скачать книгу бесплатно
Гномы не отозвались. Не хотят выдавать себя раньше времени? Кто знает, на что способны эти чародеи, может, могут даже уловить магию розоватых кристаллов Хедина? Лучше не рисковать.
…Летающий отряд Гелерры спас только опыт. Опыт и привычка всегда держать наготове одно-другое из отпорных заклятий, простых, но надёжных, когда силу можно встретить лишь такой же силой.
Мёртвая мощь. Сила, взятая у погибающих.
На помощь к быкоглавцам, что шли, подобно своим четвероногим сородичам, прямо на бойню, – пожаловали некроманты. Настоящие некроманты, не чета тем карликам, к племени которых принадлежала Орши.
А вот это уже точно заслуживает внимания Аэтероса, и притом самого пристального. Среди учеников Познавшего Тьму встречались самые разные маги, в том числе и так называемые «тёмные»; иные эльфы, вроде Арриса с Ульвейном, владели известным арсеналом из набора классической некромантии, однако истинных «повелителей смерти» не было совсем. Если же против нас сейчас именно Дальние – то появление подобных чародеев тоже довольно странно: Дальние доселе не были замечены в особых симпатиях к пастырям зомби и скелетов. И вот – нате вам пожалуйста.
…Первый удар летучим разведчикам Гелерры удалось отбить. Но слева, там, где осторожно пробирались Арбаз и его товарищи, внезапно вспух пузырь призрачно-белого пламени, и это могло значить только одно: гномов заметили.
Тяжко и трудно, совсем не похоже на прошлые схватки, шёл и бой главных сил. Земля под ногами ходила ходуном, гномы Креггера в поте лица отражали подбиравшихся рогачей, эльфы, светлые и тёмные одинаково, падали, не в силах удержаться на ногах, тотчас вскакивали, основательно вывалянные в пыли, растягивали тетивы, готовясь отомстить. Быкоглавцы воспряли, над полем разнёсся их многоголосый рёв; потрясая секирами и посылая впереди себя тучу арбалетных болтов, они ринулись на последний приступ.
Ровное поле, где тяжёлые копыта и магия извели всю траву, дрогнуло, расстояние меж сжавшимися кучками соратников Гелерры и наступающим вражьим воинством стремительно сокращалось.
Гарпии вновь и вновь приходилось отбивать нацеленные в неё чары. Слишком заметны белые крылья, парящие над сражением; но пусть, пусть целят в неё, она справится; одним заклятием меньше для тех, кто, несмотря ни на что, пробивается сейчас к порталу.
Однако удар некромантов едва не сбросил гарпию с небес на землю, она удержалась в последний момент; удержалась, проделала переворот, и в этот же миг что-то острое впилось в бок. Боль вспыхнула и тотчас приугасла, остановленная соответствующими чарами – плох тот ученик великого Хедина, что не позаботится о защите на этот крайний случай.
Ещё лучше, конечно, тот, кто вообще избегнет самой необходимости пускать в ход подобное волшебство.
Расправив крылья, Гелерра как могла плавно опустилась на склон ущелья. Ученики Аэтероса уже оправились, лишь несколько раненых, хромая, оттягивались назад, к отрядным целителям.
– Адата! – глухо воскликнул один из морматов, опускаясь рядом с ней, серые щупальца поддержали схватившуюся за бок гарпию. – Ты ранена, адата?
Подоспевший на помощь другой летучий спрут послал прямо в сгрудившихся вражьих некромантов клубок тёмного пламени.
Огнешар взорвался, не долетев до цели – хороши, проклятые, защита у них что надо!..
– Пустяки, царапина, – ответила гарпия всегдашней отговоркой. – Сейчас… всё в порядке… Не мешкайте тут возле меня, не мешкайте! Арбаз должен прорваться!
Оба мормата молча переглянулись, наспех сплели щупальца в подобии своего мормачьего салюта и взмыли вверх, уносясь к порталу. За каждым тянулся лёгкий шлейф фиолетовых искорок – не теряя ни мгновения, соратники Гелерры уже накладывали какие-то свои заклятия.
Гелерра зашипела от боли, вырывая наконечник и торопясь сложить останавливающий кровь наговор.
