скачать книгу бесплатно
Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны
Василий Михайлович Песков
Василий Песков. Полное собрание сочинений #17
В 17-м томе собрания сочинений Василия Михайловича Пескова вы вместе с ним отправитесь в необычное путешествие по Аляске, краю золотоискателей и нефтяников, увидите ее людей и природу, а заодно, по традиции, заглянете и в «Таежный тупик», навестить Агафью Лыкову.
Василий Песков
Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны
«Все в конечном счете должно служить благу человека, лучшему устройству его жизни, его благополучию. Но благополучие и качество жизни – это не только крыша над головой, телевизор в жилье, автомобиль, добротные штаны и ботинки. Приемлемое качество жизни немыслимо без здоровой пищи, без чистого воздуха и чистой воды, без радующего глаз пейзажа, без цветов и пения птиц. Мудрость состоит в том, чтобы сегодня, предрешая завтрашний день, помнить об этом».
В. Песков
© ИД «Комсомольская правда», 2014 год.
* * *
Предисловие
Одно из самых интересных путешествий Василий Михайлович Песков совершил на Аляску.
Так получилось, что летели мы вместе, и не мы одни: целая группа очень разных людей, собранных открывшимся тогда при «Комсомольской правде» «Фондом социальных инициатив».
Но оказалось, что организовал все изначально не сам фонд, а именно Василий Михайлович. Он потом вспоминал: «Путешествие это началось еще в школе. Глядя на карту мира, я останавливал взгляд на «довеске» к Соединенным Штатам, розовым лоскутком висевшем где-то на севере. Интриговало, что эта земля с притягательным звучным названьем – Аляска – была когда-то русской колонией. Почему же теперь не наша?
Как и у всех, главные знания-впечатления об Аляске были почерпнуты у Джека Лондона. Но мог ли я думать, учась в деревенской школе лесостепной России, что шестидесятилетие свое отмечу на Аляске. Мечта увидеть Крайний Север Америки возникла после автомобильного путешествия по Соединенным Штатам в 1972 году. Познакомившись близко с большой интересной страной, я почувствовал: Аляска среди всех штатов стоит особо и живет по каким-то особенным северным правилам. Но как попасть в этот край? Аляска была закрытой зоной с военными базами. Советским журналистам въезд сюда запрещался, так же, как была закрыта для американцев соседняя с Аляской Камчатка.
Путь на Аляску я начал с посещения Комитета государственной безопасности и Генерального штаба в Москве. «Нельзя ли разрешить одному-двум американским журналистам побывать на Камчатке?» И я рассказал, зачем это нужно. Мне ответили: «Нет, нельзя – военные базы». Но я был настойчив. Обязался сопровождать гостей, если им разрешат побывать на Камчатке, и в запретные места их не возить. Люди в погонах, поколебавшись, как принято у них говорить, «дали добро».
Но прежде чем втянуться в громоздкое дело: «американцы – на Камчатку, я – на Аляску», важно было не упустить случай хотя бы мельком взглянуть: что же это такое – Аляска? В 1988 году губернатор Аляски Стивен Коупер, с одной стороны, и президент Фонда социальных изобретений при «Комсомольской правде» Геннадий Алференко, с другой, в обход обычной долгой дороги через Вашингтон и Москву коротким путем через Берингов пролив устроили встречу эскимосов аляскинских и чукотских, разделенных до этого холодной войной. Окно на Аляску было прорублено. И это ускорило осуществление моих планов. Геннадий Алференко, участвуя в организации ответного гостевого десанта на Аляску с Чукотки, пригласил полететь и меня.
Неделя пребывания на Аляске усилила к ней интерес настолько, что свои планы я полушутливо сформулировал так: «Аляску надо увидеть, как следует рассказать об увиденном, а потом можно умереть».
Организовать путешествие даже при полном отсутствии в кармане валюты оказалось не так уж сложно. Для начала в Америке надо было найти охотников побывать на Камчатке. Они нашлись уже через неделю. (Спасибо за это моему давнему вашингтонскому другу Гранту Пэнделу!)
