скачать книгу бесплатно
Амплуа Нефертити
Сергей Викторович Пилипенко
Правдива эта история или нет, как говорится, покажет время. Оно же определит в дальнейшем и судьбу всего человечества. Не такой уж простой оказалась жизнь на Земле царицы Нефертити, и вовсе не о том гласят официальные источники современной науки. Раскрыть подлинные цели ее присутствия и призвана настоящая книга, в основе своей располагающая к чтению простотой и доступностью понимания. Тайны, окутанные сумраком веков, наконец вырываются из прошлого и наполняют наш мир новым потоком знаний.
Пролог
История любви царицы Нефертити не может быть воспринята всеми однозначно, да и само прошлое не всегда способно донестись до нас так, как возможно хотели бы герои того времени.
Этот совсем небольшой рассказ поможет несколько разобраться в той ситуации, что сложилась на тот период на Земле и внесет некоторую ясность в дело, так называемой, человеческой любви.
Ничто так безбожно не смотрит на мир, как ее откровение, и данная тема избрана вовсе не случайно.
На Земле наступил период новой пылкоопасной любви, который может практически полностью довести людей до утомительного характера ее воспроизводств и практически свести на нет весь геносостоящий запас человеческого видопроисхождения.
Этот процесс вполне можно обозначить синдромом драгорастущего времени, или, говоря несколько иными словами, сильным экологического характера загрязнением от преобразований в среде драгметаллов, что, само по себе, способно разрушить существующий геноуклад человеческого характера.
То есть, человеческий ген может попросту раствориться в пространстве, и природа воссоздаст новую, генетически исполненную величину.
Технология и прогресс, наука и раскредитация геосложившихся фронтов в среде создают основу для такого решения со стороны самой природы.
Настоящий рассказ – это фактически воспоминания одного человека, прошедшие через года и сохранившиеся в памяти, как, действительно, что-то непомерно впечатляющее.
Не всегда задачи, стоящие перед космосом в отношении нас самих так вот просто доводятся до нашего же сознания и тем более, изъясняются все ближе к нашему практически простому пониманию.
И в содержащемся здесь сюжете такая попытка проявляется, предоставляя право нам понять, что в жизни ничего простого не бывает и особенно, когда речь касается лиц, занявших в истории какие-либо основополагающие позиции.
Какие такие цели стояли перед Нефертити – вы узнаете непосредственно из самого рассказа, исполненного в виде остросюжетной мистики с примесью той самой пылкой любви, что вообще хоть, когда существовала на Земле.
Ну и последнее в этом кратком обращении.
Любая критика человеческой любви исполнения – есть самое простое издевательство над чьим-то критерием совершенства тела и духа.
Или есть прямое нападничество на состояние ума всякого рода существа со стороны другого, именующегося порядком ниже только за то, что он попытался дать оценку тому либо иному действию самой любви.
Любовь – это закон и пока еще основа всякой жизни.
Не надо смешивать это с распутством и прочим подобным, хотя даже в этом имеются свои каноны той же практической любви.
И дело личного ума – определение всякой тяжести критической степени досягаемости любви. Важна основа ее и всякое отторжение зла от исполнения фактов любвеобилия.
Вот это воистину страшно. Все же остальное, не попадающее в данный разряд – есть не что иное, как сама любовь в разных ракурсах восприятия и различных степенях учености души.
Слепота – залог добродушия. Слепота в любви – это низвержение всякого существа зла. Поняв это, вы поймете и несколько иное.
Любовь – это практика исполнения функции слияния души.
На сколько велика аспектная стоимость такого слияния – на столько же велика, или продолжительно долговечна, сама любовь.
Хотя долговечность и привязанность – есть не самое совершенное в любви исполнении, ибо в этом случае, есть значимо большее.
Это категорийность стоящего рядом ума и его действительное участие в состоянии всякого тела.
Это самое краткое высказывание о любви и к этому мы совместно еще возвратимся.
А пока, как говорится, оставим все это в стороне и на время перенесемся в мир древности, заранее предвкушая отдельные моменты сладости той самой любви.
Ведь речь пойдет о мире наших предков, уходящем глубоко внутрь наших голов и творящем, порою, чудеса земные в благоденствие состояний нашего же ума.
