скачать книгу бесплатно
Чуть позже, когда мы стали взрослее – придумали зажечь в последнее воскресенье прощальный летний костер во дворе. Помню, как задыхаясь, мелись с первого на девятый этаж, попутно вставляя в двери соседских мальчишек приглашения хенд-мейд – криво нарисованное красное пламя.
Вечером, сидя возле кучи хвороста на пустыре, волновались – придут не придут? Мало ли, посчитают несерьезным приглашение трех девчонок. «Пацанов» в подъезде было в разы больше – по три-четыре штуки на каждом этаже. С независимым видом они стали подтягиваться ко времени. Языки пламени взметались вверх, возле костра сидели уже не только наши, «подъездные», подтянулись друзья из соседних домов, из частного сектора, пришли взрослые. Они помогали нам раскапывать в золе горячую черную, пахнущую дымом картошку. Вечер вышел торжественным.
Потом я выросла. И стала ходить в город с друзьями. Куда-то подевались разноцветные лампочки. Потом снова появились. К ним добавились светящиеся экраны и реклама. К тому времени у меня уже был сын, и я попыталась возродить традицию вечерних прогулок по праздничному Донецку.
Сына перспектива смотреть «огоньки» не вдохновила. Новое поколение выбирает пепси. На работе я стала брать отпуск так, чтобы «захватить» и день шахтера – жуткая аллергия на амброзию гнала за пределы города и области. Но счастливые воспоминания об этом дне – остались навсегда. И то самое чувство, что ты живешь в большой, где все друг друга ценят и любят, семье. И собираются за «одним столом» в последнее воскресенье лета. Любая компания в этот день отмечала день города и день шахтера, добавляя по случаю день рождения, если праздники совпадали.
Все мы – «одного поля ягоды». Дети одной земли. Почти у каждого есть или были в семье шахтеры. Некоторых беда коснулась в мирное время. Мой сосед погиб восемь лет назад – 13-тым вошел в забой и был 13-тым, найденным по списку. Родился он тоже 13-го и не боялся этого дня.
Мы всегда помнили и знали про хрупкость человеческой жизни. В городе, где в мирное время гибли мужчины, нас объединяло вот это соседство счастья и беды. Может быть, именно это знание сделало нас мудрыми и сильными – мы видели, как хоронят шахтеров.
Уже два года я не звоню дедушке, чтобы поздравить. Его больше нет с нами. Он ушел стремительно, всего несколько дней не дожив до своего праздника. А я не смогла попрощаться, не смогла проводить. Будь проклята война. Пусть этот пост будет для него – в День шахтера.
На любом празднике, он, уже совсем старенький, вставал и говорил: «Ни жывить уныло, ни жалийть, що было, ни мичтайте, що будэ, бережить, що е…».
Пережить крах, или Об особой миссии переселенцев
Три года назад я прибыла в Киев в состоянии трех «Сильно». Сильно беременной, сильно потерянной и сильно подавленной. Переступив порог дома, который мы сняли, не глядя, на месяц – доносить, родить и подрастить, я чувствовала только усталость и отупение. Хотелось спать. Уснуть – надолго. И вместе с тем я понимала – после пробуждения ничего не изменится. События, стремительно набиравшие обороты в наших жизнях, были вовсе не страшным сном, а самой, что ни на есть, реальной реальностью…
Я знала, что проснусь в чужом доме, в чужой постели, застеленной чужим бельем в нелепых синих розах. Поплетусь в чужую кухню, придерживая живущий отдельной жизнью большой живот. Выпью чай из чужой кружки, на которой выведено «Татьяна». Проживая изо дня в день «свое – не свое» утро, я отлично понимала, что нахожусь в чужом пространстве на правах временного жильца. Но не понимала, что моя упорядоченная жизнь стихийно продолжается… Для меня она зависла в режиме – переждать…
Как и большинство моих земляков, первое время я пребывала в спасительной иллюзии «скоровернемся». Не веря в происходящее, «не приходя в сознание…». Я отгоняла от себя любые мысли о том, что делать, если… Легче было не думать. И верить.
Верить, что скоро все закончится, и мы сможем вернуться домой. Ну в самом деле – двадцать первый век на дворе! Какая война? Неужели будут стрелять – в огромном городе? Разве так может быть??? Мы жили… «временной» жизнью с оглядкой на ту, утраченную.
Легкомысленно покупая вроде бы нужные вещи, я бездумно тратила деньги, но очень трепетно выбирала – все купленное идеально подходило к интерьеру оставленного дома. Или наоборот – «экономила» – не покупала самое необходимое – в Донецке это было…
– Зачем покупать, если там всего полно? – раздраженно вопрошал муж. Я терпеливо объясняла: «Это для дома, давно надо было купить…». Муж неохотно лез в свой священный «бумажник» – покупки дарили надежду.
