скачать книгу бесплатно
Человека.
Она нажала «отправить», потом бросила телефон на кровать. Она ни за что не станет ждать у телефона, как грустная девчонка в вечер перед выпускным балом, которая все надеется и надеется, а сердце ее уходит в пятки. Но, возможно, Руби ждала ее. Телефон звякнул почти сразу же, и она бросилась к кровати и схватила его, впилась глазами в ответ: «Нет».
Джунипер расхохоталась. Это был холодный, ломкий смех, так сухие ветки ломаются под ногой. Конечно, Руби не подавала ее кандидатуру на получение стипендии. Конечно, Руби не заботилась о ней, прячась за кулисами. Их дружба закончилась. Она закончилась уже очень давно.
Она опустилась на кровать. Когда экран телефона опять загорелся, она удивилась, почувствовав, как подпрыгнуло ее сердце. Как она могла до сих пор надеяться, после всего, что произошло? Ее сердце было разбито в кровь. Ящик Пандоры, полный горя и сожалений. Но где-то в темноте сверкала надежда. От этой надежды у нее перехватило дыхание, когда она прочла сообщение от Руби.
«Я не выдвигала твою кандидатуру, – писала Руби, – но я собираюсь пойти на эту вечеринку. Может, мы сможем разгадать эту тайну вместе?»
Джунипер не была уверена, что найдет нужные слова, поэтому послала смайлик вместо ответа.
2
Королева драмы
Руби Валентайн была фейерверком, который вот-вот взлетит в воздух. Ее кожа потрескивала, а кончики пальцев зудели. С тех самых пор, как она получила приглашение от «Фонда горящих угольков», она скакала то на одной ноге, то на другой, переполненная возбуждением. Какая сказочная возможность! Странная, да, но в Фоллен Оукс всегда происходили странные вещи. Люди появлялись ниоткуда и исчезали так же быстро. Хорошенькие девушки без памяти влюблялись в чудовищ. Мальчики превращались в огонь, в чистый, сверкающий свет.
«Город фриков, надевших красивые маски», – подумала Руби, отводя взгляд от своего отражения. Она-то умела разыграть спектакль. И сейчас, перед тем, как отправиться на вечеринку века, ей придется выступить перед матерью. Закутавшись в халат поверх красного, усыпанного блестками вечернего платья, она нанесла немного рассыпчатых румян на носик.
Румяное личико должно убедить мать.
Она бросилась бежать из своей комнаты, как принцесса, спасающаяся от чудовища. Другая бы непременно споткнулась. Но в отличие от Джунипер Торрес, которая не умела балансировать на одной ноге больше десяти секунд, Руби обладала грацией прирожденной балерины, а когда была полна решимости, ее руки и ноги обретали легкость. Она парила. Скользнув в гостиную, она опустилась на колени позади жалкого старого дивана и прошептала на ухо матери.
– Мам? Я не могу уснуть.
Мать обернулась. То же самое сделали Скарлет, Шарлотта и Мей. Четыре хорошенькие рыжие головки повернулись к ней. Четыре пары глаз уставились на нее.
– Который час? – спросила миссис Валентайн, зевая. Ее рыжие волосы были стянуты сзади в растрепанный лошадиный хвост, а ночная сорочка в цветочек видывала лучшие времена.
– Десятый час, – ответила Руби, бросив взгляд на свой телефон. Вечеринка начиналась в десять. – Вам, девочки, следует ложиться спать.
Ее сестры закапризничали, и мать Руби вздохнула, уже сникая под грузом ответственности. Когда-то у миссис Валентайн был муж, и он помогал укладывать в кровать малышек. И еще он помогал им подниматься утром и готовить ланч. Теперь его нет, и мать Руби приходится самой растить четырех девочек. Почти каждый вечер Руби делила с ней это бремя, но сегодня не могла это сделать. Ей придется сделать вид, будто она идет спать, чтобы потом иметь возможность выбраться через окно. Но сначала ей нужно получить доступ в сейф, стоящий в подвале.
Миссис Валентайн внимательно вгляделась в лицо дочери. У них были одинаковые голубые глаза, одинаковые веснушки на переносице. Одинаково ужасный вкус в выборе мужчин.
