Короткий, мистический рассказ ЧИСТКА, о предателях законов…

Пётр Фарфудинов

Короткий, мистический рассказ ЧИСТКА, о предателях законов…

ЧИСТКА. ПРОТОКОЛ

Дело № ХХ/ZZ-████

Дата инициации: [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]

Тема: Проведение процедуры чистки в связи с системным сбоем этических контуров.

Объекты:

Прокурор областного центра В.А. ███████.

Судья Л.П. Расказчикова.

Врач-терапевт горполиклиники №3 Г.С. Фильчук.

Статус: ИСПОЛНЕНО.

1. Вводные данные (Прокурор В.А. ███████).

Клятва прокурора есть набор фонем, вибрация голосовых связок в определенной последовательности. После произнесения она утилизируется, как отработанный воздух. Практическая ценность – нулевая. Это понимал прокурор В.А. ███████, когда подписывал резолюцию по делу о пожаре в «Веснянском» детском доме. «Отсутствие состава». Подпись. Печать. Следующее дело.

Его клятва «неприкосновенно охранять права и свободы человека» растворилась в чернилах, которыми была выведена эта резолюция. Исчезла, как смоченный ацетоном след от пальца. Он охранял не права, а систему. Систему, в которой доктор Фильчук выписывал онкобольным детям вместо дорогих препаратов плацебо, а разницу в стоимости делил с поставщиком. Систему, в которой судья Расказчикова, рассматривая иски пострадавших семей, неизменно находила «процессуальные нарушения» в их оформлении и отправляла дела в тупик.

Прокурор знал. Он всегда знал. Это был воздух, которым он дышал – спертый, отравленный взаимными одолжениями и молчаливыми договоренностями. Он думал, что дышит этим воздухом. Он не понимал, что является им. Пока система не дала сбой в виде процедуры под кодовым названием «Чистка».

2. Объект №2: Судья Л.П. Расказчикова.

Людмила Петровна Расказчикова верила в букву. Не в дух, а именно в сухую, кривую букву закона, которую можно вывернуть, как носок, наизнанку. Ее клятва «вершить правосудие, подчиняясь только закону» превратилась в изощренную игру: найти ту самую букву, которая позволит закону не сработать. Истец опоздал на три минуты? Иск не принят. В заявлении опечатка в отчестве? Дело возвращено. А если истец – мать ребенка, умершего после «лечения» Фильчука, и она не юрист, она в слезах и отчаянии… что ж, таков закон. Буквальный.

Ее сговор с Фильчуком не был сговором в уголовном смысле. Это была симбиотическая связь. Он поставлял «медицинские заключения», доказывающие, что смерть наступила «вследствие стремительного развития заболевания, а не врачебной ошибки». Она эти заключения принимала как непреложную истину, выносила определения, закрывала дела. Они даже не встречались лишний раз. Зачем? Система работала сама. Они были ее здоровыми, функционирующими клетками. Пока не стали опухолевыми.

3. Объект №3: Врач Г.С. Фильчук. Гуманоид.

Георгий Степанович Фильчук не испытывал ненависти к людям. Он к ним был совершенно безразличен, как механик к отработавшим свое деталям. Он видел не боль, а ресурс. Диагноз – возможность списать дорогие лекарства. Больной – сосуд для введения более дешевых аналогов, разница в стоимости оседала на его счетах в виде бонусов от фармкомпаний. Его цель была не лечить, а оптимизировать процесс утилизации в рамках выделенного бюджета. Легкие пенсионера, разрушенные неправильными антибиотиками; печень молодого человека, отравленная некачественным химиопрепаратом; детские сердца, остановившиеся из-за просроченного наркоза во время простой операции – все это были не трагедии. Это были побочные эффекты от эффективного распределения средств.

Его душа (если этот термин применим) представляла собой не червоточину, а стерильную, вымороженную камеру, где на полках в идеальном порядке лежали прейскуранты на лекарства, протоколы с поддельными подписями и калькуляция гонораров. В этой камере не было места ни жалости, ни страху, ни совести. Только холодная, чистая, абсолютная подлость, возведенная в ранг методологии.

4. Инициирование процедуры «Чистка».

Система, как любой крупный организм, обладает иммунитетом. Когда клетки начинают работать не на организм, а на его уничтожение, включаются аутоиммунные процессы. Не правосудие. Не высшая кара. Чистка.

Для прокурора ███████ она началась с запаха и серого существа – материализованной совести, которая, как выяснилось, состояла из всей его подлости.

Для судьи Расказчиковой – с буквы. Однажды утром все буквы в ее судебных решениях начали шевелиться. Они сползали с бумаги, превращаясь в тонких, червячково-тонких существ, и начинали виться вокруг ее пальцев, заползать в уши, нашептывая на языке Уголовно-процессуального кодекса ее же собственные, самые циничные формулировки. «В удовлетворении иска отказать… отказать… отказать…» Они оплели ее, как лианы, затягивая в пустоту между строк, где не было ни закона, ни правды – только бесконечный, мертвый формализм. Ее крик задохнулся в папке с делом №████.

Для врача Фильчука кара пришла из его же инструментария. Холодная стерильность его души была нарушена. Из кранов в его собственном кабинете вместо воды потекла густая, цвета гноя жидкость с запахом разложения и антисептика. Все шприцы в стерилизаторе наполнились ею самопроизвольно. Инструменты на столе начали двигаться, направляясь к нему с тихим лязганом, напоминающим звук хирургических щипцов. Но самое страшное – он почувствовал. Впервые. Он почувствовал тупую, раздирающую боль в груди, острую рези в животе, леденящий укол в вене. Это были точные копии симптомов его пациентов, которым он отказывал в обезболивающем или вводил пустышку. Его безупречная, вымороженная внутренняя камера стала операционной, где он сам лежал на столе, а его же собственное, одушевленное равнодушие проводило над ним без анестезии все те процедуры, что он назначал другим. Без цели вылечить. Только с целью нанести вред.

5. Заключение. Статус: ИСПОЛНЕНО.

Объект №1 (Прокурор): Ликвидирован с помощью реинтеграции с материализованным этическим субстратом (серое существо). Остаточные явления: специфический запах, органический деструктор (навозный жук) для утилизации невостребованных отходов страха.

Объект №2 (Судья): Ликвидирована путем инкапсуляции в собственную правовую казуистику. Тело не обнаружено. На рабочем месте остался том УПК, страницы которого слиплись в непроницаемый монолит, изредка издающий шепот: «Отказано».