Глава 1. Храм любви
(Вообще-то, это рассказ от души, а значит, практически, правдивая история, очевидно закупоренная где-то внутри себя и только сейчас способная взойти в свет)
Я не был греком, но я не был и тем, кого можно назвать египтянином, или даже кем-то другим. Я просто солдат, и я просто сижу здесь, дожидаясь своей очереди.
Вы можете подумать, что это смешно, или даже очень печально, но поверьте моему древнему опыту в таких делах.
Это даже, наоборот, хорошо. Я имею возможность убедиться в своей собственной глупости, своей мужской беззащитности пред очагом женской плоти.
Я сижу тут и думаю:
«А зачем я здесь? Грек Немидий, что тебе надо у этого порога?»
И тут же отвечаю самому себе:
«А, что нужно тем, которые ожидают уже много дней и так же, как я, страдают под палящим солнцем, от которого трескаются губы и лопается кожа в некоторых сугубо потаенных местах…»
… Но вот, очередь продвинулась на одного, и теперь наступил мой черед. Долго же я ждал этого дня и этой минуты, когда смогу ступить ногой в этот храм и опуститься рядом в ложе с величайшей царицей Меносота – Нефертити.
Кто дал ей это имя – я не знаю. Но слышали его многие и от многих, побывавших здесь, и я слышал об упоениях любви.
Что такое сама любовь – я также не знаю. Я вырос в саду, я помню большие деревья, я знаю своих отца и мать, нo я вовсе не изведал любви.
И вот я здесь, чтобы хоть как-то понять и поверить, что есть действительно то, о чем говорят и о чем толкуют тут многие, уже прошедшие это самое понимание любви и желающие повторить его вновь.
И они снова занимают очередь и уже сидят где-то далеко позади, выслушивая одну за одной легенды о дикой красоте Нефертити и ее страстной пылкой любви.
Жрец вышел из храма и направился сразу ко мне.
– Долго ли стоять мне еще? – решил спросить я на всякий случай, втайне все же зная, что сейчас зайду внутрь.
– Обожди, грек-солдат, – так жрец обращался ко мне, завидя мою давно бритую голову и легкий меч, болтающийся на поясе и свисающий аж до колен, – сегодня все, приема не будет, – объявил тут же человек богов и, обратившись ко мне, сказал, – а теперь, ты, пойдем со мною. Смотри, не споткнись тут по дороге. Не хорошо раньше времени ложиться, – и жрец скупо улыбнулся мне в глаза.
– Не робей, – продолжил он, ведя меня за собою по какому-то длинному туннелю, впереди которого мерцали слабые огни.
– А я и не робею, – совсем без страха отвечал я, хотя чувствовал, как внутри все сжимается от нарастающего страха и веет всякую неуверенность.
Жрец молчал, а я шел за ним по пятам. На тридцать четвертый день своего пребывания здесь мне все-таки удалось добиться того, чего желал я так уже давно.
Многие изнемогали от жажды и даже умирали в той самой очереди, которую создала эта жрица – Нефертити-царица.
Но никто даже словом не молвил об этом, и очередь молча продвигалась на чью-то падшую жизнь вперед без тени упрека в адрес царицы и тем более, какого-либо божества.
Так же страдал и я – без еды, без питья. Только раз в день за небольшую плату нам приносили мальцы поесть.
Какие-то кукурузные семена вперемешку с телячьими потрохами. Приносили они потом и воду, но за нее брали вдвойне.
Драхмий не хватало. Но у меня они были. Ведь я -солдат. Правда, не разбогатевший в той войне, что велась, а скорее обнищавший.
Но я сохранил все же верность своему намерению и решил добиться той самой любви, чего бы это ни стоило.
А стоило это действительно дорого.
Только мне одному, да еще некоторым и было то под силу. To eсть тем, у кого были драхмии. или другие деньги. Здесь было все равно, чем платить. Важно, чтобы это было золото или серебро.
Правда, некоторые рассчитывались и камнями. Но таких было мало. Я потерял в этом своем ожидании многих своих собеседников, часть которых поистине становилась друзьями в этой нелепой схватке простого ума с дикой феей гордой любви.
Так еще называли Нефертити ее же поклонники из далеких-далеких краев.
Но все же, несмотря на безденежье, многие держались. Пока у них хватало сил – они ждали. Силы терялись, и они исчезали. Можно сказать даже, испарялись, так как их быстро уносили прочь и закапывали тут же в песок.
