скачать книгу бесплатно
Профессия: разгадывать криминальные тайны
Пётр Никитин
Путь от преступления до наказания, который регулярно проходит следователь, нередко труден и долог. Автор показывает это на примере Алексея Горового, избравшего работу следователя своей профессией. Книга содержит нецензурную брань.
Профессия: разгадывать криминальные тайны
Пётр Никитин
© Пётр Никитин, 2024
ISBN 978-5-0062-8158-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
О неисполненной клятве Гиппократа…
И не только о ней
1985 год не баловал Емельяновскую область погодой.
Прошедшая зима одолевала сильными ветрами, из-за которых даже небольшой, двадцатиградусный, морозец ощущался крепким – что уж говорить, когда он давил за тридцать…
А наступившее лето выдалось небывало жарким. Строителям и земледельцам, вынужденным проводить световой день под палящим солнцем, можно было только посочувствовать.
Людям старшего поколения с их возрастными проблемами сердечно-сосудистой системы в это лето тоже приходилось не сладко…
…Четвёртого июля в десять утра солнце уже пригревало, будь здоров. Но в кабинете следователя прокуратуры Веденеевского района летний зной пока не ощущался – окна выходили на теневую сторону, а две распахнутые форточки создавали небольшой сквозняк.
Хозяин кабинета, Алексей Горовой, склонясь над небольшой, но мощной стационарной лупой, внимательно рассматривал записи в раскрытом дипломе. Документ принадлежал руководителю гидростроительной ПМК Савельеву Геннадию Павловичу, дело о воровстве и должностных злоупотреблениях которого расследовала сейчас районная прокуратура. Некоторые из работников ПМК, изобличавших Савельева, высказали следователю свои сомнения в наличии у начальника высшего строительного образования – слишком часто тот допускал в работе дилетантские ляпы. Горовой изъял савельевский диплом, он был выдан Иркутским политехническим институтом, и направил в институт соответствующий запрос. Вчера из Иркутска пришёл ответ: Савельев среди выпускников вуза и получателей дипломов не числился. И вот теперь Горовой изучал «липовый» документ, чтобы определиться с направлениями своих дальнейших поисков. Если на нём обнаружатся следы подчисток, травления старых записей с внесением новых – это одна история, требующая искать областных криминальных умельцев. Если следов подделки не обнаружится, значит, кто-то из сотрудников Иркутского политехнического института, имеющий доступ к бланкам дипломов – документам строгой отчётности, незаконно заполнил один из них на имя Савельева. Это будет совсем другая история, и искать её концы придётся в другом регионе… Конечно, подделка документов – малозначительное преступление, «вшивота» (выражаясь оперским языком), на которую жалко тратить много времени. Но за этой мелочью мог скрываться и более серьёзный криминал – подкуп должностного лица за оформление и выдачу «липы».
Дверные петли негромко скрипнули, и в кабинет следователя бочком, не захотев отворять вторую створку, вошёл прокурор района Курзенков. Вслед за ним в дверном проёме показалась женщина средних лет… с заплаканным лицом.
– Алексей Петрович, – обратился Курзенков к следователю. – Отложи на время текущую работу, требуется составить протокол принятия устного заявления. У Ирины Михайловны несколько дней назад умерла мать, проходившая курс лечения в стационарном отделении нашей центральной районной больницы. Так вот, Ирина Михайловна считает, что смерть матери находится в причинной связи с бездействием медицинских работников, которые, по её мнению, несвоевременно госпитализировали больную, не обеспечили ей должное лечение в стационаре.
– Хорошо, Роман Александрович, я всё сделаю, – сказал Горовой. – Вас, Ирина Михайловна, попрошу присесть. Сейчас я проведу на столе небольшую приборку, и вы мне расскажете о своей беде.
– Не забудь зарегистрировать заявление у Раисы Семёновны. Тебе же и проводить по нему проверку, – напомнил прокурор перед уходом.
Следователь убрал в шкаф штатив с лупой, позаимствованный на время в РОВД, запер в сейф диплом Савельева и, наконец, опустился на стул.
– Примите мои соболезнования, – сказал он. – Прошу рассказать мне подробно, кто вы и что заставило вас прийти в прокуратуру.