Однажды, лет двадцать назад, я попала в аварию – в рейсовый автобус на полном ходу въехал мерседес. Со своего сиденья я пролетела метра два вперед, к кабине водителя. Очнувшись, обнаружила, что сижу на грязном полу с разбитыми коленями.
На моем лбу вздулась огромная гематома, но позвонить родным меня сподвигло не плохое самочувствие, а вид разорванных, испачканных кровью колгот – не ехать же через весь город домой в таком виде…
Собравшись с силами, я встала и, шатаясь, вышла из автобуса. После нескольких неуверенных шагов в сторону телефона-автомата, стоявшего поблизости (мобильного у меня не было), я поняла, что лучше вернуться – идти не получалось. На покинутое место, я вползла уже на четвереньках из-за нарастающей боли в ноге. Приехавшая на место аварии «скорая» доставила меня в больницу. Там и выяснилось, что я «ходила» звонить с переломом ступни и сотрясением мозга…
Не думаю, что сильно ошибусь, если стану утверждать, что первое время многие из нас, уехавшие «дней на десять» в отпуск, были в похожем состоянии. Как после внезапной аварии мы, «поломанные», с «сотрясением» бегали в горячке, не понимая, не чувствуя боли… Пытаясь втиснуть свои тела в новые обстоятельства жизни, мы таскали их по чужим улицам и проспектам, усаживали на лавочки, кормили… Сохраняли их жизнеспособность. Но не могли втиснуть в новые рамки свои души…
Души наши, израненные, тоскующие, бродили, в большинстве своем, за восемьсот километров от Киева. Да и мыслями долгое время мы оставались в родном городе, каждый час прочитывая неутешительные сводки новостей.
Почти одновременно тысячи людей испытывали похожие чувства, не понимая и не принимая происходящего. Мне казалось – я под стеклянным колпаком. Вокруг кипела и бурлила жизнь, но жизнь – не моя. Я была лишь наблюдателем…
Мне было странно видеть счастливых улыбающихся людей, когда на мой дом, мой город обрушилась беда. Как на музейные экспонаты про прошлую спокойную жизнь я смотрела на людей, удобно и расслабленно расположившихся на газонах…
Их жизнь шла своим чередом. Они строили планы. Ходили в гости. Делали ремонт. Их обычная мирная жизнь не имела ко мне никакого отношения. Во мне плескалась спасительная пустота – мудрая природа отключила другие чувства. Сработал механизм защиты…
Это потом, спустя время, я поняла, что вместо переждать надо ПЕРЕЖИТЬ. Пережить свое горе – потерю малой родины, дома, друзей. Признать и понять, что прошлая жизнь разлетелась вдребезги, а ее небольшие фрагменты теперь умещаются в одном чемодане…
Меня «вытаскивала» в реальность мысль о том, что надо организовать пространство для появления и жизни младенца. Приходилось шевелиться – собирать по знакомым «приданое», искать, где отметить день рождения старшей, где родить младшую…
Начав по песчинке в аварийном режиме выстраивать другую жизнь, я и мысли не допускала, что эта жизнь – настоящая. Мы все уже строили что-то новое на новом месте, отрицая, отказываясь видеть масштабы трагедии…
Хорошо помню тот день, когда меня накрыло «осознание» – дошла непоправимость случившегося, и… пришла боль. Весной 2015-го, одним из последних автобусов «Шериф-тура», нам передали пару посылок.
В одной – вещи, в другой – наполненный школьными принадлежностями новехонький ранец, который я приготовила еще в Донецке. Мы не отдали дочку в первый класс осенью 2014-го, верили – «скоровернемся», и она пойдет в школу дома.
Сумку с ранцем не нашли после разгрузки. «Опять с нуля собирать ребенка!», – расстроилась я. Звонила перевозчику, умоляла, настаивала, просила помочь. «Нет посылки с этим номером! Приезжайте – поищите сами!», – они пошли мне навстречу. Все полки и пол на складе были буквально завалены вещами. Многие из них, видимо, были собраны уже на скорую руку – в клетчатые «баулы», видавшие виды сумки, даже мусорные пакеты – неважно в чем, лишь бы «приехало» необходимое. Из расстегнутых молний «выглядывали» кастрюли, электрочайники, воинственно торчали ручки от сковородок. Я долго не могла отвести взгляда от кукольной руки, будто протянутой ко мне из порванного пакета. Перешагивая через сумки, баулы, свертки, пакеты, я вдруг подумала, что переступаю через аккуратно пронумерованные и упакованные осколки жизней своих земляков, пытаясь отыскать в этом океане разбитых ломаных жизней и свой кусочек. Именно вид этих простых домашних вещей, сиротливо-небрежно лежащих прямо на полу, «накрыл» меня больше, чем фото того, что осталось от Донецкого аэропорта… Больше, чем известия о жертвах и разрушениях. Больше, чем страшные сводки по моему району…
Свой пакет в тот день я так и не нашла. Но вернулась домой раненой. И впервые позволила себе плакать навзрыд, не сдерживая слез, и чувствуя боль… Я разрешила себе ГОРЕВАТЬ. Не стало «колпака». Я была живой и у меня было горе – прошлая жизнь разлетелась вдребезги…
Нагоревавшись вдоволь, я поняла, что ничего больше не остается, кроме как… жить дальше. Только уже с учетом и принятием того, что случилось. Я больше не была под наркозом «скоровернемся». И перестала покупать вещи в наш донецкий дом.
