к концу. Следователь поднялся, тем самым приглашая Ольгу Павловну тоже встать и пройти к выходу. Мама опять расплакалась и с приложенным ко рту платком пошла к двери. В дверях она обернулась в последний раз взглянуть на сына. У Борьки защипало в глазах, до того мама показалась ему одинокой, а сам он еще больше одинокий. И вот уходит она. А когда же они снова увидятся? И показалось Борьке, что встреча будет еще не скоро, ох как не скоро. Он в отчаянии крикнул:
– Мама! Громов! Ему скажи!
Дверь закрылась. Мать его не услышала.
Когда Борьку ввели в камеру, там уже находился щупловатый на вид человек с азиатскими чертами лица. Он сидел на нарах. Борька поздоровался и, только взглянув на него, тут же отметил сходство с тем загадочным чукотским продавцом талисманов, разве что бородки не было. Зато усы были такие же. Да и сам азиат оказался общительным и ничуть не угрюмым. Ну, точь-в-точь Борькин Пеликен! Впрочем, в его лице немало было и арабского.
Незнакомец, судя по поведению, уже не в первый раз оказывался в подобных местах. Поинтересовался, как кормят, как охрана, не сильно ли бьют?
– Вообще не бьют, – в ответ удивился Борька. И тут же искренне спросил: – А что? Такое бывает?
И азиат весело расхохотался.
– Эх, дружок, поскитайся с мое, всякое будет. Я сам с Таджикистана. Молодой был, вот как ты. Бедно жили. Потом Союз распался, война началась. Совсем тяжело, не хотел я воевать. Да и где правду сыскать на той войне? Побежали мы в Китай. Казалось, близко, пересидим, переждём войну. Не один я был, много таких. Взяли нас и поместили в лагерь. В палатках жили. Кормили так себе: рис, да лапша. Да и та рисовая, – таджик тут снова рассмеялся. – Потом слух пошел, что упекут на фабрику и будешь там вечно жить. Лучше, чем у себя дома, не будет. Куда же опять бежать? На родине войне и края не видно, а Россия далеко. И что же я сразу сюда не подался?! А в Китае девушку одну встретил, тоже беженка. Сроднились, появился у нас сынишка. Что-то думать надо. И решили, что надо в Россию идти. Дернулись к границе, не получилось, вернули. Возвращали нас, я уже и не помню сколько раз. Потом решил, что одним не уйти. Стал спрашивать, кому хочется. Оказалось, не мало нас. Собрали денег, дали кому надо. И перебросили нас в Киргизию. А тут, говорят, уже вам ближе будет. И оставили среди гор. А мальчонка малой совсем, года еще не было. Так на руках и несли. Жена моя совсем извелась: молока своего мало. В итоге люди разбрелись кто куда. Я решил, что надо переждать, где-то окрепнуть. Пришёл на одну кошару, ферма по-вашему, и попросил работу. Полгода скотину у них пас, а жена по хозяйству помогала. Изредка хозяин приезжал. Хороший оказался человек. Сказал, платить не будет, но сможет отправить в Россию. Но до России не довез. Оставил в Казахстане. И на том спасибо. Но как же тяжело нам было после наших гор в казахских степях! А назад возвращаться глупо. Долго добирались до России потом. Где и кем я только не работал: коров пас, Астану строил… А уже и дочке первый год. Надо где-то оседать, не все же время кочевником маяться.
Борька отметил, что новый знакомый очень хорошо изъясняется по-русски. Совершенно без акцента.
– А кем вы работали на родине? У вас же высшее образование?
– Я на инженера учился, – лучисто и с гордостью ответил он. – Инженером и останусь. Это мне и помогло до России добраться. На стройке заметил меня прораб, когда я однажды помог с материалом.
– Как это: помог с материалом? – заинтересовался Борька.
