скачать книгу бесплатно
Под ними проплывал враждебный лес, давно уже принадлежащий другим существам. Вряд ли человек сможет когда-нибудь покорить его снова. Радист посмотрел вперед – на багровое небо, залитое закатным пожаром. Они летели прямо в этот пылающий ад. Кроваво-красное сияние ощущалось как кошмарный предвестник того, что их ждет впереди.
Игорь с трудом отвел взгляд от этого зрелища и посмотрел на своих спутников. О чем думают эти люди? Вот Расанов, вечный оптимист, верящий в законы и возможность все решить мирным путем. Он явно надеется наладить международные контакты и вернуться в Москву героем. Втайне он боится провала своих планов, но старается держаться уверенно.
Вот погруженный в себя Ментал. Его несуразно большая грушевидная голова качается в такт вибрации вертолета. На уродливом лице нет страха, а только предельная концентрация на чем-то, ему одному доступном, и осознание неминуемых испытаний…
Дехтер… Маска, как всегда, скрывает его лицо, но и так понятно, о чем думает командир. Он солдат, а солдат должен быть всегда готов к бою. Хотя Дехтер тоже боится – боится за своих людей, которых он должен вернуть домой живыми. Радист не был зол на командира, несмотря на то что тот его чуть не убил. Он был зол только на свою никчемность, на свой страх, на боязнь подвести весь отряд. Комиссар – вот кого понять невозможно. Вытянутое, неподвижное, как будто вырезанное из дерева лицо с длинными бороздами-морщинами на щеках, неподвижные бесцветные глаза, длинный плащ и руки, которые он, кажется, никогда не доставал из его глубоких карманов, делали коммуниста похожим на истукана с древнего капища. Что движет этим человеком: коммунистический морок, личная выгода, преданность вождям или жажда приключений? Нет, не понять.
А вот Бульбаш летит домой. Полноватый, розовощекий, он похож не на спецназовца, а на добродушного фермера. Наверное, Бульбаш тоже боится…
Все боятся этой небывалой вылазки. Но каждый согласился в ней участвовать добровольно…
«А чего мне бояться? – думал Радист. – Мне-то вроде бы и терять нечего, а нет же, жалкая душонка все равно боится… Хочет домой… В сытую теплую безопасность…»
Мысли Кудрявцева и других уновцев прервал Дехтер. Тоном, не допускающим возражений, он произнес:
– Так. Через несколько часов будем на месте. Я не знаю, что нас там ждет, но надо быть готовым к худшему. Всем спать.
* * *
Родионов, Расанов и Дехтер смотрели на мигающий во тьме огонек, переводя взгляды с иллюминатора на обзорный монитор и обратно. Даже при максимальном увеличении объект, излучавший свет километрах в десяти слева по борту, был не различим, однако не оставалось сомнения, что свет исходит от фонаря или прожектора. Соразмерив последовательность включений-выключений света, Родионов уверенно сообщил:
– Азбука Морзе. Они просят помощи, это – сигнал «S.O.S»!
– Это уже Минск? – уточнил Расанов.
Родионов еще раз глянул на электронные карты и отрицательно покачал головой:
– Нет, даже не пригород.
– Значит, летим дальше, – потребовал Дехтер.
– Как дальше? Мы не можем пролететь мимо поселения людей. Я думаю, ты не сомневаешься: сам по себе фонарь не отбивал бы призывы о помощи морзянкой.
Родионов, прокрутив запись одной из камер наблюдения назад, уточнил:
– Фонарь включился именно при нашем приближении. Думаю, они среагировали на вертолет и сигнал адресован конкретно нам.
