скачать книгу бесплатно
– Уважаемый Александр Васильевич, руководству стало известно, что Вы приютили у себя некоего экспериментатора в области трансплантологии, у которого репутация на прежней службе оказалась сильно подмоченной. Вряд ли такому знаменитому учреждению, как Ваше, стоит допускать в свой замечательный коллектив подобных сотрудников. К тому же сами эти его эксперименты сомнительны и скорее всего, ведут в тупик…
– Что значит – репутация подмочена?
Своими полезнейшими очень смелыми опытами и разнообразной научной работой товарищ Дементьев – вы ведь, несомненно, его имеете в виду – собственную репутацию в любом случае успел не только подсушить, но и высушить.
Если это вообще не клевета на молодого учёного.
– Но в министерстве полагают…
– Пусть служащие министерства занимаются своими бумажными делами, а мы будем заниматься своими, лечить больных. И сами решать, кого нам брать на работу, а кого увольнять.
У вас – всё? У меня нет времени на пустопорожние беседы. Благодарю за ранний визит, вы свободны.
И не забудьте передать привет товарищу министру.
XII
Первая Всесоюзная конференция по грудной хирургии собрала в Москве немало участников. Этот форум готовили как очень важное событие, ожидалось много «прорывных» докладов. Плодотворной обещала стать и дискуссия светил в этой перспективной области медицины.
Ближе к заключительной части конференции слово предоставили Владимиру Петровичу Дементьеву. Он мгновенно завладел вниманием переполненного зала: часть аудитории – врачи, студенты медицинских вузов и чиновники – прилежно конспектировала его доклад, другая недоумённо переглядывалась и перешёптывалась. Кое-где среди соседей вспыхивали споры и перепалки. Шум нарастал, в нём безнадёжно тонул глуховатый голос оратора.
Председательствующий раздражённо постучал карандашом по графину с водой.
– Тише, товарищи! Давайте проявим уважение к коллеге. Желающим выступить я готов предоставить слово, но надо соблюдать регламент.
И, обращаясь к докладчику:
– Сколько минут ещё потребуется?
– Минуту, не больше, я почти закончил. Но в заключение хотел бы показать короткую любительскую киносъёмку.
В зале погас свет, и на куцем тканевом экране появились неумело снятые, трясущиеся чёрно-белые кадры, запечатлевшие операцию по пересадке собаке донорских сердца и лёгких. Следующий фрагмент показывал, как, едва очнувшись от наркоза, животное самостоятельно встаёт, медленно, пошатываясь, бредёт к миске и жадно лакает воду.
В зале поднялся шум, послышались удивлённые возгласы.
– Вот так кино! И сколько же часов просуществовала эта собачка? – раздался громкий голос.
– Ровно двое суток, – невозмутимо ответил Дементьев. – Однако причина смерти пока не совсем ясна, я подробно изучаю биологические данные организма пост-мортем.
– А не кажется ли Вам, уважаемый коллега, что подобные опыты – это более чем странный путь для современной медицины? Ну, добьётесь продления жизни смертельно больным животным ещё на пару суток, а дальше что? – спросил начальственным басом некий явно уверенный в себе делегат конференции.
Вопрос из зала потонул в одобрительных криках и хлипких аплодисментах.
Докладчик стушевался, надолго умолк, потом забормотал что-то неразборчивое, оставаясь на трибуне.
Председательствующий с трудом смог перекричать шум:
– Слово попросил доктор Бакулев. Прошу полной тишины!
На сцену неторопливо, солидно поднялся знаменитый кардиохирург Александр Бакулев.
– Уважаемые товарищи! Я хотел бы поздравить нашего молодого коллегу с этим важным достижением. Да, услышанное, а тем более увиденное здесь на экране, убедило меня, что это несомненный крупный успех всей советской медицины и даже, если хотите, мировой хирургии в целом!
Скажу больше. Судя по всему, наш молодой коллега не просто разработал разновидность новой хирургической технологии, он заложил основу целой философии, опирающейся на законы природы.
Нам остаётся пожелать Дементьеву ни в коем случае не останавливаться на достигнутом и с удвоенной энергией продолжать удивительные опыты.
Зал замер в раздумье, а потом взорвался долгими аплодисментами.
Смущённый Владимир торопливо покинул трибуну.
