скачать книгу бесплатно
История Эрнеста и Селестины
Даниэль Пеннак
Классика Самоката
Как пишет автор этой книги, «у каждой истории есть своя предыстория». В 1985 году известный французский писатель и педагог Даниэль Пеннак забрёл в книжный магазин, где увидел альбом с тридцатью зарисовками из жизни собаки и был так потрясён, что отправил автору альбома свою книгу «Собака Пёс». Так завязалась многолетняя переписка между Пеннаком и Габриэль Венсан – бельгийской художницей, придумавшей легендарные книжки-картинки про медведя Эрнеста и мышку Селестину.
Альбомы Венсан вдохновили Пеннака на создание сценария анимационного фильма, который был номинирован на премию «Оскар» и получил премию «Сезар». Вслед за фильмом в 2012 году появилась и книга, которую вы держите в руках, – «История Эрнеста и Селестины». Это настоящий роман с пронзительной социальной повесткой: о вопиющем неравенстве в обществе и возможности найти родную душу вопреки запретам и предрассудкам.
Даниэль Пеннак
История Эрнеста и Селестины
Daniel Pennac
LE ROMAN D’ERNEST ET CЕLESTINE
Illustrations de Gabrielle Vincent
Paris ? Casterman – Gallimard Jeunesse
2012
Любое использование текста и иллюстраций допускается только с письменного согласия Издательского дома «Самокат».
© Casterman / Gallimard? 2012. All rights reserved.
© Н. Шаховская, перевод на русский язык, 2014.
© ООО «Издательский дом «Самокат», издание на русском языке, 2023
Памяти Габриэль Венсан, моего друга по перу, акварели и бумаге
1
Будем знакомы
(Когда знакомишься, надо представиться)
Селестина: Здравствуйте. Меня зовут Селестина. Я мышь. «Маленькая мышка», как обычно говорят. Вы замечали, что всегда говорят «мышка»? Когда не боятся, конечно. А когда боятся, то показывают на тебя пальцем и вопят: «Мышь! Мышь!» Вопят так, будто медведя у себя в ванной увидели. И гоняются за тобой с веником. Ну то есть те, кто похрабрее… Другие вскакивают на стул и вопят уже оттуда: «Мышь! Мышь!»
Но когда не боятся и говорят про тебя за глаза, всегда говорят «мышка». Особенно если рассказывают сказку. «Жила-была маленькая мышка…» Это чушь, потому что мыши – они как все: бывают маленькие, бывают большие, бывают средние; всякая мышь вначале совсем малютка, потом растёт, и дожить свой век может старой-престарой, без единого зуба и вся в ревматизме. Так вот, я – Селестина, мышь как мышь.
Эрнест: Здравствуйте. Меня зовут Эрнест. Я медведь. «Толстый мишка», как обычно говорят. Вы замечали, что всегда говорят «мишка»? Когда не боятся, конечно. Когда боятся, если, например, встретят тебя в лесу, тогда показывают на тебя пальцем и орут: «Медведь! Медведь!» – так истошно, будто целую орду мышей у себя в кухне увидели. И удирают со всех ног. Ну то есть те, которые не злые. Потому что другие – те в тебя стреляют из ружья. Да, вот именно, из ружья! Но когда про тебя говорят за глаза, всегда говорят «мишка». Особенно если рассказывают сказку: «Жил-был толстый мишка…» Это чушь, потому что медведи – они как все: бывают толстые, бывают тощие, бывают ни толстые, ни тощие. Вот я – медведь не толстый и не тощий. Ну то есть под конец зимы тощаю (с голоду), а к концу лета толстею (отъедаюсь). А, и ещё: я никакой не мишка, я же не плюшевый. Нет, я – Эрнест, медведь как медведь.
Автор: Здравствуйте. Я Автор. Тот, кто рассказывает эту историю. Я хочу рассказать вам историю Эрнеста и Селестины. Свет не видывал такой крепкой дружбы, как у Эрнеста и Селестины, но они почти никогда не соглашаются друг с другом. Если бы они сами рассказывали эту историю, никто бы ничего не понял. Хотите убедиться? Достаточно задать им хотя бы такой вопрос: Эрнест, Селестина, как вы познакомились?