– Еще пять минут, девочки, – сказала она через секунду. – Шарлотта, ты сегодня будешь спать в моей комнате, чтобы не беспокоить сестру.
– Она меня не беспокоит, – возразила Руби. – Меня беспокоит мой мозг. Когда я не могу уснуть, я…
– Тебе опять снится тот сон?
Руби замерла. Она даже не подумала о том, что мать может заговорить о том кошмаре. Когда они в первый раз его обсуждали, миссис Валентайн побледнела как смерть. Учитывая то, что у всех женщин и девочек в семье была молочно-белая кожа, это было поразительное зрелище. Руби смотрела, как ее мать превращается в привидение, и это напугало ее больше, чем она была готова признать. Руби не боялась жизни и не боялась смерти, но она боялась призраков.
И у нее была веская причина их бояться.
– Я просто лежала и пыталась уснуть, – начала она. – Но все время думала об этом сне и старалась о нем не думать, но становилось еще хуже. – Руби опустила голову. Если она будет слишком настойчива, ей придется снова идти к психиатру. Но если она будет недостаточно настойчива, мать не позволит ей залезть в сейф.
– Мне нужна только одна таблетка, – пообещала она. – Я могу принести наверх бутылку, и ты сможешь сосчитать…
– Не надо ее приносить, – ответила мать. – Я должна тебе доверять. В этом все дело.
Руби кивнула. «Теперь назови мне код», – подумала она, слегка шмыгая носом. Она хотела напомнить маме, что она маленькая, невинная девочка. Не борец. Нет. Просто ребенок, которому нужна мамочка.
Миссис Валентайн улыбнулась и коснулась ладонью щеки Руби.
– Три-одиннадцать-девятнадцать, – произнесла она, и Руби кивнула и сказала:
– Спасибо. В последний раз.
Она встала. Ей пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы двигаться медленно и плавно. Ей хотелось убежать. Убраться отсюда как можно скорее, пока мать не передумала и все не испортила.
Через двадцать секунд она уже стояла перед дверью в подвал. Она открылась поворотом ручки, и на ее голову высыпалась туча пыли. Подвал был недоступен для младших девочек, которые могли споткнуться и разбить голову, упав с лестницы. Могли заблудиться в лабиринте из ящиков, или их могли искусать мыши. Им действительно не стоило спускаться сюда. Но Руби нравилось находиться в этом единственном месте во всем доме, куда никто за ней не последовал бы, не дергал бы ее за рукав и не нарушал тишину. Даже холод и тишина были приятными.
Это было ее убежище.
Затем она просто дернула за шнур, зажегся свет, и комната стала тем, чем была на самом деле, – подвалом. Свалкой выброшенной одежды и обезглавленных игрушек, с лужами воды, источника которой никто не мог найти. У дальней стенки стоял книжный стеллаж, который смастерил отец, где когда-то лежали семейные фотоальбомы, но теперь полки опустели.
Руби сморгнула слезы.
Она не должна плакать по-настоящему. Слезы – это для сцены и для мамы, в минуты отчаяния. Сегодня вечером ей отчаянно нужно забраться в сейф. Когда она подошла к маленькому черному ящику, все ее тело охватил холод.
Она встала на колени и повернула диск. Три. Одиннадцать. Девятнадцать. Замок сейфа щелкнул, и Руби рывком распахнула дверцу, потом достала из темноты коробку. Она была тяжелее, чем она ожидала, и холодная.
После исчезновения отца Руби миссис Валентайн положила в него две вещи: пузырек с таблетками снотворного и револьвер, который нашла в задней комнате антикварной лавки. Но если таблетки были предназначены для Руби и поэтому первые несколько месяцев они лежали на ее ночном столике у кровати, то револьвер обосновался в сейфе в подвале. Пузырек несколько раз пополнялся, а потом миссис Валентайн заперла подальше и таблетки тоже, считая нужным контролировать прием дочерью лекарства.