В перспективе была полная неизвестность и неопределенность – лучшие поводы для депрессий и схождений с ума. Что спасало в этой новой реальности? Земляки. Экскурсии. Знакомства. Встречи. Поддержка. Рассказы о том, как другие выживали. Понимание – что нас много…
Донецких-Киевских теребили свои же: «Эй, ау! Экскурсия для детей на «Рошен». Мастер-классы для взрослых! Психологическая игра! Лекции! Зоопарк!». Как Федя из «Операции Ы» – я торопливо делала шаг вперед на любое предложение.
Девчонки из Гуманитарного штаба затеяли концерт и ярмарку. Собранные деньги – для отделения детской онкогематологии Киева. На ярмарке наши продавали вкусняшки собственного приготовления. В концерте принимали участие дети переселенцев. Впервые на большой сцене пела моя дочь. Ольга Ракицкая пела «Мой город», а я, глотая слезы, любила всех, сидящих в зале… Потом будет еще много встреч и концертов. Но эти первые, наполненные живым участием и острой болью, буду помнить всегда…
Могла ли я представить несколько лет назад, что именно Киев подарит мне возможность познакомиться со столькими земляками, что я ни в жизнь не перезнакомилась бы с ними в Донецке? Что именно Киев подарит мне возможность узнать лучших из лучших? Подарит новых друзей, судьбоносные встречи и способность любить тех, кто оказался со мной в одной лодке. Киев изменил нас, сплотил и закалил. Он сделал крепкими и выносливыми наших детей, научив их справляться с трудностями, быть самостоятельными.
Недавно я встретила методиста из университета, куда в 2014-ом при счастливом стечении обстоятельств перевелся учиться мой сын. В этом году он бегал с работы на экзамены, с зачетов на работу, вертелся волчком, чтобы закрыть последнюю сессию и сдать "госы".
– Знаете, я по-особому отношусь к тем детям, что приехали тогда учиться из-под обстрелов, – с гордостью в голосе сказала она. Они взрослые совсем. Целеустремленные. Сильные. И очень отличаются от своих киевских сверстников, которые избежали потрясений.
– За вашими детьми – будущее! – торжественно завершила методист. Мне казалось, что постепенно, по мере ее рассказа, я становлюсь выше и шире в плечах. Наши дети поднялись после удара и идут рядом с нами. Будущие сильные взрослые. А мы… чаще и охотнее киевлян рожаем новых.
* * *
Самое страшное проклятие у китайцев – чтоб твои дети жили в эпоху перемен. Но вот парадокс – в жернова перемен попали не только мы. Переменами охвачена вся страна. И именно мы, жители неблагополучного региона, нашли в переменах смысл и конструктив.
Мы не стали жертвами. Пережили потерю – малой родины, дома, бизнеса, крушение жизни и… не погибли. Оказались больше и сильнее всех свалившихся на нас обстоятельств. Сильнее страха, боли и неизвестности. Мы живем дальше. И даже научились быть счастливыми и благодарными. Мы выросли духовно и окрепли. Те же мудрые китайцы слово кризис составили из двух иероглифов. Один означает «опасность», а другой представляет собой «возможность».
Пройдя полную перезагрузку, переоценку и переформатирование своих жизней, мы стали, не побоюсь быть необъективной – практически новой формацией людей. Людей, адаптированных к любым жизненным обстоятельствам.
Смею думать, что у Господа Бога в отношении нас – большие планы. Потому что, судя по событиям последних трех лет, в нашем крае скопилось огромное количество жизнестойких, жизнелюбивых и жизнерадостных людей. Наверное, нас просто распределили – для баланса.
Мы не в изгнании. Нет. Мы – в послании.
Билет в одну сторону или о счастливых переселенцах
Когда-то, давным-давно, мы, встревоженные и растерянные, садились в переполненный вагон миргородского поезда. Как и большинство пассажиров, уезжали из родного города на «пару недель» до какой-то «определенности», легкомысленно взяв с собой лишь небольшой чемодан с летними вещами – июнь [2014 года] выдался жарким.
В мельчайших подробностях помню бессонную ночь в плацкартном вагоне – одинаковые выражения на лицах людей, духота, долгие остановки, когда пропускали «встречку» (железная дорога уже была повреждена), тягостное молчание и ощущение нереальности происходящего.