Дехтер, не меняя тембра голоса, настаивал:
– Мы не знаем, что это за люди, сколько их и какие у них цели. У нас есть задание: лететь в Минск и спуститься в метро этого города. А уж на обратном пути…
– На обратном пути мы можем уже не увидеть сигнала. Может быть, в Минске мы никого уже не застанем, а здесь – живое поселение. Если мы наладим контакт с этими, наше задание будет уже частично выполнено. И… это поселение – недалеко от Минска, а значит, здесь могла бы быть неплохая пересадочная станция для будущих полетов…
Дехтер внимательно посмотрел на Расанова. Он понял, что тот говорит о секретной части их задания, о возможной экспансии в Минск. Неужели и вправду планы этого штатского идут так далеко?
Дехтер вспомнил о Ментале, который так и сидел с закрытыми глазами:
– Ментал, включись! Есть там что?
– Слишком далеко, я ничего не чувствую, – безразлично ответил тот, даже не открыв глаз, чтобы посмотреть в иллюминаторы или на обзорные мониторы.
– Я прошу вас: решайте быстрее, – молил Родионов, направляя вертолет по большой дуге.
– Опускайся, – наконец скомандовал Дехтер.
* * *
Молох почувствовал, как что-то приближалось по воздуху. Летело быстро – живые организмы так не летают. Он заинтересовался.
Молох смутно помнил, как он появился на свет. Он даже не знал своего имени, как не знал и того, что так окрестили его создатели, нарекая в честь древнего божества, принимавшего человеческие жертвоприношения.
По заказу военных ученые десятилетиями создавали в секретных лабораториях программируемые нановирусы, которые можно было бы использовать как мощное оружие. «Молох-23» был одним из них. Каждая единица «Молоха-23» – это микроскопическая структура, сравнимая с размерами больших молекул, выполняющая функцию микроробота или катализатора. Попав в живую клетку, нановирус искал молекулу ДНК и перестраивал ее в определенном порядке – на этом его функция заканчивалась. А вот модифицированная клетка с измененным ДНК становилась новым автономным живым организмом, очень агрессивным, поглощающим и перестраивающим соседние клетки. По результатам опыта зараженное существо всегда умирало, причем умирало достаточно долго и мучительно. «Преимуществом» нового вируса было то, что его нельзя было убить антибиотиками. Кроме того, боевые единицы «Молоха-23» через несколько недель после высвобождения распадались из-за контакта с внешней средой; пораженные им организмы к этому времени тоже умирали, поэтому уже через один-два месяца «обработанная» территория не представляла опасности для завоевателей.
Но все это было лишь предположением в официальных отчетах ученых, которые не могли гарантировать результат, так как для окончания исследований лабораторные условия были недостаточны и требовались массированные испытания на натуре. На всякий случай дюжина боеголовок была начинена «Молохом-23». И случай вскоре представился – ракеты с этим вирусом, а также ракеты с десятками других разновидностей мутагенных вирусов, созданных в разных лабораториях многих стран, пошли в ход во время безумия, охватившего мир.
В генный код Молоха была заложена возможность перепрограммировать в определенном порядке ДНК организмов, в которых поселится вирус. Для того чтобы он стал развиваться, в программный код ввели доминанты размножения и самосохранения.
Своим заказчикам ученые устроили демонстрацию в одной из лабораторий. Мышку, находящуюся под толстым стеклянным колпаком, заразили вирусом. Сперва ничего не происходило, но потом мышка взбрыкнула и упала. Спустя некоторое время зверек превратился в студенистую массу, которая, подобно амебе, стала передвигаться под колпаком. Под колпак запустили еще десяток мышек, и студень отлавливал и цинично поглощал их, все увеличиваясь в размерах. Один из высокопоставленных военных подошел к колпаку, чтобы разглядеть все получше. В этот момент от массы отпочковался фрагмент и буквально выстрелил в сторону военного. Если бы не колпак, он мог бы достичь цели. Военный испуганно отшатнулся, а сгусток расплющился на внутренней поверхности колпака. В зале раздался одобрительный смех и аплодисменты. Военные остались довольны, и уже через полгода сотни боеголовок с вирусами пополнили арсеналы их армии. А еще через год ракеты с боеголовками стартовали…
Одна из боеголовок упала в белорусском городе Борисов. Мириады спор вырвались из нее наружу. Вне живого организма вирус не мог развиваться, и основная масса спор, не найдя носителя, погибла. Незначительное количество их все же достигло живых клеток, и уж совсем ничтожная часть успела перестроить нужным образом ДНК жертвы. Зараженные люди и животные погибли от «Молоха-23», превратившись в студенистую массу. Но рухнувший в одночасье мир этих смертей не заметил.
