Шедевры, обожжённые войной

скачать книгу бесплатно


Глава 3

В поисках утраченных шедевров

На крупнейших западных аукционах в последние годы все чаще стали появляться, словно выныривая из омута времени, картины с инвентарными номерами Русского музея. Это – эхо войны, следы преступления, совершенного гитлеровцами, когда они, захватив Крым, разграбили передвижную выставку петербургского музея, находившуюся во дворце графа Воронцова в Алупке.

Рассекреченные недавно архивные документы Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг» свидетельствуют, что остатки разоренной экспозиции в 1943 году были вывезены в Берлин. Судьба многих произведений этого уникального собрания русской живописи с тех пор остается неизвестной.

Завязка этой драматической истории относится к довоенному времени. В начале 1940 года Русским музеем в Ленинграде была сформирована передвижная экспозиция «Основные этапы развития русской живописи», которая, как это было принято в советские времена, для художественного просвещения народных масс отправилась в путешествие по маршруту Нальчик – Керчь. Коллекция была тщательно подобрана – настоящее собрание шедевров, включавшее работы таких прославленных мастеров русской живописи как О.Кипренский, В.Тропинин, К.Брюллов, А.Иванов, И.Крамской, В.Суриков, И.Репин, А.Венецианов, В.Верещагин, А.Куинджи, И.Левитан, К.Маковский, Б.Кустодиев, В.Серов, К.Коровин и многих других. Весной 1941 года странствующая выставка находилась в Керчи, откуда направилась в Алупку. Здесь ее и застала война. Дошедшие до нас архивные документы говорят о том, что бесценные художественные реликвии Русского музея, несмотря на сумятицу и неразбериху, характерные для начального этапа боевых действий, не были брошены на произвол судьбы. Управление по делам искусств при Совете народных комиссаров РСФСР и руководство Русского музея прилагали немалые усилия, чтобы спасти коллекцию. 6 июля 1941 года директор передвижной выставки В.Бойков, выполняя инструкции, полученные из Москвы и Ленинграда, подписал акт о передаче 183 произведений живописи и графики Алупкинскому дворцу-музею «во временное пользование, до особого распоряжения». Есть сведения, что в конце августа их упаковали в ящики и попытались переправить на восток, но довезли лишь до Ялты и вернули в Алупку.

Обстановка на фронте быстро ухудшалась, и уже к началу сентября 1941 года железнодорожное сообщение с Крымом было прервано. Эвакуировать ценности можно было разве что через Керченский пролив. Но и этот путь был далеко небезопасным, что подтверждает трагическая судьба Симферопольской картинной галереи. Ящики с предметами искусства были доставлены из Симферополя в Керченский порт, где они и находились несколько дней в ожидании отправки на Таманский полуостров. В ночь на 27 октября 1941 года в результате налета фашистской авиации все экспонаты галереи погибли – пропитанные маслом полотна сгорели дотла. В первые же месяцы оккупации Крыма Алупкинский дворец был разграблен офицерами штаба фельдмаршала Манштейна. Об этом, в частности, писал Е.Левит в своей книге «Осталось только на фотографиях». Изданная четверть века назад, эта работа, несмотря на некоторый налет публицистики и патетический слог, не потеряла своей актуальности и в наши дни, поскольку основана на тщательно выверенных архивных документах. Уже после того, как большая часть хранившихся в Алупкинском дворце художественных богатств была разворована, за дело взялись эксперты Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг». Эта нацистская организация, как известно, занималась вывозом в Германию с оккупированных территорий культурных ценностей.

Много важных подробностей о ее деятельности содержится в немецких трофейных архивах. Большой массив документов «хозяйства» упомянутого рейхсляйтера в настоящее время хранится в Киеве, в Центральном архиве высших органов власти и управления Украины. Мне уже приходилось писать о том, что эти материалы, к сожалению, все еще малодоступны для историков и практически не изучены. Однако в Министерстве культуры Российской Федерации имеется аннотированный перечень «киевской части» розенбергского архива, из которого мы и почерпнем необходимую нам информацию.

Первая запись относится к 20 октября 1942 года. Это – письмо сотрудника зондерштаба «Изобразительное искусство» доктора Роскампа, отправленное из Симферополя в Берлин руководству Оперативного штаба. Роскамп сообщал, что «63 полотна из Русского музея Петербурга, находившихся в Алупке как экспозиция передвижной выставки, подготовлены к отправке в Берлин (часть из них уже перевезена в Симферополь)».