Селестина: В помойке.
Эрнест: Правда!
Селестина: Я сидела в помойном баке, дело было утром, Эрнест открыл крышку, увидел меня и хотел съесть.
Эрнест: Неправда!
Селестина: Разве ты не хотел меня съесть?
Эрнест: Я только сделал вид. В шутку!
Селестина: Ну конечно, в шутку! Ещё как всерьёз! Если бы я тебе не вправила мозги, ты бы меня живьём проглотил!
Эрнест: Вот уж нет! Ни один медведь не ест мышей!
Селестина: Медведь, когда голодный, ест всё что ни попадя!
Эрнест: Я в жизни ни одной мыши не съел, Селестина! И уж никак бы не стал начинать с тебя!
Селестина: В то утро ты был такой голодный, что проглотил бы какую угодно мышь!
Эрнест: Ничего подобного!
Автор: Видите, лучше я буду рассказывать, а то мы никогда не сдвинемся с места.
2
Верхний мир и нижний мир
(Медведи и мыши)
В начале этой истории Эрнест и Селестина ещё не были знакомы. И это естественно. Селестина жила в нижнем мире, с другими мышами, а Эрнест жил в верхнем мире с другими медведями. Так уж оно повелось с незапамятных времён: внизу мир мышей, наверху мир медведей, и они друг с другом не водятся.
Но с незапамятных времён каждую ночь мыши надевают свои рюкзачки и идут отовариваться в верхний мир. Разумеется, не попадаясь на глаза и двигаясь как можно бесшумнее. Потому что если какой-нибудь медведь заметит у себя в доме мышь… О, если медведь заметит мышь, ужас что может произойти!
Мыши с зелёными рюкзачками приносят корочки хлеба, горошины, макаронины, конфеты, орешки, кусочки сахара, виноградины, обрезки сыра, вишни (когда они поспевают) – словом, всё, что нужно, чтобы прокормить нижний мир.
Мыши с красными рюкзачками приносят лоскутки, пуговицы от штанишек, застёжки-молнии, заколки, шнурки, нитки, шерстяную пряжу – словом, всё, что нужно, чтобы одеть нижний мир.
Мыши с серыми рюкзачками приносят гвозди, шурупы, кнопки, булавки, провода, изоленту, батарейки – всё, что нужно для благоустройства нижнего мира.
А мыши с белыми рюкзачками…
* * *
Селестина: Стоп, Автор! Сто-о-оп! Ты не имеешь права рассказывать, что носят в белых рюкзачках! Это тайна! Только мышь может сказать, что носят в белых рюкзачках! И то не всякая, а только та, которая сама с таким ходит!
Автор: Прямо как ты, Селестина, в начале этой истории?
Селестина: Вот именно!
Автор: Тогда скажи! Что ты носила в своём белом рюкзачке?
Селестина: Не сейчас! Сначала надо рассказать, что было сначала.
Автор: Что было сначала?
Селестина: С чего началась вся история! Завязка, если тебе так больше нравится.
3
Что было сначала
(Надо же начать, в конце концов)
Началось всё с того, что у малыша Леона выпал первый молочный зуб. Кто такой малыш Леон? Малыш Леон – медвежонок, капризный сынок Жоржа и Люсьены. Кто такие Жорж и Люсьена? Папа и мама малыша Леона, ясное дело! Жорж – здоровенный тёмно-бурый медведь, а Люсьена – кругленькая такая светло-бурая медведица. Жоржа вы, впрочем, знаете, у него кондитерская напротив школы, и он на переменах продаёт вам сладости. С Люсьеной вы познакомитесь позже, когда вырастете: через улицу от кондитерской она делает новенькие зубы, чтобы заменять ваши собственные, испорченные сладостями Жоржа.
Так вот, в ту ночь Селестина (с белым рюкзачком на спине) забралась в дом Жоржа, Люсьены и Леона. Она прокралась в спальню малыша Леона, спряталась в тапочке и принялась рисовать.
