скачать книгу бесплатно
– Алкоголь это анестезия, позволяющая перенести…
– Операцию под названием жизнь. Бернард Шоу, – достаточно резко перебивает она его. Он же смотрит на нее заинтересованно, он всегда был любителем Шоу, также ему нравились девушки, у которых в голове что-то было. А, может, у нее в голове что-то было? Она поворачивается к нему, забавная, удивленная и со стаканом воды в левой руке. В ее взгляде явственно читается вопрос: «И какого черта ты на меня так пялишься?»
– Нам еще лететь целых два часа. Вы выспались, я совершенно не хочу спать. Не поговорить ли нам о Бернарде Шоу?
Она смотрит на него недоверчиво, кажется, перспективы общения не слишком ее радуют. Но, наверное, она благодарна за то, что он дотащил ее до самолета, усадил на место и любезно не будил, когда она устраивалась на его многострадальном плече. Два часа ведь, в конце концов, не так уж много?
У нее всего одна маленькая сумка, впрочем, как и у него, у каждого на это свои причины. Для нее и для него это не просто путешествие, где ты будешь вечерами примерять новые наряды и пить пино гриджио в ресторанчиках. Он не спрашивает о ее причинах, она совершенно не интересуется его. Они занимают очередь на паспортный контроль, и она сообщает ему доверительно, что ее голова почти прошла, и даже шутливо зовет его своим спасителем. Он отшучивается в ответ, и она громко смеется, у нее звонкий и приятный смех. Она говорит, что хочет курить, когда они уже выходят из здания аэропорта, и это звучит для него так, словно она хочет растянуть время и не расставаться с ним так быстро. А, может, просто он слишком много о себе думает. Его в этом, к слову, часто обвиняли. В излишней самоуверенности, а он, кстати, все время принимал это за комплимент. И сейчас он практически уверен в том, что умудрился очаровать ее до такого состояния, что она даже закурила, лишь бы растянуть время. Курит она неумело. Как будто бы переживает, волнуется. Ощущение, что она даже не затягивается. Просто набирает в рот дым и выпускает его, совершенно не жеманно.
– И где ты остановилась?
Они уже приблизительно час назад перешли на «ты». Как-то незаметно и логично. Нет, не было пошлого ощущения, словно знакомы всю жизнь, оно обычно бывает до боли обманчивым и ошибочным. Поэтому, нет, просто им надоело говорить друг другу «вы», и они решили, что уже пора упростить общение. Кто из них был первым, они сейчас уже и не скажут, впрочем, разве это важно?
– Я пока не знаю, я об этом не думала. Найду какую-нибудь маленькую гостиницу, закажу себе в номер китайской еды и посмотрю сезон какого-нибудь сериала. Посоветуешь?
Между ними ничего нет, и каждый из них думает, что и быть не может. Она совсем не в его вкусе. Он, конечно, ей не нравится. Она только вышла из неудачных отношений, и ей не до романов. Совсем не до романов. И, в общем, все равно, насколько у него красивые глаза и загорелая кожа. Сигарета заканчивается неумолимо. Она поднимает свою маленькую сумку и уже проговаривает в голове речь прощания, когда он выпаливает на одном дыхании:
– Поужинаем?
Настолько быстро, что даже сам себе удивляется. В конце концов, не нужно придумывать любовь с первого взгляда. Она красивая девушка, они неплохо пообщались, у него еще несколько вечеров впереди, прежде чем он сядет на паром. Почему бы ему не пообщаться с девушкой, с которой они уже перешли на «ты», а не пытаться искать кого-то нового для короткого общения.
– Мы оба в незнакомом городе, компания не повредит, ведь верно?
Он чувствует себя немного по-дурацки, зачем он ее приглашает, ведь она ему даже не нравится. Она вообще достаточно заносчивая и странная. Может, ему и не понравится проводить с ней вечер. Что за глупая попытка зацепиться за единственного знакомого человека. Да после этой своей фразы он бы даже был не против, если бы она отказалась, он уж точно не стал бы ее уговаривать. Повесил бы на нее ответственность за то, что они так просто распрощались и даже и думать бы о ней забыл. Точно. Она снова перекидывает волосы на одно плечо.
– Встретимся около твоего отеля в восемь?
Она так легко и просто соглашается, что он слегка удивляется. Называет ей адрес своего отеля, несмешно шутит на тему того, что женщины любят опаздывать. Она как-то горько говорит, что опаздывать не умеет, и он отмечает про себя, что в некоторые моменты у нее серьезные проблемы с чувством юмора. Она ловким движением руки останавливает такси и усаживается на заднее сиденье. И уже перед тем, как уехать, открывает окно и улыбается ему:
– Только без красного вина.