Из Миргорода в столицу мы перебрались спустя месяц «курортной жизни» – «рожать» младшую дочку. Остались до «пока малышка немного окрепнет» и наступит таки, вожделенная «определенность». Новорожденная киевлянка подрастала, а в родном городе обстановка только накалялась. Речь о возвращении заходила все реже.
В декабре 2014, в самый разгар «трагедии», ФБ всколыхнула пронзительная статья о горькой судьбе переселенцев. Обливаясь горючими слезами на каждой строчке, я поставила свой лайк в печальной ленте. Тогда, зимой 2014, мы примеряли на себя роль «изгоев», «чужаков», «без вины виноватых», никому не нужных, неприкаянных людей, кем-то метко обозначенных краткой аббревиатурой – АН. «АН и ВВ просьба не беспокоить…» – фраза, замечательно характеризующая наше тогдашнее положение. Мы оббивали пороги больниц, школ, детских садов, пытаясь пристроить своих детей. Мы узнавали, где можно произвести на свет детей, еще не родившихся. Мы искали жилье, работу, средства к существованию и силы для того, чтобы выжить. Мы надеялись на скорое возвращение и страдали от несправедливости. Мы были никому не нужны…
Выживали – как могли. Выстаивали километровые очереди в Собесах и постили объявления о раздаче продуктовых наборов и памперсов. «Позволяли» себе лишь бесплатные мероприятия для детей и мастер-классы для взрослых. Хаотично метались в поисках любых возможностей – от обретения новых знаний до бесплатного медицинского обследования. Учились обходиться малым, привыкая к «меньшим» площадям квартир и большим расстояниям огромного мегаполиса.
Сочетание двух заглавных букв «АН» – стало именем нарицательным для почти миллиона людей. И только мы знали – какая боль стоит за этим безликим «АН». Нас осуждали и предлагали вернуться туда, откуда пришли. Наши дети допускали ошибки в диктантах, привыкая к школьной программе на украинском языке. Нам далеко не все сочувствовали, а некоторые откровенно ненавидели. Наши машины «обижали» и ругали больше других. Буквы АН и ВВ на номерах – стали практически клеймом. А мы взяли – да и полюбили свое клеймо!
Устроили «АН-день» и ударили автопробегом по «бездорожью» и предвзятому мнению о донецких. Создали свою группу в ФБ, перезнакомились и «передружились». Радостным клаксоном приветствовали друг друга на дорогах, и улыбались до ушей, если вдруг случайно «идентифицировали своих» в городе. Вышли на площадь и новый уровень сознания. Потеряли себя. Нашли себя. Пережили серьезную переоценку ценностей и практически весь спектр стрессов и кризисов, которым может подвергнуться среднестатистический современный человек в социуме на протяжении ВСЕЙ жизни!
Узнали себя в новом качестве. Попробовали себя в новом деле. Передумали. Попробовали еще в одном. Открыли кучу новых и старых бизнесов прямо в сердце столицы. И на ее окраинах. И в области. Врачи стали печь хлеб. Юристы рисовать. Бизнесмены организовывать детские фестивали. Утонченные жены стали фермершами. Легкомысленные мужья – ответственными отцами. Наши дети оказались талантливыми, самостоятельными и способными. Наши старики – стойкими и мудрыми.
К тем врачам, что устроились в киевские клиники – серьезная запись на прием не только из земляков, но и из привыкших к «лучшему» киевлян. Наши стоматологи давно улучшают не только донецкие, но и киевские улыбки и прикусы. Наши мастера стригут и «тюнингуют» в салонах и донецких и киевских красавиц. Наши земляки поют, рисуют, расписывают, побеждают. Наши дети занимают призовые места в конкурсах, олимпиадах, соревнованиях, всеукраинских шоу. Машины с «восточными» номерами стоят возле Храмов во время службы. У нас рождаются новые дети, теперь уже киевские-донецкие…
И знаете что? Произошло чудо – клеймо стало брендом. И пусть те, кто до сих пор брызжет ядом по нашему поводу, закидают меня помидорами. Мне не жалко. Наверняка есть кто-то, кто изобрел и скоро представит нашему вниманию замечательный АНовский пятновыводитель… По-моему, из всех возможных товаров и услуг, представленных нашими земляками, на данный момент не хватает только пятновыводителя.
Недавно ФБ снова всколыхнул очередной пост. Только переселенцы в этот раз не плакали, а ржали. Ржали больше недели над всеми своими бедами и мытарствами, «каялись» в несовершенных, но приписанных им мыслимых и немыслимых грехах и преступлениях. Смеяться над своими бедами – удел сильных духом людей. Нас, наверное, не полюбят так, как мы этого хотим. Но самое важное, что мы сами полюбили себя, свою новую непредсказуемую жизнь и друг друга. Стали гордиться достижениями и победами своих земляков.
