скачать книгу бесплатно
– Не думаю, что такая уж стыдоба. – Я стараюсь говорить невозмутимым тоном. – Многие мужчины постарше – такие крутые.
– Ну, я не думаю, что она говорит о тридцатилетних.
– И я тоже. Брэд Питт все еще крутой, а ему уже полтинник.
– Мне все равно, что вы говорите. – Джоди направляет их шутливое отвращение на себя. – Но так оно и есть. В мужчинах постарше что-то есть.
– Опыт! – хихикает Лиззи. – И зелененькие.
– Твой отец вполне себе крутой, Лиззи. – Джоди подается вперед, она наслаждается этим разговором. – Сколько ему? Сорок четыре? Сорок пять?
– Боже, ты отвратительна! – взвизгивает Лиззи.
– Но он в прекрасной форме. – Джоди вскидывает брови. – Он наверняка неплох в голом виде.
Лиззи приходит в такой ужас, что мы все вскоре съезжаем с катушек, пытаемся превзойти друг дружку, описывая, как Джоди могла бы трахаться с отцом Лиззи, пока у нас бока не начинают болеть от смеха, от которого слезятся глаза и перехватывает дыхание. Мы так смеемся, что я забываю отправить эсэмэску Кортни, и мне все равно. Мне никто не нужен, кроме этих девчонок. «МоиСуки». «Великолепная четверка».
13
Лиза
День был явно не мой.
Эта мысль настолько комична, что я истерически хихикаю. «Такие слова», – сказала бы я прежняя. До всего этого. До Даниеля. В те времена, когда я была смешливой. Смех переходит в сдавленный всхлип, и, хотя мне жарко, я натягиваю одеяло по подбородок, словно испуганный ребенок в ночи.
Мы с тобой вместе умчимся в ночь.
Договорились, да, решено?
Что нам воду в ступе толочь?..
Слова эти снова и снова крутятся в моей голове весь день.
На работе передышки тоже не получилось. Мэрилин не пришла – у нее случилась одна из ее мигреней, и она не ответила, когда я послала ей эсэмэску, отчего мне стало еще хуже, – с ней что-то происходит, а она мне не говорит. Потом Джулия ушла на первую встречу с клиентом, а вернулась самодовольная, раскрасневшаяся, всем принесла печенье. Я опять вспомнила про деньги – как мне не хватало Мэрилин.
У меня состоялась встреча с Саймоном – нужно было окончательно обговорить кое-какие детали, и я вдруг ответила согласием на его предложение поужинать с ним, когда Ава сдаст экзамены, потому что я оказалась так слаба – так слаба в коленях, – что не могла ответить ему «нет». Проще было сказать «да». Не столь непримиримо. Так я ответила самой себе. Так было проще. Но это неправда. Я согласилась, потому что хотела этого. Потому что я одинока. Потому что у меня от него так в висках стучит – я думала, память потеряю. Потому что, когда я рядом с ним, я словно сдираю слои тонкой гофрированной бумаги, в которую когда-то завернула сокровище, потом где-то спрятала, чтобы было в безопасности, и забыла о нем.
Живой – с ним я чувствую себя снова живой.
Но потом я пришла домой, увидела разбитую рамку с фотографией, не нашла другую и подумала: «Вот это научит меня не пытаться больше быть счастливой». С тех пор у меня сводит живот. Резкие кислотные боли, словно стенки желудка склеили и кто-то пытается их разодрать, чтобы стало как прежде. Мне пришлось выждать пять минут, согнувшись пополам, только после этого – я дышать едва могла, а говорить и вовсе не получалось – я смогла позвать вниз Аву.
Серый потолок надо мной вращается, как опасные речные водовороты. Я хочу, чтобы он засосал меня наверх, утопил, вышвырнул в никуда.