Итак, в октябре 1942 года в Алупкинском дворце находилось всего 63 полотна из состава передвижной выставки Русского музея. А ведь, согласно акту временной передачи от 6 июля 1941 года, как мы уже знаем, коллекция состояла из 183 произведений. Так что 120 произведений остались на совести штабистов Майнштейна.

Пропажа такого количества картин не могла быть незамеченной для высшего руководства Оперативного штаба, ведшего учет награбленного с немецким педантизмом. Поэтому доктор Роскамп в своем письме вынужден был изворачиваться, прикрываясь, в частности, такой неуклюжей и двусмысленной фразой: «Некоторые картины были похищены после взятия города».

Вторая запись датирована 12 марта 1943 года. Руководитель Главной рабочей группы «Украина» крайсамтляйтер Георг Антон сообщал из Киева в Берлин об отправке из Симферополя 46 картин. «Ввиду спешки, – писал Антон, – картины, возможно, придется отправлять в Киев в рулонах».

Таким образом, спустя полгода количество картин уменьшилось еще на четверть – воры старались вовсю, пытаясь опередить друг друга. По немецким источникам можно также проследить маршрут, по которому художественные ценности из Алупкинского дворца вывозились в Германию. Остатки передвижной выставки сотрудники Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг» отправляли из Симферополя в Киев, а оттуда в Берлин.

Следует отметить, что недавно в архивах Розенберга был выявлен развернутый отчет группы «Крым», одной из структур оперативного штаба, в котором немало места уделено художественным ценностям Воронцовского дворца. Сама стилистика этого документа, как и других аналогичных материалов, весьма примечательна.

Потрясает лицемерие «искусствоведов» в фашистских мундирах. В одном из документов, например, отмечается, что, поскольку в будущем «создание Музея изобразительного искусства в Крыму не планируется», обнаруженные полотна для сохранения целесообразно перевезти в Берлин и «присоединить к фонду большевистских картин, которые находятся под охраной Оперативного штаба Розенберга». Текст отчета группы «Крым» тоже буквально нашпигован такими выражениями как «взято под нашу охрану», «удалось спасти». Можно подумать, что войну фашисты начали в основном для того, чтобы «спасти» сокровища русского искусства. Часто встречаются доносы на представителей конкурирующих германских служб, претендующих на то, что именно им поручено «распоряжаться всеми культурными ценностями». Достается и союзникам-румынам, которые похитили деревянное покрытие «купальни хана» в Бахчисарайском дворце, а саму ее «использовали в качестве отхожего места»…

Но вернемся к судьбе многострадальной выставки, точнее, того, что от нее осталось. Уже после войны, в 1948 году, из Берлина в Русский музей возвратились 35 картин. Еще 10 полотен тогда же ошибочно были направлены в Крым. Видимо, музейных работников, занимавшихся разборкой возвращаемых из Германии культурных ценностей, ввела в заблуждение немецкая маркировка на ящиках. Как позже выяснилось, картины находились в ящиках, на которых имелись надписи на немецком языке с указанием на то, что это экспонаты Керченского музея. Через некоторое время ошибка была обнаружена. Однако Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР, в ведении которого тогда находились все учреждения культуры, решил поступить «по-братски». Пять картин были возвращены Русскому музею, а остальные пять, среди которых находилась такая известная работа Архипа Куинджи как «Ночь на Днепре», были переданы возрождавшемуся из небытия Симферопольскому художественному музею.

А злоключения возвращавшихся из плена полотен продолжались. Вскоре после освобождения Крыма было установлено, что в Алупкинском дворце находятся 25 картин Русского музея, которые немцы не успели вывезти в Германию. Однако возвратить эти экспонаты Русскому музею сразу не удалось. Дело в том, что во дворце графа Воронцова тогда размещалась так называемая Государственная дача – место отдыха высшей советской элиты. И шедевры русской живописи на многие годы стали частью интерьеров дворца, призванных услаждать отечественных вельмож. Могли ли они оценить художественный уровень этих полотен? Не спешите с ответом. В 1956 году, когда Алупкинский дворец снова был преобразован в музей, неожиданно обнаружилось, что из 25 картин 14 загадочным образом исчезли. Установить их местонахождение до сих пор не удалось. Известно, что есть такая категория постояльцев, которые, выезжая из гостиничного номера, норовят прихватить с собой в качестве сувениров пепельницы или элементы фирменной сервировки. Не исключено, что таким же «сувениром» для некоторых советских сановников стали полотна из Русского музея. Выходит, оценили…