Он уверяет ее, что они пойдут в самое безалкогольное место во всем городе, и даже если она будет умолять о бокале, его невозможно будет сдвинуть с мертвой точки. Она как-то горько усмехается и закрывает окно. Несчастная влюбленность. Конечно, ей не просто. Он готов направиться в номер своего отеля прямо сейчас. Его ждут теплая ванна и вечером ужин. С незнакомкой. Он мог бы даже назвать ее прекрасной, если бы она не была такой занудной.
Она быстро находит отель и устраивается на кровати, устало вздыхая. Как бы там ни было, похмелье дает о себе знать. В мини баре находит холодную газированную воду, сначала прижимает ее к разгоряченному лбу, потом делает щедрый глоток. На ее мобильном неотвеченные звонки и неотвеченные сообщения. Даже несколько от него, несколько от брата и совершенно неважные от ее мобильного оператора. Короткого взгляда на телефон достаточно, чтобы зацепить взглядом:
«Бред, сошла с ума, решай сама, твои припадки надоели…»
Дальше она даже не читает и просто пробегает глазами по прощанию, в этот момент сердце неприятно сковывает, но ничего страшного. Она делает еще глоток воды, так, просто промочить горло, а на глаза предательски наворачиваются слезы. Он знает ее настолько хорошо и так мастерски ее подавлял, что даже сейчас она думает, может, действительно, вина на ней. Может, действительно, эти ее действия не что иное как обыкновенный бред. Он всегда был настолько уверен в своей правоте, что она начинала сомневаться в собственной адекватности. Она падает на кровать и смотрит в потолок, думает, что противнее: принятое решение не отвечать на звонки и сообщения или то, что он не слишком стремится разрывать звонками ее телефон. Что она вообще ждала? Он ведь даже не умел извиняться, она не может вспомнить ни одного раза, чтобы он попросил у нее прощения. Попытка вспомнить, почему она его даже в такие моменты оправдывала и пыталась понять, сейчас также терпит фиаско. Если он повышал на нее голос, то после с невозмутимым видом говорил ей, что если бы она его не доводила, то он бы этого себе не позволял. Если бы она застала его с другой в постели, он бы парировал, что нечего приезжать домой без звонка. И она бы действительно корила себя за глупость.
Почему так сложно принять новую жизнь – она ведь должна радоваться? У нее вечером вообще сегодня практически свидание, можно и так сказать. Она улыбается этой дурацкой мысли. Правда, почему-то вскакивает, роется в своей маленькой сумочке и, конечно, понимает, что ей даже не во что переодеться. Она не могла предвидеть того, что ей захочется кому-то понравиться хотя бы немного. Она смотрит в зеркало и на часы, у нее еще есть некоторое время. Она спустится вниз, в магазин комиссионной одежды, а пока изучает мешки под глазами и решает, что ей не повредит принять ванну. Дурная привычка рассчитывать все вплоть до минуты, поэтому она ставит телефон в режим будильника. По крайней мере у нее есть возможность расслабиться на десять минут, если повезет, то и на пятнадцать.
Теплая вода приятно обволакивает тело, она уходит под воду с головой, проводит ладонями по мокрым волосам и трет глаза. Еще пара минут, прежде чем она спустится и купит какое-нибудь платье для сегодняшнего вечера. Маленькое, чтобы можно было подумать, что она привезла его с собой в маленькой сумочке, а не стыдливо бегала по магазинам, чтобы произвести впечатление. Она слишком много думает об этом незнакомце из самолета. Конечно, это нужно прекратить.
Он опаздывает, она слегка раздражена, на улице слишком ветрено. Он заснул прямо в ванной, очнулся от того, что начал мерзнуть, потому что вода, конечно, не собиралась подыгрывать ему в его сонливости и остыла. Он даже не сразу понял, где находится, и почему так холодно и мокро, встрепенулся, выскочив из ванны, даже поскользнулся и чудом не повредил связки на ноге. Бросил взгляд на часы и понял, что уже умудрился опоздать на «свидание» на десять минут. В общем, не смертельно. Если ты не стоишь у окна голым, растерянным, и если это действительно свидание, а не обычный ужин с девушкой, имени которой ты даже не запомнил. Он стоит как вкопанный, а время между тем неумолимо движется вперед, вот уже он опоздал на двенадцать минут, и стоит благодарить самого себя за то, что ему нужно только одеться и спуститься, а не тащиться на другой конец города. Как чувствовал, когда эгоистично выбирал место около своего отеля. У него ведь даже нет номера Валерии, чтобы предупредить, что у него отключили воду в номере, или захлопнулась дверь, и поэтому он слегка опоздает. Может, это и хорошо: если он не будет ей врать, то не испортит свою и без того не самую светлую карму.
