banner banner banner
Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!»
Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!»
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!»

скачать книгу бесплатно


Он не поверил и крикнул (расстояние всего ничего):

– Вам Журавлев донесение передал?

– Передал, – отозвался комиссар, – но мы не убийцы и в своих не стреляем.

Меня как жаром обдало. Сволочь! Я догадался, что Удалов написал донос. В такой напряженной обстановке меня вполне могли расстрелять без всякого суда как врага народа. Да и неизвестно, что он там наплел в своей писульке.

Я уже прошел бои, повидал смерть и не был тем зеленым курсантом, который все стерпит. Имелся бы пистолет – наверняка пристрелил бы Удалова. От возмущения и злости собой не владел. Но Удалов как чувствовал, что я ищу оружие. Куда-то сразу исчез. Командир он был нам формальный, в танках не разбирался.

Ребята меня успокоили, налили спирта, а я повторял как заведенный: «Какая сволочь! Ведь вместе воюем». Оказался бы поблизости кто-то из командования бригады, я бы доложил немедленно. Но, кроме помпотеха Резника и командира роты, никого не было. Понемногу успокоился, а утром начался бой.

Нас атаковали примерно 20 немецких танков, бронетранспортеры, пехота. Велся непрерывный минометный огонь. Но фрицы, видимо, не рассчитывали, что за последние сутки пришло пополнение. Атаку мы отбили. Уничтожили 2–3 танка и какое-то количество пехоты. Немцы не захотели нести дальнейшие потери и, видя нашу решительность, отошли.

Как впоследствии выяснилось, они сделали крюк и прорвались дальше, в другом месте. Ну, а нас два дня подряд бомбили и обстреливали «Юнкерсы-87» и «Мессершмитты». Налетали группами по 5 – 10 самолетов, над степью поднимался дым от взрывов фугасных и осколочных бомб. Горела трава, мы задыхались, кашляли от дыма.

Тогда мы еще толком не знали, как уворачиваться от пикирующих «Юнкерсов». Догадывались, что лучше уходить на скорости, зигзагами, но горючего оставалось в обрез. Обычно останавливались и прятались под переднюю часть танка. Надеялись, что башню и корпус не пробьет. Стокилограммовая бомба насквозь бы пробила танк и ничего бы от нас не оставила. Но не такие уж асы были немецкие летчики. Прямых попаданий при мне не случалось, хотя «Юнкерсы» пикировали чуть ли не до земли.

Осколки ловили, но броня у «тридцатьчетверок» была крепкая. Редко пробивало насквозь. Гусеницы, тяги повреждало. Когда самолеты улетали, мы исправляли повреждения и продолжали выполнять задания.

Пехоте, конечно, доставалось. Особенно когда немцы успевали внезапно перехватить на марше колонну или отступающих в беспорядке красноармейцев. В таких ситуациях паника – самый страшный враг. От самолета не убежишь, а крохотная рощица, которая кажется совсем рядом, – недосягаема. Все равно гад-фашист догонит, особенно «мессер» с его скоростью под шестьсот километров, с осколочными бомбами на подвеске, с двумя пушками и двумя пулеметами.

Однажды мы пересекали поле, усеянное серыми бугорками. Это были тела наших бойцов. Лежала их, может, рота, а может, и больше. Куда убегали? К кучке акаций, которые их бы не спасли. Мы замедлили ход, чтобы ненароком не раздавить тела. У кого три-четыре пулевых пробоины, у кого рваное отверстие от авиационной 20-миллиметровки, другие погибли от осколков бомб. Лежат ребята, и почти все в спину убитые. Спасся ли кто из роты – неизвестно. Их сутки назад расстреляли, тела уже начали распухать от жары.

В один из этих дней едва не вляпался в беду экипаж моего танка. В связи с нехваткой горючего мы порой действовали в одиночку. Резник едва не под расписку выдавал нам солярку. Начинаем спорить: «Застрянем на полдороге с пустыми баками!» А капитан на вкопанные в землю танки показывает:

– Скажите спасибо, что пока на ходу, а не загораете в капонирах.

На войне грань между жизнью и смертью тоньше волоска. Вот ты есть, и вот тебя нет! Погибшая пехотная рота, судя по всему, не ожидала налета. На бреющем обрушились на нее штуки четыре «Мессершмиттов», скорость – двести метров в секунду. Только и успели ребята услышать приближающийся рев моторов. Оглянулись, а в них уже бомбы, снаряды и пули веером летят.

Не много дней прошло с первого моего боя, но на фронте учеба идет втрое быстрее. Своей шкурой премудрости постигаешь. Дали нам задание проверить одно из танкоопасных направлений. Десант – три курсанта и нас четверо в танке.