Помните, как в фильме «Любовь и голуби»? «Ну и пусть, что она была – разлучница наша. Зато вона как показала – как я тебя люблю, и как ты меня любишь…». Мы друг друга любим. Поддерживаем, утешаем, лечим, советуем, угощаем, подкармливаем, смешим. Мы вместе плачем и вместе смеемся. Вместе болеем и вместе выздоравливаем. Продолжаем жить и побеждать. Мы живем. Живем по-настоящему. Живем вопреки всем бедам, свалившимся на наши «пересчитанные» головы. Наш бренд развивается, завоевывает рынок и процветает. Становится популярным. Побеждает в конкурентной борьбе. Мы в тренде, господа!
Наш билет в один конец оказался счастливым…
Шел четвертый год войны
(Примирение)
В будний день Киев бежит. Мчится по лестнице успеха и мотивации, надев удобную обувь, рваные джинсы, пристроив за спиной рюкзаки. И в пробках он бежит. По хмурым лицам, по ходящим желвакам водителей очевидно – в мыслях они далеко – мчатся на огромной скорости.
Другое дело – выходной. Улицы пустеют. Удобные мокасины и рваные джинсы наводняют парки, скверы, набережную. Дороги свободны. Киев умеет отдыхать – остановиться в пятницу, выдохнуть и пойти в субботу в парк всей семьей. Это меня и поразило, и покорило – одновременно.
Когда мы прибыли в Киев, я тоже побежала. Настолько, насколько позволял мне беременный живот. И муж побежал. Точнее, поехал. Моя машина еще оставалась в Донецке, да и мое состояние не сильно соответствовало напряженной езде в огромном мегаполисе. А муж – сел за руль. Поначалу – его гнал страх. Самый первый и самый главный страх вновь прибывшего сюда – пропустить нужный разворот или развилку. Навигатор лажал, вещая за пять секунд до маневра: «поверните направо». Муж, не ожидая подвоха, уверенно шел в левом. Не раз, сидя на пассажирском сиденье, я наблюдала, как после «роковой» фразы: «Вы ушли с маршрута», произнесенной равнодушным металлическим голосом, взгляд супруга становился стеклянным, а костяшки пальцев белели – с такой силой он вцеплялся в руль. Наученные горьким опытом, мы уже знали – до следующего разворота километров десять… В лучшем случае найти путь выходило со второй попытки… Однажды мы поехали на Оболонь. Майдан был еще недоступен – на всех подходах к нему штабелями лежали шины. Неэрудированный прибор «тыкал» нас во все ходы-выходы, через Хрещатик – проезда не было… Когда в очередной (чуть ли не десятый) раз мы протряслись по брусчатке и снова уткнулись в ряды черной резины, я не шутку испугалась – родить прямо на Майдане…
Каким чудом мы тогда выбрались – уже не помню. А состояние полной неопределенности за рулем, мне довелось впоследствии испытать еще много раз. Поездка по загадочным и разбитым дорогам Киева с навигатором – сродни перелету – как пройдет, среди каких циклонов и фронтов – неизвестно…
Жизнь за городом диктовала свои условия, поэтому, когда муж героически вывез оборудование и пригнал мою машину из Донецка, я часто стала «проживать» дни за рулем. Каждую неделю надо было возить малышку в больницу, да и спала она крепко и долго – только в машине…
Иногда, оглядываясь на прожитый день, я вдруг осознавала, что львиная его доля прошла в поездках по городу и пробках. Основными статьями расходов в Киеве стали аренда и бензин. Кроме того, огромные расстояния безбожно крали самый ценный ресурс – время.
Предприимчивый кот Матроскин давным-давно «ввел» принцип выживания на новом месте: «Ничего не делать, только экономить». Сокращая бешенные «траты» времени, я старалась не «распространяться» по городу в радиусе дальше, чем семь км.
Трату денег корректировала сама жизнь. Статьи расходов исчезали одна за одной. Вместо основательной поездки в супермаркет – пятиминутный забег за молоком и туалетной бумагой в ближайший ларек. Вместо грандиозного шопинга – торжественная покупка носков в переходе. Но я по-прежнему уходила «в минуса». А фраза «время – деньги» работала исключительно в обратку – чтобы меньше потратить, времени уходило немеряно. Наша «экономия» зашла в тупик – после долгого изнурительного поиска жилья по адекватной цене сняли квартиру – по «бешеной».
Со временем тоже проблема – прожигать дни жизни было не за что, но эти самые дни начали лететь так стремительно, что мысль о начале четвертого лета в Киеве, мягко говоря, меня озадачила… Я сверилась – 2014, 2015, 2016, 2017… Подумать только, а вроде как вчера было…
Вот только вчера время тянулось мучительно медленно, а я сама себе напоминала муху, застывшую в янтаре. Сегодня, оглядываясь на прожитый «киевский» период, понимаю – три года пролетели на одном дыхании, на одной ноте, в одной тональности и одной цветовой гамме.