11 оставшихся произведений вернулись из Крыма на берега Невы лишь в 1986 году. Возможно, измученные столь долгой борьбой руководители Русского музея несколько подустали. Не этим ли объясняется тот факт, что часть утраченных в годы Второй мировой войны произведений была исключена из учетной документации? И напрасно. Потому что уже с середины 90-х годов на антикварном рынке с завидным постоянством стали появляться полотна с инвентарными номерами Русского музея.

В октябре 1996 года Дом Кристи совместно с Союзом еврейских общин Австрии провел в Вене благотворительный аукцион. На распродажу было выставлено свыше 8 тысяч предметов искусства, которые более полувека хранились в средневековом замке Мауэрбах в пригороде Вены. Считалось, что они являлись собственностью австрийских евреев, конфискованной нацистами в годы войны.

Однако в западной прессе в адрес австрийского правительства было высказано немало нареканий, главным образом за то, что невостребованные художественные ценности так долго хранились в глубокой тайне, и не предпринималось никаких усилий для розыска их законных владельцев. Да и сам аукцион был проведен в спешке и без должной искусствоведческой экспертизы. С резкой критикой Мауэрбахского аукциона выступили, в частности, крупные специалисты по проблемам перемещенных культурных ценностей – историк Жозефина Лейстра (Голландия) и журналист Гектор Фелисиано (Франция). В международном бюллетене «Военные трофеи», № 3 за 1996 год, были одновременно опубликованы их статьи под красноречивыми заголовками «Мауэрбахское дело» и «Небесспорная распродажа».

К Мауэрбахским торгам был выпущен солидный каталог, в котором под № 583 значился «Портрет Петра Басина» работы Ореста Кипренского. Устроители аукциона не подозревали, что эта картина была похищена нацистами в Крыму из Алупкинского дворца. При стартовой цене 47 тысяч долларов работа Кипренского ушла с молотка за 170 тысяч. Приобрел ее крупный американский бизнесмен, меценат и коллекционер Рональд Лаудер, сын основательницы известной косметической фирмы «Эсте Лаудер». Когда это выяснилось, Министерство культуры России обратилось к американскому коллекционеру с просьбой обсудить возможность приобретения этого полотна для Русского музея. Узнав о драматической судьбе картины, Рональд Лаудер решил безвозмездно передать ее России. В марте 1998 года, в дни столетнего юбилея Русского музея, шедевр Кипренского был доставлен из Нью-Йорка в Санкт-Петербург. На свое место в музейной экспозиции он вернулся спустя 58 лет.

В Мауэрбахском каталоге со временем было обнаружено еще одно полотно из числа утраченных Русским музеем – «Портрет мальчика-столяра» кисти Алексея Чернышева (1824 – 1863). Хотя Чернышев был художником не первого ряда, эта его работа хранилась в Русском музее и была отобрана для передвижной выставки. Той самой. Замечу также, что перед войной была издана большая серия цветных открыток-репродукций лучших картин Русского музея. В число этих шедевров вошел и «Портрет мальчика-столяра». Картину Чернышева, как выяснилось, приобрел на аукционе некий гражданин Франции, проживающий в настоящее время в США. Аукционная цена была невелика – 1400 долларов. Теперь же, по некоторым сведениям, владелец просит за нее $ 100 000. Как тут не вспомнить бальзаковского Гобсека!

А вот картина Андрея Мартынова (1768–1826) «Вид в окрестностях Рима» неожиданно всплыла на III Российском антикварном салоне, проходившем в Москве, в Центральном доме художника на Крымском валу в октябре 97-го. Как потом было установлено, картина была привезена в Москву из Вены (похоже, все тот же австрийский след). Это полотно приглянулось одному из российских олигархов, большому любителю живописи. Министерство культуры России обратилось к нему с просьбой возвратить раритет законному владельцу. Увы, наш соотечественник оказался не столь благородным, как упоминавшийся выше американец.