– Привезли нам много поддонов с гипсокартоном на стены да на потолки. Никто и не считал, сколько их. А старшего куда-то вызвали. Да и зачем нам старший? Мы же работяги с опытом, нам глаз да указ не нужен. И давай мы каждый себе хватать, да резать, как удобнее. Ох и отходов было! А все отходы в кучу кидали, трактор их потом сгребал и увозил. Половину всех листов изрезали да повыкинули. Взялись за вторую половину. Вернулся старший и ахнул. Ну, это среди женщин он бы ахнул, а на стройке да на войне старший так ахнул, хоть уши завязывай. Я и слов-то таких не знал! – таджик развеселился и засмеялся еще громче. Отсмеявшись, продолжил: – Позвал прораба. Все работы остановили. Да и день закончился. Пошли считать, сколько сделали, сколько осталось. Оказалось, что сделали на четверть, а материала осталось только на половину. Дальше ахал уже прораб пуще старшего. А крайнего и не найти. Никто материала не даст, хоть из своего кармана покупай. Смета закрыта. Я-то это понимал. Но мне что? Мне бы быстрее свой участок доделать, материал тоже не экономил. А вот прораб и старший приуныли. И так и эдак считали, не получалось у них, не хватало листов оставшихся. Ладно, думаю, надо выручать. И говорю им, мол, смогу решить вашу проблему. До полуночи решу. Только не мешайте, вам терять нечего. А в подмогу дайте трех человек, которых сам подберу. Вижу, не верят, но куда деваться? И вот пошел я по всем участкам с рулеткой. Всё измерил, записал. Да что там рассказывать, задача по геометрии в школе посложнее будет. Словом, раскрой каждого листа им выдал. Половина поддона еще даже осталась. Ох и доволен я был собой. А прораб меня от работы отстранил. Сказал, что мне не работать нужно, а за раскроем следить. Объект еще не закончили, а он меня к себе в помощники взял. И увидел я другую сторону строительства. Ох и грязно же там, скажу тебе. Я так ему и сказал, что не по мне это. Я честный работяга, а так только хуже будет. Не могу я ребятам, с кем обедом делился, в глаза после этого смотреть. Отпусти.
Не понял он меня. Даже пытался пригрозить. А чем мне пригрозишь? Насильно мил не будешь. Но в Астане оставаться было нельзя. Известен слишком этот прораб был тогда. Взял я жену, детей и уехали мы в Россию. Тогда с этим уже попроще стало. Денег, правда, отдал немало. Да что там, почти все.
Таджик надолго задумался. Борька ему не мешал. Но не терпелось узнать продолжение. Он повозился на нарах, пытаясь невзначай вывести его из оцепенения. Получилось. Таджик встрепенулся и произнес с улыбкой:
– Что, малец, интересно?
– Очень! Мне даже моя история кажется не такой занимательной, как ваша.
– А дальше долго ничего и не было. Россия большая, люди переплетаются, нет индивидуальности. Впрочем, Россия не одна такая. В деревне к тебе будут лучше относиться, нежели, в большом городе. Потому что в деревне знают, чем ты можешь помочь. А в городе чаще придумывают, чем можешь навредить. И не видят в тебе добра. Но я такой же был как ты, поэтому побежал в город. В Москву. Взяли нас сразу же с автобуса. Разделили отдельно женщин с детьми, отдельно мужчин. Уж и криков было, слёз… Таджики, казахи, киргизы, молдаване, все в кучу. Попадались и резвые. Вот тут-то и началось. Я думал: за что? Мы приехали работать, а нас милиция палками. Но сейчас я знаю, что всё правильно, иначе не наведёшь порядка. Толпа большая, что у нас в головах, никто не знает. Ох и напряженные были времена.