«Если некроманты надеялись этим смести моих, они…»
Гарпия не закончила мысль, те самые некроманты нанесли второй удар.
На сей раз мало кто успел встретить его как полагается, заранее приготовленным щитом или контрзаклинанием, разбирающим вражьи чары на безвредные составляющие. Никогда ещё ученики Хедина не сталкивались со столь всесокрушающей мощью; прямо перед их рядами всклубились облака пыли, земля ударила в ноги, валя даже самых крепких силачей.
Шипя, горела и плавилась броня, распадались пеплом щиты и мечи в руках соратников Гелерры и тщетно пытался сорвать раскалённый шлем кто-то из гномов, выронивший бомбарду.
«Репах! Морматы!» – Адата успела прикрыть себя, увы, только себя. Гелерра упала на одно колено, подбородок и грудь мгновенно покраснели от хлынувшей из носа крови.
Радужные змеи и крылатые спруты взмыли в воздух, щедро тратя запасённую силу. Их немного, они нужны для иного, но сейчас иначе нельзя.
– У них щит, адата! – заорал в самое ухо кто-то из гномов, тоже раненый. Одежда на нём обратилась в обугленные лохмотья, по коже расплывались жуткие пятна ожогов, однако гном держался. – Отбили заклятие, нежить поганая!..
Только этого мне и не хватало, подумала Гелерра, кое-как поднимаясь на ноги.
«Омаин, нужна подмога. Маги у портала, они всех нас положат. Никогда таких не видела!»
Боевая линия учеников Хедина везде подалась назад, пытаясь сохранить отрыв от быкоглавцев, которым оставалось покрыть не больше сотни локтей.
Громко хлопнула «слепяшка Арбаза», прямо в гуще быкоглавцев вспыхнуло идеально-белое пламя, покатилось волнами, сжигая всё на своём пути.
Словно из ниоткуда вынырнули две дюжины орков-варлоков, пробившись на подмогу Гелерре вдоль склона ущелья.
Наговор подействовал. Раненый гном, рыча и сплёвывая, тоже поднялся на ноги, тяжело опираясь на приклад огнеброса.
– Отходим! – скомандовала Гелерра, взмывая над полем боя и сжимая розоватый кристалл – её услыхали все до единого соратники на поле брани. – Назад, назад, не мешкая! Арбаз, мы их отвлечём. Бей, бей всем, что есть! Некромантов – достать! Всем морматам, всем змеям – атака!
Впервые за невесть сколько сражений они отступали не для того, чтобы заманить врага в ловушку, но чтобы спасти себя.
Некроманты черпали силы в умирающих воинах, неважно, своих или чужих. «Чужих», надеялась Гелерра, своих погибло совсем немного.
«Гелерра!»
Репах. Что-то не так. Что-то очень не так.
«Иду!»
Крылья не желали разворачиваться, в боку по-прежнему саднило, боль пробивалась сквозь все отпорные заклятия.
Вверх!
Ей открывалось поле боя, и сердце сжалось – всемогущий Учитель, сколько же наших лежит…
Никогда такого не случалось.
Скорее, скорее! Режет щёки полный тяжёлой обжигающей пыли ветер. Гелерра вихрем проносится над быкоглавцами, поневоле заколебавшимися – их встретили сейчас всем, что имелось в арсеналах учеников Познавшего Тьму.
Горела и плавилась плоть, стекая чёрной жижей с обнажающихся костей, лопались черепа, и мозги разбрызгивало вокруг. Кое-где быкоглавцы добрались-таки до отступавших соратников Гелерры, в ход вновь пошли гномьи топоры наравне с эльфьими мечами и ятаганами орков.
Превозмогая боль, адата промчалась над быкоглавцами – скорее, скорее, туда, к порталу! – вмиг оказавшись возле кучки некромантов. Эти сбились тесно, плечом к плечу, сгрудившись вокруг трёх жаровен, куда всё время что-то подбрасывали, отчего над чашами поднимались густые клубы белого дыма.
Здесь таяли и исчезали души, вдруг с ужасом осознала Гелерра. Не знаю, как, но – исчезали.
Вокруг некромантов кружили и радужные змеи во главе с Репахом, и морматы. Не могут добраться, поняла Гелерра.
Да, щит. Самый простой, но до чего ж крепок!..
