скачать книгу бесплатно
Выражение «бросать камень» в кого-нибудь в смысле «обвинять» возникло из Евангелия (Иоанн, 8, 7). Иисус сказал людям, которые искушая его, привели к нему женщину, уличенную в прелюбодеянии: «Кто из вас без греха, первый брось в неё камень» (в древней Иудее существовала казнь – побивать каменьями).
БУМАГА ВСЕ СТЕРПИТ
Выражение восходит к римскому писателю и оратору Цицерону, у которого в письме «К друзьям» встречается выражение: «Epistola non erubescit» – «Письмо не краснеет», то есть письменно можно высказывать такие мысли, которые стесняются высказать устно.
ВСЕ СВОЕ НОШУ С СОБОЙ
Выражение возникло из древнегреческого предания. Когда персидский царь Кир занял город Приену в Ионии, жители покинули его, унося с собой самое ценное из своего имущества. Лишь Биант, один из «семи мудрецов», уроженец Приены, ушел с пустыми руками. В ответ на недоуменные вопросы своих сограждан он ответил, имея в виду духовные ценности: «Все свое ношу с собой».
А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?
В одном из эпизодов романа М. Горького «Жизнь Клима Самгина» рассказывается о катанье на коньках мальчика Клима вместе с другими детьми. Борис Варавка и Варя Сомова проваливаются в полынью. Клим подает Борису конец своего гимназического ремня, но, почувствовав, что и его затягивает в воду, выпускает ремень из рук. Дети тонут. Когда начинаются поиски утонувших, Клима поражает «чей-то серьезный недоверчивый вопрос: – Да был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было». Последняя фраза стала крылатой как образное выражение крайнего сомнения в чем-либо.
ДВАДЦАТЬ ДВА НЕСЧАСТЬЯ
Так в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад» называют конторщика Епиходова, с которым ежедневно случается какая-нибудь комическая неприятность. Выражение применяется к людям, с которыми постоянно случается какое-нибудь несчастье.
ДРАКОНОВСКИЕ МЕРЫ
Так называют непомерно суровые законы по имени Дракона, первого законодателя Афинской республики. В ряду наказаний, определяемых его законами, видное место будто бы занимала смертная казнь, которой карался, например, такой проступок, как кража овощей. Существовало предание, что законы эти были написаны кровью. В литературной речи выражение «драконовские законы», «драконовские меры, наказания» укрепились в значении суровых, жестоких законов.
Г
Гены
Давно замечено, что дети начальников тоже становятся руководителями. Почему…?
Исследование журнала Inc. подтверддило существование «предпринимательской ДНК»: у 49% руководителей по крайней мере один из родителей занимался бизнесом.
Большинство руководителей успешных американских компаний – «белые парни» в возрасте от 35 до 44 лет. Средний возраст основателя собственного бизнеса – 27 лет. Средняя продолжительность отпуска топ-менеджера – не более 10 дней в году. Больше половины могут проводить с семьей от 1 до 15 вечеров в месяц.
Март и апрель являются самыми благоприятными месяцами для рождения успешных лидеров в бизнесе, утверждают ученые из Университета Британской Колумбии. У появившихся на свет в июне и июле, наоборот, мало шансов на успех.
Утверждения канадских исследователей основаны на личных данных топ-менеджеров 500 крупнейших американских компаний.
Однако, изучив первую сотню рейтинга богатейших бизнесменов русского Forbes, мы можем подтвердить выводы канадских исследователей лишь частично. В России бизнес-лидеры предпочитают рождаться в марте и сентябре (по 11%), а худший в этом смысле месяц – январь (5%).
Но Россия всегда имеет собственный путь…
Геродот
Отец Истории – Геродот – описал нынешнюю Россию за 450 лет до Рождества Христова.
Сегодня считается, что история Руси началась едва ли не с VI века н.э., а до того русских, славян, словно, и не было. Пуста была земля наша. Но ещё недавно россияне знали: «Да, скифы мы!». И пора россиянам вернуть себе гордость за свой народ, за свою Историю.
Греческий путешественник-историк Геродот сам странствовал, лично побывав в устьях Днепра, Буга и Днестра; много видел собственными глазами, еще больше собрал рассказов и слухов. Свои записки он читал потом всенародно на Олимпийских празднествах и приводил в восторг древних греков, которые ещё тогда прозвали его Отцом Истории.
К сожалению, Геродот вовсе не знал нашего далекого Севера. Он рассказывает только о южных краях Русской Земли и говорит, что в его время, вся эта страна была населена народами, которые одним именем прозывались – Скифами. У греков это слово значило вообще – варвары. Однако историк отделяет собственную Скифию от других сторонних земель. По его описанию собственная Скифия была именно та страна, где впоследствии сосредоточилось движение Русской Истории. В общем очерке он представляет её в виде равностороннего четырехугольника, измеряя пространство только по морскому берегу. Он говорит, что от Истра (Дуная) к Борисфену (Днепру) по морскому берегу, по морю, вдоль моря, существует расстояние на 10 дней пути (Путь дневной у Геродота равняется 200 стадиям, что составит, полагая в версте 6 стадий, 33 1/2 версты). Так и от Борисфена-Днепра к Меотийскому озеру (Азовскому морю) почти до устьев Дона существует такое же расстояние на 10 дней пути. Поднимаясь от этой поперечной морской береговой линии вдоль к северу во внутренность земель, Скифия простиралась по его словам на 20 дней пути.
Конечно это только воображаемый чертеж всего пространства Скифии, обозначающей, так сказать, живой ее образ, напрасно разъясняемый иными исследователями как геометрическая карта. Описывая границы Скифской страны, историк естественно выходить далеко за пределы своего четырехугольника.