А дальше мне повезло. Если бы не жена с детьми, не знаю, что бы сделали. А так сказали, иди, куда хочешь. Правда, выдали бумагу, как временному беженцу. Я не жалуюсь, просто так было. Что же делать дальше? С жильем тяжело, но пристроились. Работу искал долго, но знал, чего хочу. Да, я не русский, да, без документов, но голова же на плечах есть. Главное, в свою голову верить, сынок! Без этого не жизнь. Я всем говорил, что любую профессию за месяц освою, но главное, чтобы профессия меня стоила. Уж так я разгордился этим, что сам поверил. И тут подвернулась удача. Повстречал я дедка одного, думал, наш, оказался чукчей, – здесь Борька напрягся, не каждый про чукчу расскажет, а у него насчет них особые мысли. – Обувь он шил и клеил. Не помню, как об этом заговорили, но сказал он мне: раз ты такой чудной, то есть у меня дело для тебя. Справишься, будешь молодцом, а не справишься, назову хвастуном. Отвел в какой-то гараж. Высокий такой гараж. Даже не гараж, а гаражный бокс. Показывает в пыльный темный угол, а там железяка стоит, высотой под самый потолок. «Что это,» – спрашиваю. А он говорит: «Станок токарно-расточной. Такие, – говорит, – Сотни тысяч стоят. Отремонтируешь – разбогатеешь.» А я ему в ответ: «Что ж ты хочешь за мой счёт, чтобы я тебе станок отремонтировал, а потом еще и работать на нем предложишь?» А он как разозлится: «Пошел вон, – говорит, – Хвастунишка!» – таджик здесь опять рассмеялся, потом продолжил: – Но я гордый был, молодой. Задело. И взялся. А он говорит: «Помощь нужна, обращайся.» А, я, дурак, возьми и ляпни: «Сам управлюсь!» Ох, гордость… – и он опять усмехнулся в усы. И примостившись на нарах, сказал: – Ладно, давай спать. Завтра допросы будут. Потом отпустят.
Борька раздосадовался. Ведь на самом интересном месте рассказ прервал! А спросить продолжения как-то неудобно. Ведь, действительно, ночь уже, заговорились. Может, он сильно устал и тревожить его будет неправильно, может, его завтра и отпустят.
– А меня не отпустят… – эти слова Борька, кажется, произнёс вслух, потому что таджик поднял голову, с интересом взглянул на него и вполне серьезно спросил:
– Что ты знаешь про завтрашний день? Ты его еще не прожил! – и отвернулся лицом к стене.
"Да, он прав", – подумал Борька: "Нужно всегда быть оптимистом. Но как выработать в себе такой характер? Ведь постоянно в голову лезут мысли, что всё, конец."
Он достал своего Пеликена, повертел в руках, но даже гладить не захотел, до того он показался ему ненужным. Обычная безделушка. К тому же некрасивая, и уже вон трещины пошли, скоро, наверное, развалится. Борька с досады на свое положение сжал кулак и ударил по столу. Разжал ладонь, Пеликен выпал на стол с характерным стуком.
Таджик на шум поднял голову, повернулся. Глаза широко распахнулись. Он удивленно спросил:
– Откуда у тебя это? – он указал на фигурку.
– Купил, – ответил Борька. Он не понял, почему эта безделушка возбудила неподдельный интерес.
– Такие не продают, – не поверил его ответу таджик.
– Точнее не купил, – Борька виновато вспомнил, что деньги-то он за него не отдал. – Так дали. На рынке. Деньги хотел отдать, но некому уже было. Продавец исчез.
– Ааа, – довольно протянул таджик. Интерес к талисманчику, казалось, поубавился. – Вот я и говорю: ничего ты про завтрашний день не знаешь, – и Борька отметил под усами улыбку.
Но Борьке было не до веселья.
– Ну, что там у тебя, рассказывай, – зевая, сказал незнакомец и полностью вытянулся на нарах.
Борька не так складно, как получалось у его сокамерника, почти скороговоркой, стал рассказывать свою историю, хотя и не понимал, для чего это делает. Ему хотелось просто излить душу. Иногда он вставал и расхаживал по камере. Потом снова садился, при этом активно растирая Пеликена, и всё говорил и говорил, будто кому-то что-то доказывал. Когда он дошел до момента остановки сотрудниками ДПС, он вспомнил, что рассказывать должен не себе, а слушателю, коим был волей судьбы оказавшийся здесь незнакомец. И Борька остановился. Да и рассказывать было уже нечего. Он взглянул на таджика, который уже отвернулся лицом к стене. Не понятно было, слушал ли тот или давно уже дремал. Боря затих. Спустя минуту, он услышал ровное дыхание безмятежно спящего человека.