(Ах да! Я забыл сказать, что Селестина обожает рисовать. Левой рукой, потому что она левша. С малых лет она рисует всё, что видит, и всё, что ей в голову взбредёт. Это её страсть. Больше всего на свете она любит рисовать и писать красками, только об этом и думает, только этим и занимается, только этим и живёт, и началась-то вся наша история из-за этой её страсти.)
Селестина рисовала Жоржа и Люсьену, которые в тот момент любовались зубиком, только что выпавшим у Леона.
– Смотри, – говорил Жорж, – у Леона выпал первый зубик!
– Прямо жемчужинка! – воскликнула Люсьена.
– И никаких следов сахара! – заметил Жорж.
– Вфо равно я пвохо выгляву бев вуба, – проворчал Леон из фвоей кроватки (простите, из своей кроватки).
– Не плачь, мой хороший, вот Мышка придёт… – сказала Люсьена.
– Какая мыфка? – спросил Леон.
– Сказочная Мышка, – объяснила Люсьена.
– Не флыхал про такую.
– Потому что у тебя ещё не выпадали зубки!
– Какое ей дело?
– То-то и оно, что дело, сынок! – воскликнул Жорж. – Твоя первая сделка, мой медвежоночек!
– Я положу твой зубик под подушку, – с улыбкой объяснила Люсьена, – и, пока ты спишь, Мышка положит вместо него денежку!
– Больфую денефку? – спросил Леон.
– Евро, – предположила Люсьена.
– Два, – заспорил Леон.
– Ладно, два, – согласился Жорж.
– Вфо равно это глупости, – заключил Леон, – фкавочных мыфек не бывает!
Тут Селестина прыснула. На неё напал такой неудержимый смех, что всё её тельце сотрясалось. И она выронила карандаш.
«Тук!» – карандаш упал на пол.
– Что это стукнуло? – спросил Жорж, настораживаясь.
«Тьфу ты!» – подосадовала про себя Селестина. Она забилась поглубже в тапочку, едва осмеливаясь дышать, и выждала некоторое время. Потом, решив, что опасность миновала, с превеликой осторожностью высунулась, чтобы подобрать свой карандаш.
– Мы-ы-ышь! – завопила Люсьена.
– Где? – взревел Жорж, хватаясь за веник.
– Та-а-ам! – вопила Люсьена.
«Шарах!» – обрушился веник на Селестину. Она едва успела отскочить в сторону. «Шарах! Шарах! Шарах!» – не унимался веник. Мимо! Мимо! Опять мимо! Селестина нырнула в тапочку и подхватила свой белый рюкзачок.
– Где она? Где? – вопрошал Жорж.
– В тапочке! – кричала Люсьена.
Веник расплющил тапку в лепёшку, но Селестина уже скрылась за лампой. Лампа разлетелась вдребезги, однако Селестина была уже под комодом. От комода остались одни щепки, а Селестина выскочила за дверь.
– В нашей спальне! Она в нашей спальне! – вопила Люсьена, стоя на стуле.
Спальня, гостиная, столовая – Жорж и его веник разнесли весь дом. Малыш Леон подпрыгивал в кроватке:
– Давай! Круфы!
– В кухне! Она в кухне! – опять завопила Люсьена.
Так оно и было. Селестина выскочила в кухню. Но Жорж не отставал. Тогда Селестина просто-напросто выскочила в окно. Прыгнула не раздумывая, зажмурившись, и упала в открытый помойный бак.
И сжалась там в комочек, и сердце у неё так и колотилось, потому что Жорж тут же появился в дверях своего дома. С ружьём, представляете?
– Куда ты делась? – вопил Жорж. – Ну я тебя сейчас!..
– Тихо! – крикнул из окна какой-то сосед.
– Чего орёшь! – крикнул другой.
– Мешаете смотреть телик! – добавил третий.
– Где-е-е-е-е же ты-ы-ы? – полушёпотом пропел Жорж, на цыпочках обходя помойный бак с ружьём наизготовку. – Где-е-е ты-ы-ы? Пря-а-ачься не пря-а-ачься, я тебя найду-у-у. А когда найду-у-у… о, когда найду-у-у…
Селестине было так страшно, что она так и не решилась вылезти из помойного бака.
