скачать книгу бесплатно
Отара
Ярослав Михайлович Питерский
Эта история произошла на самом деле ранней весной 1943 года. Ее поведал участник событий – Ветеран ВОВ Анкудинов, который в то время был рядовым бойцом и стал участником этой драмы. История без прикрас о Великой победе. История о том, как простые солдаты видели все ужасы той страшной войны. Командование Красной армии находится в затруднительном положении в плане снабжения продуктами. Советские солдаты откровенно голодают. И тут. На одном из участков Донского фронта появляется информация… об огромной многотысячной отаре баранов, которую фашисты пытаются угнать к себе в тыл. Группа разведчиков и совсем молодых необстрелянных солдат получают команду – «любыми способами отбить отару и привести в расположение своего полка!». Но задача почти невыполнимая…. Через что предстоит пройти советским солдатам и что они увидят в тылу противника?
Ярослав Питерский
Отара
Все описанные события произошли на самом деле, зимой 1943 года.
Простым солдатам Великой Отечественной войны посвящается:
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
Семен Гудзенко.
Они так хотели согреться!
Окоченевшие тела жаждали тепла и света! Хоть на минутку!
Хоть на мгновение!
Руки не слушались. Почти ничего не чувствующие ноги месили ледяную жижу раскисшей дороги. Отделение молча брело в полумраке февральского вечера. Еще утром их полк покинул станицу Цимлянская и двигался на запад. Отставшее от основных рот отделение автоматчиков как могло, поспевало за авангардом. Но догнать своих просто не было возможности.
Холод мешал идти!
Семеро солдат и сержант обреченно шли по проселочной дороге, понимая, что силы на исходе. Холодный ледяной ветер хлестал по щекам. Обернутые в порезанные противогазы (которые зачем-то выдавали новобранцем в конце сорок второго) разбухшие от раскисшего снега валенки, казались пудовыми гирями.
Ночевать в поле было безумием!
Развести костер среди сугробов невозможно!
Да и где тут в степи найдешь дрова?!
Как спасение вдалеке показались скудные огоньки какого-то неизвестного маленького хутора. Несколько изб с соломенными крышами и пара сараев с кривыми изгородями выглядели сейчас для солдат как огни большого и сытного города! Москва, Ленинград!
– Шевелись! Подтянись славяне! – пытаясь придать оптимизм голосу, заревел усатый сержант.
Он был самым старшим среди семерых, не только по званию, но и по возрасту. Коренастый сорокалетний хохол по фамилии Хижняк уже успел попить немало крови у своих подчиненных, молоденьких солдат, которые на фронте были всего-то пару месяцев. Да и в настоящем бою никто из них еще не бывал! Но они знали, им уже повезло. Бывалые фронтовики говорили:
– Не убило в первых двух атаках, будешь жить! А если еще ты зачислен в «отделение автоматчиков», то точно подфартило!
«Автоматчики» – это солдатская элита! Ее, как правило, ротные берегут! Это их последний резерв! Последняя надежда!
В бой-то всегда бросают сначала простых «лаптежников», так на фронте некоторые называли не только немецкие пикирующие бомбардировщики «Юнкерс восемьдесят семь», а и деревенских малограмотных мужиков с «трехленейками», винтовками образца конструктора Мосина, который придумал это оружие еще к Русско-Японской войне начала XX века.
«Славяне лаптежники» – бедолаги, самые несчастные люди в пехоте.
Смертники!!!
Это они, как правило погибали первыми под пулями в лобовых и глупых атаках. Это они гибли сотнями тысяч на безымянных высотах и в неизвестных болотах огромной матушки России!
Но, солдаты, бредущие по вечерней дороге, были «автоматчиками»! И это уже вселяло надежду, но не сейчас холодным февральским вечером!
Когда отделение забрело в хутор их ждало разочарование. Все хаты уже были заняты остановившимися на постой солдатами из других рот, которые пришли в хутор еще днем.
Сержант Хижняк бегал от дома к дому и матерился, никто из хозяев изб помочь ему не хотел. Правда, им вновь повезло, один из колхозников предложил ночевать в свинарнике. Благо он пустой, немцы всех свиней с собой увезли, так что укрыться от ветра можно там.
– Ты щож, рожа кулацькия, предлагаешь бойцам червоний армии как свиньям спать? А? Рожа твия поросящая! – кричал с «хохляцким» акцентом на хуторянина озверевший Хижняк.
– Прошу прошения товарищ сержант, но нет места! – взмолился старик в тулупе. – Немцы и так всех обобрали, в доме крошки хлеба нет. А тут еще ваши сегодня днем пришли! Все дрова вон спалили! Нет у нас места товарищ сержант!
– Ладно рожа кулацкая, тащи тогда дрова! Костер жечь будем! Как я своих бойцов согрею?