Теперь, спустя два года после распада их семьи, Руби почти забыла о револьвере. Она провела пальцем по изгибу оружия, отведя ствол в сторону от себя. Она понимала, как оно опасно. Она прошла курс обучения безопасного обращения с оружием после того, как отец исчез, а у матери появилась навязчивая идея, что ее дочерей могут похитить. По мнению миссис Валентайн, похитить могут в любой момент. По дороге из школы при свете солнца. Во сне в своей кровати. И хотя Руби знала, что такие вещи случаются, ее гораздо больше пугало, что сестры могут наткнуться на револьвер и решить, что это игрушка. Она уговорила мать сразу приобрести сейф, чтобы хранить оружие под замком в таком месте, куда они могли бы добраться, если понадобиться, не подвергая риску сестер. И поэтому револьвер лежал в темноте и покрывался пылью, скорее как символ, чем оружие.
До сегодняшнего вечера.
Револьвер стоял на предохранителе. Руби убедилась в этом перед тем, как спрятать оружие в складках платья. Заперев сейф со щелчком, она повернула диск. Она знала, что мать в эту ночь не спуститься в подвал. Не станет проверять пузырек с таблетками, чтобы убедиться, что дочь взяла не слишком много. За прошедший год Руби снова завоевала ее доверие. И теперь, с револьвером, прижатым к бедру, Руби собиралась воспользоваться этим доверием.
Никто ничего не должен заподозрить. Она бесшумно поднялась по лестнице, остановилась за спинкой дивана и поцеловала мать в щеку. Потом поцеловала каждую из сестер, одну за другой, а потом быстро прошла по коридору. Закрыв за собой дверь спальни, она сунула револьвер в свою красную сумочку с блестками.
Сумочка была частью ее костюма. Ее доставили вчера по почте вместе с платьем, перчатками и туфлями. Всё одинакового цвета. Даже губная помада подходила по цвету. Если у нее будет минутка, чтобы накрасить губы. Но сначала она сбросила халат и затолкала его под одеяло, чтобы было похоже, что там спит человек. Это была жалкая иллюзия, которая не обманула бы большинство родителей, но миссис Валентайн жила словно в тумане. Она потерялась, совсем исчезла, превратилась в ничто, когда отец Руби исчез, и, хотя она с каждым днем все больше приходила в себя и становилась прежней, ей нужно было пройти еще долгий путь.
Руби на это рассчитывала. Она также рассчитывала на то, что никто ее не побеспокоит, если будут думать, что она спит. Шарлотта получила урок два года тому назад, когда прибежала в комнату, услышав крики Руби. Она попыталась разбудить сестру, но Руби так ужасно металась, что швырнула бедную Шарлотту на пол.
Руби чувствовала себя виноватой даже сейчас. После исчезновения отца синяки на руках и ногах должны были исчезнуть. Эти малышки не должны бояться, что их отшвырнут в сторону так небрежно, словно они совсем ничего не весят. В ту ночь Руби попросила таблетки снотворного в надежде, что от них ее руки и ноги станут такими тяжелыми, что она не сможет никому навредить.
Но в действительности дело было не в том, чтобы избавиться от кошмарного сновидения.
Этот кошмарный сон был очень четким. Он всегда начинался одинаково: Руби садилась на своей постели. Ей казалось, что она просыпается, а потом кто-то начинал напевать. Мягко и тихо, приятным, вибрирующим баритоном.
– Папа? – шептала Руби.
Это был глупый вопрос. Конечно, это был он. Даже если из его глазниц вываливались червяки. Даже с такой бледной кожей, что невозможно было поверить, что он живой. И все же он шире приоткрывал дверь, нетвердо держась на ногах, уже начавших разлагаться. Иногда какая-нибудь кость ломалась, и он падал на колени. Но все равно добирался до нее.
Шел ли он, спотыкался или полз.
– Я ничего не сделала! – говорила она ему. Она всегда так ему говорила раньше, когда эти блестящие, подмигивающие глаза начинали погружаться в тень.
– Ты лгунья, – отвечал он. – Ты знаешь, что происходит с лгуньями.