«Держись, Гелерра!»
Арбаз. Молодцы гномы, бьются до последнего. Построившись узким клином, они рвались сейчас к порталу, выставив во все стороны изрыгающие пламя жерла огнебросов.
Некроманты не глядят по сторонам. Защита возведена, а сами они готовят третий удар. Дважды они примерялись, прицеливались, и сейчас пришла пора последнего и решающего.
Гелерра взмыла выше, переворот через крыло, и вот она уже падает, падает камнем прямо туда, где раскрылся незримый, но от того не менее крепкий щит, прикрывающий вражьих чародеев.
«Арбаз! Самый сильный твой заряд, сюда, там, где я, пали!»
«Адата! Ты…»
«Выполняй!»
Арбаз, обошедший со своей дюжиной лучших мастеров-огнебросчиков фланг быкоглавцев, выдержавший оба удара некромантов, больше не спорил и не терял даром времени. Из дула его бомбарды вырвался огненный шар, обманчиво-медленно взлетел по высокой дуге.
Радужные змеи и морматы мигом рванулись вверх, уходя от готового расцвести огненного цветка.
Гелерра оставалась.
Никто, кроме меня. Я должна открыть им дорогу.
Сжать всесокрушающую ярость гномьего пламени, превратить его в тонкое, до предела заострённое копьё, туго, словно волосы в косе, сплести вместе огненные языки – и ударить, словно тараном, в невидимую защиту некромантов.
Гелерре на миг почудилось – из неё разом вышибли всю кровь, словно бросив в мельничные жернова. Огонь пронёсся по опустевшим жилам, толкнулся в сознание, вырвался на волю через глазницы и обессилевшая гарпия, сложив крылья, кубарем полетела вниз.
Она не увидела, как незримый доселе щит разлетелся веером голубоватых и изумрудных осколков, не увидела безмерное удивление на равнодушных до этого ко всему лицах некромантов; не увидела и то, как морматы вместе с сородичами Репаха ринулись на них со всех сторон.
Гелерра уходила во тьму.
Глава III
Матфей Исидорти, клирик монастыря Сил Святых
Ску-у-у-учно. Ой, как ску-у-у-учно, хоть волком вой, хоть выпью реви. Хотя выпь-то как раз и не ревёт… Охти, тоска смертная.
Молодой монах – у него едва-едва закурчавилась редкая бородка – перевернулся на другой бок. Жёсткий лежак в узкой келье, щель окошечка – насмешка, а не окно, честное слово. В келье, кроме свечи, песочных часов, кувшина с водой, поганой кадушки для ночных надобностей да образа Святых Праведных Сил, ничего нет, даже молитвенника, потому как молитвенники положены одним лишь пожилым отцам, кого память начинает подводить, а молодым следует полагаться на собственную голову, на что ж ещё, а это тоска-а-а-а-а такая-а-а-а-а…
Монашек не то зевнул, не то вздохнул. Свеча горела хоть и тускло, но ровно, выхватывая из мрака узкое лицо с высокими скулами, тонкий нос с горбинкой, глаза, глубоко спрятавшиеся под надбровные дуги.
Учи, учи, учи. И помни, как тебе повезло, что не трудником бесправным спину гнёшь на монастырских полях, под дождём, аль жарой, али снегом. Это им, бедолагам, работа до седьмого пота и восьмого издыхания, а тебе – им на зависть! – сиди себе под крышей, в тепле, сытый… ну, или почти сытый… Книжечки почитывай, молитвы запоминай, отцу настоятелю выученное отчитывай, да не просто так, а голосом ясным, чистым и по чину меняющимся.
Эх, спать всё равно не получится – через час уже зазвонят к ночной службе, «на ведьм и колдунов поношение». Час? – юноша взглянул на большие песочные часы. Ага, час всего. Лучше и не пытаться заснуть, потом просыпаться – мука мученическая. Отец настоятель непременно заметит, что носом клевал, что в глазах «огня веры» не было. А откуда ему взяться-то, огню этому, если Силы Святые отродясь никто никогда не видывал, одни только книжки и остались; так ведь в книгах я и сам такого понапишу, что только держись.