Скифия начинается там, говорит историк, где оканчивается залив, прилежащий к Фракии (Варна), следовательно в местности, где поток Дуная круто поворачиваете прямо на север и где доселе у селения Чернавода существует так называемый Троянов вал, памятник тех нашествий со стороны Скифии, которым подвергалась и в позднее время Византийская область.
В самой средине приморских земель всей Скифии, в устьях Днепра и Буга, находился греческий город Ольвия (городище древней Ольвин, называемое Сто Могил, находится близ села Порутина, Ильинское тож, на правом берегу Бугского Лимана, верстах в 25-ти севернее Очакова), по-гречески значит счастливая, благословенная. Это было великое торжище для всей Черноморской страны. Говорят, что оно основано греками из Милета лет за 600 до Р. X. Но столько же вероятно, что самые греки получили этот торг по наследству от Финикиян.
Описывая различные племена, которые жили в самой Скифии и по соседству с этою страною. Геродот прямо и начинает от Ольвии и идет вверх по Бугу. Начиная от этого торжища, говорит он, первые живут греко-скифы, именуемые каллипиды, племя смешанное из греков и скифов, как и следовало ожидать по близости торгового греческого города, который необходимо огречивал туземцев с давнего времени. Выше их обитает другой народ, называемый Алазонами, на месте которого существует Галиция. Те и другие во всем следуют обычаям Скифов, кроме того, что сеют и едят хлеб, также лук, чеснок, чечевицу и просо. Выше Алазонов живут Скифы-Оратаи, которые сеют хлеб не для снеди, но на продажу, то есть сеют хлеб не только для снеди, что, разумеется, само собою, но и на продажу. По точному описанию Геродота жительство этих Скифов-Оратаев приходится прямо на Киевскую область.
Как увидим ниже, в дальнейшем повествовании историка, где обозначается, что и по левому берегу Днепра живут также земледельцы на супротив этих Оратаев, занимая земли от впадения в Днепр р. Конки на 11 дней плавания, то есть верст на 300 вверх против течения Днепра, а это падает уже прямо на Киевскую сторону. И это служит непререкаемым свидетельством, что западная часть Скифии, Древняя Скифия была заселена по обеим сторонам Днепра до Киева пахарями-земледельцами, которые по нашей Летописи именуются Полянами, а Поляне в древнем языке прямо обозначают пахарей, ратаев. Известно, что это славяне.
В последующие века здесь не слышно никаких других земледельцев даже германских и потому Славянская и в особенности Русская История имеет полнейшее основание почитать этих геродотовских пахарей Славянами и родоначальниками, если не для всего Славянства, то именно для восточной его ветви.
Реку Буг он именует Ипанисом, Гипанисом, и говорит, что эта река в числе малых рек довольно значительная, начинаете свое течение в Скифии и выходит из великого озера, около которого пасутся белые дикие лошади, и которое по справедливости называется Матерью Ипаниса. Вытекая из него, река пробирается небольшим каналом и на пять дней течения воды ее сладки; потом, к морю, на четыре дня, весьма горьки, ибо здесь в реку впадает горький источник, который, хотя и не велик, но так горек, что портит своим вкусом всю воду в реке. Этот источник находится на границах земли Скифов-Оратаев и Алазонов. Имя источнику и самому месту, откуда он вытекает, по-скифски Эксампей, что на греческом языке значит Священные Пути. В позднейшие времена здесь существовала река Аксиак и народ Аксиаки, а потом явился наш Очаков.
В настоящее время Буг течет из обширных болот, которые при Геродоте несомненно составляли великое озеро. Горький источник и доселе носит соответствующее имя – Мертвые воды. Это небольшая река, впадающая в Буг у Вознесенска. Местность, по которой она течет и откуда выходить её исток, и теперь изобилует на большое пространство ключами минеральной горькой и соленой воды, в иных местах до того горькой, что даже не годится для водопоя.
По этому самому пространству, верст на 200 дальше к востоку, под 48 градусом широты, между Ольвиополем, Бобринцом, Вознесенском и Кривым Рогом (селение на Ингульце), проходить каменистая гранитная гряда, кряж кристаллических пород, образующей на Буге и по другим рекам высокие скалистые берега, скалистые расселины и обрывы, нередко совсем отвесные, высотою над уровнем воды в 40—60 сажень. Этот же кряж заграждает реку между Ольвиополем и Вознесенском порогами, которые высовываются из воды, то в виде скал, острых камней и булыг, то в виде целых островов, покрытых иногда деревьями и всякою растительностью.
Геродот сам плавал вверх по Бугу и собственными глазами видел в Эксампее и другое чудо. Он говорит: «О количестве Скифского народа не мог я узнать ничего достоверного; но слышал об этом различные речи. Одни говорят, что их весьма много; другие утверждают, что их мало, говоря о настоящих Скифах. Однако ж вот что они представили моему взору: Между Борисфеном (Днепром) и Ипанисом (Бугом) есть место, называемое Эксампей, о котором уже говорено. В этом месте лежит медный сосуд величиною вшестеро больше кратера (кратер – большой сосуд, в котором греки, по окончании стола, подавали гостям вино для заключительного общего пиршества, так сказать, для круговой чаши). Описанный здесь громадный сосуд, быть может, имел форму чаши или чана. Он легко вмещает в себе шестьсот амфор-ведер, а в толщину имеет шесть пальцев (более 3 вершков). Этот сосуд, как сказывают тамошние жители, сделан из остроконечий стрел. Царь их, по имени Ариантон, желая знать число Скифского народа, велел, чтобы каждый Скиф принес по одному остроконечно от своей стрелы. Кто не принесет, тому грозил смертью. Когда нанесли чрезвычайное множество остроконечий, ему вздумалось сделать из них памятник себе и для того он соорудил этот медный сосуд и поставил в Эксампее».