Руби знала. Знала с тех пор, когда была маленькой девочкой и могла еще прятаться в укромных уголках и под кроватями. Знала потом, когда научила сестричек тем же трюкам. А когда стала совсем большой и никак не могла убежать от него, он нависал над ней и резко выбрасывал к ней руку. Хватал за ворот или за лицо. Во сне его ногти вонзались в ее щеки, грозили разорвать ее на части. Она опускала взгляд и видела землю, покрывающую пол. Она поднимала глаза и видела деревья, окружающие ее кровать. И понимала, что это уже не ее комната.
Это ее могила.
У нее вырывался вопль, дикий и полный страдания. Но никто не приходил к ней на помощь. Никто не слышал ее, пока однажды ночью не прибежала Шарлотта и не стала трясти Руби. Шарлотта спасла ее от него, и Шарлотта поплатилась за это.
Тогда Руби заполучила таблетки снотворного, и ночной кошмар слегка смягчился. Теперь, два года спустя, он почти исчез. Но когда Руби смотрела на себя в зеркало и видела, что ее кожа лишилась всех красок, у нее возникало ужасное предчувствие: она стояла на своих собственных похоронах и пыталась убедить людей, что она не умерла.
– Он не умер, – твердо сказала ей мать в тот единственный раз, когда Руби рассказала ей содержание своего сна. – Он нас бросил, Руби. Он не умер.
Руби тогда кивнула, оставив свои мысли при себе. Если бы ее отец был жив, он бы мог вернуться к семье. Начать с чистого листа или окончательно свихнуться. Руби была готова со всем покончить. Покончить с тоской по отцу и с ненавистью к нему.
И, наверное, она сможет. Может быть, сегодняшний вечер будет началом конца. Она пойдет на вечеринку, разгадает тайну и оставит все позади. Этот город. Его маленькие грязные тайны.
Все воспоминания об ужасе и восторге.
«С чистого листа», – подумала Руби, засовывая телефон в сумочку. Его экран осветился, сообщая, что ее ждет такси. Она не могла поехать в своей машине. Мать заметила бы это.
Итак, она расправила плечи, говоря себе, что поездка будет совсем короткой. Ей даже не придется разговаривать с водителем. Руби погасила свет. Надела туфли, перчатки, взяла сумочку, вылезла из окна на первом этаже и исчезла в ночи.
3
Золотой мальчик
Паркер Эддисон не мог поверить в свою удачу. Руби Валентайн садилась в его машину. Его Руби, девушка, которой он отдал свою невинность. Девушка, завладевшая его сердцем. Год назад она выскользнула из его объятий.
Сегодня он снова ее завоюет.
Паркер поправил зеркало заднего вида в пятидесятый раз, глядя на свое отражение. На нем был костюм темно-зеленого цвета, подчеркивающий изумрудный цвет его глаз, а светлые волосы лежали в идеальном беспорядке, к ним так и хотелось прикоснуться. Именно так, как нравилось Руби. Но он не пытался ее поцеловать, пока не пытался. Не клал ладонь на ее колено. Он все сделает правильно, и она снова упадет в его объятия.
Сидящая рядом с ним Руби вздохнула.
– Что не так, детка? – Это слово само слетело с его губ. Любое другое слово казалось неподходящим. Все же, чтобы исправить ошибку, он прибавил: – Между прочим, ты классно выглядишь.
Руби фыркнула, глядя в окно.
– Просто веди машину.
Паркер вспыхнул, выехал с обочины на дорогу.
– Проклятье, Руби, почему ты не хочешь дать мне шанс?
– Шанс на что? На то, чтобы вернуться назад во времени? Стать другим человеком? – Она даже не желала смотреть на него, и это было хуже, чем резкий тон. Хуже, чем смех. Если бы она посмотрела на него, она бы вспомнила, за что любила его, и все бы изменилось. Они могли бы перестать притворяться, будто не предназначены друг для друга судьбой.
Когда Паркер мчался по улице, его взгляд ловил каждый ресторан, в который они ходили, каждый кинотеатр, где они встречались. Но в Фоллен Оукс полно сетевых ресторанов, втиснутых между магазинами. Он не смог точно определить местонахождение «Дейри Квин» и оживить связанное с ним романтичное воспоминание.