Одевается он очень быстро, буквально на ходу натягивает на себя брюки, достает свежую майку из сумки и придирчиво рассматривает отражение в зеркале. Майка слишком мятая, он не слишком умел складывать вещи аккуратно, обычно этим занималась его жена, но сейчас у нее были уже другие дела. Сейчас ей было не до него, но сегодня, как и вчера, его это не волновало. Он руками прямо на себе разглаживает футболку, выходит, конечно, не слишком хорошо, поэтому бросает на половине пути. Волосы влажные. Еще один взгляд на часы – он опоздал уже на шестнадцать минут. Если точность – вежливость королей, то он, точно, очень далек от королевской семьи.
Она уже начинает замерзать, когда видит его, бегущего прямиком к ней. Замечает, что у него влажные волосы, и это вызывает у нее улыбку. Она напускает на себя строгий вид.
– У меня сначала отключили воду в номере, а потом захлопнулась дверь, – виновато улыбается он.
Она склоняет голову набок, щурится недоверчиво:
– Если у тебя отключили воду, то как же ты умудрился намочить волосы?
Зачем-то она проводит по его мокрым волосам рукой, неловко осекается, это какой-то непредвиденный жест, который, конечно, нужно перевести в шутку. Он и сам, кажется, чувствует себя неуютно, но не может не признать, что ее прикосновение не вызывает у него неприязни.
Как же везёт мужчинам. Когда он смотрелся в зеркало, его все устраивало, и он собрался за четыре минуты. Она же, купив черное платья выше колен, сначала долго смотрела на платье, затем рассматривала платье на себе, а потом и вовсе решила пойти в джинсах. Конечно, тут же решение изменила и вертелась в платье перед зеркалом, рассматривая свою фигуру со всех сторон. Она стройная девушка, может, даже излишне худая в некоторых местах, ей всегда хотелось быть более «аппетитной». Она вообще никогда не была фигуристой девушкой, такой, стандартной, скорее. После всех переживаний относительно его и своего здоровья ключицами вообще можно было резать листы бумаги, а колени были острыми, словно бритвы. И вроде как эта худоба ей шла, но сейчас что-то все в облике не устраивало, женщины поймут. Он и повыше поднимала платье и, наоборот, пыталась практически натянуть его на острые колени. Вырез слишком глубокий, хорош для тех, кому есть, что показать. Она отвлечёт внимание кулоном, кстати, его подарком. Подарком Романа. За каким чертом она все еще носит этот кулон, который ее иногда даже обжигает. Как и равнодушный взгляд Романа. К причёске. Распущенные волосы её раздражают, к тому же сейчас они уже далеко не такие пышные, как были раньше. Никто не замечает, но она-то знает. Она распускает волосы, собирает в хвост, снова распускает. Выругивается вслух. Какая разница, в конце концов? Она не должна так много внимания уделять желанию понравиться ему. Это какая-то глупость. Она не будет поддаваться искушению. Всего лишь взмах щёточкой с тушью и бесцветный бальзам для губ, инфантильно пахнущий клубникой. И, конечно, улыбка. Улыбаться надо уверенно. Она не влюбилась в него с первого взгляда, чушь. Просто она женщина, он мужчина, привлекательный мужчина, это ведь нормально, что ей бы хотелось увидеть его восхищённый взгляд. Она вообще никогда не верила в любовь с первого взгляда, а если сейчас ей кажется, что она вроде как уже его знает, всего лишь издержки… всего лишь издержки.
7
– Ты был женат? Никогда бы не подумала.
– Это комплимент или мне следует оскорбиться?
– Прими это как факт. Ты совершенно не напоминаешь мужчину, который был в браке. Теперь мне интересно, какая она.
Она, как и обещала, не притрагивается к вину, он же пьет коктейль забавного цвета, который смотрится очень необычно в компании такого мужественного мужчины, как он. Она даже хмыкнула, когда перед ним поставили бокал с ярко-зелёным зонтиком. Он пожал плечами и пустил в стакане пузыри трубочкой. Она расхохоталась.
– Моя жена замечательная. Умница, красавица и зануда, каких свет ни видывал. У неё получалось все! Честное слово, за что бы она ни взялась, у неё не было никаких проблем быть лучшей. Она обыгрывала меня в боулинг, знала три языка и ладила с моими родителями, с которыми не ладил я сам. Как же она кичилась своим величием, и как это ей шло.