Дворняга жила на заводе, питаясь отбросами заводской столовой. Однажды стало очень светло, потом жарко, потом дунул сильный горячий ветер. С крыши и со стены, у которой лежала дворняга, начали падать обломки. Испугавшись, собака забилась в свое любимое место – в щель под фундаментом. Оттуда она наблюдала в течение нескольких часов, как рушились здания, кричали и бегали люди, многие падали замертво. Втягивая носом запах гари, дворняга поймала вирус, который стал быстро размножаться и поглощать ткани ее легких и других органов. Несмотря на сопротивление иммунной системы, вирус побеждал. Дворняга взвыла и выбежала из укрытия, понимая, что подыхает.
Но в этот раз что-то пошло не по программе, заложенной создателями. Возможно, из-за того, что захваченная вирусом клетка к этому времени была уже облучена, она стала развиваться по другому сценарию. Мутировавшая клетка стала поглощать все соседние, в том числе и своих собратьев, порабощенных не мутировавшим вирусом. Все они становились ее подобием и продолжением. Когда накопилось достаточное количество клеток, МОЛОХ ОСОЗНАЛ СЕБЯ. Правда, сам он себя никак не называл, потому что в этом не было нужды – ведь он был единственным в своем роде.
Поглощение чужих клеток доставляло Молоху удовольствие, и он принялся с удвоенной силой это делать. Наконец все тело собаки превратилось в студенистый комок. Молох встревожился: что дальше? Вдруг он почувствовал, что рядом лежит еще одно тело, намного больше тела собаки. Но Молох не мог до него добраться и понял, что ему надо сформировать органы движения. Поспешно, теряя массу и энергию, Молох трансформировал часть клеток в двигательные. Эти клетки смогли вытянутся в струйку и добраться до тела тяжело раненной, но еще живой девушки. Молох стал сливаться с телом и поглощать его. Девушка закричала. Молох почувствовал страх и боль живого организма, и это его приятно возбудило. Молох был горд собой – он сумел создать нужную пропорцию думающих и двигательных клеток, он становился более совершенным!
Молох пополз по заводской площади и стал пожирать мертвые и живые тела, наращивая массу. Вскоре он уже понимал, каково строение этих организмов и как они функционируют. Самым привлекательным и полезным в них оказался мозг. Молох поглощал его медленно, смакуя. Он научился просматривать и анализировать картинки, запечатленные в мозге человека, усваивал его знания, а также интересовался некоторыми эмоциями, пережитыми человеком по поводу каких-либо событий.
Некоторые картинки сложились в понимание того, что люди – это вид существ, населяющих планету, что их очень много, что они начали войну между собой и сейчас испытывают сильный страх. Упоминания о себе он в сознании людей не нашел, значит, большинство людей о нем ничего и не знают.
Пользуясь все тем же источником, Молох получил информацию о природе радиоволн, а также тепловых и рентгеновских лучей. Он стал создавать в себе клетки, способные реагировать на все эти раздражители. Он научился чувствовать живые организмы и даже их эмоции на расстоянии. Молох становился все более совершенным. Постепенно он пришел к убеждению, что является самым совершенным и сильным организмом на Земле.