Ре-минор, пятьдесят оттенков серого. Сначала дыхание перехватило как от удара – не продышать. Хватая ртом воздух, как пойманная рыба, я замирала от страха, экономя, боясь расплескать последние силы. Вдохнуть глубоко, окунуться с головой в новую жизнь и поплыть вышло не сразу.
Говорят, чтобы понять, что в тебе произошли перемены – надо сверяться с собой, с прежним. Оглянуться назад. Посмотреть – кем ты был. И кем стал. Что ты делал. Как думал. И что думаешь и делаешь теперь? В 2014-том в Киеве я была новорожденной – беспомощной и жалкой.
От первого вдоха новорожденный заходится в крике. Наверное, от страха, боли и неожиданности. В 2014-м я, в основном, боялась и плакала. И ждала того, кто пожалеет, успокоит, накормит и убаюкает. Говорят, чтобы перестать жалеть себя, надо найти того, кого жальче. Жальче было детей. Чужих, что гибли и сиротели. Своих. Месячную малышку, кочующую с нами из дома в дом в видавшей виды люльке. Вторую дочь – она сильно тосковала по дому… Старшего сына – он еле ноги унес из-под обстрелов, поначалу не восприняв всерьез происходящее.
Тогда, в 2014-м, шла массовая переоценка – люди, в одночасье лишившиеся жилья, имущества, доходов, во главу угла начали ставить возросшие в цене – любовь, семью, теплые отношения, верность, преданность, поддержку. Появилось время на другого.
А больше ничего ценного не осталось. Только люди – друг у друга. И Слава Богу. Война вскрыла всю неправду, в которой мы жили. В один миг показала – насколько надуманной и неискренней была иногда жизнь… И что на самом деле важно… Жаль, что так высока цена у этого урока…
Лето 2015 отличалось всеобщей апатией. Уже никто никуда не рвался и не спешил. Люди продлевали договоры аренды, искали новое жилье. Оформляли пропуска, решившись проведать дом. Возвращались – подавленные и растерянные. В Киеве было непросто. Дома – невозможно.
Меня не пустили в Англию. С докладом о беженцах я собиралась на первый психологический конгресс в Лондоне. Европа интересовалась, что у нас и с нами происходит. Для Европы – войны в Украине нет. Откуда беженцы? Визовый офицер взвесил все за и против, и поставил штамп отказа.
Муж вывернулся наизнанку – купил путевку на море. Не куда-нибудь – в Болгарию. Установил в машине газ. Пансионат – совок. Но как хотелось вспомнить «прежние» довоенные времена, когда в отпуск – по три раза… Выехали двумя семьями. Четверо детей. Тысяча пятьсот километров. Кто нас умными назовет? Впереди – десять дней «отрыва» и новая аренда. Но аренда – через месяц. А море – через сутки. И желание – острое, обжигающее – побыть такими – безбашенными, позволяющими себе, транжирами, не думающими о завтра, какими были до войны…
Конечно, время пути мы не рассчитали. Конечно, были форс-мажоры. «Полетел» установленный газ. Мы глохли в полях. Ночевали прямо в машине, возле заправок. Когда утром, наш «табор» врывался в здание АЗС в поисках туалета – на заправке становилось шумно и оживленно. По-бомжатски, но с большим достоинством, мы заказывали бесплатного «кипятку». Потом на улице раскладывали свои запасы, заваривали чай, овсянку и детскую смесь. Романтика… Шутили, что теперь у нас, странников, уйма возможностей не париться по поводу аренды – «жизнь – путь». Грустным было возвращение – не домой. Из отпуска, из любой точки мира я всегда стремилась домой. Дни возвращений, когда уставшие, полные впечатлений, мы вваливались в прихожую – невероятные дни. Чувство, что твой дом ждет тебя – невероятное чувство…
Лето 2016-го порадовало повышением цен, озадачило поиском нового жилья и подарило озарение – я полюбила Киев. Это стало очевидно перед возникшей – реально и неотвратимо – перспективой нашего расставания. Возможно – навсегда. Муж настаивал на отъезде. Единственное, на что удалось уговорить супруга – поехать первым. А я осталась – подтянуть «хвосты». У меня был месяц форы, и я вдруг поняла, что город, в котором мне было так трудно на протяжении двух лет, незаметно, тихой сапой, ничего для этого не делая, проник в мое сердце…Больше двадцати лет назад после свадьбы мы поехали с мужем в Киев. На уикенд. «Знаешь, я смогла бы жить здесь», – сказала я тогда мужу. Мы стояли на одной из смотровых площадок, и у меня дух захватило от вида освещенного города. «Не смеши, что мы тут будем делать…».