– Я местная, родилась и выросла в Веденеево. Сейчас живу с семьей в Мурманской области, – начала свой рассказ заявительница. – Моя мама, Будько Вера Васильевна, воспитывала меня одна. В девичестве у меня была фамилия, как у неё, сейчас ношу фамилию мужа, офицера-подводника – Красикова. Неделю назад мне пришла телеграмма от родственников, извещавших о маминой смерти. Я взяла на работе отпуск без содержания и прилетела сюда. Из медицинской справки и свидетельства о смерти, выданного в ЗАГСе, узнала, что причиной смерти явился разрыв миокарда. На похоронах было много народу: родственники, соседи, мои и мамины знакомые. Некоторые из присутствующих на похоронах прямо винили в маминой смерти врачей райбольницы, утверждая, что медики долго не хотели её госпитализировать, не смотря на признаки инфаркта, а, поместив, в конце концов, в одну из палат терапевтического отделения центральной больницы, никакого внимания не уделяли. Маме было всего шестьдесят девять лет. Я хочу, чтобы врачи, виновные в её смерти, были строго наказаны. Мама была для меня всем на этом свете… – Красикова расплакалась.
– Как я вас понимаю. Нас тоже мама в одиночку воспитывала… Плакать не нужно, слезами вашу маму уже не вернуть.
– Извините за слёзы… жалко маму… жалко себя. И обидно за маму, она не заслужила такого чёрствого к себе отношения. Как тут сдержишься?
– Надеюсь, вы далеки от мысли, что я прямо сейчас вскочу на коня и совершу сабельный наскок на районную больницу, рубя головы направо и налево? У меня несколько иные полномочия, чем у кавалериста. Я должен провести тщательную проверку вашего заявления. Это кропотливая работа, не на один день. Если в действиях кого-либо из медработников будут усмотрены признаки преступления, то я обязан буду возбудить уголовное дело и расследовать его, потом направить дело в суд, а уже он воздаст каждому по его заслугам.
– Я человек образованный и всё понимаю, – грустно произнесла Красикова. – Вчера я ездила в областной центр, ходила на приём к заведующему здравотделом облисполкома, подала ему письменную жалобу на врачей. Почти весь вчерашний день я провела в дороге, времени для раздумий было предостаточно – меня одолевали и одолевают мысли, что у медработников везде круговая порука, что я не добьюсь справедливости в облздравотделе. Эти опасения заставили меня пойти к прокурору.
– Мне для работы будет важен каждый документ, имеющий отношение к госпитализации вашей матушки, её лечению, смерти, поэтому мне от вас потребуются свидетельство о смерти и ответ облздравотдела после его получения, – сказал следователь. – Я сделаю с них заверенные копии и верну.
– Хорошо, вы получите эти документы.
– У меня могут возникнуть к вам дополнительные вопросы. Как долго вы планируете находиться в Веденеево?
– Не больше двух дней.
– На тот случай, если будет возбуждено уголовное дело, мне важно знать, кого признавать потерпевшим, лично вас или кого-то из ваших родственников?
– Конечно же, меня.
Алексей, провожая Красикову, предупредительно распахнул перед ней дверь, намереваясь также выйти на крыльцо и глотнуть свежего воздуха – принятие заявления заняло немало времени.
– У вас взгляд доброго человека, хочется верить в вас, – произнесла женщина, глядя в его глаза.
– Я вовсе не добряк, всего лишь стараюсь быть справедливым по отношению к людям. Пообещать вам могу только одно – то, что честно выполню свою работу… А там уж, что проверка покажет.
Разбираться с казусами врачебной деятельности Горовому ещё не доводилось. Ни с простыми, ни с замысловатыми.
Алексей получил диплом Емельяновского государственного университета по специальности «правоведение» с присвоением квалификации юриста пять лет назад, тогда же был принят на службу в органы прокуратуры.
Однако первые три года после того, как учёба на юрфаке осталась за кормой, ему суждено было выполнять надзорную работу в должности помощника районного прокурора. Всё это время следственная работа, о которой мечталось со школьных лет – с той самой поры, когда в его девятый «а», на классный час, посвящённый вопросу профессиональной ориентации, был приглашён следователь районной прокуратуры, поведавший старшеклассникам о сути и некоторых подробностях выполняемой им работы, – по-прежнему оставалась лишь в мечтах.
Тому были свои причины.