Коктейль разливается внутри него приятным теплом и даже воспоминания о его жене становятся мягкими и тёплыми. Как коктейль неестественного цвета. Он о ней и не разговаривал с того самого момента, как она собирала вещи и пыталась сделать очень сострадательный взгляд. И тогда, пребывая в отчаянии, он даже увидел в её тёмных оленьих глазах сочувствие. Сейчас он понимает, что она была равнодушна, как никогда. Женщины становятся самыми бессердечными существами на планете, когда принимают решение уйти.
– Лучшая ученица в школе, затем студентка, на которую равняются. Она умела петь и кокетничала в караоке, что у неё нет слуха. Она так привыкла быть лучшей, что не воспринимала те виды деятельности, в которых могла кому-то уступить. Подозреваю, что она никогда не смотрела со мной футбол по этой причине. Просто потому, что не смогла бы в него играть и поэтому называла глупым видом спорта. Миниатюрная как Дюймовочка, она обожала йогу и все время пыталась меня туда затащить. Пару раз я пытался, скажу честно, чуть не умер от смеха и не понимал, почему все сидят с такими серьёзными лицами. Моя жена была в первых рядах, правда, к её взгляду добавилось: «Ты безнадёжен». Она все время закатывала глаза. Знаешь так… Раздражающе. Она ставила себя выше других, она разбиралась в музыке, искусстве, кино, она разбиралась, черт возьми, во всем. Если кто-то не разделял её взглядов, она поднимала одну бровь, вроде бы мягко спрашивала, в чем причина, но весь её облик кричал о том, что ей плевать. Она могла унизить оппонента одним взглядом, даже если оппонентом был, к примеру, я. Нетерпимая. Категоричная. Надменная.
Она слушает заинтересованно и внимательно, даже отвлекается от морковного торта. Пытается понять, какие эмоции испытывает по отношению к его жене. Мисс безупречность и в то же время мисс сноб. Конечно, эти два качества всегда находятся рядом. Но что она чувствует по отношению к миниатюрной любительнице йоги?
– Она много читала и таскала меня по книжным. Я любил засыпать, когда она читала вслух. Она готовила очень вкусную яичницу, и в доме всегда был запах живых цветов, потому что однажды она прошла курс флористики. Она собирала кепки и клеила на холодильник смешные стихотворения. Она любила все новое и не могла усидеть на месте. Она могла прийти домой и сказать, чтобы я собирал вещи, потому что мы едем в Амстердам. Потом сообщить с улыбкой: «Шутка». И добавить: «Вещи не собирай, мы едем в Амстердам налегке». У неё были бомбочки для ванны. Она собрала все вещи, кроме этих пахучих бомбочек. Они так и остались лежать там, напоминая о её запахе. Она ненавидела загорать. Она покупала картины неизвестных художников. Она кормила бездомных собак с ладони. Она…
На улице уже темно. Официанты тоже хотят домой и смотрят на них робко, но в их взглядах ясно читается, что они были бы не против, если бы им можно было закрыть ресторан и уйти. Морковный торт закончился. Кухня закрыта, да и заказать уже было нечего. Клубничный бальзам на губах уже давно исчез.
– Как же я её любил…
У него немного гудит голова и немного стыдно за то, что почти весь вечер он вещал о своём прошлом. Хотя он гонит от себя эти мысли, она ведь в аэропорту рассказывала о себе, вчера была его очередь. Конечно, она как-то очень быстро убежала, когда их все же почти выгнали из ресторана. Зевнула, сказала, что устала и хочет спать, и быстро запорхнула в такси, помахав ему рукой на прощание. А, может, он хотел гулять по мостовой и любоваться звёздами? Ну, конечно же, нет. Он и сам устал после перелёта. Ему нужен был отдых. К тому же, он все же не совсем здоровый человек. Пока. Пока не совсем здоровый и это «пока» согревает его душу.
Холодный душ, завтрак в отеле и вся жизнь впереди. Он решает прогуляться по городу, пьёт кофе в небольших кафе на улицах, рассматривает карту и немного себя в витринах. Он неплохо выглядит. Подтянутый и смуглый, даже не такой усталый и измученный, как перед отлетом. И голубая футболка ему идёт, а джинсы и вовсе делают его моложе на пять лет как минимум. Ему даже улыбаются официантки, это признак того, что он ещё даст фору. По возвращении он решает заняться спортом вплотную. Плечи хотелось бы пошире, руки посильнее. Когда судьба даёт тебе второй шанс, его надо использовать по полной. А ещё он выучит итальянский язык, причём не только ругательства. И посетит Саудовскую Аравию. Может, даже усыновит ребёнка. Или это уже совсем его куда-то понесло? Научится экстремальному вождению. Обязательно. Прыгнет с парашютом, как бы ни боялся высоты. А, может, он и не боялся? Вообще, какие у него есть фобии? Если он боится змей, то купит себе змею и будет кормить ее мышами. Если он чистюля, то пойдет в поход без душа и без туалета. Он покорит Эверест. Как он себя, оказывается, плохо знает. Он даже не может точно сказать, какие у него есть фобии. Для начала нужно узнать себя, потом испытать себя. Черт возьми, какая интересная жизнь его ждет. Он не знает своих возможностей, не знает своих страхов, толком не знает своих желаний. Как он вообще умудрился прожить такую не короткую жизнь. И понятия не имеет, кто он вообще такой.