Киев был для меня чужим. Город – бунтарь. Город – интеллигент. Город – загадка. А какой он видел меня? Кем я для него была? Испуганной провинциалкой – когда по иронии судьбы даты моей единственной командировки в столицу совпали с датами «оранжевой» революции. Транзитным пассажиром – когда в долгожданный отпуск вылетали из Борисполя. Студентом – когда приезжала на очередной семинар. Какой встречал меня после отпуска Киев? Какой видел в окружении друзей и коллег? Радостной, увлеченной, расслабленной, отдохнувшей. Все мои поездки в Киев были яркими, связанными со счастливыми событиями. Гостьей я была – званной и долгожданной. Город принимал меня на несколько дней и отпускал на все четыре стороны. В роковом 2014-м мы явились в столицу не из счастья. Мы приехали из беды. Розовые очки разбились, а Киев вдруг предстал перед моими глазами совершенно другим – захламленным, загазованным, запутанным, дорогим и не слишком приветливым. Одно дело – когда гости приезжают на пару дней с подарками. Совсем другое – когда неизвестно на сколько…
Такую – раздавленную, жалкую и плачущую, Киев меня еще не видел. И не знал, что делать со мной такой… Стоял в сторонке, наблюдал, ждал. Признал моего младенца – вручил свидетельство о рождении. Новая киевлянка – без прописки. Старая дончанка – без кола и двора. И только накануне грядущего отъезда, мы «встретились». Киев и я. Возле дальнего озера в Голосеевском парке. Я сидела возле самой кромки воды, любовалась кувшинками и подумала, что мне будет этого озера не хватать. И зелени парка. И Киева. Киева. Я не вспомнила о Донецке…
Муж передумал уезжать. Вернулся. Оставшись в этом городе с непростым характером, я все больше теряла голову от красоты и прохлады парков, от бездонных глаз-озер, от звона колоколов, от мощеных улочек, от высоких елей вдоль трасс. Киев медленно прорастал в меня…
Говорят, не важно, что снаружи. Важно, что внутри. Но выходило – то, что снаружи – рождало внутри меня новое, абсолютно другое. Смелость сделать то, на что раньше бы не решилась. Отвагу – снять маски и встретиться с собой. Азарт – из хаоса создать новое. Легкость – идти дальше. Мой первый вдох – вдох новорожденного резкий, болезненный – был в 2014-м. За три киевских года я прошла сложный путь. Росла и крепла моя новорожденная дочь. «Вброшенная» в другую жизнь, я, как и она, тоже пыталась держать голову, садиться, ползать, делать первый шаг… У детей до определенного возраста нет страха. Пока они познают мир, развиваются, исследуют новое. В новом, «новорожденном», качестве я перестала бояться – не то надеть, не то сказать, не то сделать. Не так выглядеть, не так жить, не так думать. Когда нечего терять – страх исчезает.
Остается – сама жизнь. Три года я не могла вдохнуть и впустить в легкие тугую свежую струю новой жизни, чтобы голова пошла кругом и сердце заколотилось, сбилось с ритма. Жизнь проходила мимо, цепляя, разворачивая в разные стороны, больно задевая острыми углами. Первое время у всех был стоп-кадр. Люди замерли посреди своих жизней, затихли. Кто-то «пережидал», кто-то думал «вот-вот вернуться», кто-то «завис» – не знал, как жить дальше. Остановились. Выдохнули. Вдохнули. Втянутый с трудом воздух обжег душу. Получился крик.
Делали вдох, кричали и рождались – в новую жизнь. В новые города. В новое время. В новое ощущение себя. Всем по второму шансу – начать жизнь сначала. С периода «новорожденности». С нуля. Полное обнуление. И правда – чтобы выплыть надо достигнуть дна и оттолкнуться.
В 2017-м, окрыленная любовью к чужому городу, я смирилась со сменой места жительства и, как все жители, побежала. Вошла в поток – «многодел». И тут же сделала открытие – если бежать в ногу со временем, то его катастрофически не хватает… на жизнь. Удивительно – «застываешь» – жизнь проходит мимо. Бежишь – она ускоряется и бежит в три раза быстрее. Ты ей – первый выполненный пункт плана, а она тебе в ответ – десять. Ты из кожи вон лезешь – выполняешь десять. Она тебе – сто. Как обрести равновесие?
– Слушай, ты, наверное, обижаешься, что я редко звоню, – «повинилась» по телефону сестра, давно осевшая в Киеве. С момента нашего «аварийного» переезда мы виделись, от силы, раза три. «Время бежит – от отчета до отчета, полугодиями», – вздохнула она.
Столица нещадно ворует время. Сжирает в пробках, расстояниях, в очередях, в кофейнях с вайфаем… Обкрадывает любого, кто зазевается. «Чистит» карманы даже у наблюдательных и расторопных. Если ты не гость города, твой тайм-менеджмент в аварийном состоянии. Пока я была «в спящем режиме», потом «перегружалась», время тянулось мучительно медленно. Как только попала в тему и побежала вместе с Киевом – стала донором минут и часов своей жизни. Недавно мне повезло – остановиться. Не замереть, не застыть, а именно – остановиться. Всю неделю я собирала документы. Венцом моей деятельности стала сдача внушительной кучи бумаг в нужную организацию. Когда я вышла из офисного здания – внутри меня было гулко и пусто. Все мысли и эмоции остались за дверью небольшого, забитого папками кабинета.