XIII
Напутствие сверхавторитетного в те годы Бакулева придало Дементьеву так не хватавшей ему уверенности. В голове сразу же зароился план ещё более дерзкого эксперимента. Ранним утром, мурлыча весёлую мелодию, он привычно распахнул дверь своей лаборатории. Но вместо помощника, всегда приходившего на полчаса раньше, в крошечной прихожей его встретил кадровик.
– Добрый день, глубокоуважаемый Владимир Петрович. Хотя… какой уж там добрый!
– А что стряслось?
Кадровик немного помялся и выдавил из себя:
– Мне велели доложить Вам, что эта лаборатория закрывается. Точнее, в связи с кончиной академика Александра Васильевича Вишневского её решено перепрофилировать. А других подходящих помещений в институте, к сожалению, нет.
Но самая плохая новость – Ваша ставка ликвидируется уже с завтрашнего дня. Если бы я мог что-то для Вас сделать, то, не сомневайтесь, не пожалел бы усилий…
Однако теперь главная задача нашего института, как Вам известно, – создание методов обезболивания при хирургии сердца и лёгких, а не их пересадка. Так что ни один трансплантолог больше не потребуется.
Дементьев, успевший снять пальто лишь с одного плеча, помрачнел и задумался.
– Понятно, – вздохнув, с трудом произнёс он. – Вы тут совершенно ни при чём. Спасибо за участие. Я соберу свои пожитки сейчас же, не беспокойтесь.
Да мне и собирать-то кроме бортовых журналов нечего.
XIV
Как ни странно, работу уволенный нашёл довольно быстро, да не где-нибудь, а в Первом Московском медицинском институте имени И. М. Сеченова. Когда-то должно же было повезти!
Но радость Владимира была недолгой – вскоре директор вуза начал всячески гнобить исследователя, увидев в нём перспективного конкурента. Под разными, иногда взаимоисключающими предлогами, институтские начальники не допустили Дементьева к защите давно готовой диссертации – об экспериментальной пересадке жизненно важных органов – на соискание звания кандидата медицинских наук. Через несколько лет он был вынужден покинуть этот храм науки и устроиться в Институт скорой помощи имени Н. В. Склифосовского.
Впрочем, как гласит пословица, нет худа без добра: Владимир сумел защитить свою диссертацию на биологическом факультете МГУ. Да ещё как! В один день стал сначала кандидатом, а потом, совершенно неожиданно, и доктором биологических наук – так высоко оценил его вклад в науку учёный совет факультета. Из кандидатов через пару часов в доктора – поистине уникальный случай!
В «Склифе» Дементьев быстро зарекомендовал себя одним из ведущих сотрудников. Заниматься опытами в области трансплантологии ему не помогали, но и, к счастью, не мешали. Относились, скорее, как к забавному хобби, чудачеству, на всякий случай выделив под лабораторию пустовавшее помещение…
Вот почему приглашение из Мюнхена «глубокоуважаемому герру доктору Владимиру Дементьеву» на соответствующий международный симпозиум стало для него, а тем более – для руководства института – полной неожиданностью.
Выезд за рубеж оформляли, по тогдашним правилам, как в рай или на другую планету. Но вот все круги партийно-бюрократического ада (включая обязательное прохождение придирчивой комиссии старых большевиков в районном комитете КПСС) остались позади. Скоро можно будет воскликнуть: «Здравствуй, таинственная, притягательная и пугающая заграница! И не какая-то там Болгария („Курица – не птица, Болгария – не заграница“ – гласила в советские времена шутливая поговорка), а самая что ни на есть на-сто-ящая, да ещё – Федеративная Республика Германия».
В вестибюле мюнхенской клиники, где проходил этот крупный научно-практический форум, Владимира встретила большая афиша с надписью на немецком и английском языках: «Международный симпозиум по трансплантологии». Чуть ниже – чёрно-белая фотография улыбающегося доктора Дементьева в белой шапочке и подпись: «Среди участников – советский кудесник пересадок жизненно-важных органов животным». Ещё ниже – фото одной из его двухголовых собак.
Огромный актовый зал не смог вместить всех желающих; люди подпирали его стены и теснились в коридоре.