Выше Оратаев, продолжает Геродот, живут Невры (Неуры, Нуры). Жилище Невров приходится стало быть на речную область Припяти, со всеми ее притоками. В другом месте Геродот замечает, что Днестр выходить из великого озера, которое служить границею между Скифиею и Невридою. Припомним также, что наш древлянский (древляне – известное племя славян) Овруч (Вручий) стоял на р. Норине, что там же.
Об этих Неврах-Нурах у скифов и греков ходили слухи, будто они волшебники, будто каждый Нур ежегодно на несколько дней превращается в волка и потом опять становится человеком. «Сказывающие об этом не могут меня в том уверить, – замечает правдивый историк, – однако, они это утверждают и даже с клятвою».
Но Невры-Нуры держались установлений скифских, то есть не отличались нравами и обычаями от скифов, обитавших между Днестром и Днепром.
В высшей степени любопытно и очень дорого для нашей истории одно событие, относящееся к истории этих Невров, о котором Геродот рассказывает следующее. Одним поколением (около 30 лет) прежде похода персидского Дария на скифов, Невры принуждены были оставить свою страну по причине чрезвычайного множества змей, который наползли к ним из верхних степей. Они оставили свою отчизну и поселились между Вудинами, жившими на восток от четырехугольника Скифии. Сказка о змеях, несомненно, скрывает истинное событие о нашествии на Невров каких либо врагов соседей.
Не это ли самое предание держится и у первого нашего летописца Нестора, что Радимичи на Соже и Вятичи на Оке пришли в те места от Ляхов, то есть вообще с запада от Ляшских Славянских племен. Хотя тому минуло 1500 лет.
Теперь историк переходит к описанию самой середины Древней Скифии, именно тех мест, которые лежать по течению Днепра. Русский кормилец – Днепр именуется у него Борисфеном. Это слово едва ли не греческое, а без сомнения скифское.
Если такое толкование достоверно, то, стало быть, река Березина, знаменитая по бегству через нее Наполеона, в геродотово время почиталась за верхнее течете самого Днепра и по ней самый Днепр слыл Березиною, Борисфеном.
Геродот ничего не знал о Северном море. «Не смотря на все мои старания, – говорит он, – я не слыхал ни от одного очевидца, чтобы находилось море за Европою». Эти его слова показывают, с какою осторожностью он собирал сведения. «Я не верю существованию какой то реки, называемой варварами Ириданом и впадающей в Северное море, из которой, как говорят, достают янтарь. Неизвестны мне и острова, откуда привозится олово. Только знаю, что олово и янтарь приходят к нам заподлинно с края земли. И вообще кажется справедливо, что страны, лежащие на краях обитаемой земли, производят все почитаемое нами прекрасным и редчайшим».
В отдаленной древности янтарь добывался по всему побережью Балтийского моря от славянского острова Рюгена и до Западной Двины. Но качеству самый лучший находили в Померании и в древней Пруссии, в Самбии и в Неманском краю.
Впрочем, древним было известно также, что янтарь суть тело ископаемое и добывается из земли в Скифии в двух местах, в одном белый воскового цвета, а в другом месте тёмнокрасный (Плиний).
Известно, что янтарь, как ископаемое, находится в самом Киеве и в других местах по Днепру, выше и ниже Киева, в глубоких оврагах, также в самом Днепре у Канева и в Неясытецком пороге, где его вытаскивают вместе с рыбою сетями. Недавно г. Рогович открыл около Шева в одном холму целый пласт темно-серого песка толщиною в две сажени, с залежами янтаря, причем на различной глубине найдено более 50 кусков янтаря, различного цвета, некоторые до двух фунтов весом. На поверхности песчаного слоя оказалось гнездо янтаря, состоящее из небольших кусков, по-видимому, происшедших от раздробления больших масс.
С особенною любовью Геродот описывает наш славный Днепр. Он говорит, что после Истра-Дуная это величайшая река, что она способствует плодородию не только больше всех Скифских рек, но и больше всех других, за исключением только египетского Нила, с которым никакой реки сравнить не можно.
Переходя на ту сторону Днепра, говорит историк, первая земля от моря будет Илея, что по-гречески значит Земля Лесная, Лес. Теперь этого леса нет, но что он когда то здесь существовала на это указывает своим именем здешний древний русский город Олешье, ныне Алешки против Херсона. Кроме того Днепр в этих местах образует в своем течении обширнейшие необозримые заливные луга, от 6 до 20 верст в ширину, называемые плавнями, по которым всегда и до сих пор растут густые леса. Особенно примечательно в этом отношении Запорожское урочище Великий Луг, на углу Днепрового поворота к Западу против Запорожского перевоза Никитин Рог, ныне местечко Никиполь. Такие луга-плавни по преимуществу следуют за течением р. Конки, почему, быть может, вся эта сторона от впадения Конки в Днепр и до его устья называлась вообще лесом, Илеею. Выше этой лесной страны обитают Скифы-Земледельцы, которых греки, живущие по р. Бугу у Ольвии называли Борисфенитами (Березинцами), а сами себя Ольвиополитами.
Выше этих земледельцев, говорит Геродот, лежит страна большею частью пустая, за которою живут Андрофаги-людоеды, народ особливый, отнюдь не Скифский. Жизнь ведут кочевую: одежду носят похожую на скифскую; язык у них особливый и из всех здешних народов они одни питаются человеческим мясом.
О каком племени и народе носился такой слух на южном Днепре, сказать трудно. Быть может, такой слух был распространен только из-за торговых интересов, дабы отбить всякое намерение у чужих купцов странствовать к известным янтарным берегам. Уральское золото точно также стерегли чудовищные грифы, и все подобные детские страшилища.