Утром таджика увели на допрос. Борька был раздосадован, что даже не спросил имени. Впрочем, он считал, что встреча в изоляторе мимолетная и вряд ли ему представится случай еще пересечься где-нибудь. Но этот незнакомец показался Борьке настолько харизматичным, что хотелось заново окунуться в атмосферу вчерашней беседы. Так ему было легко на душе. Да и рассказчик из таджика великолепный. И все же, почему тот не рассказал историю про себя до конца? И слушал ли он рассказ самого Борьки? В любом случае это уже не так важно. Важно было вчера, а сегодня Боре стало стыдно, он казался сам себе слабым человеком, не способным удержать чувства, роящиеся в душе, и всё выдал встречному-поперечному. Но, с другой стороны, это был ответный рассказ на историю таджика.
Спустя два часа пришли и за Борькой.
– Сыроедов! На выход с вещами! – произнес голос охраны.
"Вот оно", – подумал Борька: "Если с вещами, то что-то новенькое готовят".
Его снова посадили в полицейский "козлик" и повезли, судя по направлению, в сторону Москвы. Боря не на шутку заволновался. Как же его теперь будут искать родственники? Конечно, матери должны сообщить. Но она с ума сойдет, это же новый стресс. А про отца вообще сложно что-либо сказать при его ухудшившемся здоровье, да еще на фоне всех этих событий…
"Козлик" остановился во дворе трехэтажного здания недалеко от центра Москвы. Этот дом раньше наверняка принадлежал какому-нибудь купцу или дельцу. А сейчас здесь поселилась то ли администрация, то ли еще какая-то местная власть. Открылась дверь. Борька увидел снаружи мужчину в штатском. Мужчина произнес:
– Борис Сергеевич? Выходите, – в голосе не было ни нотки строгости, скорее, это был обычный будничный голос вежливого человека.
Боря сильно удивился. Но еще больше он удивился, когда его провели в просторный кабинет на втором этаже, уставленный качественной мебелью и сейфами. Посередине стоял массивный овальный стол, видимо, для проведения совещаний. Борьку оставили одного, просили подождать. При этом дверь не закрыли на ключ, а лишь слегка притворили.
– Что день грядущий мне готовит? – пробормотал Боря себе под нос, не к месту вспомнив Ленского, обескураженный таким неожиданным поворотом. А глубоко в душе затеплилась надежда, но он постарался до времени не давать ей воли.
Вошел всё тот же человек и сказал, что придется подождать некоторое время, и предложил чая или кофе. Боря отказался. Человек ушел. А Борька вдруг подумал, а чего это он отказался, вдруг там чай с печенками будет? Уже и голодно становится. Но не возвращать же вежливого мужчину назад. Эх, скромность когда-нибудь погубит.
Через полчаса в дверь без стука вошел мужчина лет пятидесяти. Деловой костюм был небрежно распахнут, галстук расслаблен, верхняя пуговица у рубашки расстегнута. По всему видно, что к костюму он привык, как многие привыкают к домашним тапочкам. Сразу с порога мужчина внимательно взглянул на Борю и дружелюбно с улыбкой спросил:
– Борис Сыроедов? – мужчина протянул руку.
– Да, – опять же смутившись ответил Борька. Как-то он не привык, чтобы абсолютно незнакомые мужчины сразу же называли его имя, точно им известно всё, а сам Боря, как будто остается с закрытыми глазами. Он пожал протянутую руку.
– Мне про вас многое рассказывали. Да не расстраивайтесь, – заметив тень, пробежавшую по лицу Бори, сказал мужчина. – Мы не сотрудники полиции. Оставим их выполнять свою работу. Кстати, замечу, они ее выполнили блестяще! Что скажете?