Старик спорить не стал, понимая, что упрямый хохол все равно не даст ему спокойно уйти. Дед перемялся с ноги на ногу и побрел уныло в сторону хаты. Хижняк сплюнул и окликнул хуторянина:
– Эй дедо! – сказал сержант почти шепотом. – Может горилки нашукаешь? Мои-то вон солдатики совсем околели! Слягуть ведь! А завтра нам може в бой! А? Дедо? Нашукай горилки!
Старик тяжело вздохнул и махнул рукой:
– Давай своего бойца, будут тебе дрова, может и еще чего, – хуторянин устало двинулся прочь.
– Рядовой Мамонтов! – рявкнул Хижняк.
Но из свинарника никто не ответил, послышалось лишь слабое шуршание.
Сержант издал какой-то нечеловечный рык и вновь завопил:
– Мамонтов, бога душу твою мать! – далее прозвучал отборный мат с изящным украинским акцентом.
– Ну, я, – раздался из темноты вонючего сарая слабый голос.
– Дак сюда иди! Голова твоя бясова! Сюда иди если командир зовет! – обиженно голосил Хижняк.
Через несколько секунд, из свинарника показался силуэт в шинели. Едва передвигаясь, солдат подошел к сержанту. Хижняк всмотрелся в лицо паренька. Рыжий с настырной ухмылкой он не выглядел на свои восемнадцать, какой там! Пацан еще! Над губой еле-еле пушок пробивается, веснушки на щеках и лбу. Голубые глаза смотрели устало и обреченно. Фамилия Мамонтов парню явно не подходила. Щупленький и не высокий, он на гигантского доисторического волосатого слона явно не был похож. А сейчас так и вообще! Парню хотелось спать, но главное согреться! Его колотило. Зубы отплясывали чечетку.
Хижняк ухмыльнулся:
– Что змерз? А що ж тогда не отвликаешься? А?
– Так только примостился! – огрызнулся солдат.
– Ладно Леша, иди вон за тем дедком и он даст охапку дров. А мы пока тут в крыше дыру пробьем щоб дым у глаза не лез! Костер запалим! Тогда отогреемся! И еще! Дед тебе должен горилки дать! Ты ее за пазуху спрячь! Главное, чтобы, какой ни будь там политрук или начвзвода не набачил? Ясно?
– Ясно! – грустно вздохнул Алексей Мамонтов.
– Не ясно, а так точно!
– Так точно! – огрызнулся солдат и поплелся за дедом, который уже рылся у своей хаты, выбирая откуда-то снизу дрова.
– Вот бери! – зло сказал старик и ткнул пальцем на семь поленьев лежавших аккуратной стопкой.
Мамонтов нагнулся, чтобы собрать дрова в охапку. Но дед его остановил и толкнул в плечо:
– Погодь! Вот передай своему сержанту! – старик украдкой подал Алексею бутылку, заткнутую куском тряпки.
– Керосин что ли? – не понял Мамонтов.
– Какой там керосин?! Спирт! Вот последние запасы тут, когда еще ваши убегали в июле сорок первого, так машину с бидонами разбомбило! Так вот полуторка-то сгорела, а спирт нет, хуторяне вытащили и кто сколько смог набрал! Вот и до сих пор запасы остались кое у кого! А теперь один хрен кто-то из ваших найдет! Спать не дадут! – зашипел старик.
– Ты что дед такой злой? А? Тебя освободили, а ты! Прогнали немцев! Радоваться должен!
– Чему радоваться-то? А? Чему? Какая на хрен разница кто теперь стоять в хатах будет?! Немцы… иль вот… вы! Какая разница кто объедать нас будет?! Последнее забирать? А?
– Ты что такое дед говоришь-то? – обомлел Мамонтов.
Такие речи были чреваты. О таких разговорах нужно было немедленно докладывать «особисту»! А тут! Дед! Не боится! Сумасшедший старик!
– А что такое говорю! – шипел хуторянин. – Ты думаешь, при немцах нам плохо было? А? Может немцы и супостаты, враги как говорится, а они вон пока тут полтора года правили, церковь разрешили открыть, мы с бабкой хоть за двадцать лет первый раз помолится спокойно могли! Землю раздавали! Кто хочет пахал! Да и вон у нас унтер офицеришка ихний стоял на постое, так бабка ему стирала портки, а он за это крупу давал, сахар. Вина перед новым годом даже давал! Вот так сынок! А что теперь, придут опять председатели, комиссары, да парторги всякие! Опять все подчистую выгребут! Так, что сынок нам некоторым хуторянам и разницы-то сильно нет кто теперь у власти, фашисты, али коммунисты!
– Ты что дед?! – испуганно, шепотом, вновь спросил Леша. – Тебя ж за это вон в канаву сведут и пристрелят! Ты это! Ты молчи! – солдат судорожно прятал за пазухой бутылку со спиртом!
– Э-э-э! Сынок! Мне-то уже и бояться стыдно, да и смысла нет! У нас и так уж с бабкой теперь никого и ничего не осталось! Два сына вон, погибли еще в сорок первом, а дочь, где она теперь? Она уехала еще до войны в Харьков. Так и теперь ни слуху, ни духу! Может ее и в живых-то нет?!