Геродот показывает какое-то место Герр и говорит, что, к этому месту Днепр течет от Севера, и что плыть сюда должно сорок дней. В другой раз он говорит, что кладбище скифских царей находится в Геррах, в том месте, до которого можно плыть по Борисфену, и что там живет народ последний, т. е. крайний из подвластных Скифам, называемый также Геррами. Наконец историк делает ещё показания о реке Герр, по которому выходит, что под этим именем он разумеет наш Донец, называемый у него Гиргиз и Сиргиз.
К востоку от днепровских сифов-земледельцев, за рекою Пантикапою-Конкою обитали скифы-пастухи, не сеявшие и не пахавшие земли. Вся эта сторона была степь безлесная. Жилище степняков-скифов простиралось к востоку на 14 дней пути до реки Герра, что упадает к северскому Донцу. За Герром-Донцом находились так называемые царские земли, где жили благороднейшие и многочисленнейшие Скифы, почитавшие других Скифов своими расами. Значит, здесь жили Скифы-владыки над всею Скифскою страною. Их земли с юга простирались к Таврике, т. е. к таврическим горам; с востока ко рву, отделявшему их от Воспорского царства, и потом протягивались по Азовскому побережью до города Кримны, а частью прилегали к реке Дону. Выше этих царских Скифов к северу жили Меланхлены, особливый, не Скифский народ, державший однако законы и обычаи скифские; они носили черное платье, отчего и прозывались Меланхленами, т. е. Черноризцами или Черными Кафтанами.
Примечательно, что на полосе жилища меланхленов находим с одного края Чернигов, с другого Воронеж, имена которых тоже дают понятие о черном, и вероятно служат выразителями какой либо географической или этнографической особенности этого края.
За рекою Танаисом-Доном находилась уже не Скифская земля, а первая страна от его устья была страна Савроматов, безлесная степь, которая простиралась к северу на 15 дней пути, т. е. до теперешнего Царицына или до перевала из Волги на Дон.
По рассказам, савроматы происходили от Скифов и Амазонок, случайно занесенных морем в Скифию после войны с греками. Эта басня о происхождении савроматов от амазонок заслуживаете внимания. В широком баснословии об Амазонках должны скрываться вполне достоверные факты.
Местожительство Амазонок находилось в Малой Азии, в Пафлагонии, у берегов Черного моря, на реке Фермодонте, где существовал и построенный ими город Фемискира, недалеко от славных городов Амиса и Амазии, имена которых также служат указанием местожительства Амазонок. Город Амазия был родиною славнейшего географа древности – Страбона.
Геродот очень обстоятельно излагает савроматскую басню об этих Амазонках. Он пишет, что во время войны Греков с Амазонками, Греки победили их при реке Фермодонте, забрали их в плен столько, сколько могли и на трех кораблях повезли их домой в Грецию; но в открытом море Амазонки напали на мужчин и перебили их всех. Однако, не умея управляться с кораблями, они стали носиться в волнах по воле ветров и прибыли, наконец, к городу Кримнам на Меотинском озере, в землю свободных Скифов. Здесь, выйдя на берег, они расхватали табун лошадей и пустились грабить Скифскую Землю. После того, познакомившись с молодежью Скифов, они вошли с ними в супружеский союз и предложили им для благополучного житья переселиться за реку Танаид (Дон). Скифы согласились. Так произошла и устроилась савроматская народность. По словам Геродота, амазонки жили и в его время.
Однако, разбирая амазонское баснословие древние критики правдоподобно толковали, что амазонки были не женщины, а мужчины-варвары: они носили длинные до земли хитоны, волосы подвязывали повязками, а также брили и бороды и поэтому враги называли их женщинами.
В этой области, где обитали Амазонки, там же жил возле них или на их же местах и настоящий народ Енеты, Генеты, Венеты, по имени близкая родня Славянству. Эту область Страбон называет Амисеною, а жителей Амисенами, по имени главного города Амиса. Об этих Енетах или Венетах сохранялась память, что они помогали Троянцам.
Троя была взята и разрушена. В осаде погиб и вождь Енетов. Оставшиеся в живых они убежали под предводительством Антенора в Европу во Фракию и после многих блужданий прибыли в угол Адриатического моря и там у берегов поселились (Венеция).
А вместе с тем возможно предполагать, что Савроматы были эти самые Енеты. Что Савроматы были такое же Славянское племя, как и Енеты, которые под именем Амазонок и переселились к своим братьям на Дону.
Во второй стране, выше Савроматов, продолжает Геродот, живут Вудины, народ великий и многочисленный. Жилище этих Вудинов, по ясному и точному указанию Отца Истории, начиналось, стало быть, от сближения Дона и Волги у гор. Царицына и простиралось к северу в губерниях Саратовской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской и Рязанской.
Все они, прибавляет Геродот, темно-голубые и красны. Нет сомнения, что это обозначение относится к цвету глаз (голубых) и волос (рыжих). Он повествует, что Вудины природные тутошние жители, старожилы. Страна Вудинов была наполнена всякого рода густыми дремучими лесами. В одном густейшем лесу находилось у них большое и глубокое озеро, окруженное болотами и тростником; в нем ловили выдр. бобров и других зверей с четырехугольными мордами, меха которых, примечает историк, употреблялись на опушку верхнего платья, а бобровая струя была полезна в истерических припадках.