В Союзе уже около десяти лет действовало положение о персональном распределении молодых специалистов, утверждённое Министерством высшего и среднего специального образования, согласно которому выпускник вуза обязан был отработать три года по месту его распределения. Емельяновский государственный университет не был исключением из правил, и за полгода до вручения дипломов выпускной курс юридического факультета (чуть более шести десятков человек) был поочерёдно приглашён на заседание специальной комиссии, весьма представительной, решавшей вопросы персонального распределения. «Покупатели» на новоиспечённых юристов прибыли из разных регионов Союза. Свои заявки они прислали в университет заблаговременно. Основная масса заявок поступила от правоохранительных органов, требовались также юрисконсульты на предприятия, преподаватели права в учебные заведения, ну и, конечно, судейские работники, адвокаты.
Принцип распределения молодых специалистов был предельно прост: чем больше баллов ты набрал за свою успеваемость и общественную деятельность, тем больший выбор тебе предоставлялся по вакантным должностям, заявленным организациями. У Горового показатели успеваемости были приличными, и набранных баллов хватило на то, чтобы оказаться в списке претендентов на имеющиеся в Емельяновской области вакансии следователей районных и городских прокуратур.
Спустя пару месяцев на факультетской доске объявлений появилось распоряжение декана, обязывающее всех без исключения выпускников пройти углубленное медицинское обследование в поликлинике областного УВД (студенты назвали его «офицерской» медицинской комиссией). Никаких разъяснений на этот счёт от декана не последовало. На факультете со скоростью лесного пожара распространились толки о том, что по некоему указанию обкома партии итоги предварительного распределения будут переиграны с целью максимального укомплектования штатов милицейского следственного аппарата области.
Горовой, чувствуя в мутных телодвижениях деканата подвох и угрозу для своих планов, проходить медицинскую комиссию не стал.
За несколько дней до вручения дипломов выпускники были приглашены на окончательное распределение. Горовой просидел у дверей аудитории, в которой заседала комиссия, несколько часов. В этот раз его пригласили в числе последних. «Рулил» ходом заседания декан факультета Абласов.
– Потрудитесь объяснить нам, Алексей Петрович (с недавних пор преподаватели взяли за привычку называть пятикурсников коллегами и именовать не иначе, как по имени-отчеству), почему вы не значитесь в списке лиц, прошедших медицинскую комиссию? – сведя нахмуренные брови к переносице, спросил он. – Вы считаете себя умнее других?
– Вовсе нет! – возразил Алексей. – Я всего лишь стремился не дать вам повода отправить меня общим чохом на службу в МВД. Я не для того пять лет корпел над учебниками, чтобы расследовать семейные мордобои, пропажи кур и гусей…
За спиной Горового послышался негромкий шелест реплик, смешков.
– Я ещё на предварительном распределении объяснил вам, Александр Павлович, что моя цель – должность следователя прокуратуры. Я о ней давно мечтаю. После преддипломной следственной практики это моё стремление стало твёрдым и бесповоротным, – продолжал Горовой. – Для поступления на данную должность мне нет нужды проходить углубленную «офицерскую» медкомиссию, достаточно представить в отдел кадров справку о прохождении обычного медосмотра.
– Да кто ж возьмёт на работу в прокуратуру человека с такой исполнительской дисциплиной, как ваша? – не унимался, брызжа ядом, Абласов.
– С дисциплинированностью у меня всё в порядке, не зря же я два года пробыл в строю при прохождении срочной армейской службы. А что касается ситуации с медкомиссией, то в ней виноваты вы, – нисколько не смущаясь присутствующих, заявил Горовой, не видевший нужды делать перед Абласовым реверансы – тремя днями ранее декан долго цеплялся к его ответу на госэкзамене, и из-за этих придирок его оценка была снижена на балл. – Вы же не сочли нужным объяснить, почему углубленное медицинское обследование должны проходить все выпускники, а не те из нас, кто стремится в МВД. Мне тоже требовались ваши разъяснения, для уверенности в том, что медицинский документ о моей пригодности к службе в органах внутренних дел не навредит моим личным планам относительно трудоустройства в прокуратуре.
– Минус вам, как человеку, стремящемуся на государственную службу – ваши личные интересы превалируют над государственными, – ловко перевёл стрелки на другую тему Абласов.