Ни Ава, ни ее друзья не имеют никакого отношения к тому, что одна фотография разбита, а другая пропала. После того как я резко с ней поговорила и она унеслась наверх, я лихорадочно обыскала сумочки, оставленные девчонками на кухне, – они явно искали что-нибудь перекусить. Ни стекла, ни рамочки – ничего. Ничего я не нашла ни в мусорном ведре на кухне, ни в бачке во дворе. Я даже заставила себя сходить к контейнеру, куда выбросила Кролика Питера. Хотя я и знала, что мусор из него вывезли несколько дней назад, я все же питала надежду увидеть мокрую, грязную игрушку, укоризненно смотрящую на меня. Его там не было. Как не было и поспешно спрятанных свидетельств разбитого стекла или украденных фотографий.
«Уедем со мной, детка, уедем прочь…»
Может, я схожу с ума?
Когда девчонки уходили – на всех одежда в обтяжку, под ней ничего не спрячешь, – я спросила Джоди, не останется ли она на чай. Я ее знаю меньше, и, хотя она старше всех, мне не нравилось думать, что вот она сейчас вернется в пустой дом и будет есть еду из микроволновки. И еще мне больше не хотелось ссориться с Авой. Я подумала, что, может, моя нервозность портит ей настроение, а если я продемонстрирую расположенность к ее друзьям, она успокоится. Но Джоди поспешила прочь, опустив голову, и мне стало еще хуже при мысли о том, что им могла наговорить про меня Ава.
Я приготовила обед, руки при этом действовали автоматически, а мозг онемел, но взгляд мой все время возвращался в коридор – к пустому пространству на столике, Ава все еще в раздражении от моих обвинений, а я в тисках параноидального страха. В результате я испытала облегчение, когда дочка взяла тарелку и ушла в гостиную смотреть что-то по МТВ, а я осталась смотреть на собственное отражение в кухонных окнах.
Одна фотография пропала, друга разбита. Не оставили ли разбитую для того, чтобы привлечь внимание к пропавшей? Может, это своего рода послание? Фотографию моей девочки забрали, а ту, на которой мы стоим со счастливыми лицами, разбили. Не нужно быть гением, чтобы прочесть смысл этого послания.
Ава. Моя детка. Я не могу допустить, чтобы с ней что-то случилось.
Дыхание у меня горячее и кислое, я пытаюсь подавить в себе нарастающую истерику. Я проверила все окна и двери. Нигде никаких попыток взлома. Кухонная дверь была заперта. Как кто-то мог проникнуть в дом, не оставив следов?
Может быть, все-таки Ава? Эта мысль – как маленький спасательный круг в океане страха. А улика спрятана где-то в ее комнате? Это единственное место, которое я не смогла обыскать. «Может быть, это Ава?» – снова и снова повторяю я, но не могу себя убедить. Передо мной все время возникает ее лицо на лестнице. Она была сбита с толку. Не могла понять, о чем я говорю.
Глаза у меня жжет, я устала, а мысли продолжают метаться. Глаза хотят закрыться, отдохнуть, уснуть, но я не могу им этого позволить. Я боюсь снов. Я не хочу увидеть Даниеля – по крайней мере, сегодня ночью.
А я знаю: он придет, потому что я никак не могу его отпустить. Да и как я могу это сделать?
«Ты должна научиться жить в настоящем. Каждым днем. Сосредоточься на Аве».
Сразу же, как только психотерапевт сказал мне это, я подумала, что это все безумная дребедень, но я пыталась, Господь свидетель, пыталась, но это невозможно. Прошлое – моя тень, оно всегда со мной, цепляется за меня.
Может быть, позвонить Элисон? Она бы выслушала меня. «Выслушала что?» – издевательски спрашивает мой внутренний голос. У меня непонятные ощущения? Фотография пропала? Я слышала песню по радио? Знаю, что` она ответит. Я в последнее время ей уже столько звонила. Она, наверно, думает, что я рехнулась. Это все мое воображение. Дыши глубже. Забудь об этом. Нужно отменить ужин с Саймоном. Может, тогда все это прекратится. Глупо было с моей стороны думать, что я способна пойти на свидание. Нужно было головой думать.