Вместе с Вудинами или вернее в земле Вудинской жил еще народ, Гелоны, именем которого греки называли и Вудинов, но неправильно, как замечает Геродот. Гелоны по своему происхождению были Эллины-Греки, поселившиеся у Вудинов по случаю изгнания их из торговых греческих черноморских городов. Значит это были всякие выходцы от Греков и Скифов; ибо язык они употребляли то скифский, то греческий. Они возделывали землю, занимались садоводством и нимало не походили на Вудинов ни обликом, ни цветом. Сверх того у них был деревянный город, единственный во всей стране, окруженный высокими стенами, каждая сторона которых простиралась на 30 стадий – около 5 верст. Стены, дома, храмы – все было деревянное. В этом городе были храмы эллинских богов, устроенные по эллинскому обычаю с деревянными статуями, жертвенниками и божницами. Через каждые три года Гелоны совершали празднества Вакху и отправляли вакханалии.
Где, на каком именно месте был этот город, неизвестно. Но по всему вероятию, где либо близ Волги, о которой однако ж Геродот не дает прямых сведений. Видимо, что Отцу Истории Северная сторона Каспийского моря вовсе была неизвестна, что по рассказам он знал только среднее течение Волги-Оара и среднее же течение Урала-Яика-Лика, и полагал, что эти реки текут, как и Дон в Азовское море. Так он думал, конечно, по указанию рассказчиков, которые хаживали к Уральским горам, именно по этому пути, который и описывает нам Геродот. Он повествует, что персидский царь Дарий, преследуя в своем походе Скифов, прошел землю Скифскую и Савроматскую и нигде не нашел ничего, что можно было бы разорить; но вступив в землю Вудинов, встретил город Гелон и сжег его. Затем пришел в степную пустыню и поставил свои лагери на реке Оаре, построив тут восемь больших крепостей, развалины которых оставались ещё в геродотово время. Все это заставляет думать, что Гелон находился где-либо вблизи Саратова, ибо это была середина тогдашнего торгового пути из греческих черноморских городов к Уральским горам.
Быть может, Гелон находился на Волге, пониже Саратова, на месте погибшего города Увека, остатки которого существовали еще в 16 столетии. Путешественники того времени говорят, что этот Увек лежит в плодоносной стране, где растет во множестве ликорис, яблонные и вишневые деревья. Они прибавляют, что на том месте «на высоком холму, был некогда очень красивый замок Увек и подле него город, называемый Русский Содом: этот город и часть замка провалились по правосудию Божию за грехи народа, здесь обитавшего. Теперь видны только развалины и некоторые гробницы; на одном надгробном камне можно различить форму лошади и всадника, сидящего на ней, с луком в руках. На другом камне видна надпись арабская».
Имя Увека сохраняется и теперь в названии тамошних сел. Город этот указывается на том же месте, в 20 днях расстояния от Астрахани, и арабскими писателями 9—10 веков. В то время он был важным торжищем в сношениях среднеазиатских и прикаспийских стран со страною нашего Поволжья, с Буртасами и Болгарами. Очень вероятно, что в геродотово время тот же город служил торжищем для черноморских греков с народами приуральскими.
Описывая древнейшее расселение разных народов в нашей земле по направлению к северо-востоку, к Уральским горам, Геродот, по всему вероятию, описывает собственно торговый путь, который тогда пролегал по этим местам от Черного моря. Он продолжает: «Повыше Вудинов к северу сперва простирается степь на семь дней пути. За степью, поворотя более к Востоку, живут Фиссагеты, народ многочисленный и особый, питающийся звериною ловлею. В смежности с этими народами, т. е. Вудинами и Фиссагетами, живут Иирки, тоже звероловы. Это наши древние Весь Белозерская или Вису по арабским писателям, которая в то время могла занимать земли более к Востоку, и Угра, Югра приуральская. Дальше к востоку жили другие Скифы, отложившиеся от Скифов царствующих (впоследствии Печенеги)».
До страны этих Скифов, замечает Геродот, лежит земля ровная и тучная, а отсюда начинается каменистая и не ровная. Затем, дальше у подошвы высоких гор обитают люди от рождения плешивые, плосконосые, с продолговатыми подбородками; язык они употребляют свой особенный, а одежду скифскую; питаются древесными плодами. Каждый из них живет под деревом, зимою окутывая это дерево белым войлоком. То дерево, которым они питаются, величиною со смоковницу, плод носит похожий на боб и имеет ядро. Когда плод созреет, из него выжимают густой и черный сок, называемый аши.
Приходившие сюда Скифы употребляли семь переводчиков для семи языков, стало быть на пути жило семь народов. Но что находится выше этого плешивого народа, о том никто ничего ясного сказать не может. Туда путь пересечен высокими горами, через которые никто перейти не может. Плешивые рассказывают, чему впрочем я не верю, замечает Геродот, будто на этих горах живут люди с козьими ногами, а за ними другие, которые спят 6 месяцев.
Впрочем к Востоку от плешивых, страна была тоже хорошо известна. В ней жили Иссидоны. Это был народ справедливый, т. е. живший в гражданском порядке. И женщины у них имели власть равную с мужчинами. Было у них, между прочим, в обычае: когда у кого умирал отец, то все сродники пригоняли на поминки домашний скот, кололи его и изрубали в куски вместе с телом покойника; потом мясо перемешивали и предлагали на стол для трапезы. Оставляли только череп от головы покойника, оправляли его в золото (в виде чаши-братины) и употребляли, как священный сосуд, при совершении великих годовых жертвоприношений. Так сын творил память по отцу.
Иссидоны рассказывали, что выше их живут люди одноглазые и Грифы, чудовища, похожие на львов с клювом и крыльями орлиными, которые стерегли золото. Сибирское золото, охраняемое такими страшилищами, по всему вероятью и было главным предметом, привлекавшим в эту страну торговых людей из Скифии и главное из греческих торжищ.