Спасибо Геннадию Алференко – он нашел деньги оплатить пребывание на Камчатке американцев, спасибо американцам – они в ответ взялись обеспечить мое пребывание на Аляске. Об этих моих друзьях вы прочтете в книге. А следующее «спасибо» я должен сказать «Комсомольской правде», отпустившей меня в дальнее странствие с уверенностью, что бесполезным оно не будет. Спасибо живущим в Анкоридже Таки Хейзу и его жене Пэт. Познакомившись, мы стали друзьями. Дом Хейза стал для меня экспедиционной базой. Возвращаясь из разных уголков штата под крышу Таки и Пэт, я находил тут желанный приют. Ключи от дома были у меня в кармане. Можно было вернуться в любое время суток. А часто Таки встречал меня с автомобилем в аэропорту».
Это тот самый Таки Хейз, про которого Василий Михайлович рассказал в очерке «Таки Такич». Старший Таки там фигурирует с сыном. Мне тоже повезло узнать их обоих, потому что я как раз жил в доме Таки. Вероятно, что-то волшебное было в той поездке благодаря Пескову, потому что однажды, проснувшись рано и выйдя на крыльцо дома Хейзов в Анкоридже, я лицом к лицу (или – к симпатичной морде?) столкнулся с лосихой и ее лосенком, спокойно заглядывавших в огромное окно.
А вот кого я в Анкоридже в первый свой полет на Аляску так практически и не видел, так это самого Василия Михайловича. Он все время где-то путешествовал, хотя не знал английского, все время кого-то расспрашивал, всем интересовался. В результате и появились эти интереснейшие очерки о крае действительно поразительной красоты, который когда-то мы продали Америке…
P. S. Но Аляска познакомила нас и даже сдружила с Василием Михайловичем: в полете, долгом, через Анадырь, край нашей земли, спать не хотелось. И мы как-то стали с ним рассказывать другу другу анекдоты, и это был такой своеобразный марафон, потому что Песков их знал просто бездну!
С тех пор многие годы любая наша встреча с ним в редакции начиналась с его вопроса: «Ну?» – то есть нет ли свежего анекдота.
Вот такая черточка к его портрету.
Андрей Дятлов, заместитель главного редактора «Комсомольской правды».
1987
Способы защититься
Окно в природу
На первый взгляд, перед нами змея. Но, присмотревшись, видим: это всего лишь с устрашающим обликом гусеница…
Нападение и защита в природе достигли поразительного, виртуозного совершенства. Наиболее простой способ остаться незамеченным для хищника – слиться с окружающей обстановкой. Заяц-беляк, песец, горностай, ласка, тундряная куропатка перекрашиваются на зиму под цвет снега, а потом снова одеваются под покровительственный наряд лета. Нас поражает сияние красок в оперении петуха. Куры, живущие под покровительством человека, тоже, бывает, сверкают нарядным пером. В природе же курочка всегда – ряба. Почти все самки птиц окрашены скромно, неброско. Это помогает им оставаться на гнезде незаметными.
Целый ряд животных – лягушки, ящерицы, хамелеоны – за короткое время изменяют цвет тела под цвет окружающей обстановки.
Множество насекомых окраской и формой тела имитируют листья, сучки, цветы, камешки, стебельки трав. Это пассивная, но довольно надежная защита. Создана она, конечно, не «умом» животных. В ходе длительной, миллионолетней эволюции какое-либо пятнышко в изменении окраски, какой-то случайный вырост на теле (мутация) вдруг оказались полезными, обеспечили лучшую выживаемость, закрепились, усовершенствовались и надежно служат животному. Покровительственная окраска и форма животных – пассивная их защита. Наиболее развита она у слабых и малоподвижных. Скрыться, спрятаться от врагов приспособлены многие. Но ведь и нападающий охотник за жертвой, чтобы выжить, должен иметь острый глаз, чуткий нос и навыки, чтобы находить свою жертву. Будучи обнаруженной, жертва уже не таится, а пытается, в свою очередь, устрашить нападающих – птицы ворошат перья, чтобы казаться больше, у животных поднимается дыбом шерсть. Если и это не помогло, остается либо спасаться бегством, либо кинуться в драку. Эти средства защиты достаточно эффективны. И даже уступающий противнику в силе смелой атакой заставляет его задержаться, опешить, потерять одну-другую секунду, а этого часто бывает довольно, чтобы выпал шанс выжить. И когда уже все линии обороны прорваны, крайняя форма защиты – притвориться мертвым. К этому прибегают многие из животных, но енотовидная собака, свиноносая змея и особенно живущий в Америке опоссум этой формой защиты особенно знамениты. Они терпеливо переносят укусы, трепку, имитируя смерть. Озадаченный хищник, привыкший к трепыханию жертвы в зубах, оставляет притворюшку-опоссума, а тот, улучив подходящий момент, исчезает.