И все-таки у него всплыло одно воспоминание, когда они проезжали мимо автостоянки у захудалого магазина подержанных вещей, и Паркер постучал по окну, чтобы привлечь внимание Руби.
– Помнишь тот Хеллоуин, на второй год учебы? Ты направлялась в этот магазин вместе с Джунипер Торрес…
– Помню, – тихо ответила Руби. Она не улыбнулась, но и не нахмурилась. Это могло стать началом.
– Ты была самой красивой девочкой, какую я когда-либо видел.
– Ты видел меня раньше.
– Знаю, – согласился Паркер. – Но каждый раз был как первый.
Руби опустила глаза. Ему хотелось забраться в ее голову и прочесть ее мысли. Он чуть было не потянулся за рукой девушки. Вместо этого он стал смотреть в окно, вспоминая тот вечер.
Это случилось после захода солнца. Паркер уже какое-то время ждал их. Он услышал разговор девочек в школе, они планировали встретиться возле магазина подержанных вещей после обеда, поэтому он подъехал к моллу около половины шестого и ждал, сидя в автомобиле. Когда девочки, наконец, приехали (почти через час), он настраивался на встречу – слушал рок-музыку на волне 102,5, включив максимальную громкость, и обдумывал, что он ей скажет.
«Я тебя люблю» – это слишком.
«Я тебя хочу» – совсем не годится для такой девочки, как Руби.
«Ты мне нужна» – он выставит себя приставалой, и Руби посмеется над ним.
Но она действительно была ему нужна. Он отчаянно хотел ее. И он любил ее так давно, что и сам не помнил, когда это началось.
Паркер вылез из машины. Девочки шли через автостоянку к моллу и болтали. Он знал по тем обрывкам их разговора на ланче, что на Хеллоуин они хотят нарядиться в костюмы зомби, изображая Ромео и Джульетту. Все остальное Паркеру было безразлично. Достаточно было знать, что каждая сволочь в городе не сможет увидеть, как покачиваются ягодицы Руби. И ее белые, пышные бедра. Груди, которые продолжали колыхаться даже когда она останавливалась.
Паркер был уже на середине автостоянки, когда услышал этот голос. Высокий и гнусавый, он настиг его сзади, и все его тело напряглось.
– Да, у нее классные сиськи, но семейка у нее дрянь.
Паркер обернулся, сжимая руки в кулаки. Там, возле мусорных баков, стояла группка тощих первогодков с бледной, как у вампиров, кожей. Стоящий в центре с вожделением уставился на Руби.
Паркер не раздумывал. Он просто подошел к мальчишке и поднял его за воротник. Швырнул на ряд мусорных баков так, словно тот ничего не весил. Остальные подонки разбежались, и Паркер вытер ладони о штаны. Когда он подошел к Руби, она смотрела на него так, будто он был солнцем, а она до этого жила в темноте. Она взяла его руку и положила ее себе на грудь.
– Ты это чувствуешь? – спросила она, ее сердце стучало ему в ладонь. Стремительно, словно она бежала марафон. – Оно бьется для тебя.
Вот и все. Он принадлежал ей, а она ему. Теперь, когда автостоянка пропала из виду, Паркер спросил ее, помнит ли она, что чувствовала в тот день. Тот жар, вспыхнувший между ними.
– Было тепло для октября, – ответила она, и у него все внутри сжалось. Но через минуту она прибавила: – Это было похоже на сказку. Ты пришел за мной и дрался из-за за меня. Никто никогда раньше из-за меня не дрался.
Паркер кивнул, чувствуя, как что-то между ними изменилось.
– Твой мудак-отец так точно бы не поступил, – сказал он, напоминая ей, что он не такой, как все остальные. Напоминая ей, что он лучше.
– Да, скорее он бы дрался со мной. – Руби поежилась. – Этот человек любил спорить.
Паркер нахмурился. Ему не следовало говорить о ее отце. Эта тема вызывала у Руби горечь. Даже еще до того, как ее отец покинул город, она вызывала у Руби горечь.
– Я всегда хотел тебя защищать, – признался он.