Имя Иссидонов сохраняется до сих пор в имени реки Исети, текущей от Уральских гор на восток в реку Тобол. Именно там, где берёт начало р. Чусовая, текущая на запад и впадающая в Каму повыше теперешней Перми. Долина Исети одна из лучших и плодороднейших местностей за Уралом; она богата золотой и железной рудой, в ней ломается мрамор и другие подобные породы камня; в самой реке находят много дорогих камней, горных хрусталей, халцедонов, сердоликов и т. п. Таким образом, Уральские горы и в то далекое время доставляли европейцам много драгоценного.
Во всей описанной стране, говорит Геродот, бываете такая жестокая зима, что 8 месяцев продолжаются нестерпимые морозы: в то время, если прольешь воду, грязи не сделаешь, а сделаешь ее, зажегши огонь, что для южных жителей, конечно, удивительно. Даже море (Азовское с проливом) замерзает и Скифы толпами переходят по льду, на льду сражаются и ездят через пролив на повозках на азиатский берег. От стужи и скот в Скифии не имеет рогов. Там родится порода волов безрогая. Весною там не бываете дождя, а летом идете беспрестанно дождь и бывают часто громы. Но если случится гром зимою, то это почитается чудом. За чудо также почитается, когда в Скифии случится землетрясение.
Сказывают, что дальше к Северу от верхних земель Скифии, нельзя ничего видеть, ни пройти туда по причине везде рассыпанного перья, которым наполнена земля и воздух. Геродот объясняет, что «это перье должно быть снег, ибо за Скифскою землею всегда идет снег, впрочем летом меньше, как и следует, чем зимою, и кто видел вблизи падающий густой снег, тот видел то, о чем я говорю. От падающего снега и места дальше к северу необитаемы», – заключает историк.
Любопытны рассказы Геродота о происхождении Скифов. Сами Скифы сказывали ему, что народ их изо всех народов самый младший и произошел таким образом.
В очень давнее время, когда еще страна эта была пустая, жил здесь, говорили они, один муж, называемый Таргитай. Родители его были боги. Он родился от Зевса и от дочери реки Днепра. Зевсом, греческим именем, Геродот называет по-своему главного скифского бога. У этого Таргитая было три сына, старший Липо-Ксай, средний Арпо-Есай, младший Кола-Ксай. Когда они царствовали, то на Скифскую землю упали с неба: гагуг (соха), ярмо (воловья запряжка), секира (топор) и чаша – все золотое. Старший брат увидел это первый и хотел дорогие вещи забрать себе; подошел к ним поближе, а золото так загорелось, что взять было невозможно. Так он и ушел. После него пошел второй брат: золото загорелось. Ушел прочь и он. Когда подошел третий брат, самый младший, золото потухло и остыло, он спокойно забрал себе все вещи. Старшие братья увидели, что покориться надо ему, младшему брату, и отдали ему все царство. По рассказу Скифов это случилось за 1000 лет до похода на них Персидского царя Дария, стало быть слишком за 1500 лет до Р. X.
С тех пор упадшее с неба золото скифские цари почитали священным, очень бережно охраняли его, и каждый год праздновали ему и приносили жертвы. Овладевший царством младший брат учредил потом в этой стране для своих детей три царства и одно из них, где хранилось золото, сделал главным, начальным царством (Авхаты, Котиары-Траспии, Паралаты).
Другую сказку о происхождении скифов Геродота слышал от греков, живших по берегам Черного моря. Они рассказывали, что Геркулес, гнавши волов Гериона, пришел в эту землю, тогда еще необитаемую и пустынную. Его застигла зима и мороз: он окутался в львиную шкуру и заснул; между тем пасшиеся лошади от его повозки вдруг исчезли. Проснувшись, стал он искать своих коней и прошел всю страну, из конца в конец. Напоследок уже, в Лесной Земле, при устьях Днепра, в одной пещере он обрел чудище Ехидну, вполовину женщину, вполовину змею, у которой вместо ног был змеиный хвоста. Эта Ехидна одна владела всею этою страною. Она и захватила его коней и не хотела их отдать, как только с условием, чтобы Геркулес женился на ней.
От Ехидны и Геркулеса родились три сына. Уходя из страны, Геркулес отдал Ехидне лук со стрелами и пояс и сказал: «Когда сыновья вырастут, то дай им натянуть этот лук и опоясаться этим поясом вот так, – он показал, как это должно сделать, именно по-геркулесовски, по-богатырски. Кто так сможет и сумеет это сделать, прибавил он, тому и отдай эту всю страну во владенье, а кто не сможет натянуть лука и по-богатырски подпоясаться поясом, того изгони вон из этой страны». Все так и было исполнено, как говорил Геркулес. Сильным и могучим богатырем для этого подвига оказался младший сын, именем Скиф. Он и завладел землею. От него произошли Скифы-цари, то есть Скифы царствующие, владеющие страною. Другие два брата назывались Агафирс и Гелон, именами которых обозначаются два сильнейших народа, соседних Скифии. Агафирсы с запада и Гелоны с востока.
«Есть еще предание, – говорит Геродот, – которому я больше всего верю». Оно состояло в том, что скифы-пастухи, кочевники, жили некогда к Средней Азии, были вытеснены оттуда, во время войны, другим народом Массагетами и пришли сюда, в землю Киммерийскую.
С особенным вниманием Геродот останавливается только на скифах-кочевниках, на Скифах настоящих, главнейшем народе, который владел в то время югом нашей страны. Он говорит, что в Черноморских землях он не знает другого народа, столько известного своею мудростью.
Скифский народ, по его словам, из всех человеческих дел одно важнейшее придумал – мудренее всех народов, какие только были тогда известны. Ничему другому я не удивляюсь, прибавляет Геродот. Это важнейшее придумано у них так, что никто, нападающий на них, не может от них убежать, и если захотят, никто не может поймать их. Во всей стране нет ничего удивительного, кроме её обширности и величайших рек и их множества. Речь о том, что Дарий гнался за скифским войском аж до Уральских гор, но те отступали, не принимая боя.