Однажды в поисках пищи он почувствовал, что в подвале одного из зданий скопилось очень много людей, которые чего-то ждут и боятся. Молох полуторатонной массой двинулся туда через руины. Люди были закупорены со всех сторон в убежище, свободной оставалась лишь вентиляционная шахта, в которой был установлен фильтр. Молох сформировал железы на концах своих щупалец и, пролив на фильтр кислоту, растворил его. После этого тонкое чувствительное щупальце опустилось в убежище. Молох не спешил, он изучал людей. Их речь он не воспринимал, но чувствовал их эмоции, их смятение и какую-то надежду на обычный фонарь, который они вынесли на верхний из оставшихся этажей разрушенного здания, в подвале которого прятались. Фонарь был соединен с автономным генератором и круглосуточно моргал. Наспех собранное местным конструктором реле задавало определенную последовательность и длительность включений – сигнал S.O.S по азбуке Морзе. В кромешной тьме постъядерного мира этот сигнал был виден издалека. Но вместо спасителей он привлекал новых бедолаг, которые искали укрытие. Сначала их принимали, но потом «коренные» жители убежища стали прогонять «пришлых». Молох быстро решал участь изгнанных, догоняя их за ближайшими руинами.
Однажды кто-то решил заменить воздушный фильтр и, к ужасу, обнаружил, что он разрушен, а по вентиляционной шахте спускается какая-то резиноподобная масса. Щупальце наивно решили обрубить пожарным топором, но Молох схватил ближайшего мужчину за руку этим щупальцем и стал потихоньку рассасывать ладонь, постепенно вползая через шахту в убежище. Вопль человека и его страх были очень приятны: мужчина пытался вырваться, но ему это не удавалось. Двое других мужчин подбежали и стали оттаскивать несчастного, тогда Молох, быстро сформировав еще два щупальца, схватил и их.
Несколько десятков человек в убежище стали кричать, многократно увеличивая удовольствие. Молох понял, что эти люди никуда не денутся и их хватит надолго. Десятки дней он наслаждался, поглощая одного за другим.
Когда в убежище не осталось никого, Молох пустил множество щупалец по заводской территории в поисках мертвых тел и живых людей. Сотни живых организмов: людей, животных, птиц пополнили его массу. Он по-прежнему жил в том же убежище. По ночам он включал фонарь, и это иногда привлекало новые жертвы. Но со временем живую плоть становилось найти все труднее, и Молох стал питаться растениями, хотя это ему и не нравилось. И все же выползать из города Молох считал неразумным. Он довольствовался растительной пищей и забредавшими сюда животными. Так шли десятилетия…
Однажды Молох почувствовал присутствие в мире какой-то высшей силы. Что-то могучее и намного более сильное, чем он, обитало в тысячах километров от его убежища, в одном из мегаполисов. Наткнувшись сознанием на эту субстанцию, Молох восхитился и испугался. Он считал себя совершенством, но ЭТО было сверхсовершенством и сверхмогуществом, по сравнению с которым он – лишь жалкий комок слизи. ЭТО давно наблюдало за ним, но не посылало знаков, так как считало его пока недостойным. Теперь же, когда Молох сам обратился к Божеству, Оно сообщило, что их время еще не пришло. Есть другая, Великая цель, понять которую Молох пока не в состоянии. Ему была дана команда не покидать пределы города и экономить энергию. Он не мог ослушаться приказа.
Сегодня Молох почувствовал сладкую человеческую плоть в приближающемся объекте. Похоже, его курс лежал прямо над убежищем. Молох с помощью щупалец запустил тот маяк, который раньше успешно привлекал новые жертвы. Созданное когда-то в этом подвале реле все так же исправно звало на помощь, отбивая точками и тире «Спасите наши души!». Сначала казалось, что механизм пролетит мимо. Но вот он начал описывать большую дугу и, наконец, снижаться.
* * *
В ста метрах от полуразрушенного административного здания, на котором был установлен маяк, когда-то находилась парковка, на что указывали сотни ржавых, полурассыпавшихся автомобильных кузовов. Родионов посадил вертолет на свободное от автомобильных скелетов место. Двигатели он на всякий случай не глушил. Дехтер отобрал полтора десятка спецназовцев и сообщил свое решение:
– Со мной идут только военные. Найдем поселение – позовем остальных.