– Сейчас вопрос стоит о моём трудоустройстве. При чём здесь личное, при чём общественное? Я что, не вправе выбрать работу по своему усмотрению? Где вы здесь видите мой «шкурный» интерес? – начал злиться Горовой.
– Довожу до вашего сведения: для работы в органах прокуратуры решением нашей комиссии вместо вас определён другой выпускник, – объявил Горовому Абласов. – Вы же в назидание за неисполнение распоряжения деканата о прохождении медицинской комиссии отправитесь работать в районный центр Большой Улуй Красноярского края, там вас ожидает должность юрисконсульта районного потребительского общества. Представитель райпо присутствует здесь, можете побеседовать с ним после того, как комиссия завершит свою работу.
– Вы мне не поверите, но я буду работать там, где всегда хотел, – негромко сказал Алексей. – Пусть даже для этого мне потребуется покинуть пределы области. Ехать в Большой Улуй меня никто не заставит…
В аудитории повисла напряжённая тишина.
– А мне нравится этот настойчивый молодой человек… нам такие нужны… – послышался голос справа, оттуда, где вдоль стены сидели «покупатели».
Алексей обернулся, чтобы рассмотреть говорившего: это был немолодой, строгого вида мужчина с орденскими колодками на груди, в петлицах его прокурорского мундира Горовой разглядел три большие звезды старшего советника юстиции.
– Я – начальник отдела кадров прокуратуры области Красносельцев, – представился прокурорский. – Напомните мне, пожалуйста, вашу фамилию.
– Горовой Алексей Петрович, – ответил выпускник.
– Предлагаю вам, Алексей Петрович, должность помощника прокурора Балабинского района, – неожиданно произнёс Красносельцев. – Конечно, это не совсем то, чего вы хотели. Однако в недалёком будущем вы могли бы перевестись на освобождающееся место следователя. В пределах одного учреждения сделать это не сложно. Гораздо сложнее перейти к нам из МВД – у нас с областным УВД заключено соглашение, по которому обе стороны приняли на себя обязательства не переманивать друг у друга кадры… Разумеется, вам придётся пройти годичную стажировку, в течение которой будет выплачиваться голый стажёрский оклад в сто тридцать рублей, а уже после аттестации и присвоения классного чина вам станут выплачивать денежное содержание со всеми причитающимися надбавками. Соглашайтесь! В Балабинске активнее, чем где-либо, ведётся жилищное строительство, и вы, как молодой специалист, сможете быстро получить жильё…
– Я согласен! – сказал Горовой.
Абласову спорить с ветераном прокуратуры, похоже, было не с руки. Он молча, внешне спокойно, проглотил сюрприз Красносельцева. Но Горовому по знакомым ему признакам – наливающемуся багровым цветом лицу гипертоника-декана, по приглаживающим чёлку нервным движениям левой руки с негнущимся безымянным пальцем было заметно, что тот психует.
Вмиг припомнилось, как на втором курсе этот человек «умывал» студентов трёхсот пятьдесят второй группы на первых семинарских занятиях по государственному праву, навязывая им свои личные мировоззрения.
Среди коллег-преподавателей доцент Абласов ничем не выделялся. Может, лишь своей тягой к административным должностям (он был секретарём парткома, потом – деканом факультета). Лекции по государственному праву, которые он читал, мало кто из студентов записывал, поскольку они были нудными, что в купе с отвратительной дикцией лектора делало их трудно воспринимаемыми.
Первое семинарское занятие по вопросно-ответной форме, проводимое Абласовым в группе Горового, имело своей темой: «Понятие и предмет советского государственного права, как отрасли юридической науки».
– Кто желает отвечать по первому вопросу рассматриваемой темы? – вопросил стремительно вошедший в аудиторию преподаватель. – Не вижу леса рук! Я так и не дождусь желающих? – полюбопытствовал он после некоторой паузы (группа осторожничала: новый преподаватель, мало ли какие у него в голове завихрения – проходили уже это). – Ну что ж, тогда отвечать будет староста группы.