Есть животные, защитой которым служит яд, неприятный запах или отвратительный вкус. Эти не прячутся. Напротив, они выставляют себя напоказ – «будь осторожен!», «я опасен!», «я несъедобен!». Симпатичная божья коровка, колорадский жучок, другие жуки, козявки, гусеницы, осы и пчелы, окрашенные в ярко-красные или в желтый с полосками цвет, почти всегда ядовиты или обжигающе неприятны на вкус. Однажды схватив такую добычу, птица впредь уже будет ее избегать.
Ночным животным цветная предупреждающая окраска не нужна. Для обладающих черно-белым зрением ночных хищников лучше всего заметны черно-белые полосы. Их имеют барсук, дикобраз, скунс. Это все тот же сигнал: «я умею постоять за себя, не приближайся». Пренебрегший предупреждением хищник узнает крепость зубов барсука, наткнется на опасные иглы дикобраза или получит от скунса «выстрел» жидкостью с одуряющим запахом.
«Съедобно – несъедобно», «опасно – неопасно» – многие животные постигают это опытом жизни. Но есть и врожденные страхи. Облик человека, например. Его запах животные воспринимают со дня рождения как опасность. (Человек, в свою очередь, как опасность инстинктивно воспринимает облик змеи.)
Большие глаза совы, силуэт парящего в небе орла или мелькнувшая тень ястреба для многих – знаки опасности. И вот что интересно: некоторые совершенно безобидные твари этот страх перед сильными используют себе на пользу. Ярко, в подражание ядовитым, окрашены иногда и неядовитые гусеницы. Некоторые бабочки, не сбереженные покровительственной окраской, в критический момент поднимают верхние крылья, и птица видит на нижних рисунок, поразительно похожий на два громадных глаза совы. На мгновение птица отпрянет, и бабочка может спастись.
Некоторые птицы, живущие в дуплах, и даже коростель на лугу, защищая гнездо, вертят головой и шипят, подражая змее.
И вот особенно выразительный случай: гусеница бабочки, живущей в Южной Америке, – существо беспомощное, безобидное, но ведь даже и человек испугается, увидев ее змеиную голову.
Фото из архива В. Пескова. 8 августа 1987 г.
Змея в багажнике
Окно в природу
«Открыл владелец машины багажник, а в нем змея. Неопасная, правда, – обыкновенный ужак. Но багажник обжил он как следует – из кожистых мягких яиц начали появляться ужата. Скорее всего, багажник змея облюбовала где-то за городом. Заползла и пригрелась».
Это все рассказал нам читатель Василий Андрющенко (г. Артемовск), приславший снимок. Ситуация эта нередкая, пожалуй, даже характерная для нашего века – пути животных частенько пересекаются с техникой, и, бывает, небезобидным образом. На борту пассажирского лайнера, летевшего по маршруту Келимане – Мапуту, обнаружили полутораметровую кобру. Можно представить, какое столпотворение началось бы среди пассажиров, если бы опытный экипаж не сумел быстро обезвредить змею. Да что змея! Обыкновенная мышь на сутки там же, в Африке, задержала рейс пассажирского самолета. Мышь заметили на борту и долго ловили ее, опасаясь, что повредит проводку приборов. О таких случаях газеты обычно сообщают в разделе курьезов. Но маршал К. Рокоссовский в книге «Солдатский долг» рассказал об угрозе, какую создали мыши во время войны боевой авиации. В 1942 году по какой-то причине мыши расплодились в неимоверном количестве. Полчища грызунов наводнили поля и селения. Рокоссовский вспоминает о «мышином тифе», туляремии, не миновавшей и летчиков. Но под угрозой оказались и самолеты – мыши пожирали обмотку электрических проводов… Всего одна мышь недавно принесла убыток в 300 тысяч марок автомобильному заводу «БМВ» в Мюнхене. В момент обеденного перерыва неожиданно включился главный конвейер. Стоявшие на нем десять автомобилей новейших марок превратились в металлический лом. Замыкание вызвала мышь, подточившая изоляцию проводов.