Еще один след. В 70-х годах к сотрудникам Русского музея поступила информация, что в Западной Германии в одной из частных галерей находится картина Никанора Чернецова «Развалины церкви в Кутаиси». Тогда же по дипломатическим каналам ее пытались вернуть в Ленинград, но безуспешно. А затем, как это нередко бывает, картина пропала из виду. К сожалению, нет и ее фоторепродукции. Правда, некоторое представление о ней можно получить, заглянув в альбом «Государственный музей искусств Грузинской ССР» (М., Советский художник, 1989), в котором опубликована цветная фоторепродукция одного из вариантов работы Никанора Чернецова.

Но похищенные гитлеровцами картины Русского музея обнаруживались не только в частных руках. «Портрет крестьянина» кисти Крамского очутился после войны в Чехии и многие годы украшал Моравский музей города Брно.

Не вернулась в Петербург и такая известная картина Василия Тропинина как «Девушка с горшком роз». В неразберихе послевоенных лет ее по ошибке передали Музею В.А.Тропинина и московских художников его времени. Но это тот редкий случай, когда Русский музей не настаивает на возврате. Его руководители согласились с тем, чтобы шедевр Тропинина хранился в музее его имени.

В поле зрения экспертов попала еще одна картина из числа утраченных. На «Русских торгах» аукционного дома Сотби, состоявшихся в Лондоне 21 мая 2003 года, среди выставленных лотов под № 16 значился «Портрет Великой княгини Александры Павловны» работы Федора Богневского (вторая половина XVIII – начало XIX века). Многие годы судьба этого полотна оставалась неизвестной. Министерство культуры РФ направило в Лондон документы, неоспоримо доказывающие право собственности России на картину Богневского. Англичане отнеслись к этому с пониманием. Известный меценат и финансист Джекоб Ротшильд выплатил компенсацию владельцу картины, и 15 июля 2003 года портрет дочери Павла I дипломатической почтой был доставлен из Лондона в Москву.

А в 2004 году на российском антикварном рынке неожиданно нашлись еще две картины. Это – «Вид в окрестностях Неаполя» С.Ф.Щедрина и «Дети, выпускающие птичку на волю» неизвестного художника школы А.Г.Венецианова.

Что ж, пора подвести итог. На сегодняшний день из 183 экспонатов, входивших в состав передвижной выставки, в Петербург вернулись только 63. По-прежнему в розыске находятся такие прекрасные работы, как ««Турчанка» К.Брюллова, «Охотник» А.Венецианова, «Старая Ладога» Л.Логорио, «Водопад в Тиволи» Ф.Матвеева, «Буддийский храм в Никко» В.Верещагина, «Старая Москва. Пристань у Спасских водяных ворот Китай-города» А.Васнецова, «Нормандское прибрежье» А.Боголюбова, «Портрет графини Олсуфьевой» М.Макарова, «Старая Русса» Б.Кустодиева, «Девушка в сарафане» В.Серова, две замечательные репинские работы «У костра» и иллюстрация к гоголевской повести «Тарас Бульба», многократно публиковавшийся в дореволюционных изданиях «Портрет жены художника в красном берете» К.Маковского.

Трудная одиссея шедевров национальной живописи длится уже более семидесяти лет и пока далека от завершения.

Глава 4

По следам Тургеневской библиотеки

В 1940 году по распоряжению нацистского идеолога Альфреда Розенберга из Парижа в Германию была вывезена Русская общественная библиотека имени И.С.Тургенева. С тех пор о ее судьбе практически ничего не было известно. Как на Западе, так и у нас считалось, что уникальное собрание погибло в 45-м в окрестностях Берлина. Однако выявленный недавно документ, многие годы пролежавший в «закрытом фонде» Государственного архива РФ, обозначил новый след: книги «Тургеневки» вынырнули после войны в советской зоне оккупации – в Нижней Силезии.

При деятельном участии Ивана Сергеевича Тургенева в 1875 году в Париже возникла первая русская общественная библиотека. Мысль о ее создании первым высказал проживавший в эмиграции известный революционер-народник Герман Лопатин. Поскольку денег у него не было, он обратился за содействием к жившему в то время в Париже Тургеневу.

Позже Лопатин рассказывал: «Помню, мы, русские, решили создать библиотеку в Париже, где бы мы могли собираться читать. Попросили Тургенева устроить в пользу этой библиотеки утро». Знаменитый писатель, который не раз материально помогал соотечественникам, оказавшимся на чужбине, с готовностью откликнулся на эту просьбу.