С удивлением я подумала, что в полдень пятницы, совершенно не помню событий прошедшей недели. Когда-то прочла – человек проживает не временную жизнь, а эмоциональную. Жизнь его складывается не из количества прожитых дней, а из количества и качества эмоций.
На что я потратила пять дней жизни? На бумажки и усталость. За проглоченную временем неделю я запомнила только тревогу и желание выспаться. А когда жила? В отличие от Пятачка, который до пятницы был совершенно свободен, я до своей пятницы добралась сквозь тотальную занятость. Неужели для того, чтобы выйти из пожизненного «забега» на длинную дистанцию надо потерпеть полное фиаско? Что меня остановило и дало возможность посмотреть на свою жизнь? Война. Но должны же быть менее радикальные меры редактировать жизненный путь?
Столица диктовала свои правила – до дома на машине тридцать минут езды. А еще – заскочить в пару мест по дороге. Дома надо быть максимум через час. Надо бежать… Навигатор подсказал – направо. Направо была развилка. Я выбрала – взять правее, и пропустила нужный первый спуск. Набережное шоссе стояло. Плотная лента машин растянулась на несколько километров вперед. Мне ничего не оставалось – как плавиться в серьезной пробке – кондиционер с весны не подавал признаков жизни. Сидя в душном салоне, я физически чувствовала утечку своих минут. Прямо надо мной нависал пешеходный мост на Труханов остров. Накануне мне о нем рассказала знакомая, назвав «местом силы». Три года я проезжала под этим мостом, мельком, на скорости замечая идущих по нему людей или сумасшедший быстрый спуск над Днепром на тарзанке…
За три года я так и не нашла время неспешно побродить по приютившему меня городу, побывать в самых потаенных уголках его души, узнать его тайны, его слабые и сильные стороны. Так… сошлись и жили вместе, ничего нового не узнавая друг о друге.
– Чем сидеть, медленно закипая от жары, лучше уж на мост сходить, – приняла я решение. Дотащившись в еле ползущем потоке машин до первого места, где можно было припарковаться, я заглушила двигатель и пошла воплощать в жизнь одно из лучших своих решений.
Когда я взошла на мост – огромными и значительным стали небо и облака, а тысяча машин, растянувшаяся по шоссе – уменьшились в размерах и утратила свое значение. Где я, а где пробка. Сверху с моста моя жизнь казалась гораздо больше и значительнее досадной ситуации на дороге. А момент, когда я это поняла – был гораздо круче, чем вся прошедшая неделя. В эту минуту, из вороха дел, забот, обязанностей, трудностей и неприятностей появилась я. Возле кофейного ларька на острове я притормозила – всегда мечтала выпить кофе на берегу Днепра, у самой воды. День исполненных желаний…
Присев на пень под раскидистой липой, потягивая кофе из стаканчика, я вбирала, впитывала в себя каждое мгновение внезапно перепланированного самой жизнью дня. Все вокруг меня приобретало какой-то сакральный смысл, а любая мелочь имела значение.
Моя липа, в густой тени которой я отдыхала, оказалась – двумя. Деревья прочно срослись стволами, у основания слившись в одно мощное сильное дерево с общими корнями и двойной кроной. Почему-то подумалось про нас. Выходцы из одной земли с общими корнями и бедами. Сплестись бы корнями, срастись стволами и держаться…
Над водой пролетела чайка. Она шла против ветра, трудно и помалу продвигаясь вперед. Что придавало ей сил? Оставленное гнездо? Голодные птенцы? Крупный косяк рыбы? Можно ведь расправить крылья в попутном потоке и парить – не напрягаясь. Временами птица садилась на опоры моста – передохнуть. Потом снова взмывала, сопротивляясь.
Совсем как мы – машем крыльями и гребем всем ветрам и течениям назло. Садимся передохнуть, но потом снова взмываем в воздух, пробуя набрать высоту… Наши гнезда покинуты и разрушены, а нашим птенцам нужна рыба… Чайка постепенно исчезла из поля зрения – то ли ветер ослаб, то ли она поднажала.
По реке весело бежал прогулочный катер. Когда-то и мы катались на таком, будучи в Киеве проездом. Тогда я жадно ловила возникающие перед глазами виды, старалась сделать побольше кадров. Сейчас поймала себя на мысли, что спокойно отношусь к достопримечательностям. Не потому, что мне все равно, а потому что внутри живет уверенность – увижу, успею. Я больше не гость в этом городе. Желанный или незваный. Не транзитный пассажир. Не турист, жадный и падкий на красивые виды. Теперь я – их полноправный владелец. И обладаю этой красотой наравне с киевлянами. Я – часть этого города. Я – его житель.