Парализовать технику могут существа и более мелкие. Электронщики как огня боятся появления тараканов. Замыкание в микросхемах – вполне им посильное.
Всех столкновений техники и животных перечислить немыслимо. Орлы и аисты гибнут, замыкая провода линий высокого напряжения. Ежи и лягушки в громадных количествах гибнут на автострадах. В Новохоперске мне рассказали: на шоссе гибнут ужи, выползающие из болота на теплый асфальт погреться. Известны случаи, когда поезда останавливались, пробуксовывая на рельсах, буквально засыпанных божьими коровками. Дорожный знак «бегущий олень» требует к себе серьезного отношения. У лосей и оленей пути миграций и переходов стабильны. И лучше у знака притормозить, ибо столкновение обоюдоопасно. У меня хранится снимок, где туша лося, пробив ветровое стекло, почти целиком оказалась в машине.
Особо опасны столкновения в воздухе. Обыкновенная утка или даже скворец могут «сбить» самолет, повредив его или заглушив двигатель.
Во всех этих случаях вины животных нет. Они живут своей жизнью, пользуются привычными путями передвижения. Обезопасить технику, свою жизнь и жизнь животных может лишь сам человек, предупреждая столкновения. Неразумно, например, строить аэродромы вблизи традиционных скоплений птиц. Привлекают птиц и свалки вблизи аэродромов. Электролинии конструировать надо так, чтобы птицы не гибли на проводах и не выводили из строя электросеть. На Севере строителям газопроводов приходится считаться с путями миграций диких оленей – делать специальные «арки» для прохода животных. В азиатских степях гибельными для сайгаков кое-где становятся каналы с крутыми откосами. Классический пример нарушения жизненно важных для рыб нерестовых путей – создание на реках плотин. Сколько было в свое время благостных разговоров о лифтах-рыбоподъемниках. Но рыбы лифтами пользоваться не захотели…
Некоторые животные, как, например, кабаны, вороны, воробьи, тараканы, извлекают из сожительства с нами пользу. Другие животные попадают в ситуации, удивляющие или вызывающие сострадание. Хранитель усадьбы-музея в Михайловском Семен Степанович Гейченко рассказал, как к нему вышел барсук с банкой на голове. «На свалке вылизывал банку из-под варенья и сделался ее пленником». Дрозд в одном из европейских городов свил гнездо у стекла светофора и, оберегаемый всеми, благополучно вывел птенцов. Для синиц привычным стало вить гнезда в почтовых ящиках у домов. Очень умело вскрывают синицы бутылки со сливками и кефиром. (Считали, что это могут делать в результате обучения-подражания лондонские синицы, но я убедился, отдыхая в Пушкине, под Москвой, – наши синицы столь же сноровисты.)
Почти все животные техники не страшатся. На машине к лосю, оленю, кабану можно подъехать довольно близко. А гепарды в национальных парках Африки настолько привыкают с рожденья к автомобилям, что один из них прыгнул на наш «Лендровер» с единственной целью – с верхней точки глянуть: не пасутся ли где антилопы. Бобры нередко селятся рядом с шумной автомобильной дорогой. Ежи, если быть предупредительным и выставлять блюдечко с молоком, охотно посещают дачные дворики. В Вашингтоне в парках и садах на окраине города рядом с человеком живут еноты-полоскуны. В Бонне рядом с многоэтажным домом на лужке под деревьями я видел парочку диких кроликов. Лисицы ухитряются жить даже между путей товарных железнодорожных станций. И так далее. Живая природа, на которую человек оказывает громадное давление, либо перестает существовать, либо как-то приспосабливается к соседству с нами, невольно создавая разного рода помехи. Человеческого ума задача, борясь с тараканами и регулируя численность некоторых животных, – быть терпимым к другим невольным нашим соседям, стараться избегать с ними конфликтов и столкновений и радоваться, что есть еще у человека соседи по жизни.