Дарий вёл 700 тысяч войска; все подвластные ему народы участвовали в этом походе. Скифы побоялись встретить такую силу с одним своим народом и разослали послов ко всем соседям, требуя помощи. Любопытно, что эту помощь единодушно предложили только Гелон, Вудин и Савромат, т. е. обитатели прикаспийской стороны и во главе всех Гелон. Остальные, северные и западные соседи отказались от всякого участья в войне, говоря, что если Скифы обидели Персов, то пусть и отвечают за это, и что Перс, конечно, идет наказать только тех, кто сам нанес ему обиды.
По описанию Геродота Дарий погнал за Скифами именно по тому пути к Уралу, по которому двигалась тогдашняя Черноморская торговля. Он перешел за Дон страною Савроматов и попал в страну Вудинов. Здесь он сжег деревянный город Гелон. Затем он поставил свои лагери на реке Оаре, на Волге, и соорудил восемь больших крепостей в расстоянии одна от другой около 60 стадий, 10 верст. Развалины этих крепостей оставались еще и в мое время, говорит Геродот.
Отец Истории рассказывает, что Скифы, гонимые Персами нарочно направили свой путь по тем землям, которые отказали им в помощи.
Выведенный из терпения, Персидский владыка послал к Скифскому царю гонца с такими словами: «Несчастный! Для чего ты беспрестанно бежишь, когда можешь избрать одно из двух: если ты силен, перестань бродить, остановись и сразись со мною; если сознаешь, что ты слаб передо мною, то все-таки перестань бегать, принеси в дар своему владыке свои земли и воды и вступи в переговоры».
«Никогда не бежал я со страху ни от кого, ни прежде, ни теперь от тебя, – отвечал Дарию царь Скифов.– Ничего небывалого я не делаю и ныне. Я по своему обыкновению кочую. Остановиться мне негде. У нас нет ни городов, ни возделанной земли и защищать нам нечего, а потому и сойтись с вами на битву нет случая и причины. Если же непременно хочешь битвы, то у нас есть отцовские могилы: отыщите их и отважтесь их потревожить, тогда узнаете, будем ли мы готовы на битву, или нет. А что ты назвал себя моим владыкою, то да будет тебе ведомо, что я знаю только одного владыку, Зевеса, моего прародителя, и Весту – царицу Скифов. За дерзкие твои слова ты заплатишь слезами».
Скифы преследовали врагов частыми набегами, не давая отдыха, и по ночам, и во время обеденных привалов. Намерение их было такое, чтобы истребить все войско Дария в скифской же земле. Такая вот «военная хитрость».
Геродот рассказывает, что ещё Сезострис египетский (1845 г. до Р. X.) тем же порядком, перейдя из Азии в Европу, покорил у Танаиса Скифов и Фракийцев и на возвратном пути останавливался даже на р. Фазисе-Рионе. На память о своем походе Сезострис ставил каменные столпы с собственным изображением, и с написанием своего имени и имени покоренного народа. Геродот свидетельствуете, что такие столпы в его время были видны во Фракии и в Скифии. Вот почему, когда Дарий Персидский, бывши в египетском Мемфисе, захотел было пред храмом Ифеста, где стоял кумир Сезостриса, поставить и свой кумир, то жрец отказал ему в этом, сказавши, что слава Сезостриса выше славы Дария, и ставить памятник Дарию не следует, «ибо Сезострис не меньше завоевал народов, как и он Дарий, а сверх того, покорил и Скифов, которых Дарии покорить не смог».
Скифы всех племен поклонялись главным образом Весте (Огню-созидателю), которая называлась у них Тавити. Затем Зевсу (Небу) и Земле, почитая Землю женою Зевса; потом Аполлону (Солнцу) и небесной Афродите (Луне), Ираклу и Арею (богу войны). Царствующие Скифы приносили жертвы Посидону (богу моря). Веста-Истия по Скифски называется Тавити, Зевс именуется Папеем, Земля – Апиею, Аполлон – Ойтосиром, Афродита-Урания – Артимпасою. Посейдон – Фамимасадом. Кумиров, жертвенников и храмов они не строили; а строили только одному Арею. У них было великое множество волхвов, гадателей предсказателей, которые гадали прутьями, связывая их в пучки и раскладывая на земле по одному; гадали также посредством липовых лык: разодрав лыки на три части, перепутывали ими пальцы и потом, разрывая, произносили свои предсказания. За то и доставалось волхвам, если их гаданья не оправдывались; их ставили на воловью повозку в кучу хвороста, зажигали и пускали волов мыкаться с пожаром по степи.
Жертвоприношение у всех совершалось одинаковым образом. Жертва (вол, корова) стоит со спутанными передними ногами. Приносящий жертву, стоя позади ее, потянув за конец веревки, опрокидывал ее, и как скоро она падала, взывал к богу, которому жертвовал; потом накидывал на шею петлю, продевал в петлю палку, которую перевертывая, удавливал животное; затем разрезал на части и принимался варить мясо в котле. Из сваренного божеству приносили начатки мяса и утробы. Кроме рогатого скота приносили в жертву и других домашних животных и особенно лошадей. Но свиней вовсе не употребляют и не хотят, чтобы они водились в их стране, отмечает Геродот.