Дорогу, по которой мы двигались на юго-запад, накануне хорошо пробомбили. По обочинам несколько сгоревших «полуторок», разбитые повозки, орудийные упряжки. Погибших уже похоронили. Здесь нам повезло. Мельников показал на разбитые «сорокапятки» и перевернутые орудийные передки.

– Командир, глянем, может, снарядами разживемся?

– Давай глянем.

Мельников сидел на люке, наблюдал за небом, а мы шарили среди обломков. Насобирали штук двадцать пять снарядов: бронебойных и осколочно-фугасных. Патронами разжились. Они в картонных пачках и отдельными обоймами разбросаны кругом были.

Когда боеприпасов хватает, всегда настроение улучшается. Оживленно переговариваясь, шли на хорошей скорости по укатанной степной дороге. Перед балкой дорога раздвоилась. По какой ехать? Давай по правой! Спустя минут двадцать выехали на гребень, остановились, и я стал рассматривать в трофейный прицел окрестности. Если для пушки оптика не годится, то за бинокль вполне сойдет.

Как мы немцев прозевали, сам не понимаю. Наша «тридцатьчетверка» лязгает гусеницами, за километр слышно. У немцев машины потише идут, только мотоциклы громко трещат. Их мы и услышали. Поглядел я в прицел, а по параллельной дороге, повыше нас, двигаются навстречу мотоцикл, два танка и легкий вездеход.

Если бы мы столкнулись в лоб, я бы немедленно принял бой. Хотя от лишней стрельбы нас предостерегали. Немецкая группа, промелькнув, остановилась выше нас. Мы их не видели, они нас тоже. Расстояние было метров сто пятьдесят. Мы затаились. А что еще делать? Из двух пушек нас в момент разделают. Спасибо, что бугор защищает. Сидим, ждем. Гляжу, у башнера пот крупными каплями течет. Все мы клятву давали и немцев бить беспощадно грозились. Но сейчас ситуация складывалась не в нашу пользу. Немцев мы как следует не видели, да и два немецких Т-3 против одного нашего (без прицела) танка не оставляли нам шансов на успех.

Дай бог, чтобы разъехались и фрицы нас не заметили. До чего в такие моменты громко молотит сердце! Хотелось курить, но казалось, даже шуршание бумаги и махорочный дым обнаружат нас. Нервы не выдерживали. Я был уже готов отдать приказ идти в атаку, а там – как получится.

Но заурчали моторы, и немцы покатили дальше. Выждав несколько минут, дружно закурили. Но за нервотрепку мы фрицам в тот день отплатили. Уже на обратном пути перехватили два мотоцикла – разведка по всем дорогам сновала. В казеннике был бронебойный снаряд, и мы поначалу промахнулись. Зарядили осколочный и накрыли один из мотоциклов.

Врезали удачно. Мотоцикл с водителем отбросило в одну сторону, а коляску с пулеметом – в другую. Второй мотоцикл дал газу и ушел из-под снарядов и пуль. Подъехали к разбитому «зюндапу». Немец в коляске горел вместе со своим барахлом, трещали в огне патроны, трассеры, шипя, проносились над головой. Мы отошли подальше – и правильно сделали. Сдетонировали сразу три-четыре гранаты, и коляску развернуло, как консервную банку. Обгоревшего пулеметчика отбросило в сторону, ноги по колено оторваны.

– Сапоги пропали, – сказал стрелок-радист.

Мельников странно поглядел на него, но ничего не сказал. Сапоги у экипажа были нормальные. Да и вообще, плохая примета – вещи или одежду у мертвых брать. У водителя мотоцикла уцелел автомат. В личном оружии мы нуждались, так как пистолеты или наганы никому не выдали. Теперь хоть автомат будет. Документы убитого тоже прихватили.

Когда вернулись, доложили о результатах подполковнику из 166-й бригады, который был за старшего. За документы нас похвалил, а насчет встречи с немецкими танками подполковник выразился неопределенно:

– Врага надо бить, а не смотреть.

– Позиция была неудобная. Они бы нас раньше прикончили. А мотоцикл с разведкой уничтожили. Трофейный автомат захватили.

– Шагайте, обедайте, – сказал подполковник, разглядывая с адъютантом немецкую солдатскую книжку с двуглавым орлом. – И свой взвод получше замаскируй.

Это он уже крикнул вслед. Свой взвод! Значит, для подполковника, я – командир Красной Армии, командую взводом, о котором он напомнил, а для Удалова – шпион или предатель. Автомат я нес через плечо, и, попадись мне наш «комиссар», неизвестно, чем бы все закончилось.