Я ухожу, улитка прячется в свою ракушку.
Мы будем жить свободно, как хотим,
Я и ты всегда в пути.
Решено, все теперь решено;
Едем, детка, едем…
Может, все это ерунда? Может, я просто схожу с ума? Может, это я разбила рамочку? Может, это я разбита?
14
Ава
В моей комнате темно, только светятся айфон и айпад, словно две луны в ночи. На айпаде открыт «Фейсбук», и я смотрю на него, жду. Я всегда его жду, это как зуд под кожей – мне туда не проникнуть. Я все время про него думаю. И еще больше, когда он вот такой – в спешке или занят чем-то в своей скучной жизни. Он сказал – вернется через десять минут, а его нет уже двадцать.
А если я его отшила, нажаловавшись на мать? Это какой-то детский, подростковый комплекс? Нижняя губа болит – я ее все время кусала. Он, казалось, не возражал. Напротив, с пониманием отнесся к тому, что я испытала смущение, когда мама пригласила Джоди остаться на чай. Она не пригласила других, так что было абсолютно ясно: это потому, что я ей рассказывала, что матери Джоди вечно нет дома. Мне Джоди по-настоящему нравится, и у меня возникло ощущение, что я каким-то образом предала подругу, рассказав о поведении ее чокнутой мамочки моей мамочке. Слава богу, Джоди не возражала. А если и возражала, то ничего не сказала и казалась вполне себе нормальной.
Я смотрю на наш последний обмен в «Ватсапе» на телефоне.
Значит, он учитель? Твое слабое место?
Я ответила:
Типа того.
Больше она ничего не спрашивала. Вот что мне нравится в Джоди. Она знает, когда не нужно пережимать. Если бы мы поменялись ролями, я бы не дала ей покоя, пока она мне все не рассказала бы. Я завязываю еще один узелок на память в моем бесконечном списке «как стать лучше»: постарайся не вымучивать из человека секрет, если он у него есть. Во многих смыслах от такого ее поведения мне как раз хочется рассказать ей больше. Я хочу поделиться с кем-нибудь. Меня переполняет это желание.
У меня в «Ватсапе» еще три неотвеченных послания от Кортни, хотя он, вероятно, уже видел, что я онлайн. Я одно ему отправила раньше, сказала, что мать просто грудью встала – не выпускает меня, пока экзамены, и он, кажется, поверил.
Я от этого себя неважно почувствовала, потому что Кортни такой милый, но я не хочу здесь никого по вечерам. Приблизительно с девяти или десяти, когда он может быть свободен и захочет поболтать.
Сейчас полночь. Джоди легла спать час назад, и Кортни сдался – уже не ждет ответа, поэтому я выключаю мой айпад и даю мышцам расслабиться, опускаясь на подушку, открываю мессенджер на айфоне. Как-то раз некоторое время назад я отправила Лиззи текст, предназначенный Анджеле. Слаба богу, там ничего такого не было, но я теперь никогда не открываю на одном девайсе много чатов одновременно. Не хочу, чтобы другой читал то, что не ему писалось.
В тишине дома ловлю себя на том, что прислушиваюсь к звукам в коридоре. А если мама опять придет в мою комнату, как это сделала на днях ночью? Может, лучше забраться под одеяло?
Ты здесь, красавица?
Все посторонние мысли тут же гаснут, я сажусь на кровати, сердце бьется как сумасшедшее. Он вернулся.
Здесь. У себя в постели. Жду тебя.;-)
Меня бросает в жар, слова становятся неуклюжими, но я все равно жму «отправить». Я пытаюсь выглядеть сексуальной и кокетливой, но в то же время не хочу заходить слишком далеко – к фотографиям, видео и всякому такому. Он просил об этом на прошлой неделе, но я сказала «нет». Я была слишком застенчива. С тех пор он ничего не просил и извинился. Он сказал, что выпил немного, думал обо мне и размечтался. Но мне тогда понравилось. То, что он вот так думал обо мне. Интересно, я у него тоже все время в голове, как он у меня?