Мимо него проходит пожилая женщина, смотрит подозрительно, он и сам понимает, что все это время просто стоял и смотрел на себя в витрине, рассуждая про себя о том, чем он займется, когда снова задышит полной грудью. Он улыбается ей обворожительно, наверное, она решила, что он переборщил с психотропными. Пожилая женщина проходит мимо, а он еще раз себя рассматривает. Парашют это, конечно, хорошо, как и идея завести змею. Но для начала спортзал и плечи шире. А не купить ли букет цветов? Да нет, не потому что она ему нравится, хотя она выглядела очаровательно в этом черном платье и с убранными волосами, которые не отвлекали от ее ярких глаз. Просто она так любезно слушала его бредни на протяжении всего вечера и даже согласилась встретиться с ним сегодня еще раз поужинать, но теперь уже ему бы хотелось послушать о ней. Наверное, она заслужила букет цветов. «Заслужила» – какое дурацкое слово. Он даже останавливается около продавца цветов и даже изучает ассортимент. Он не на свидание собирается, и она ему даже не нравится. Это все эйфория. Ему кажется, что он готов обнять весь мир и даже эту девушку из аэропорта, пусть с красивыми глазами, но он никогда не отличался влюбчивостью и излишней доверчивостью к людям. Не очаровывался он с первого взгляда.
Исключением разве что была его жена, и то он, скорее, заинтересовался ее необычностью, нежели чем-то другим. Влюбился он в нее уже потом. Возможно, даже в тот момент, когда она собирала свои вещи, может, раньше, какая сейчас, в сущности, разница? Он уходит от цветов, покупает сэндвич прямо на улице. Ему улыбается красивая девушка, он ей подмигивает. Приятный ветер треплет его волосы. А, может быть, он вообще никогда не любил свою жену? Может быть, он любил ее необычность и безупречность и гордился тем, что такая девушка выбрала его. Впрочем, ненадолго.
Теперь уже ей можно опоздать, хотя она всегда была пунктуальной. Они договорились встретиться сегодня в центре города, она направляется к такси, но в последний момент заворачивает за угол. Набирает номер. Слушает автоответчик, приятный мужской голос, низкий и с легкой хрипотцой. Она нервно и раздражительно стучит пальчиками по аппарату мобильного телефона.
– Эй, это я. Ты прости меня, у меня действительно не было иного выхода. Я знаю, что ты скажешь, что я просто слабая и решила пойти легким и подлым путем. Да, я отлично тебя выучила. Просто наизусть. И я знаю, что сейчас ты качаешь головой, кривишься и закатываешь глаза. А сейчас ты усмехаешься, потому что поймал себя на том, что я действительно права относительно твоих действий. Я заберу остаток вещей, когда вернусь. По возвращении. Надеюсь, что они тебе не мешают. Мои принадлежности для ванной можешь смело выкинуть, знаю, что они тебя всегда раздражали, а мне они уже не нужны. Я куплю для себя новые. Тебе это неинтересно, конечно же, просто я не знаю, зачем я позвонила. А паузы тебе не нравятся, ты все время говорил, что я делаю слишком много пауз. Я сейчас набираю в грудь больше воздуха, поэтому будет пауза. А я читаю ту книгу, которую ты мне посоветовал. И хочу закончить твой портрет. И еще много чего. Хочу.
Закончить. А здесь прекрасно, кстати. Солнце светит, но не жарко, как раз такая погода, которую я люблю. Ты всегда любил более теплую погоду, поэтому нам было сложно путешествовать вместе. Хотя, что это я? Я все равно была с тобой самая счастливая, даже когда была вынуждена прятаться от солнца под большим зонтом. И я думаю: «А пошла бы я на это снова сейчас?» Жертвовать своими желаниями ради тебя. Да, думаю, что пошла бы. У меня не было другого выхода. Я не драматизирую, как ты думаешь. Ты был против всех моих решений. Может быть, ты был прав. Не слушай дальше. Пожалуйста, выключай автоответчик. Выключил? Я люблю тебя. И я… скучаю.
8
– А как была создана лаборатория?