Мог бы и шлепнуть сгоряча, а вообще, собирался отвести к особистам. Никак не мог отойти от ночного происшествия, когда Удалов под расстрел меня пытался подвести. Думаю, что ничем бы хорошим мои планы отомстить не кончились. Неизвестно, что бы еще наплел обо мне Удалов, но он куда-то исчез.

Мы перекусили перловкой с говядиной, напились холодного молока и отправились спать. Кроме немецких самолетов, нас никто не тревожил. Но они бомбили какие-то объекты в стороне. Когда же наши «ястребки» появятся?

Про истребители никто ничего не знал, но мы услыхали новость, что на нашем участке немцы применяют новую дальнобойную пушку, которую окрестили «огненный змей». Начальная скорость снаряда у нее 1200 метров, и наши Т-34 «змей» пробивает за полтора километра. Не сказать, что мы сильно встревожились, но на всякий случай поинтересовались у капитана Резника.

Он сообщил, что у советской дивизионной пушки ЗИС-3 начальная скорость бронебойного снаряда тоже 1200 метров. Речь скорее всего идет о длинноствольных зенитных орудиях калибра 88 миллиметров. Они действительно опасны на расстоянии до двух километров.

– В наступательных частях их мало, – жестикулируя, объяснял помпотех. – Слишком громоздкие, весят восемь тонн. Но, учитывая сильное сопротивление, которое мы оказываем, Паулюс мог подтянуть несколько дивизионов.

– Два километра, – рассудительно заметил кто-то. – И не увидишь, откуда стрельнут.

– Этих орудий у немцев мало. Вы не их бойтесь, а обычных 75-миллиметровок остерегайтесь. Те за километр могут подловить, и маскируют их фрицы хорошо.

– «Семидесятипятки» мы уже прошли, – раздался тот же голос. – В лепешку давили.

– Не хвались, – со злостью одернул смельчака Мельников. – Товарищ капитан дело говорит. Давили – не давили… А сколько уже наших танков пожгли!

Затем все вместе покурили, попили холодной водички и потрепались о женщинах. Хорошо, когда дружный коллектив и таких уродов, как Удалов, поблизости не видно. Кстати, капитану Резнику я рассказал о ночном происшествии. Он сморщился, словно от зубной боли. Ответил, как всегда, рассудительно:

– Удалов из политсостава. Его так просто не возьмешь. Не обращай внимания. В обиду тебя не дадим. А появится кто из командования бригады, тогда доложим.

Недолго длилась моя война. 17 июля 1942 года я принял первый бой, а 27 июля, через десять дней, – последний. Запомнился он мне до мелочей. Бойцы говорят, что у человека существует предчувствие, если его в ближайшее время убьют или тяжело ранят. У кого как, а мне в ночь с 26-го на 27-е снился госпиталь, я видел себя в больничном халате. Рассказал ребятам.

– Да ну, ерунда! – отозвался механик-водитель Мельников. – Есть примета: если плохое снится, все хорошо будет.

На смерть и ранения мы в эти дни насмотрелись, говорить о них не хотелось. Остальной экипаж подтвердил слова Мельникова. Хотя бодрости в голосах не чувствовалось. Нечему радоваться. Впереди жаркий день, раскаленное солнце, немцы наступают, и самолеты над головой ходят.

Комбат из 166-й бригады вызвал меня, приказал взять еще один танк, взвод десантников и четырьмя машинами двигаться к хутору, названия которого в памяти не осталось. Вчера там наблюдалось движение небольших групп немцев.

– Танки, что ли? – спросил я.

– Неясно, – пожал плечами комбат. – Но артиллерию точно видели. Осторожнее действуйте.

Посидели над картой, обсудили маршрут. Затем перекусили с экипажем горячей, только что сваренной кашей и двинулись то ли в разведку, то ли в бой. Боеприпасами и горючим еще с вечера загрузились.

Солнце поднялось невысоко, но уже чувствовалась жара. В стороне на двухкилометровой высоте двигались тройками штук пятнадцать двухмоторных «Юнкерсов-88» в сопровождении истребителей. «Юнкерсы» на нас внимания не обратили, а две пары «Мессершмиттов», заложив вираж, спикировали в нашу сторону.

Истребители нам такого опасения, как в первые дни, не внушали, но я дал команду рассредоточиться. Прятаться негде. Виднелась вдалеке степная балка, вернее, верхушки деревьев. Туда мы и направились, хотя уже убедился, не в каждой балке можно найти с ходу укрытие. Слишком крутые склоны. Чтобы спуск к деревьям отыскать, время нужно. «Мессершмитты» не спеша выбирали цель. Десантники не выдержали воя снижающихся самолетов, начали прыгать. Другие крепче вцепились в скобы на броне.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги
(всего 11 форматов)