И все же, может, послать ему что-нибудь? В нижнем белье. Но без лица, конечно, – я же не такая идиотка, как Мэг. Но что-нибудь такое, чтобы он убедился: я женщина, а не девочка. Но я ненавижу свое тело и не могу представить, чтобы на селфи оно выглядело хорошо с любого ракурса, как у всех этих девиц в бикини в «Инстаграме». Бедра у меня будут выглядеть ужасно. Может, это меня и останавливает. Мое собственное чувство неловкости.
Не могу долго болтать. Просто хотел сказать спокойной ночи.
Меня сжигает разочарование, пламя, пожирающее закручивающуюся бумажку.
У меня всего несколько минут. Извини, что такая фигня. Но я выкрою больше времени, обещаю. Настанет день, и у нас впереди будет целая вечность.
Я ничего не отвечаю. Не хочу показывать, что расстроена, и мне нужна минутка – надо привести себя в чувство. Он всегда говорит, что еще найдет время и в будущем все будет по-другому, но как насчет «сейчас»?
Я думал, ты сегодня будешь с Кортни. Рад, что ты не с ним.
Кожу у меня щиплет, я чувствую, что маятник качнулся в его сторону. Я ему говорила, что у меня на дне рождения был Кортни. Он знает, мы с Кортни типа дружим, хотя я и писала, что, вероятно, вскоре с ним закончу.
Я думала об этом, – набираю я. – Кортни все шлет мне эсэмэски. Он меня действительно хочет увидеть. Не знаю, что мне делать.
Я ни о чем таком не думала. Я не отвечала на послания Кортни, но ему это знать необязательно. По крайней мере, пока он – совершенно очевидно – переживает из-за этого. Я, когда была маленькой, совсем иначе представляла себе любовь. Я думала, люди влюбляются – и все идеально. Мне бы следовало догадаться, что в моей собственной семье все было совсем не так, но мне никто не говорил, как эгоистична любовь. Она тебя просто поедает. На скольких струнах нужно сыграть, чтобы добиться своего.
Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась, это несправедливо с твоей стороны.
Мое сердце скачет в груди.
Почему? Ты ревнуешь?
Это слишком уж откровенно.
Я злюсь на себя, но я должна знать. Не хочу, чтобы он думал, будто я пыталась вызвать у него ревность, хотя именно это я и делала.
Немного. Он, похоже, слишком юн для тебя. Ты чересчур зрелая для мальчишки вроде него. Он не сделает тебя счастливой.
Не сделает, – отвечаю я. – Счастливой меня сделаешь ты. Но тебя здесь нет. Мы ни разу не встречались. А Кортни – он здесь.
Я горжусь собой. Всю вину валю на него.
Нам нужно встретиться.
Его слова настолько потрясают меня, что экран на какое-то время мутнеет в моих глазах. Ладони у меня вспотели от притока адреналина.
Когда?
Не слишком ли я настойчива? Но я хочу знать. Я хочу увидеть его сейчас! Я встану и поеду в любое место, какое он назовет, чтобы увидеть его во плоти, поговорить с ним и все остальное.
После твоих экзаменов. Дней через десять, ладно? Я выберу время и место и дам тебе знать. Но это только вечером. Тебя устроит?
Устроит? Улыбка у меня такая огромная, что лицо вот-вот треснет.
Да, да, да! хххххххххх
Я слишком возбуждена, не хочу больше играть. И пусть знает, как я рада.
Только никому ни слова, ладно? Только мы вдвоем. Будет классно. Никто не давит.
Мое сердце взрывается.
Обещаю – никому ни слова.
И я это на полном серьезе. Никому. Может, потом скажу девчонкам – если будет, кому говорить, – но это только потом. А то ведь захотят поехать со мной, а это исключено.