Вообще в правилах также прописано, что нельзя задавать лишних вопросов, но откуда ему знать, что это лишний вопрос или наоборот? Не попробовав – не поймешь. Не то чтобы его это действительно сильно волновало, просто нужно как-то завести разговор и подтолкнуть красивую женщину со строгим лицом к тому, что ему действительно важно знать. Она, кажется, уже избегает его, хотя, скорее всего, он просто слишком много думает.
– Никто не скажет точно сейчас. Наверное, возникла идея, у многих появлялась такая идея, это нормально. И многие старались сделать нечто похожее на нашу лабораторию, но терпели фиаско. У наших создателей получилось, а мы сейчас лишь продолжаем их начатое дело. Наша задача ничего не испортить, а не задавать вопросы: отчего все пошло и кто во всем замешан.
Она слегка раздражена, правда, совсем слегка. Возможно, ей тоже хотелось с кем-то поговорить, потому что он видит, что раздражается она не на него. А, скорее, на тех, кто заставляет их молчать, кто заставляет их отсеивать несчастных людей, кто заставляет их находиться в этой лаборатории как в клетке и не всегда радоваться собственным решениям. Может быть, ему кажется, потому что очень хочется увидеть в ее лице своего союзника. Или увидеть своего союзника хотя бы в ком-то. Она встряхивает волосами. У нее строгая короткая стрижка, которая очень подходит к ее серьезному лицу. Ей около сорока-сорока пяти нет, и она всегда выглядит так элегантно и стильно, что он даже немного по-юношески замирает. Порой она щурится, но чаще носит очки. Ему кажется, что ей идет щуриться. Она, видимо, его мнение не разделяет и старается не снимать элегантные очки. У нее светлая кожа, и как-то он услышал, что она говорила кому-то по телефону, что старается не загорать, потому что боится вируса. И это было так забавно слышать. Она занимает не последнее место в лаборатории, которая борется с Вирусом Т, чумой нового времени, причем, борется успешно и опасается заболеть.
– То есть мы не знаем ни имен, ни фамилий…
– Мы? Кто-то, может быть, и знает, но меня это не касается. Тем более не касается тебя, Алекс, – быть может слишком резко отвечает она.
Он криво усмехается, потому что совсем не считает, что его это не касается. Впрочем, «лезть в бутылку» он не собирается, поэтому отмалчивается. Она считает его наивным мальчишкой, который таскается за ней из-за своего излишнего любопытства. Конечно, ее это нервирует, порой до такой степени, что она жестом приказывает ему молчать и просто удаляется. Когда у нее неплохое настроение, она даже отвечает на вопросы, а как-то и вовсе сказала, что он хорошо работает, что для него было высшим комплиментом, потому что ему и было нужно, чтобы она прониклась к нему хотя бы каким-то доверием. Он протягивает ей пластиковый стаканчик с кофе, он даже успел заметить, что она всегда пьет кофе без сахара, и добавляет совсем немного сливок. Он готов поспорить, что она польщена, но виду не показывает. Благодарит его сухо, он на другую реакцию, впрочем, и не рассчитывал.
– С другой стороны, это, и правда, неважно. Простое любопытство, порой хочется знать больше о том месте, в котором работаешь.
Он снова старается получить от нее понимание и поддержку, хотя бы во взгляде. Но она смотрит на него с задержкой. Глаза под ее стильными очками кажутся даже более яркими и светящимися. Честно, ему даже нравятся ее глаза, строгие, умные и очень усталые. Она так много работает. Она так сильно устает.
– Вам нравится ваша работа? – вдруг задает он вопрос, и она задумывается. Отпивает кофе из принесенного им стаканчика. Теперь еще и удивляется, что он запомнил, что она пьет кофе без сахара. Смотрит на него другим взглядом всего лишь долю секунды. Раньше она смотрела на него как на надоедливого юнца, сейчас, всего лишь пару секунд назад, она посмотрела на него как на человека, с кем можно поделиться сокровенным, что она не всегда довольна своей работой.
– Конечно, нравится, – отрезает она, и он понимает, что для откровений еще не время. Для устных откровений, потому что тот ее взгляд был столь красноречив, что уже дал ему ответ.
9
– А теперь опоздала я. Но мне даже не стыдно, и я не буду извиняться.
Она улыбается озорно, и ему кажется, что он впервые не замечает какой-то привычной задумчивой сосредоточенности в её взгляде. Как будто бы она позволила себе немного расслабиться.
– Я хотел купить тебе цветы, но не понял, свидание у нас или нет, и поэтому решил не тратить попусту деньги.