Фото из архива В. Пескова. 15 августа 1987 г.
Глаза
Окно в природу
Иду опушкой. В тишине слышно: гремят слюдяные крылья стрекоз – глазастые вертолеты на скорости, с резкими поворотами хватают мошек и комаров… Над полем, навалившись грудью на ветер, на одном месте, как на нитке, висит пустельга. Ее дело – мыши в траве… А вот и еще один мышелов – одичавшая деревенская кошка суженными на солнце зрачками следит за краем стерни… Всем трем животным высокую точность в охоте, а также информацию об опасности обеспечивают глаза.
Великое разнообразие глаз! У всех позвоночных, включая и человека, устройство зрения в принципе одинаково – фокусирующее свет устройство, чувствительная к свету сетчатка, передающая импульсы в мозг. Но глаза у каждого существа видят окружающий мир по-разному, в соответствии с образом жизни.
У земноводных глаза выпущены. Скрываясь в воде, глаза, как перископы, держат они над поверхностью. Понаблюдайте за лягушкой. То же самое у крокодилов, у бегемотов.
У бакланов и пеликанов глаза одинаково хорошо видят и в воздухе, и в воде. Того больше, поверхностный блеск воды, ставящий завесу перед нашими глазами, не помеха бакланам и пеликанам. Они видят сверху, что происходит в толще воды.
А почему вертит головой вот эта сова? Оказывается, светосильная оптика, дающая возможность совам видеть в призрачном свете сумерек, требует глаз больших. У сов они так велики, что в голове не остается места для мышц, двигающих глаза. Глаза у сов неподвижны. Расположенные спереди головы, они дают прекрасное бинокулярное видение, необходимое для точного определения расстояния при охоте. Но скосить глаз сова не может. Она поворачивает всю голову, причем делает круговое движение и даже вот такое курьезное в случае, когда надо хорошо рассмотреть интересующий ее предмет. Бинокулярное зрение, очень важное для хищника, растительноядному зайцу не нужно. Траву к чему рассматривать? Гораздо важнее заметить опасность, с какой бы стороны она ни возникла. Глаза у зайцев расположены по бокам головы и обеспечивают почти круговой обзор. Так же устроено зрение у вальдшнепа, у травоядных антилоп… У древнежителя хамелеона каждый глаз поворачивается отдельно. Это дает возможность видеть перед собой, сзади, сбоку и точно определять расстояние, на котором можно выстрелить языком.
А как видит висящая в воздухе пустельга? Мы с такой высоты мышь не могли бы заметить. У хищных птиц глаз обладает «разрешающей способностью», в три-четыре раза превышающей человеческую. Птицы видят четче, острее. Кроме того, глаза соколов, например, действуют подобно биноклю, приближающему предметы.
Лягушке, сидящей на кочке возле воды, важнее всего не детали предметов, попадающих в поле зрения, а их подвижность. Движение для лягушки означает либо добычу, либо опасность. Ее глаза, остро воспринимающие горизонтальные и вертикальные линии, побуждают ее либо спасаться, либо немедленно нападать. Живая, но неподвижная муха не заденет внимания лягушки. Но стоит мелькнуть даже фальшивой, на нитке подвешенной мухе, лягушка накрывает ее языком. Охотятся лягушки только на живые движущиеся объекты.
