скачать книгу бесплатно
– Не знаю, этого он так и не сказал. Папа же был связан тайной исповеди.
– Но черт побери! – выругался Юханссон.
«О чем мы тогда говорим?»
– Когда она рассказала все твоему отцу? – все-таки продолжил Юханссон. – Эта женщина.
– Как мне представляется, примерно через год после убийства Жасмин. Вряд ли ведь после лета восемьдесят девятого, поскольку тогда папа закончил служить и вышел на пенсию. И из его слов я поняла, что это была пожилая женщина из его прихода. А также что она рассказала все, исповедуясь моему отцу, будучи сама тяжело больной.
– Но тебе неизвестно ее имя? Ты понятия об этом не имеешь?
– Нет, ни малейшего.
– Откуда тогда ты знаешь, что женщина говорила правду? Она могла иметь проблемы с головой. Или просто хотела привлечь к себе внимание. В этом нет ничего необычного, да будет тебе известно.
– Мой папа, во всяком случае, поверил ей. А он был очень умным человеком. Опять же, ему приходилось слушать всякое, и его было нелегко обмануть.
– Твой отец сказал, что она сообщила ему, кто это сделал?
– Нет, этого он не говорил. Во всяком случае, мне.
– А своему мужу, или сыну, или какому-то родственнику, соседу, товарищу по работе. Кому-то, кого она знала. Никаких намеков ни о чем таком не было?
– Нет. Но я почти на сто процентов уверена, что она рассказала все моему отцу. Назвала имя.
– Откуда ей это было известно? Кто именно убил девочку?
– Не знаю. Мне известно только, что папа поверил ей, и это ужасно мучило его до самого конца.
– О’кей, о’кей, – сказал Юханссон. – Расскажи мне, как все происходило, когда отец поделился с тобой.
«Давай-ка с самого начала. Как все началось для тебя».
Бывший пастор прихода Бромма Оке Стенхольм умер от рака в возрасте восьмидесяти пяти лет в декабре прошлого года. Последние дни дочь находилась при нем неотлучно. Его жена, мать Ульрики, перешла в мир иной десятью годами ранее, а отношения отца с ее старшей сестрой складывались не лучшим образом. Последние годы они даже не разговаривали друг с другом. Поэтому Ульрика была для него единственным близким человеком. А также любимой дочерью.
Последние дни жизни он главным образом спал из-за сильных таблеток, призванных облегчить ему боль. За два дня до своей кончины, однако, он находился в полном сознании в течение нескольких часов и именно тогда поведал ей обо всем.
– Прежде всего он сказал мне, что не принял свою дневную порцию таблеток как раз по этой причине. Хотел сохранить ясный котелок, именно так он сказал, ясный котелок для разговора со мной.
– Ага. – Юханссон кивнул. – И это все?
– Да, – подтвердила Ульрика Стенхольм. – Я прекрасно понимаю, что, по твоему мнению, особенно не с чего начинать. Даже если бы не истек срок давности.
– Не мели чушь, – отрезал Юханссон. – Да будет тебе известно, Ульрика, при расследовании убийства надо оценить ситуацию. Нельзя ныть о том, насколько это трудно и как мало известно, а также молоть похожий вздор. Такой ерундой не занимается ни один настоящий полицейский. Оценить ситуацию и найти в ней повод для оптимизма – вот о чем идет речь.
– Хотя известно не так много…
– Не возражай, – перебил доктора Юханссон. – Давай лучше подведем итог, что нам известно. Записывай, кстати.
Ульрика Стенхольм кивнула, приготовила ручку и блокнот.
– В декабре прошлого года, перед самой своей кончиной, твой отец рассказывает тебе о том, что одна из его пожилых прихожанок поведала ему. Двадцать лет назад, всего через пару лет после смерти Жасмин, исповедуясь, и когда сама она лежала на смертном одре. Все правильно понято?
«Исповедуясь», – Юханссон мысленно посмаковал уже подзабытое слово.
– Да, – подтвердила Ульрика Стенхольм.
– И все? Больше ты ничего не помнишь?
– Нет, – сказала Ульрика Стенхольм.
– Ага, – проворчал Юханссон. – Тогда действительно надо оценить ситуацию, да будет тебе известно.
– Я поняла. Но одна мысль пришла мне в голову, когда я увидела тебя в первое утро. На следующий день после того, как тебя доставили к нам.
– Я слушаю, – буркнул Юханссон.
– Эта история мучила не только моего отца. Но и меня тоже. Особенно в последнее время, когда о ней так много писали в газетах. Потом неожиданно здесь появляешься ты…
– Да?