Горовой поднялся, принялся отвечать, пересказывая учебник под редакцией профессора московского института МГИМО Лепёшкина и его же монографию. Абласов не был первым из преподавателей, кто начал опрос группы со старосты. Но зато он стал первым, кто, не удовлетворившись ответом, вкатил Горовому двойку – их у Алексея ещё не было. Это было явной несправедливостью – конечно, в выступлении не был озвучен весь спектр научных взглядов, но хотя бы лепёшкинское видение вопроса и кратко – мнение некоторых других корифеев юридической науки Горовой в своём ответе отразил.
Абласов потребовал, чтобы по тому же вопросу отвечал комсорг.
Поднялась Рассказова Зоя, старательная девушка, вчерашняя десятиклассница, выбранная группой в комсомольские лидеры за свою душевную чистоту, добросердечие и рассудительность. Ответ Зои был весьма толковым, но преподаватель считал иначе – Абласов и его оценил двумя баллами.
Следующей была вызвана профорг Надежда Кузнецова, успешная в плане успеваемости девушка. Однако и ей не суждено было заработать положительную оценку.
Видя агрессивный настрой преподавателя, студенты не решились спросить его напрямую, чего он от них добивается. А сам Абласов не спешил снизойти до разъяснений – догадайтесь, мол, сами. Вторые сорок пять минут академической пары он посвятил теоретизированию по теме тождественности-нетождественности понятий «государственное право» и «конституционное право». Чтобы подготовиться к очередному абласовскому семинару, Алексей отправился в читальный зал областной библиотеки, где долго и упорно, до каши в голове, штудировал научные работы авторитетных юристов Чиркина, Фарбера, Кравчука, Щетинина по новой теме. Это ему не помогло – на семинарском занятии всё повторилось: Горовой, Рассказова и Кузнецова получили за свои ответы ещё по одному «банану», других студентов группы доцент беспокоить не стал.
Преподавательские шарады заставили нервничать, крепко задуматься.
– Тут одно из двух: или мы конченые тупицы, или он чокнутый, – воскликнула в сердцах Надежда Кузнецова, когда после занятий троица осталась в одной из университетских аудиторий. Требовалось обсудить создавшееся положение – ведь так можно было лишиться стипендий и остаться при минимальных средствах к существованию (группа по своему происхождению была на удивление однородной – пролетарской, а заниматься на первых курсах подработкой ещё никто из них не рисковал).
– Может быть, имеет смысл сходить к Абласову на кафедру и в лоб спросить, чего ему от нас нужно, – предложил Алексей.
– Ну да! Чтобы этот придурок на нас ещё больше разозлился? – заопасалась Кузнецова, хотя и не была заячьей породы.
– А я уверена, что нам надо попытаться отвечать Абласову по тексту его лекций, – сказала Зоя Рассказова.
– Правильные слова говоришь! Да только, где ты их возьмёшь? – прищурился Горовой. – Ты знаешь кого-нибудь с курса, кто умудряется подробно записать его лекции?
– Знаю. Я вчера разговаривала с Валентиной Баженовой, студенткой из третьей группы. Она постарше нас, до поступления в университет проходила курсы стенографисток и умеет при помощи специальных знаков и разных сокращений записать любую, даже самую быструю речь. Валентина пообещала мне через два-три дня перевести на доступный язык все свои стенографические записи абласовских лекций.
На том они и порешили.
А несколько дней спустя Горовой изучил полученные конспекты лекций, переварил их в своей голове и понял, что ничего своего, собственно абласовского, в них не было: некоторые взгляды были заимствованы у саратовской профессуры, некоторые – у томской.
Уже на следующем семинарском занятии ключ к решению проблемы, созданной зловредным преподавателем, был найден. Студенты начали бойко оперировать в своих ответах угодными доценту научными концепциями, дефинициями, терминами. Некоторые из одногруппников, вроде Олега Колебанова, бравируя отменной памятью, не стеснялись цитировать целые фрагменты абласовских лекций.
А что Абласов?.. Он млел от удовлетворения…
Чтобы ничего важного ненароком не было упущено, необходимо было выработать план проведения доследственной проверки заявления Красиковой, проще говоря, требовалось очертить круг неотложных действий и определиться с последовательностью и сроками их выполнения.
Алексей отдавал себе отчёт в том, что он не первый и далеко не последний на этом пути, что корифеями криминалистики давно выработан алгоритм действий при распутывании подобных дел, и что на его месте глупо «изобретать велосипед».