Арею, богу войны, жертвовали иначе. Для этого в каждой общине устраивали из связок хвороста род кургана на 3 стадии (около полверсты) в длину и ширину, в вышину меньше, с трех боков утесисто, а с четвертого делали всход. Каждый год на ту же кучу сваливали 150 возов нового хвороста, так как прежний оседал от непогод. На верхней четырехугольной площадке этого кургана водружали старинный железный меч, который и означал кумир Арея. Этому мечу ежегодно приносили в жертву скот и лошадей и гораздо больше, чем другим богам. Когда возьмут в плен неприятелей, то от каждой сотни одного приносят также в жертву: возлив вино на головы людей, зарезывают их над сосудом; потом несут кровь на курган и льют ее на меч.
Кочевые Скифы вообще были кровожадны. На войне Скиф пил кровь первого убитого им неприятеля. Головы убитых все относились к царю, по той причине, что принесший голову врага, получал право участвовать в добыче. Кто не приносил, тому ничего и не давали. При этом самая кожа с головы почиталась знатным украшением храброго человека. Ее искусно снимали с черепа, очищали от мяса, мяли в руках, и употребляли вместо платка и украшения, привешивая на узде к коню. (Примечательно, что в старинном русском богатом конском уборе существовал науз, очень большая шелковая кисть, у которой ворворка-закрепка или узел покрывалась серебряною вызолоченою полусферическою чашкою). Тот почитался наихрабрейшим, у кого было много таких полотенец или платков. Многие из человеческих содранных кож делали себе верхнее платье, сшивая его наподобие бурки. Многие, содрав кожу с правых рук убитых врагов вместе с ногтями, делали из них колчаны. Человеческая кожа, примечает Геродот, и толста и глянцевита и почти всякую кожу превосходит белизною, если с белого человека. Многие сдирают кожу и с целых людей и растянув ее на палках, возят на лошадях на показ. Таковы обычаи кочевых Скифов.
К этому надо заметить, что яркие чудовищные картины быта кочевой Скифии, по всему вероятию, во многом слишком преувеличены для риторской цели, чтобы наиболее удивить, поразить любопытство афинских и других греков, так как они с жадностью слушали рассказы о дивных порядках варварского быта, столь несходных с обычными порядками греческого быта. Аристотель пишет, между прочим, что «народные ораторы проводят целый день на представлениях фокусников и в болтовне с приезжающими из Фасида (с Кавказа) или Борисфена (Днепра), конечно, о невероятных изумительных картинах варварской жизни». Эфор у Страбона замечает, что иные историки передают сказания только о жестокости Скифов и Савроматов, зная, что ужасное и удивительное действует потрясающим образом на душу. А с головами своих важнейших или злейших врагов, продолжает Геродот, делают вот что: отпиливают череп по самое переносье и вычистивши, устраивают из него чашу; бедный хозяин обтягивает эту чашу снаружи только воловьей кожею и так пьет из нее, вместо стакана; а богатый кроме того внутри покрывает чашу золотом (прообразование нашей братины). Это делают Скифы и со своими одноземцами, когда поссорятся и по суду цареву один отдается совсем во власть другого. (Вот что в древнейшее время означало известное символическое действие – выдача головою).
Когда кто придет к Скифу из иноземцев, которого он особенно уважает, то при угощении он наполняет эти чаши вином и рассказывает, что это были его соотечественники или сродники, которые осмелились вступить с ним в войну, что он победил их и теперь пьет из их черепов вино. Так превозносится Скиф своим храбрым подвигом. Один раз в год бывал у них особый праздник, на котором жители каждой волости собирались пить вместе (братчина); старшина волости растворял чашу вина и предлагал всем храбрейшим из народа, кто наиболее отличался в битвах истреблением врагов. Кому не приходилось прославить себя таким подвигом, тот сидел на этом пиру храбрых особо без всякой почести и вина ему не давали. Это было немалое бесчестие. Напротив, кто славился боевым делом и убил многих врагов, тот пил даже из двух стаканов, связанных вместе.
Братские договоры и союзы кочевые Скифы заключали таким образом: наливали вина в большую глиняную чашу, пускали туда несколько крови от обоих собеседников, которые вступали в союз, для чего прокалывали себе тело иглою или порезывали ножем; потом погружали в чашу меч, стрелы, секиру и копье-дротик, с произнесением заклятий, и затем выпивали чашу как заключившие союз, так и достойнейшие из их дружины. Вино Скифы пили непомерно и притом одно, чистое без примеси воды, что у древних греков почиталось отчаянным варварством.
С удивлением они рассказывали о царе спартанском Клеомене, который по скифскому обычаю, пил вино одно, без воды, и потому сошел с ума. С того времени, если кто захотел напиться попьянее, употреблял выражение: «Налей по-скифски, подскифь», т. е. налей цельного вина не разбавленного водой.
Своих царей Скифы погребали с особыми почестями и особым образом. Тело умершего, вскрыв живот и очистив, наполняли благовонными семенами и травами, обмазывали воском, укладывали на колесницу и везли по степи, к ближайшему подвластному народу, оттуда к следующему и так далее, пока с этим торжественным поездом не объезжали всех подвластных племен. «Кто привезенное тело приметь, делает то, что и царские Скифы: урезывают себе уха, остригают волосы, порезывают кругом мышцы, царапают лоб и ноздри, и прокалывают левую руку стрелами». Каждое племя, встретив останки царя, потом сопровождало его до места погребения. Здесь вырывали большую четырехугольную вроде колодца яму, а в ней, как оказалось при расследовании царских курганов, устраивали отдельные пещеры, как бы особые комнаты, из которых в одной погребали царя на кровати, водрузив по сторонам копья и устроивши на них крышу из брусьев и ивовых прутьев. В остальных пещерах, сначала удушив, погребали одну из царских жен, виночерпия, повара, конюшего, письмоводца, вестоносца и царских коней, вместе с золотыми чашами и со всякими драгоценностями из одежды и домашнего обихода, большею частью тоже золотыми.