Спецназовцы, одетые в противорадиационные костюмы, попарно выходили из вертолета через шлюзовую камеру. Оставшиеся в вертолете видели на обзорных мониторах их силуэты, иногда появляющиеся в лучах фар-искателей и в отблесках маяка. Теперь даже Ментал немигающим взглядом выкаченных глаз пристально всматривался в картинку на мониторе. Как будто самому себе, он сказал:
– Тут что-то не то…
Расанов тревожно спросил:
– Что именно – не то? Ты что-то почувствовал?
– Кажется, нет ни кустов, ни деревьев, ни даже травы… Так не бывает.
Проверяя наблюдение Ментала, Родионов несколько раз крутанул джойстик управления фарой-искателем, обшаривая окрестности. Действительно, куда бы ни падал свет, везде была только голая земля, потрескавшийся асфальт и бетонные обломки. Ни одного растения! Тихо, но настойчиво Ментал потребовал:
– Их надо вернуть.
Родионов посмотрел на Расанова, и тот, секунду помешкав, раздраженно ответил:
– «Нет травы» – нашли мне причину! Мало ли почему ее тут нет?
Молох наблюдал за происходящим из своего убежища посредством нескольких рецепторных щупалец, концы которых он всегда оставлял на поверхности. Механизм опустился, из него вышли люди и стали приближаться к маяку. Анализируя их эмоции, Молох не находил в них того страха и растерянности, которые излучали все его прошлые жертвы. Эти были охотниками. Чужаки подошли к руинам, под которыми прятался Молох, внимательно и осторожно стали их осматривать. В руках у всех были предметы, которые он уже когда-то наблюдал у встреченных им человеческих особей. Молох догадывался, что это оружие, которое, впрочем, не может причинить ему особого вреда. Молох предвкушал, как оплетет этих самоуверенных людей своими щупальцами и будет медленно их поглощать, наслаждаясь вкусом их плоти и эмоциями их страха и безнадежности. Только бы они подошли поближе!
Когда люди стали карабкаться по руинам, ища выход наверх к фонарю, Молох решил, что настало его время. Чтобы удобней было выползать из своего убежища, он еще в первый год растворил кислотой железную дверь в нем и теперь медленно и бесшумно всей своей массой двинулся на выход.
– Я вижу движение! Это ловушка! – вопреки своему обычному спокойствию, почти закричал Ментал.
Не ожидая команды Расанова, Родионов дал условный сигнал к отходу. Дехтер и его люди услышали вой, донесшийся из динамика вертолета, и остановились. По знаку командира все начали отступать, пятясь и держа руины на прицеле. Пока ничего определенного они там не видели, но интуитивно чувствовали исходившую оттуда опасность.
Люди уходили, Молох был раздражен. Полтора десятка боевых щупальцев проскользнули по коридору и лестнице, взметнулись над поверхностью и с большой силой ударили по отбегавшим чужакам, метясь в самое их беззащитное место – в живот. Раньше такой удар пробивал жертву насквозь и лишал ее возможности сопротивляться, но не в этот раз. Острые концы щупальцев лишь клацнули по пластинам бронежилетов. В ответ раздались выстрелы, и Молох узнал, что оружие людей не так безобидно: шквал пуль рассекал щупальца, делая их бесполезными. Оставшиеся беспорядочно нападали, ища слабые места. Одного пришельца они поразили в шею – тот рухнул на колени, и Молох сразу же потащил его к своему телу. Он буквально всосал его еще живым.
– Это там – под руинами! – крикнул Ментал, тыкнув пальцем в центр монитора. Его глаза покраснели от напряжения и вылезали из орбит. – Я его чувствую! Остановись! Остановись! – не понятно к кому обращаясь, шептал Ментал.