Пожимает плечами он, а она громко хохочет. Значит, не свидание, раз такие его слова ничуть ее не задели. И хорошо: они так мало знакомы для эйфории, которая продлится недолго. Кстати. Кроме того, требуется накачать в спортзале идеальное тело и прыгнуть с парашютом, и еще он принял решение, что встречаться будет только с моделями, причём самыми красивыми и самыми глупенькими. Чтобы у них не хватило ума даже на то, чтобы от него уйти. Комплексы, скажете? Нет. Просто он может себе это позволить, зачем искать богатый внутренний мир, если можешь позволить себе безупречную красоту и молодость? Она щёлкает пальцами перед его лицом, наверное, глупое у него было выражение лица, когда он думал о красивых моделях. Хитрая усмешка на её губах подтверждает его догадки. Нет, определённо, больше никаких женщин, которые умеют думать. Они сами себе враги – что уж говорить о нем?
– Может быть, пройдёмся? – предлагает она, и он кивает удовлетворенно. Словно с языка сорвала. В такую погоду не хочется сидеть в душных ресторанах, даже если они не такие уж и душные.
– А почему вы расстались?
– С кем?
– С твоей женой. Наверное, нетактичный вопрос?
Он опускает взгляд, все же слишком много вчера болтал о своей жене. Бывшей жене. Не то чтобы он хочет закрыть свою душу, но они знакомы так мало, и открываться тоже не хочется. Его внутренне разрывает на части, одна из которых твердит, что этой девушке можно доверять, да даже если и нельзя – какая разница? Другая часть говорит, что это его личное дело и делиться им не самое лучшее решение. Да и не расставался он с ней. Это она рассталась, а он лишь согласился с её решением, пусть и не сразу. Пауза длится слишком долго, и она смотрит заинтересовано и выжидающе. Он ненавидит такого рода взгляды, они не предвещают ничего хорошего.
Он садится прямо на мостовую и вытягивает ноги. Снимает с себя куртку и кладёт её рядом с собой, похлопывая по ней и приглашая присесть. Она не мешкает долго, усаживается рядом с ним. Он достаёт из бумажного пакета шоколадные конфеты, которые они купили на углу, и протягивает одну из них ей.
– Она устала от меня. Я стал невыносим. Постоянно её контролировал. Перепады настроения. Я мог нахамить ей, а потом не выпускать на улицу из опасения, что она меня бросит. Наверное, я чувствовал, что она скоро от меня уйдёт. И это сводило меня с ума. У меня постоянно болела голова, и я все время ныл о том, как я несчастен. Она приходила в спальню, а я смотрел в потолок, и не дай бог ей было спросить, как я себя чувствую. Меня ничто не радовало, и говорил я только о плохом. Мне всюду мерещились заговоры, я завидовал даже бездомным собакам. Я ненавидел эту жизнь и ненавидел её за то, что она смела радоваться ей. Меня бесило, если она смеялась, я стал раздражаться от её встреч с подругами. Ей с ними было хорошо. А со мной ей было тяжело, и она меня избегала. Да я бы и сам себя избегал. Но тогда меня это задевало, я сходил с ума от злости. Все её попытки меня раскачать и помочь мне натыкались на то, что я просто посылал её к черту и требовал, чтобы она не лезла в мою жизнь. Она стала проводить со мной меньше времени – все время дела, все время встречи. Потихоньку перевозила свои вещи из нашей квартиры в свою. Я орал, что она предательница. Что она дрянь. Корыстная стерва, которая бросает меня в тяжёлое время. А потом все. Я валялся в ногах и обещал бороться и за себя, и за нас. Она переступила через меня в прямом смысле и захлопнула входную дверь.
– Ты должно быть ужасный человек, Константин. Тебе надо запретить заводить отношения.
Она пытается разрядить обстановку этой неуклюжей шуткой. Он усмехается на один бок, ему очень идёт такая усмешка, к слову. Он выглядит печальным, но как-то светло печальным. Не отчаянно. Так обычно вспоминают о первом поцелуе или первой любви, понимая, что больше это не повторится. Она украдкой изучает его лицо, пока он молчит. Хорошо, что на улице уже темно, и он не заметит. Или сделает вид, что не заметит. Он действительно красив. Словно высеченные из дерева черты лица, острый нос, тонкие губы. Пушистые ресницы. Почему мужчинам так везёт с ресницами? Смуглая кожа, не загар из жарких стран, а именно смуглая от рождения. В воздухе витает что-то, что заставляет её думать о нем как о привлекательном мужчине. Она даже задумывается: а как пахнёт его кожа.
– Да, она долго держалась… Будь я на её месте, я бы выдержал неделю, а потом даже вещи собирать бы не стал.
Их взгляды встречаются. Она хочет задать вопрос. Он хочет ответить. Они оба замирают. Он ждёт. В его глазах ясно можно прочесть: «Ну, давай же. Спрашивай. Я готов».