– Мой папа был глубоко верующим человеком.
– Вполне логично. Для священника, я имею в виду, – заметил Юханссон.
– И я верю, хотя не настолько глубоко, надо признать. Знаешь, что папа, наверное, сказал бы?
– Нет, – проворчал Юханссон.
«Откуда мне знать?»
– Он так говорил всегда, когда происходили непонятные вещи. Странные совпадения и тому подобное, не поддающееся объяснению. Будь то плохое или хорошее.
– Я по-прежнему внимательно слушаю, – сказал Юханссон.
– Тогда папа обычно говорил: «Пути Господни неисповедимы», – продолжила Ульрика Стенхольм.
– Ты извини, но для меня подобное звучит как чистое богохульство.
Неожиданно это произошло снова. Головная боль исчезла. – О чем ты?
– О том, что Господь якобы послал тебе бывшего полицейского, без сознания, с тромбом в голове, с целью помочь разобраться с убийством, совершенным двадцать пять лет назад, по которому уже истек срок давности, поскольку ему не хватило всего лишь пары недель, чтобы попасть под новый закон.
«Если задуматься, это же единственное, что хоть как-то обнадеживает во всей истории», – подумал Юханссон.
Доктор медицины и доцент кафедры неврологии Ульрика Стенхольм сорока четырех лет, хотя не выглядела даже на сорок, никак не отреагировала на его слова, во всяком случае, что касается движения головой.
– Пути Господни неисповедимы, – повторила она.
– Моя проблема в том, что я больше не могу видеть сквозь стену, – сказал Юханссон. – Я с трудом вижу перед собой, да будет тебе известно. И память зачастую подводит меня. На днях мне понадобился час, чтобы вспомнить, как зовут мою невестку. Внезапно меня на секунду посещают злость, радость, грусть и все такое, а я не могу понять причину. Я говорю странные вещи и ужасно ругаюсь. Убийство, о котором ты рассказала, малышки Жасмин я ведь практически не помню. Честно говоря, не помню совсем.
– Это все из-за случившегося с тобой, – сказала Ульрика Стенхольм. – Так происходит со всеми в подобной ситуации, да будет тебе известно. И знаешь что…
Юханссон покачал головой.
– Поскольку мы говорим о тебе, я почти полностью уверена, что все это пройдет.
– И рука тоже? – спросил Юханссон.
– И рука тоже, – подтвердила доктор Стенхольм и кивнула. Потом она поднялась, кивнула снова и похлопала его по здоровой руке.
– Береги себя, – сказала она. – Увидимся завтра.
Только когда она выходила из комнаты, он вспомнил об этом. О самой первой из всех в профессиональном плане естественных мер, которые кто-то как бы стер из его головы.
– Черт! – крикнул Юханссон. – Вернись, женщина.
– Да, – сказала она, останавливаясь у его кровати снова.
– Твой отец, наверное, оставил массу бумаг и записей.
«Старые священники настоящие уникумы в части собирания подобной макулатуры».
– Целые ящики, – подтвердила Ульрика Стенхольм.
– Постарайся найти среди них что-нибудь, – предложил Юханссон.
«Не мне же заниматься подобными поисками».
Потом Ульрика Стенхольм ушла и едва успела закрыть за собой дверь, как он заснул.
«Человек, который когда-то мог видеть сквозь стену», – подумал Юханссон, прежде чем Гипнос взял его за здоровую руку и осторожно увел в темноту. Поманил зеленой маковой головкой, держа ее в своей маленькой белой ручке.
10
Вторая половина среды 14 июля 2010 года
В свои лучшие дни Ларс Мартин Юханссон был известен среди коллег как «человек, способный видеть сквозь стену». А также как ходячая криминальная энциклопедия, когда дело касалось насильственных преступлений. Как только его товарищи по работе сталкивались с какой-нибудь старой историей и не могли разместить ее во времени и пространстве, они обычно для начала обращались к Юханссону. Это, как правило, экономило массу времени для того, кто задавал вопрос (иначе ему пришлось бы долго просидеть перед компьютером), и Юханссон почти всегда был в состоянии помочь, и радовался, что его спросили, и отвечал со всеми деталями. Кроме того, он обладал отличной памятью на цифры и зачастую даже вспоминал регистрационный номер дела, интересовавшего его коллегу.
Сейчас что-то случилось в его голове. Ладно, забыл имя второй жены сына, подобное он еще мог пережить. Вдобавок вспомнил его некоторое время спустя.