Молох почувствовал сильную волну мыслей одного из людей, оставшихся в машине. Это существо упорно говорило ему: «Уходи! Ты погибнешь! Ты погибнешь!…» Он старался не обращать внимания, но что-то похожее на страх мешало ему сосредоточиться. Щупальца его не слушались и медленно приближались к уходившим людям; удары получались слабые и неточные, автоматные очереди все чаще отшибали эти отростки. Но вот вертолет стал подыматься – они бросают своих, они уходят, значит, они боятся Молоха, и теперь ничто не помешает ему уничтожить оставшихся на земле. Большинство людей уже не стреляли – боеприпасы кончились, поэтому они просто бежали к вертолету, предательски подымавшемуся вверх. Тут мешавший Молоху, угнетающий его сознание посыл ослаб, он сосредоточился и вогнал щупальца в одного из убегавших.
Лучи фар-искателей осветили огромную тушу Молоха, и вертолет завис над ним, как бы давая время уновцам уйти подальше. Дехтер понял план Родионова и спешил увести бойцов, чтобы укрыться от взрыва за бетонной стеной одного из цехов.
Молох оцепенел, ослепленный светом и не испытанным доселе чувством опасности. Неожиданно вертолет начал удаляться, и вдруг от него отделились два огненных столба. Молох мгновенно понял, что это катастрофа, но сделать уже ничего не мог. Ракеты вошли прямо в тушу, разорвав ее на сотни кусков, одновременно сжигая их в пламени. Шквал авиационных снарядов из вертолетных пушек ударил по обугленным и еще горящим останкам. В последний момент Молох вспомнил о божестве, которое лежит где-то далеко, в тысячах километров от него. Он обратился к нему за помощью. Но божество послало эмоциональную картинку, из которой следовало, что Молох – полное ничтожество, которое позволило себя убить. К предшествующим смерти ужасу и боли добавилось острое чувство бессмысленности существования…
Молох-2 помнил какой-то взрыв, до которого он был частью большого тела, видел образы людей и вертолета, которые уничтожили его прародителя. Один кусок материнского тела ракетным взрывом швырнуло далеко за бетонную плиту, и это спасло Молоха-2 от огня. Он терпеливо исторг из себя обожженные участки, округлился и пополз по руинам, находя и поглощая мертвые, но пригодные к потреблению куски материнского тела. Ему предстоит многое узнать и многому научиться, но уже сейчас очевидным является одно: люди – его враги, которых надо уничтожать.
* * *
Уновцев, пораженных монстром, похоронили недалеко от злополучного убежища. Тело одного и все, что осталось от второго, положили в наспех вырытую могилу и засыпали. Молча проследовали в вертолет, поднялись и уже ночью полетели в Минск.
Спустя полчаса они были над Минском. В кромешной темноте город различить было невозможно, только на обзорных инфракрасных мониторах угадывались контуры строений и руин. Из картинки следовало, что Минск поражен гораздо сильнее Москвы. Город зарастал лесом. Радиоактивный фон был выше, и с трудом верилось, что в этом аду могли выжить люди.
Родионов предложил дождаться рассвета, так как сориентироваться в темноте было сложно. Покружив, он нашел подходящее место для посадки. Дехтер, чтобы ободрить бойцов, в крепких выражениях охарактеризовал неизвестную доселе форму жизни, встретившуюся им, раздал паек и приказал всем спать до утра.
Утром Игоря разбудили тоскливые восклицания Бульбаша, который разглядывал город за окном. Бульбаш был белорусом и прозвище свое получил из-за каких-то забытых ассоциаций с родной страной или родным городом. В Москву он приехал со школьной экскурсией, десятилетним мальчиком. Когда начали рваться бомбы, он отстал от своего класса и заблудился в переходах метро. Одноклассников и учителей он больше никогда не видел. Вырос мальчик в Полисе. Незлобный характер и физическая сила помогли ему выжить и даже найти приемных родителей. В 18 лет он пошел в спецназ Полиса. Его пригласили в миссию как «коренного» минчанина.