Он несколько секунд молчит. Потом:
Извини, мне пора. Скучаю по тебе, красавица. До скорой встречи. xх
Я выписываю с сотню поцелуев и падаю на подушку. Мы встретимся! Мы на самом деле встретимся!
Ничего лучше этого со мной никогда не случалось.
15
Лиза
Уже неделя прошла, и, хотя каждый день у меня начинался со страшной тревоги: что он может принести? – больше не было ни Фрэнки Вейна, ни мокрых кроликов на улице, ни пропавших фотографий. Несколько ночей я принимала таблетки от бессонницы, погружалась в темноту, а по утрам уходила из дома с туманом в голове, но теперь клей в моем желудке, кажется, понемногу растворяется. Погода тоже улучшилась, вместо дождя светит яркое, теплое солнце. В этом летнем свете и радости легче убедить себя, что все случившееся – сплошные совпадения.
Жизнь устоялась и на работе с новыми людьми в ПКР. Даже странно, как быстро группа людей может выстроить отношения. Те, кто ушел в новое отделение, уже стерлись из моей памяти, и теперь обстановка спокойно-приятная – как легко можно забывать людей!
Смешок – быстро смолкший – проносится по офису. Несмотря на мое первоначальное впечатление, что Стейси слишком умна, чтобы купиться на пустую болтовню Тоби, похоже, я ошиблась: их флирт становится слишком очевидным. Пространство между ними разогрето; если проходишь рядом, ощущаешь теплое океаническое подводное течение. Но я тут вряд ли имею право что-то комментировать – я сегодня вечером ужинаю с Саймоном.
Ужин с Саймоном Мэннингом. Нервы у меня напряжены. И не только в нервах дело. Но еще и в возбуждении. В том, что я смогу позабыть о страхе, который держал меня. Но теперь у меня страх другого рода. И еще все это, все эти волнения. Не привыкла я к такому. Я жила полужизнью. Так мне было проще.
Я еще не сказала Мэрилин о Саймоне, а нужно было. Скажу. Просто знаю, как она обрадуется, а это лишь усилит мои ожидания, хотя я убеждаю себя, что это просто дружеское приглашение на ужин. Кроме того, мне меньше всего хотелось бы, чтобы кто-то из коллег пронюхал. Я не то чтобы храню это в тайне, просто никому не говорю. Думаю, он тоже никому не говорил.
Смотрю на часы. Почти два. У Авы сегодня последний экзамен – и тогда аттестат о неполном среднем у нее в кармане. Мне все еще трудно поверить, что моя детка уже переходит на последний уровень. Представляю себе, как после этих нескольких дней она ждет не дождется, когда же пролетят и последние два года учебы в школе. Неделя выдалась для нас далеко не лучшая. Я слишком цеплялась к ней – эта песня все повторялась и повторялась у меня в голове, натягивала мои нервы, как тетиву, и я впадала в панику каждый раз, когда дочка уходила из дома. Попыталась было посмотреть ее телефон и айпад, но она и то и другое запаролила. А в ответ только набрасывалась на меня. Но вряд ли я могу ее за это винить. Я достаю телефон и отправляю ей на скорую руку послание:
Надеюсь, последний экзамен прошел нормально. У меня есть для тебя кое-какие деньги, если захочешь пойти отпраздновать с девочками. Напомни мне, когда вернусь. хх
Дам ей пятьдесят фунтов. Деньги смешные, я знаю, поэтому пытаюсь заглушить внутренний голос, предупреждающий меня, что в ее возрасте она, скорее всего, потратит все на водку. Но сначала она с друзьями хотя бы смажет стенки желудка дешевой пиццей. Как бы там ни было, они девицы спортивные, не будут рисковать плаванием, сделав что-нибудь совсем уж вредное для здоровья. Это я себя убеждаю. Соломинка, за которую я цепляюсь в буйном бесконтрольном потоке жизни моей дочери.