Но он никак не мог отыскать в своей памяти убийство Жасмин, которой, согласно полученным сейчас данным, было девять лет от роду, когда ее изнасиловали и задушили, и это удручало его значительно сильнее. И то, что все случилось двадцать пять лет назад, выглядело еще хуже. Убийства той поры, когда он находился в расцвете сил, Юханссон обычно помнил даже лучше, чем случившиеся позднее, а наиболее известные из них знал в малейших подробностях.
В общем, его одолевало сильное беспокойство, почти страх, и не столько из-за забытого знакового преступления, сколько в связи с явным сбоем в голове.
Сначала он собирался позвонить медсестре. Попросить у нее дополнительную таблетку, которая позволила бы ему отключиться от всего на свете, отодвинула на второй план все, мучившее его и не дававшее ему покоя. Чтобы вся подобная дребедень, о чем бы ни шла речь, уже не касалась его.
Но не в этот раз.
– Возьми себя в руки, – громко скомандовал Юханссон самому себе.
«Надо войти в Интернет и посмотреть», – подумал он. Возможно, его Белочка просто-напросто что-то перепутала, и именно поэтому он не мог вспомнить убийство Жасмин. И, подумав так, он сразу же принял решение, но с его реализацией произошла заминка.
Проблемы, проблемы, проблемы. Вроде бы ему и требовалось-то всего лишь взять ноутбук с тумбочки, поместить его перед собой на кровати, поднять крышку и включить, но все приходилось делать левой рукой, тогда как правая только мешала. И в довершение всего, когда прочие преграды остались позади, он обнаружил, что забыл код доступа. Тот самый, с которым не имел проблем еще утром, до того как докторша заглянула в его палату со своей бедой и усложнила ему жизнь. В результате он не смог воспользоваться своим компьютером. Словно только этого и не хватало, чтобы вместе со всем остальным выбить его из колеи.
Но все равно он сделал разрешенное количество попыток. Почувствовал, как пот ручейками побежал по его лбу, снова появилась головная боль, и сердце бешено заколотилось в груди. И было хуже с каждым разом, когда система снова говорила ему «нет».
«Черт, черт, черт», – подумал Юханссон в бессильной злобе. Тогда он набрал телефон Пии. Она сидела на совещании, но ответила сразу, поскольку увидела, кто звонит, и даже не задумываясь над тем, как взволнованно звучал ее голос.
– Ларс, что-то случилось? – спросила она.
– Я забыл мой пароль, – сказал Юханссон.
– Твой пароль?
– Код доступа в компьютер, – объяснил он.
– Боже, как ты меня напугал, – выдохнула Пия.
– Пароль, – повторил Юханссон.
«Чертова баба», – подумал он. Впервые он адресовал такие слова Пии. В первый раз с тех пор, как они встретились больше двадцати лет назад.
– Он записан у меня дома, – пояснила Пия. – Ты получишь его, когда мы увидимся вечером. Я не знаю его наизусть.
– Но, черт побери, женщина, неужели так трудно запомнить какой-то дерьмовый набор букв и цифр? – воскликнул Юханссон в секундном порыве абсолютно немотивированного гнева в отношении той, кого он любил больше всех других и всего иного.
– Ларс, ты никогда не кричал на меня, это не ты, Ларс. Мы оба знаем причину, но, милый, ты не должен кричать на меня.
У него перехватило горло. Тоже всего на секунду.
– Извини, – сказал Юханссон. – Извини, любимая.
Отключил телефон, но недостаточно быстро, поскольку слезы уже текли по его щекам.
Он вытер лицо простыней, и его нисколько не обеспокоило, что ноутбук свалился под кровать. Он вполне мог лежать там, пока кто-нибудь не придет и не подаст его ему. Затем Юханссон сделал три глубоких вдоха, взял мобильник и набрал номер своего лучшего друга. Это не составило особого труда, поскольку он находился в памяти его телефона, и Юханссон справился левой рукой и большим пальцем.
– Ярнебринг, – прозвучало в ответ уже после второго сигнала.
– Привет, Бу, – сказал Юханссон. – Это я.
– Дьявольщина, – прорычал Ярнебринг. – Вот так сюрприз. Как дела у тебя? Судя по голосу, неплохо.
– Я собирался попросить тебя об одной услуге. – У тебя же есть ключи от моей квартиры. Ты не мог бы заехать ко мне и посмотреть пароль моего ноутбука? Я записал его и положил в тайник, ты знаешь.
– Естественно, – буркнул Ярнебринг. – Увидимся через час.
– Я чувствую себя превосходно, кстати, – сообщил Юханссон. – Как жемчужина в золоте.