Свет и цвет… Все ли животные одинаково хорошо воспринимают цвет? Оказывается, нет. Дно глаза, мы знаем, выстлано сетчаткой, представляющей под микроскопом скопление «палочек» и «колбочек». «Палочки» очень чувствительны. Они улавливают мельчайшие частицы света, попадающие в глаза, например, тех же сов, лемуров, в глаза вот этого долгопята, поймавшего ящерицу, а также кошек. «Палочки» цвета не воспринимают, он ведь в сумерках все равно неразличим. Зато там, где мы видим только два светящихся глаза кошки, сама кошка видит бегущую мышь. Еще более чувствительны глаза сов и всех ночных хищников. Они видят в призрачном свете звезд и луны. И только в темноте совершенной полагаются лишь на слух. Значит, кошке безразлично, какой телевизор смотреть – черно-белый или цветной? Не совсем. Кошка – охотник сумеречный. Но мышь она поймает и днем. У нее хорошо активизированы и «палочки», и «колбочки». Стало быть, жизнь для нашего прирученного мышелова далеко не бесцветна. Но чтобы излишне не раздражались, не ослеплялись чувствительные «палочки», зрачок у кошки, понаблюдайте, подвижен. Он действует подобно диафрагме в фотографическом объективе: избыток света сужением зрачка не пропускается в глаз.
А отчего у кошки и других животных, ведущих ночной образ жизни, глаза в темноте светятся? Объяснение есть. Поток световых частиц ночью так жидок, что глаз экономно возвращает сетчатке частицы света, проскочившие мимо чувствительных «палочек», с помощью естественного зеркала-рефлектора. Таким образом, повышается чувствительность глаза и появляется в темноте видимое нам отражение.
Пусть незначительный свет – от луны ли, от звезд, – зрящим ночью животным он все-таки нужен. В совершенной темноте видеть они не могут. Но гремучая змея, хорошо видящая днем, видит и ночью. Как? С помощью «тепловых глаз». В ямках, как раз под глазами, воспринимающими свет, у змеи есть устройство, улавливающее тепловое излучение. Чувствительность его высока – улавливает разницу в одну сотую градуса. Таким образом змея видит мышь. Я не оговорился, именно видит. Тепловой приемник передает в мозг змеи очертания мыши, как это делают глаза днем. С помощью специальной техники удалось смоделировать этот процесс, и потому теплочувствительное устройство змеи называют «тепловыми глазами».
И присмотримся к стрекозе. Ни одно животное, если считать соразмерно телу, не имеет таких огромных глаз. Кажется, увеличь их еще хотя немного, стрекоза потеряет равновесие в полете. Устройство этих громадных глаз особое, оно свойственно насекомым и ракообразным. Фасеточные глаза! Изображение фокусируется на сетчатку не одной линзой, а множеством. Их тысячи и на выпуклых глазах мухи, что дает ей мозаичную картину окружающего пространства (все знают, как трудно прихлопнуть муху, с какой стороны ни замахивайся). У стрекозы же фасеточное зрение – предел совершенства. 27 000 линзочек проецируют на сетчатку глаза попавшего в поле зрения комара или что-то еще. Потому так легко и свободно с резкими поворотами носятся друг за другом или охотятся эти изящные существа.
Глаза любого животного получают столько информации из окружающего мира, сколько ему необходимо для полноценного существования и выживания.
Фото из архива В. Пескова. 5 сентября 1987 г.
Домик для крохалей
Окно в природу
На эстонском острове Рухну, в единственной островной деревеньке, на деревьях возле домов я увидел в большом количестве изрядных размеров дуплянки, бочонки, ящики, даже духовку. Приглядевшись, понял: к пчеловодству эта «посуда» отношения не имеет, повешена явно для птиц. Но каких?
Заметив мое любопытство, пиливший дрова островитянин бросил работу и с такой охотой взялся все объяснять, как будто сорок с лишним лет жизни только и ждал желанной минуты.
– Понимаес, это для птиц… Ну утка такая – крохаль, как скворец, поселяется около дома. Ну что же, раз поселяется – пожалуйста, вот и дома выбирай.
Островитянина зовут Норм. Норм Эндель. Он родился на Рухну. Был рыбаком, электриком, председателем сельсовета. Делает дома крохалям с детства. Норм рад заиметь благодарного слушателя. Букву «ш» он произносит как «с». И его дружелюбная речь занятна, как эти дома для птиц.
– Мы ребятисками, понимаес, соревновались. Кто больше повесит. Они, понимаес, тяжелые – приходилось веревку и блок применять. Я весал пятнадцать, и, понимаес, во всех селились.
– А что же это за птица, крохаль?
– Ну, понимаес, утка. Нос такой с крючком – рыболов.