Таких могил было множество. И, собственно, вся очередь состояла на них. Но то были еще только свежие тела, не до конца остывшие или остекленевшие. Вечером же их вновь раскапывали и уносили прочь. Куда? Я не знаю.
То делали какие-то люди в белых одеждах и масках на головах. Кто они – я тоже не знаю. Но может быть сама царица просветит меня по этому поводу, если, конечно, я сам не забуду и упрошу ее в ночь. А то, что мне предлагалась ночь любви, было ясно, как день, уже близившийся к концу, или солнце, догорающее где-то вдали.
Считалось, что оно умирает, а на утро рождается вновь. Боги охраняли его от всего и наполняли землю теплом.
Увидеть, узнать, любить и умереть – таким был девиз тех, кто ожидал еще снаружи. Я же своего добился.
И вот она – царица и жрица небес. Я остановился. Остановился и жрец, указывающий мне дорогу, и посмотрел на меня.
– Что? «Нездоровится?» —строго спросил он, оглядывая меня с ног до головы.
– Нет, нет, – тут же опротестовал я его слова, – это я так, просто задумался.
– Смотри мне, не ври. Жрица узнает – будет тебе не любовь, а смерть долгая и мучительная на столе жертв, – предупредил он меня и снова подался вперед по тому же длинному коридору.
«Бог мой, – подумалось мне в ту минуту, – а вдруг, я болен, – сильная дрожь пробежала по всему телу, и я снова остановился, но лишь на секунду.
Снова взяв себя в руки, я зашагал быстрее, догоняя шагом быстро идущего жреца.
– Что это с тобой? – спросил он меня, не оборачивая головы, – Боишься, что болен? – спросил он на ходу.
– Да, боюсь, – честно признался я, втайне скрывая в себе немного растущую ненависть ко всему тому, что зовется любовью.
– Как, уже? – послышался мне вдруг чей-то мелодичный голос, и в ушах словно зазвенело.
– Что это?– прошептал я и остановился столбом.
Но ничего такого больше не продолжалось и мне пришлось снова догонять жреца, уводящего меня в какую-то другую вереницу ходов.
– Куда мы? – быстро спросил я его.
– Зачем тебе знать, – ответил тот, так же не поворачивая головы.
– Да, просто, – тихо согласился я и тут же громче добавил, – хочу знать, где умру.
– Ха, ха, – засмеялся чей-то голос у меня в голове, а жрец в это время остановился и, обернувшись, спросил у меня в упор.
– Ты что, серьезно болен? «Есть еще время не угодить ей в лапы», —тихо прошептал он.
– Я.., не болен, – ответил я, – но мне почему-то страшно.
– Не бойся, – сурово произнес жрец, – ты не умрешь. Я знаю.
– Откуда?
– Оттуда, – ответил тот и показал пальцем вверх.
– Боги? – удивился я, хотя удивляться было особо нечему.
– Да, Боги, но и не только они, – как-то смутно прояснил он мне, – ладно, пойдем быстрее. Царица уже, наверное, заждалась. Ты ведь последний сегодня.
– Да, последний, – тихо ответил я и поплелся следом, лишь как-то издали ловя в голове мысль «тебя я сделаю первым».
– Что это? – снова подумалось мне, но времени уже не осталось.
За небольшим изгибом стены прямо перед нами выросла большая золотая комната, в которой с чашей в руках сидела сама царица.
– О, жрица любви, великая царица минов! -воскликнул жрец и упал на колени, склонив голову книзу и замирая на минуту в таком состоянии.
– Что ты? – спросила царица, гневно глядя на меня сквозь узкие щели маски, одетой на лицо.
Тут и я спохватился и быстро упал на колени, пресмыкаясь подобно жрецу и молясь в душе о великой пощаде.
– Встаньте, – как-то гордо произнесла царица и повелением руки подняла нас обоих.
Да, так и было. Именно так. Один взмах руки и нас, словно пушинок, подняло вверх.
– Обойдите стол справа, – распорядилась Нефертити и указала пальцем куда.
Мы прошли в сторону и сделали так, как она говорила.
– Обойдите стол еще три раза, – снова сказала царица и так же указала рукой.
Мы сделали и это.
– Теперь, ты свободен, – сказала Нефертити, глядя на жреца, – поднимешься ко мне на рассвете. Я буду там. Иди.
Жрец снова склонился до самого низа и, не проронив ни слова, ушел прочь.