А что Борька может сказать? Наверное, блестяще. Он три дня провел в камере, а так толком его никто ни о чем и не расспросил. От следователя один негатив, да и от адвоката тоже. Какую работу они выполняли, пытаясь его только запугать?
– Я совсем не разбираюсь, как проводят расследования, – уклончиво ответил Борька.
Мужчина в ответ улыбнулся приятной улыбкой и сказал:
– Ну-ну, я понимаю. По ту сторону темницы совершенно иначе весь мир представляется. Но, скажу вам по секрету, вы попали на самого удивительного следователя! Если бы не он, то не знаю, разговаривали мы бы с вами сейчас или же наш разговор, может быть, и вовсе не состоялся.
У Борьки на лице отразилось удивление, а мужчина в костюме улыбнулся еще раз также же дружелюбно. Он указал на один из стульев за овальным столом, предлагая сесть. А сам прошёл к удобному креслу во главе стола. Одним привычным движением скинул костюм и таким же движением накинул на спинку. "Сколько раз он так делает за день?" – подумал Борька. И приготовился к дальнейшим неожиданным поворотам сегодняшнего дня.
– Чаю или кофе? – предложил мужчина.
– Да, чаю, если можно, – на этот раз Боря решил не отказываться. Хотелось и пить, и есть. Борька уже начал понимать, что он в кабинете у какого-то чиновника, причем чиновника высокопоставленного, иначе как объяснить всё, что сейчас происходит: вызов из КПЗ, дорогой кабинет, чай тебе приносят и не просто с печенками, а даже с канапе и орешками. Хоть и хотелось смести все с тарелки, Борька удержался и взял только одну канапе, ни к чему больше не притронулся. Он не знал, как поступить, но читал в старых книжках, что показывать себя голодным – плохой признак невоспитанности. Мудрый чиновник, конечно же, это заметил и улыбнулся:
– Не стесняйтесь, время к обеду. Можно и подкрепиться, чем бог послал, – он негромко засмеялся. – А еще, Борис, вы молодец, что догадались позвонить Евгению Петровичу.
Борька оторвался от канапе и взглянул на чиновника.
– Вы его знаете?
– Кто же не знает Евгения Петровича? Его вся Москва знает! Такую светлую голову еще поискать. Разве вы не знаете, что он сделал для всего города? – с нотками удивления спросил чиновник.
– Для Москвы? Нет, не знаю…
– Да если бы не он, мы бы с вами нюхали нашу канализацию в те моменты, когда коллекторы не успевали ее перекачивать. Бактерии плюс химия! – сказал мужчина и с улыбкой поднял указательный палец вверх.
Борька узнал любимую фразу своего преподавателя и наставника профессора Громова. Эти слова он чаще всего повторял при лабораторных экспериментах, когда в результате получался неожиданный эффект: то вдруг спокойная вода забурлит желто-зеленым пламенем, то вдруг капелька цветного вещества, опущенная в активную среду, на глазах превратится в монстра, не убирающегося даже на лабораторном столе. Они вместе рассмеялись. Борька не успел расспросить подробности про канализацию, как дверь открылась, и всё тот же вежливый мужчина, видимо, секретарь, сообщил:
– К вам с кафедры.
– Пригласите, – тут же ответил чиновник, – Уже давно ждём.
В кабинет вошёл профессор Евгений Петрович Громов.
Борька встал. Поистине, сегодня выдался очень богатый день на неожиданности! Чиновник с кресла не оторвался, лишь приветливо махнул рукой и по-простому сказал:
– Чего как долго? Говорил же, давай машину пришлю.
Громов в ответ пробурчал:
– Знаешь же, что не люблю я всю эту казенщину. Да и на метро хоть кости размять можно. Ну, а спешка уже не нужна. Уже всё сделано, – последнюю фразу выделил, кивнув на Борю.
– Здравствуйте, Евгений Петрович, – сказал Борис.
– Здравствуй, Боря, – ответил Громов. – Всё у тебя хорошо? Вещи уже отдали? Прибор? Конспекты?