Председательствующий, известный немецкий хирург, объявил в микрофон:
– Уважаемые коллеги, давайте поприветствуем господина Дементьева, представителя московского Института скорой помощи имени Склифосовского. И даже попробуем предоставить ему слово. Приглашая советского доктора на наш симпозиум, мы почти не надеялись на его приезд в Мюнхен, и поэтому не включили заранее в список ораторов. Наша вина, каемся!
Открою секрет: он очень скромный человек и вчера, несмотря на мои настойчивые просьбы, наотрез отказался даже ответить на наши расспросы. И тем более не стал давать интервью никому из осаждавших его в гостинице многочисленных газетчиков. Но я надеюсь, что если мы дружно попросим коллегу сейчас выйти сюда, он согласится сказать хотя бы несколько слов о своих невероятных экспериментах, которые сделали его мировым лидером в области нашей науки!
Все встали и громко, от души зааплодировали. Молодой немец-переводчик взял Дементьева под руку и чуть ли не силой увлёк к трибуне. Владимир начал говорить, сбиваясь и запинаясь, но вскоре раскрепостился, и переводчик едва успевал за его речью.
Окончив импровизированное выступление, советский хирург под овацию спустился в зал. Его окружили иностранные коллеги. Рукопожатия, дружеское похлопывание по плечу, множество протянутых визитных карточек, блокнотов для получения автографа… Дементьев снова растерялся и робко отвечал на поздравления.
Но тут его и переводчика вежливо отвели в сторону два солидных господина.
– Переведите как можно точнее наши слова русскому учёному, – попросил один из них. – Сообщите, что мы были бы счастливы предложить ему поработать в нашей клинике – любой подходящий для него период и в любое удобное время. Предоставим в его распоряжение самую современную лабораторию Европы, хорошо обученный вспомогательный персонал, передовую медицинскую технику, любых животных для экспериментов.
Ну и, конечно, достойное жалованье – пусть он сам назовёт приемлемую для него сумму, а мы постараемся её обеспечить.
Готовы подписать контракт уже сегодня.
Внимательно выслушав переводчика, Дементьев вздохнул:
– Спасибо, уважаемые господа, за ваше заманчивое предложение.
Но у меня слишком много дел и забот дома. Не могу бросить начатое, я не привык останавливаться на полпути.
И потом, как я посмотрю в глаза трём моим двухголовым собачкам, если останусь здесь? Они наверняка очень соскучились и с нетерпением меня дожидаются. Шесть пар опечаленных долгой разлукой глаз… Только представьте!
К тому же я уже купил им кое-какие немецкие гостинцы – скоропортящиеся деликатесы, и хочу привезти их свежими.
Так что, извините, но мне пора в Москву.
XV
Это крошечное полуподвальное помещение по соседству с моргом, в одном из старинных зданий Института скорой помощи имени Склифосовского, считалось, скорее, заброшенным; его использовали крайне редко. Выложенный истёртыми, когда-то белыми кирпичами, сырой пол. Растрескавшийся мрачный серый кафель на стенах. Слабое электрическое освещение. Полноправным хозяином здесь чувствовал себя стоявший посередине длинный оцинкованный стол.
В тот день вокруг него суетились Владимир Дементьев, четыре иностранца и молодой советский переводчик. Среди гостей высоким ростом и актёрской внешностью выделялся господин, назвавшийся Кристианом Барнардом.
– Скажите им, что перед сложным и таким важным экспериментом, который продлится часов пять-шесть, по существующей у нас традиции не худо подкрепиться. Если, конечно, гости не побрезгуют обстановкой и скромной трапезой. Чем богаты – тому и рады, – улыбаясь отеческой улыбкой, обратился к переводчику Дементьев.
В операционную протиснулся внушительных габаритов санитар. Поверх белого халата на нём было синее пальто с меховым воротником, в руках – распухшая тяжёлая «авоська». Он по-хозяйски подошёл к столу, тщательно разостлал газету «Правда». Аккуратно расставил шесть бутылок кефира, положил несколько батонов и большой кусок «докторской» колбасы, завёрнутый в толстую серую бумагу. Достал из стенного шкафчика скальпель, небрежно вытер его тканевой салфеткой и принялся нарезать белый хлеб и колбасу.
– Угощайтесь! – пригласил хирург.
Он извлёк из-под стола гранёные стаканы, которые вместе с медбратом ловко наполнил кефиром.
Все дружно чокнулись за успех предстоящего опыта. С аппетитом выпили кефир и «закусили» бутербродами.