Вертолет поднялся в воздух и сделал несколько кругов над северо-восточной частью Минска прежде, чем Бульбаш начал узнавать его районы. Он был ошеломлен видом родного города. Воспоминания об оставшихся здесь родителях и сестренке не давали сосредоточиться. Да и почти все возможные ориентиры были разрушены. Наконец он различил широкую полосу, поросшую кустарником, уходящую в нужном направлении. Это и была некогда главная артерия белорусской столицы, проспект Франциска Скорины. Пролетев десяток километров южнее, они увидели еще одну широкую разрушенную улицу.
– Вот это, думаю, Партизанский проспект. Нам туда, – произнес Бульбаш.
Полетели вдоль Партизанского в направлении центра города. Впереди возвышалась чудом уцелевшая вышка сотовой связи. Пожалуй, это была единственная вышка в Минске, которая выстояла. Большинство из них находились на крышах, поэтому рухнули вместе с домами. Опустились метрах в трехстах от вышки, на относительно свободную площадку среди руин жилых домов. Дехтер хотел было спросить кое-что у Ментала, но последний, не открывая глаз, сам ответил на еще не заданный вопрос:
– Этот город враждебен нам. Кругом опасность. Но в радиусе ста метров от вертолета и на вышке я никакой опасности не чувствую.
Дехтер резко спросил:
– Что значит «не чувствую»? Опасности нет или ты ее не улавливаешь?
– Не чувствую – значит не чувствую. Если что-то почувствую, я сразу сообщу.
Так и не открыв глаз, Ментал демонстративно отвернулся, дав понять, что разговор окончен.
Десять спецназовцев попарно выпрыгнули из вертолета. Радист был в паре с Дехтером. Как только он оказался вне вертолета, Игоря пробрала дрожь. Не от холода. Скрытая угроза исходила отовсюду. Сквозь резину противогаза был слышен шелест листьев, хотя ветра почти не было. Ему казалось, что сама природа шепчет: «Уходи отсюда, ты здесь – чужой. Уходи, пока жив». Где-то вдалеке раздался вопль то ли неведомого животного, то ли обезумевшего человека. На вопль с другой стороны отозвался какой-то хриплый стон. Радист остановился в нерешительности, Но Дехтер уже двигался короткими перебежками, и Радист, пересилив себя, побежал за ним.
До вышки добрались минут за десять. Ржавое облупленное сооружение гордо возвышалось среди руин. Спецназовцы взяли вышку в кольцо. Радист тоже хотел занять свое место в круге, но Дехтер тронул его за плечо и показал пальцем вверх, а потом ткнул пальцем в грудь себя и Радиста. Кудявцев опешил. Ему лезть наверх?! Нет, только не это. Но, глянув на Дехтера, он вспомнил, что разбираться в передатчике – это его задача. Игорь полез по непрочным металлическим ступеням-перекладинам вслед за командиром, стараясь не смотреть вниз. От высоты его мутило. К счастью, уже на десятиметровой высоте они достигли площадки, на которой была установлена будка.
Дехтер крепче сжал автомат. У будки, откинувшись спиной к двери, сидел человек в противогазе и противорадиационном костюме. Капитан включил надствольный фонарь и посветил. Увидев что-то сквозь окуляр противогаза, он опустил автомат и сорвал с незнакомца маску. Это оказался почти скелет. Остатки длинных светлых волос на черепе подсказывали, что, вероятнее всего, погибшим была женщина или девушка.
Дехтер нагнулся над телом, проверяя, не заминировано ли оно, после чего оттащил его от двери. Радист увидел на ржавой двери нацарапанную надпись: «Код 345». Дверь была заперта на навесной замок. Покрутив колесики цифрового замка и про себя удивившись наивности такой меры защиты, Игорь дернул дужку, и замок открылся. Радист потянулся к ручке, намереваясь открыть дверь, но тут же получил жесткий удар по предплечью.
Дехтер, грубо схватив его, отодвинул паренька на край площадки. Командир снял с ремня моток бечевы, размотал его и привязал к ручке двери, жестом приказав остальным спуститься по лестнице. Когда они опустились ниже уровня площадки, Дехтер дернул за бечеву и дверь со скрипом открылась. Взрыва или выстрелов не последовало, и уновцы вновь поднялись на площадку.