Да и потом… говорят, когда Праведные Силы являлись, то чудеса творили великие, огонь с небес сводили, по воздуху летали аки птица, болящих исцеляли, только что мёртвых не оживляли. Но с тех пор сколько уж годков пролетело, сколько воды утекло? Праведные Силы – шестеро их было, мужей четверо и жён две, красоты несказанной, и о том рассказы оставлены в книгах, усердными перьями записанные. Да вот только толку с тех рассказов никакого. Чудес никто творить не может, кроме ведьм. Да и те ведьмы, если призадуматься…
Призадуматься. В этом-то всё и дело. В монастыре жизнь легка ещё и тем, что думать не надо. Трудники, так те и вовсе думать небось не умеют.
Матфей вздохнул, поправил фитиль, снял нагар и уселся на жёсткий лежак, глядя в узкое оконце. Грубый камень, железные прутья решётки… Ведьма, отец-настоятель учил, ночной птицей или там мышью летучей к мужу, себя Праведным Силам посвятившему, проникнуть может и в прельщение ввести.
В прельщение ввести. Ох…
Тут мысли молодого монашка обрели совершенно иное течение. Некоторое время он сосредоточенно размышлял, какими же на самом деле могут оказаться детали этого самого «прельщения» и чем оно всё закончится.
Ох, ох, срамота-то какая!
Он воровато оглянулся, словно ожидая прямо здесь нарваться на строгий взгляд отца Андратия. Рукоблудие – грех страшный, Силы Святые так заповедали и кары за него назначили. Ох, сомнения, сомнения, грех ещё более тяжкий! Уверовать бы… Хорошо отцу настоятелю, он-то во всём так уверен, словно собственными глазами видел. А я вот не могу. Написано в Книге Творения, что создали Праведные Силы мир в шесть дней и шесть ночей, а на седьмой отдыхали все вместе и праздновали, окончанию труда радуясь, и оттого мы все отдыхаем в день седьмой, а шесть трудимся… Стоп-стоп, о чём это я? Ну да, Творение. Откуда мир явился, что началом стало и что было ещё раньше? Вот тут-то я и могу только своим глазам верить. А то напишу, что мир, мол, изблевал из уст своих страшенный зверь Умм-ра, и что тогда? Напишу, что изблевал, и потому-то у нас и житуха такая отвратная, и зима полгода, и лето засушливое, весна короткая, а осень дождливая да гнилая, и поди-ка, поспорь со мной! Я так видел, и всё тут.
Ох, ох, да что ж за мысли-то мне в голову лезут?! А ну как Силы Святые и впрямь каждое слово, про себя сказанное, слышать могут?
Матфей сглотнул и вновь пугливо оглянулся.
Нет, никого. Неоткуда им тут взяться, Силам Праведным. Никто их никогда не видел, никогда не слышал. Только книги и остались. А книгам веры нет, если только сам всего не проделаешь. Эвон, у отца Мерафе в библиотеке – чего только нет, а в сундуках, от посторонних запертых – труды и по алхимии, и разысканию существ небывалых, необыкновенных, и там, в этих книгах – то, что проверить можно. Повторить. Сделать самому. И те, кто их писал, знали – другие проверят. А значит, писали с толком, сознавая, что делают. Особенно потому, что жизнью рисковали.
Эх, заглянуть бы в те сундуки! Да не одним глазом, как доселе удавалось, когда отцу Мерафе помогал, а как следует. Не зря же он, Матфей, грамоте обучен, да не только Праведными Силами даденной. Давались ему чужие словеса, легко давались, другим клирикам на зависть. Так он и к отцу Мерафе попал, старик столько этих языков знает, что сам, наверное, забыл сколько. В обители чужую речь учили, потому как паломники благочестивые и из-за моря приплывают.
Вот только не подумал никто, что на иных языках и книги иные читать можно. А отец Мерафе – он как неразумный, право слово. Радуется, словно дитятко, когда кто-нибудь в его сундуки нос сунет. Правда, не во все. Некоторые – самые интересные! – он никому не показывает. Даже ему, Матфею Исидорти, хоть он уж так старался, так старался, старику угождая! Даже отец настоятель заметил и похвалил, мол, вот истинная любовь ко брату старшему – когда он, Матфей, отцу библиотекарю замёрзшие ноги в горячей лохани отпаривал.