Дементьев велел переводчику:
– Расспросите мистера Барнарда, как ему всё-таки удалось проникнуть в Москву, а затем и сюда, к нам?
Переводчик коротко побеседовал с Кристианом и поведал:
– Когда ему отказали в советской визе – ведь у нас нет дипломатических отношений с Южно-Африканской Республикой, – он пошёл на хитрость: запросил визу в Лондоне. И как любой желающий, по туристической путёвке прибыл к нам с группой попутчиков, пожилых англичан.
А найти лабораторию, по его словам, оказалось нетрудно, ведь на Западе гремит слава о Вас и Ваших двухголовых собаках. Там всё ещё смакуют сообщение о том, как слабонервный русский фоторепортёр грохнулся в обморок, впервые увидев такое животное… В британском посольстве в Москве господину Барнарду дали адрес «Склифосовского». Он взял такси – и сюда. В клинике пристроился к этим трём стажёрам из Восточной Германии и явился к Вам.
– Ну и ну, смелость не только города, но и лаборатории берёт! А не рискует ли наш подпольный гость, чего недоброго?
– Я задал ему примерно такой же вопрос. Он отмахнулся в том духе, что игра стоит свеч. Мол, за пару дней он так многому у Вас наверняка научится, что можно будет и пострадать в случае чего.
Да, и ещё он поинтересовался – не навредит ли Вам своей молниеносной стажировкой.
– Мне? Мне уже нечего опасаться. Я и так невыездной после посещения этого чёртового Мюнхена – якобы поделился с немцами государственной тайной в области медицины, и чуть ли не собирался там остаться. Всё равно теперь работаю почти нелегально. Но это не для перевода иностранцам, боже упаси!
Кстати, уточните у южноафриканского «лазутчика», что интересует его в наших опытах в первую очередь?
Переводчик пошептался с Барнардом на английском, и доложил:
– Прежде всего, разумеется, секрет успешного вживления второй головы собакам – их фактического превращения в сиамских близнецов. Но нисколько не меньше – метод аортокоронарного шунтирования. За границей все считают Вас пионером в этой области. Ведь именно Вы ещё в 1952 году первым додумались вшить часть внутренней грудной артерии в коронарную, пояснил мне мистер Барнард. А теперь он очень хочет позаимствовать этот ценный опыт из первых рук, чтобы научиться спасать обречённых на скорую смерть людей. И посетовал, что до сих пор ему удаётся только замена сердечного клапана.
– Понятно. Ну что же, господа-товарищи, наш торжественный банкет завершён. Приступаем к делу.
Игорь, ввози собачек!
Все быстро надели марлевые маски, поправили белые шапочки и помогли друг другу натянуть резиновые перчатки.
XVI
– Подлецы, подлецы! Нет, какие же они подлецы! Ну, просто пёсьи головы!
Разгорячённый Дементьев втиснулся в крошечный коридор своей однокомнатной квартирки, не переставая громко возмущаться. Навстречу поспешила жена Лиза. Её обычно спокойное добродушное лицо выражало тревогу.
– Что стряслось, Володенька? Опять неприятности на работе?
– Ах, какие же негодяи! Чем он им помешал? Они убили моего Тришку!
– Не может быть! Ты уверен?
– Никто ничего не видел, не слышал и не знает. Но сторож шепнул мне, что Тришка с проломленным черепом, уже мертвый, валялся во дворе института, возле лаборатории. А потом кто-то – сторож не говорит, кто, – приказал ему тело убрать. Что он и сделал.
И зачем мы выпускали Тришку гулять без присмотра… Ведь он был знаменитостью, о нём писали в иностранных журналах. Вполне здоровый, жизнерадостный, с прекрасным аппетитом.
– Кому же эта расправа понадобилась? Кто из коллег так сильно тебе завидует и ненавидит твоих животных?
– Откуда мне знать? Главное, что Тришка прожил уже больше четырёх месяцев с двумя сердцами в грудной полости, и, я уверен, мог бы протянуть ещё немало. Но кому-то помешал.
Вот пёсьи головы! Они не останавливаются ни перед чем, лишь бы покончить с развитием трансплантологии. А ведь за ней будущее советской и мировой медицины. Но если этого не понимают в министерстве – всё пропало! Указиловка сверху священна.