Мамонтов быстро собрал с земли паленья. Тяжело дыша, он осмотрелся по сторонам и тихо сказал:
– Ты дед! Давай это! Брось упаднические настроения-то! Все нормально будет! Все путем! Кончится война, заживете еще с бабкой!
Но старик ничего ему не ответил, лишь махнул рукой. Постояв, смахнул слезу из уголка глаз и зачем-то перекрестил Алексея, повернувшись, грустно побрел в хату. Мамонтов смотрел ему в след. Ему, почему-то стало жаль этого человека. Хоть и говорил он не правильные вещи, но какая-то искорка сострадания обожгла сердце парня. Алексей вздохнул и решил об этом разговоре никому не говорить.
В свинарнике его встретили как спасителя. Почти околевшие сослуживцы выхватили из рук дрова и одобрительно усадили на солому в углу. Сержант кидал на Алексея многозначительные взгляды, но спросить о горилке не решался.
В помещение стоял мрачный смрад свиных испражнений, но никто на этот страшный запах не обращал внимания. Все с надеждой следили, как рядовой Голиков усердно разжигал костер. Когда дрова зализали первые языки костра, Мамонтов незаметно вытащил из-за пазухи бутылку и протянул ее Хижняку:
– Вот вам подарок!
– Ай, молодец! Ай, молодец! – обрадовался сержант. – Ну, хлопцы, давайте свои кружки! По капельки нальем! Уж если на голодный желудок спать, так хоть согреться перед сном!
Зазвякали оловянные кружки. Солдаты ободрились. Кто-то достал из вещмешков махорку, кто-то нашел кусок черствого почти засохшего хлеба. По свинарнику разлетелся запах сырых горящих дров, табака и еще чего-то, этот аромат на некоторое время перебил вонь свиных фекалий.
После того как все выпили, стало как-то спокойно и хорошо. Все как по команде замолчали, улеглись друг к дружке бочком. Костер сделал свое дело. В свинарнике заметно потеплело и хотя немного резало глаза от дыма, довольные и уставшие солдаты задремали. Сержант Хижняк умудрился уснуть первым. Он громко захрапел. Его подчиненные выслушивали эти рулады и улыбались, не все так плохо на войне, когда тепло и есть выпить.
Вот бы еще кусочек хлеба, ну да ладно!
Но Алесей Мамонтов не спал. Он все вспоминал слова этого старика. Он все вспоминал глаза этого человека. Как же так? Он, советский человек, колхозник и так тепло отзывается о немцах? Об этих зверях! Об этих страшных людях, которые хотели поработить всех? Нет, почему это произошло с этим стариком? Почему? Что толкнуло его?
За шоколад и пачку крупы продать Родину? Продать свое достоинство? А может, он, помогал этим немцам? Может он предатель? Может пойти к «особисту» и рассказать!
Пусть пристрелят деда! Нет! Этот старик не мог быть предателем, Алексей помнил его глаза.
Помнил и не верил, что этот дед мог стать предателем!
Вдруг где-то на улице послышались шаги. Медленное равномерное чваканье по раскисшему снегу. Человек приближался к свинарнику. Алексей потянулся за своим ППШ. А может это какой диверсант? Может это заблудившийся немец, откроет дверь и перережет их всех тут спящих?
Петли зловеще заскрипели. В темноте, в проеме, показалась чья-то голова. Человек просил тихо и опасливо:
– Эй! Автоматчики? Вы автоматчики?
– Ну, мы! – облегченно вздохнул Алексей.
– Ну, кто там у вас старший?
– Сержант Хижняк!
– Ну, давай его к майору! Быстро!
– К какому майору? – переспросил Алексей шепотом.
– К майору Петрову, зам полка по тылу!
– А ты-то сам кто будешь?
– Я сержант Смирнов, из хозвзвода! Давай быстрей буди своего командира! Майор ждет! А он ждать долго не любит! Суров!
– Ладно, сейчас!
Голова исчезла. Послышалось чавканье. Незнакомец удалялся от свинарника в обратном направлении.
Мамонтов тяжело вздохнул и привстав, потянул за ремень свой ППШ. Взяв за приклад автомат, он толкнул стволом лежавшего в углу Хижняка.
Вставать было лень.
Сержант вздрогнул и подскочил:
– А! Що? Кто? – заорал он спросонья.
– Товарищ сержант, вас к майору Петрову вызывают, – зашептал Мамонтов, стараясь не разбудить товарищей.
– Мать твою душу в рот! Какой еще майор? Мать и всех его родичей туды… – матерился заспанный Хижняк, застегивая ремень.
Он медленно поднялся и отряхнув с себя солому, надел шапку. Покосившись на тлеющий костер, недовольно буркнул:
– Майор-то в тепле там, на печке, а мы как скоты в свинарнике и вот не спиться этому майору!