Отпаривать-то он отпаривал, но как уговорить старого упрямца дать на тайные книги глянуть? Только два разочка и удавалось приподнять крышку, когда порядок всюду наводили. Эх, эх, какие ж там названия-то были!
«О существах небесных и подземных». «О духов вызывании и повествованиях их». «Силы Додревние, их имена, деяния, и нынешние обитания». «Как мертвецу обличие жизни придать на время краткое».
И так далее. Большего Матфей прочесть не успел, отец Мерафе крышку захлопнул, да и накричал к тому же. Мол, нечего глазами своими бесстыжими куда попало таращиться, не для него эти книги писаны… И епитимью наложил.
Епитимья-то ещё ничего, а вот плохо, что сундуки стал запирать тщательно и за ключами следить неотступно. Ну ничего, ничего, отец Мерафе у нас старенький, а кроме него в библиотеку один только настоятель и ходит из монастырских набольших. Ни отец эконом, ни отец кастелян. Не говоря уж об отце казначее. Десяток молодых клириков, таких же, что и сам Матфей, переписывают ветхие свитки, но там только священное, о деяниях Сил Праведных да первых их учеников.
Матфей бросил взгляд на песочные часы. Вот, не заметил, как и час пролетел. На службу пора. Отец настоятель опозданий не прощает.
* * *
Монастырь Бервино отличался богатством. Не роскошен, но зажиточен. Поля обширные, а при них – всякие хитрые хитрости, поколениями монахов измысленные, чтобы, значит, воду в засуху на них поднимать, а в гнилодождье – напротив, отводить. Крыльчатки, ветром движимые, какие-то колёса зубчатые, шкивы, ремни – Матфея это не интересовало. Трудники работать должны, и это правильно. А уж раз ты в монахах, то не зевай! И тут найдётся чем поживиться.
Матфей и нашёл. А что делать, если родители твои совсем не богачи, даже наоборот, и всех сыновей с дочерями простому сапожнику не прокормить, пусть даже башмаки, им скроенные, самому королю впору?
Он сбежал по крутым ступенями библиотеки, оказавшись на просторной монастырской площади с колодцем прямо перед главным собором. Братия торопилась, и из келий, и из мастерских, потому что отец эконом считал леность грехом, а инструменты без дела валяться не должны только потому, что на небе, видишь ли, звёзды.
К службе торопились в благочестивом молчании. Монастырь стоит на склоне, собор – выше всех, так что, оглянувшись от высоких дверей, узришь всю обитель как на ладони. Под звёздным небом сероватые некрашеные стены монастыря и рыжие черепичные крыши словно слились в сплошной занавес, завесу, за которой скрылось всё – жизнь, мечты, память… Даже родители, даже братишки с сестрёнками.
Матфей поёжился, как и всякий раз, когда вспоминал судорожно вцепившиеся в плечи батюшкины пальцы и мамины мокрые щёки. «Иди… иди, сыночек… там тебе хорошо будет…»
Что-то углядели в нём отцы монахи, коль уж взяли, не завернули, как множество других…
Нет, нет, ничего, ничего. Он их всех ещё увидит, конечно же, увидит. Он же знает, где они живут, а до городка Збаст, где устроился сапожник Савел Исидорти, всего-то неделя пути. Вот отпросится у отца настоятеля и сходит…
…Служба тянулась, как всегда, муторно и долго. Матфей старательно пел вместе со всеми, тянул шею, тщась рассмотреть Шестерых, во всех подробностях изображённых над алтарём. А чем ещё заняться на службе, которую благодаря отличной памяти знаешь назубок? Тут хоть женщины нарисованы… пусть и закутанные с головы до пят, только лицо видно, да отставленный локоть.
«И ведьма-а-ам даруй огнь и мор, огнь и мор вечный!»
Интересно, чем же это Силам Святым так ведьмы не потрафили?
«От Всадниц Ночный взор свой отве-е-ерзи, уста замкни! Огнь и мор на них, огнь и мор!»
Ночные Всадницы, хе-хе… Небось не только на конях скакать мастерицы. Но, говорят, и монаха на ложе оседлать не помешкают…
Ой-ой, спасите, караул! Да что ж это с мыслями моими сегодня?! Про другое думай, Матфей, про другое, да скорее, скорее!..