Первое литературно-музыкальное утро (термин, бытовавший в XIX веке и позднее замененный не вполне тождественным «утренником») в пользу будущей русской читальни было устроено Тургеневым 27 февраля 1875 года. Состоялось оно в доме его близкого друга – выдающейся французской певицы Полины Виардо. Иван Сергеевич тщательно продумал программу этой благотворительной акции и лично разослал пригласительные билеты всем выдающимся землякам, проживавшим в то время в Париже. Среди приглашенных были такие знаменитости как художники Илья Репин, Василий Поленов, Константин Маковский, скульптор Михаил Антокольский, кстати, тогда же пожертвовавший одну из своих статуэток будущей библиотеке, российский посол в Париже князь Орлов, профессор Колледж де Франс, один из организаторов российского масонства Григорий Вырубов. Выступив перед собравшимися, Тургенев с блеском прочел свой рассказ «Стучит», а также рассказ Глеба Успенского «Ходок». Вслед за инициатором встречи свои произведения прочли гостившие в Париже Глеб Успенский и поэт, автор злободневных фельетонов и пародий Николай Курочкин. В музыкальной части приняли участие пианистка А.П.Есипова и скрипач К.Ю.Давыдов. Судя по воспоминаниям Марии Ге, мемуары которой были опубликованы в 1915 году, особенно запоминающимся стало выступление хозяйки гостиной, блистательной Полины Виардо. Обладательница красивого меццо-сопрано исполнила на русском языке несколько популярных романсов. Автор писала: «Виардо… пела (по-русски) романс Чайковского «Нет, только тот, кто знал». Пела она восхитительно. Тургенев стоял в дверях, ведущих из залы в гостиную, прислонясь плечом к раме этих дверей, и слушал романс, пристально глядя на певицу. Я сидела в одном из задних рядов кресел, недалеко от дверей гостиной, и, не знаю почему, слушая этот номер, по временам взглядывала на Тургенева и видела, как по прекрасному лицу его скатилась слеза».

Итак, первые деньги – две тысячи франков – были получены. Недостающую сумму для открытия читальни дал тот же Тургенев, который и позже в трудные минуты с готовностью приходил на помощь библиотеке. Кроме того, писатель подарил ей много книг, главным образом собственных произведений. Используя свои широкие связи, он помог читальне также получить книги и журналы от ряда других литераторов. Так был образован базовый библиотечный фонд. Через два месяца Иван Сергеевич устроил еще одно благотворительное утро, в котором приняли участие Полина Виардо, ее сын виолончелист Поль Виардо, композитор Антон Рубинштейн, писатель Алексей Писемский. Сам хозяин прочел гостям два своих шедевра – «Живые мощи» и «Гамлет Щигровского уезда». Иван Сергеевич считал библиотеку своим детищем и до последних дней жизни оказывал ей духовную и материальную поддержку. Вполне закономерно, что в 1883 году, вскоре после его смерти, общее собрание членов библиотеки единодушно постановило присвоить ей имя великого писателя. Лишившись своего щедрого покровителя, Тургеневская библиотека не раз попадала в трудное положение. Ей грозила опасность быть проданной на открытых торгах за долги домохозяину. Не всегда хватало денег и для выплаты жалованья библиотекарям. По заведенной традиции для изыскания средств организовывались благотворительные мероприятия. И хотя большинство русских эмигрантов не обладало большими средствами, Тургеневская библиотека выжила и продолжала умножать свою книжную коллекцию. Со временем она стала одним из крупнейших русских книгохранилищ за пределами метрополии. В уставе, принятом в 1911 году, целью Тургеневской библиотеки было провозглашено: «Дать возможность проживающим в Париже русским поддерживать духовное общение с родиной и следить за развитием ее общественной жизни». Особо было оговорено, что она ни в коем случае не может «перейти в собственность частного лица или в исключительное пользование отдельного кружка».1920–1930 годы, когда во Францию хлынула новая волна эмигрантов, выброшенных из России Октябрьской революцией, для «Тургеневки» оказались периодом расцвета. Она стала одним из главных культурных центров русского зарубежья, помогая людям переносить тяготы чужбины, сохранять верность историческим корням. В ее стенах читались публичные лекции, проводились выставки, устраивались концерты и новогодние елки.