Он тщательно перебрал имеющиеся в книжном шкафу методические рекомендации по расследованию отдельных категорий преступлений, рассылаемые время от времени на места областной прокуратурой, а также сборники следственной практики, издаваемые Прокуратурой Союза. Ничего подходящего не нашёл и понял, что рассчитывать придётся лишь на собственные мозги да на опыт прокурора.
Это обстоятельство его не смутило, лишь заставило подобраться, мобилизоваться внутренне. Доводилось начинать работу по криминальным историям с ситуаций и похуже, типа «пойди туда – не зная куда, найди то – не зная что». Здесь же было более или менее понятно, куда идти и что искать.
Поразмыслив над исходными данными, Горовой определил для себя первостепенные задачи и приоритеты.
Предстояло изъять в районной больнице необходимую медицинскую документацию: амбулаторную медицинскую карту умершей Будько Веры Васильевны, историю её болезни (медицинскую карту стационарного больного), акт патолого-анатомического исследования трупа. Провести изъятие требовалось в безотлагательном порядке, чтобы она, документация, чудодейственным образом не испарилась из медучреждения, не растворилась и не сгорела.
Следовало определить круг медицинских работников, имевших касательство к истории развития болезни Будько и её лечению, получить их письменные объяснения.
Требовалось также опросить соседей умершей и женщин, лежавших с ней в одной палате терапевтического отделения больницы.
Перед тем, как выехать в райбольницу, Горовой доложил о своих планах прокурору, получил его одобрение. С формальной точки зрения в этом не было необходимости. Но это лишь на первый взгляд. Предстоящая следователю проверка не была заурядной. Случись у него какие-то неувязки и огрехи, главный спрос руководство прокуратуры области учинит с Курзенкова, как с лица, надзирающего за следствием. К тому же в коллективе районной прокуратуры сложился деловой, но в то же время доброжелательный и доверительный микроклимат – Роман Александрович был руководителем требовательным, однако же никогда не повышал на подчиненных голос, не переходил на ор или непечатную лексику, по одному лишь удручённому взгляду шефа сотрудники начинали понимать о случившихся незадачах. Доверие – оно дорогого стоит, и Горовой приучил себя быть в принимаемых решениях и действиях прозрачным и понятным прокурору.
Придя в районную больницу, Горовой направился в кабинет заместителя главного врача по медицинской части Черновой Екатерины Николаевны. Именно начмед Чернова отвечала в больнице за решение медицинских вопросов, главный врач ведал вопросами организационными. Чернова находилась на рабочем месте. Она внимательно выслушала требование следователя о выдаче документов, не выказав при этом ни малейшего удивления. Видимо, была искушённым человеком, к тому же достаточно проницательным, чтобы предвидеть подобное развитие событий.
– К сожалению, не сможем предоставить вам историю болезни Будько. Не далее, как вчера, она была направлена в Емельяново по телефонному запросу облздравотдела, куда обратилась с жалобой дочь умершей. Амбулаторную карту и акт паталого-анатомического исследования наши сотрудники сейчас принесут, – сказала Чернова, беря в руки трубку модного телефонного аппарата – миниатюрного, оригинальной приплюснутой формы и необычной ярко-красной окраски, Горовой таких раньше не встречал.
– Понятно. Попрошу вас, Екатерина Николаевна, поставить меня в известность, когда история болезни вернётся к вам. Мне без неё никак не обойтись.
– Будько перед госпитализацией вызывала на дом «неотложку». Вам, вероятно, потребуется сигнальный талон «скорой помощи»? В нём указывается время выезда к больному, установленный диагноз, использованные лекарства.
– Да, конечно.
Напоследок Чернова по просьбе следователя составила список сотрудников больницы, участвовавших в той или иной степени в оказании медицинской помощи больной Будько. Разумеется, в список попали лишь те лица, о которых было известно Черновой. А знала она, по убеждению Горового, не мало. Возможно даже, проводила в коллективе «разбор полётов» по факту смерти Будько.
Прощаясь, Горовой предупредил Чернову о том, что несколько позже начмеду предстоит дать ему свои письменные объяснения.
Вернувшись в прокуратуру, следователь принялся изучать изъятые документы.
Из амбулаторной медицинской карты он почерпнул сведения о том, что при жизни Вера Васильевна Будько страдала сахарным диабетом, гипертонией.