Будка была маленькой – в ней едва мог поместиться один человек. Она закрывалась толстой дверью. Видимо, когда-то здесь находилось сложное оборудование. Сейчас на полу стоял увесистый ящик-рюкзак – очевидно, тот самый передатчик, который посылал сообщение. От него через отверстие вверх подымалось несколько кабелей. На ящике лежала пара листов бумаги и карта города. Пока Дехтер подозрительно осматривал помещение, Радист взял в руки письмо, написанное аккуратным, явно женским почерком.
«Я – Галина Коржаковская. Если вы читаете это письмо – значит, моя миссия была успешной. Я один из жителей Минского метро, в прошлом – учитель английского и немецкого языков. Мой голос вы слышали, когда приняли радиопередачу.
Во время Последней Мировой войны около ста тысяч жителей Минска смогли укрыться под землей. Через пять лет нас осталось около десяти тысяч. У нас недостаточно еды, почти нет медикаментов. Мы погибаем от радиации, мутантов, ранее неведомых болезней, голода. Единственной надеждой на спасение является помощь извне. Мы верим, что где-то есть не разрушенные, не зараженные радиацией города, и люди смогут нам помочь. Этот передатчик собран нашими специалистами, он работает от солнечных батарей. Я и еще шесть моих товарищей вышли на поверхность, чтобы доставить его сюда. Дошла только я. Вернуться назад одна я не смогу.
Надеюсь, что кто-то услышит меня и, возможно, успеет прийти. Пока еще у меня есть вода и пища, но я готова к худшему. Прошу вас помочь моему народу. Спуститесь в метро (карта прилагается). Возможно, некоторые станции к моменту вашего прихода окажутся уже не жилыми, поэтому, если вы не встретите людей сразу, не останавливайтесь, идите дальше. И обязательно дайте знать о своем приходе всем станциям, что бы вам ни говорили. Минское метро не едино – помните об этом. Но все жители имеют право узнать, что у них есть шанс на спасение. Все вправе рассчитывать на помощь».
Ниже неуверенным почерком было дописано:
«Прошло две недели. Я умираю. Я никогда больше не увижу своих детей. Прошу вас – найдите их, Сергея и Валентину Коржаковских. Передайте им, что я дошла и выполнила свой долг. И помогите моему народу, сообщите о своем приходе ВСЕМ станциям. Прощайте. Галина К., 35 лет».
У Радиста защемило сердце. Он представил себе то отчаяние и одиночество, тот ужас, который испытывала молодая женщина, оставшись одна в ожидании неминуемой смерти на этой вышке. Он почти физически пережил ее тоску по детям. Он оценил мужество этого человека и непреклонность в выполнении задуманного. Ему стало стыдно перед ней за свои страхи. Хотелось крикнуть этому трупу в костюме химзащиты, что все, что она сделала, было не зря, что они дошли и обязательно помогут минскому метро. Если там еще кто-то остался.
Дехтер взял у него из рук листки, быстро пробежал глазами, сунул вместе с картой в карман, а Радисту тихо сказал:
– Нам пора.
Спускаться по лестнице было страшнее, чем подыматься. Из головы не выходила мертвая сталкерша. Радист себе поклялся, что сделает все от него зависящее. И он обязательно должен найти детей погибшей.
Вернувшись в вертолет, Дехтер коротко доложил обстановку. Посовещавшись, решили пока оставить передатчик на месте и спускаться в метро, полагаясь на карту мертвой сталкерши и память Бульбаша.
Бульбаш помнил, что один из входов на станцию Партизанская Минского метро был со стороны универмага «Беларусь». Здесь раньше находился подземный переход под проспектом, совмещенный с супермаркетами и входами в метро. Москвичей удивило, что гермоворота оказались установлены еще на спуске в подземный переход. Снаружи они были занесены толстым слоем песка, полусгнивших опавших листьев и какого-то мусора. Похоже, их давно не открывали.