– А в домики прилетают гнездиться?
– Да. Дырка должна быть больсая. Птица эта, понимаес, с ходу, как пуля, влетает – ни провода месать не должны, ни ветки.
– Людей не боятся?
– Не-е… Живут, как скворцы.
– Что же, для радости к дому птиц привлекают?
– Можно сказать, для радости. Но мы и квартплату берем.
– ?
– Яйца берем. Не все, конечно. Оставляем крохалю десять, остальные – на сковородку. Так делали тут, на Рухну, всегда. Крохалей, понимаес, это устраивает. Ворон и галок мы прогоняем. А к человеку утки привыкли. Ставис лестницу… Ничего, опять садятся на яйца. Иногда, понимаес, в один яссик две утки яйца кладут. Это неудача для уток, а мне удача.
– Ну а вывелись малыши, как же с дерева вниз?
– О! Прыгают, как парасютисты из самолета. Мать внизу, подает голос, а они – один за другим. Подпрыгивают на земле мячиками. Мать, понимаес, умеет считать. Например, прыгнуло семь, а она все зовет, знает, исё один есть. Ну ставис лестницу, на руках спускаес трусиску. И мать ведет детвору к морю. Ведет по улице, по огороду. Вороны тут зверствуют, норовят малысэй похватать. Ну приходится с матерью проводить до воды. Так делают ребятиски и взрослые.
– Что же, только на Рухну крохали квартируют?
– Да нет, на всех островах, на Кихну, на Манилайде, Вилсанди. До войны, говорят, даже на Сааремаа были. Это, понимаес, интересное дело – иметь во дворе дикую птицу. Живет рядом с тобой и не боится.
…и домики для птиц.
Фото автора. 27 сентября 1987 г.
Осени середина
Окно в природу
Самая середина. Все уже пожелтело, но не успело еще облететь. Погожие тихие дни разбавляют желтизну мира солнечным синим туманом. Утром туман так плотен, что, переправившись через канал и поднимаясь к селу Рождествено, вижу лишь силуэты двух говорящих людей. Почтальон, отдавая в крайнем дворе газету, делится новостями:
– Васька Поланин леща на четыре кило поймал…
– Васька умеет… – отзывается собеседник.
На проводах у дома стая готовых к отлету скворцов по-весеннему свищет и верещит, но без азарта, вполголоса, предаваясь приятным воспоминаниям. В поредевших садах фонарями желтеют поздние яблоки, в рябинах пируют дрозды. Лежащее на взгорке село кудрявится всеми оттенками желто-бурого цвета, серебрится пушком диких трав на околице. Тропа от села желтой змейкой скрывается в пойменных крепях, где синей подковой притихла вода. Словно любуясь этим творением осени, скользит, сверкая на солнце ослепительно белым боком, сорока. Наигравшись, она вдруг круто, зигзагами падает в ивняки.
За двадцать шагов слышно, как пробегает мышь, как выдает шуршанье осторожный с приседанием шаг возбужденной охотой кошки.
– Да, дело идет к холодам. Мыши к жилью прибиваются – это уж верный признак, – наблюдая за кошкой, размышляет знакомый лесник.
Дом лесника огородами смотрит в бор, и на этой черте лесная жизнь встречается с деревенской, домашней. На лужайке возле дубов пасется корова, где-то за пеленой елок погромыхивает цепью лошадь, по пруду далеко в лес углубляются утки. Обитатели леса, тоже не признавая границы, наведываются к жилью. Огород лесника изрыт кабанами, дрозды летают клевать рябину, сойка кормится возле кур. А недавно у соседей лесника и сами куры исчезли. Семь штук. Расследование показало: пока хозяйка дома была в отъезде, беспризорных птиц перетаскала лиса.
– Я ее знаю в лицо, – рассказывает лесник. – Иногда приходит на поляну и прыгает возле лошади. Любопытно ей, видишь, и неопасно. Раза три заставал. То прыгнет, а то лежит, наблюдает.
Еще летом был у нас уговор с лесником: по осени, в листопад проехаться на лошадке по лесам и проселкам.
– В самый раз появились. Не опоздали.