– В машине лежат, – ответил за Борьку чиновник. – Отвезут сразу на место.
Громов кивнул.
В дверь без стука опять вошел секретарь, неся чашку и чайничек. Поставил на стол перед профессором. Чиновник улыбнулся, посмотрел на Борю и сказал:
– Вот, приходится нам из-за твоего профессора отдельно заварку держать. Не пьёт он, видите ли, ни чая, ни кофе.
– А что там? – спросил Боря.
– Травы, – опередил с ответом Громов. – Из них, между прочим, получается отличный чай. Совершенно не такой, что вы пьете. У вас сплошная химия.
– И бактерии, – подхватил чиновник. Все посмеялись удачной шутке.
Чиновник взглянул на часы и засобирался уходить, опять же ловко одним движением накидывая пиджак.
– А что будет со мной? – решился Борька задать давно мучивший вопрос. Ему очень не хотелось возвращаться в камеру.
Чиновник остановился. Добродушное лицо вдруг стало серьезным. Он внимательно посмотрел в Борькины глаза и сказал:
– С вами? Останетесь работать. Много ли будет пользы, если вас упрятать за решетку? Вы больше сделаете, если будете под нашим наблюдением, но при этом занимаясь нужным делом. Только вот что: о вашей работе я попрошу особо не распространяться. Конечно, следователю вы обязаны были это рассказать и по неопытности также и сокамернику рассказали. Впрочем, с другой стороны, именно поэтому вы сейчас здесь, а не в камере. Но попрошу впредь быть аккуратнее. Обо всем остальном вам расскажет Евгений Петрович.
Он хлопнул по плечу Громова и ушел.
А Борька с уважением подумал, что профессор, оказывается, действительно далеко не последний человек в этой стране. И если этот, явно влиятельный чиновник, не остался дольше, то полностью доверяет Громову, либо они уже успели обо всем договориться. В любом случае доверие к профессору огромное. Оказавшись в более привычном обществе, Боря осмелел и начал задавать вопросы:
– Евгений Петрович, а кто он? – Борька кивнул на пустующее кресло.
– Ах да, ты же, Боря, телевизор совсем не смотришь, откуда тебе знать, – ответил с улыбкой Громов. И продолжил: – Это большой человек, от которого зависит очень многое в нашей стране. Хотя, мне кажется, это не самое главное для тебя. Тебе важнее понимать, что он всегда поддерживал нашего брата, то есть ученых разного рода, да и писателей тоже. Да-да, писателей. А ты попробуй напиши хорошую книгу, такую, чтобы читали и черпали из нее как из источника, что угодно: знания, призывы к действию, чувства, юмор, всё. Сколько трудов нужно! А сколько самому автору нужно знать! Думаю, что не каждый именитый ученый столько в голове сможет уместить. Много! – здесь он помолчал.
– Евгений Петрович, вы так говорите, будто сами взялись за книгу, – с легкой усмешкой сказал Боря.
Громов смутился, но виду старался не подать.
– Да какая книга! – он отмахнулся. – Баловство. Ну, оставим это. Сейчас нужно твой вопрос решать. Давай ты мне расскажешь очень подробно, что именно произошло. Всё без утайки. Естественно, меня больше интересует научная сторона, но, возможно, ненаучная прольёт гораздо больше света на твою историю и наметит нам порядок дальнейших действий.
Борька уныло посмотрел на поднос с канапе и печеньями. Поднос был пуст. Он вздохнул. Но, ничего не поделаешь, придется потерпеть.
– Постой-ка, – не дал заговорить профессор, заметив Борькину грусть. – Я вспомнил, нас же ждет обед. Здесь прекрасная столовая. Хотя, это и не столовая вовсе, а кухня, где есть не менее прекрасный повар. Давай-ка сначала перекусим. Тем более, что платить нам не придется. Наверное, нас уже ждут.
"Сегодня поистине самый счастливый день!" – подумал Боря Сыроедов.