– Похолодало или мне кажется?
Она задаёт вопрос, но, конечно, не тот, что витал в воздухе. Наверное, в темноте не слишком хорошо видно его глаза.
– Может, пойдём ко мне в номер? У меня в мини баре есть вино…
– То есть ты думаешь, что я давно не напивалась и не мучила тебя своими историями? Или это такой способ напомнить мне о моем позоре?
Он не успевает ответить, потому что её мобильный телефон издаёт очень настойчивые звуки, которые могут означать лишь входящий звонок. Она делает вид, что ничего не происходит. Только как-то суетливо поднимается:
– А вообще, я бы с радостью выпила вина из твоего мини бара.
Она накрывается белым одеялом практически с головой.
Приподнимается на подушках и осматривает номер. Он устроился в кресле около окна. Она даже морщится: он спит в столь неудобном положении, что завтра у него будут болеть спина и шея, не нужно быть доктором, чтобы это понимать. Всюду валяются маленькие бутылки, пустые. Видимо, вином дело не закончилось, в ход пошёл джин, а потом виски. Почему она чувствует с ним себя так спокойно и комфортно? Это ее нервирует. Она помнит, как звонил её телефон, и как он порывался выкинуть его в окно или ответить на звонок. Наверное, уже после виски. Она выключила телефон, а сейчас хватает его с прикроватной тумбы. Нет, она включит его утром. Сколько можно быть зависимой? А вдруг звонил её брат, он всегда так волнуется за неё. Все утром. Она садится на кровати. Распускает волосы, чтобы не собирались в колтуны.
Она больше не спрашивала про его жену, а он не интересовался её отношениями. Они говорили о Бернарде Шоу и о том, какая им нравится музыка, и, конечно же, как назло выяснилось, что их музыкальные вкусы совпадают. Они хотят посетить одни и те же страны. И не понимают всеобщих восторгов по поводу модных нынче фильмов. Практически хором произнесли «черно-белое кино», когда говорили о любимых фильмах. Он изображал Ретта Батлера, когда она сказала, что в детстве была в него влюблена и ревновала к Скарлетт. Она смеялась до слез, но это тоже виски, скорее всего. Она не понимает, как можно предавать такого человека, как он? Он весёлый, он интересный, относительно внимательный, не до зубного скрежета говорит комплименты, аккуратные и не пошлые. Признает, что у него сложный характер и не пытается понравиться всем. Спокойно говорит, что может быть подонком, и так же играючи признается в своих слабостях. Прибавить к этому низкий приятный голос, привлекательную внешность, отличное чувство юмора и все. Пиши пропало. Она даже сама себя сейчас ловит на мысли, что беспардонно его рассматривает и почему-то глупо улыбается. Скидывает с себя наваждение встряхиванием головы. Виски начинает ломить. Воздуха не хватает. Она делает глубокий вдох. Укутывается в одеяло и бесшумно, как кошка, подходит к нему. Мягко проводит тыльной стороной ладони по щеке с трёхдневной щетиной. Как же такому типажу мужчин идёт щетина! Он открывает один глаз.
– У тебя завтра не разогнётся спина. Иди на кровать. Я обещаю, что не буду приставать.
Он что-то ворчит, ещё не до конца проснувшись. Но послушно, как щенок, следует за ней и буквально падает на кровать.
– Спасибо, удивительная девушка, – мурлыкает он сквозь сон и в эту же секунду засыпает. Даже его сопение кажется очаровательным. Она включает телефон. Брат. Печатает сообщение:
«Все в порядке. Не переживай. У меня все в порядке. У меня всегда все в порядке».
10
А я когда-нибудь тебя устраивала? Я слышала от тебя что-то хорошее? Ты помнишь, как я написала картину и ждала тебя с нетерпением, чтобы её показать. Ты был не в настроении, я понимаю, но, может, у тебя никогда не было настроения рядом со мной. Я тогда сорвала белое полотно с картины, она, правда, казалась мне стоящей, и я была страшно горда собой. Я даже застыла в ожидании. Что ты сделал? Сказал, что слишком много красного и ушёл в ванную. Ты уходил по короткому коридору, набирая номер своего приятеля/партнёра/любовницы, а я смотрела тебе вслед и не могла поверить, что это ты и что это происходит со мной. Я села на пол под своей картиной и слушала, как шумит вода в ванной и звуки твоего голоса. Ты смеялся, кашлял, что-то напевал. Я сидела, не шевелясь, и думала о твоём плохом дне. О том, что сейчас ты выйдешь из ванной, обвяжешь бёдра полотенцем, ты всегда таким образом любил демонстрировать идеальный торс и татуировку на всю спину. А я любила водить пальцами по очертаниям крыльев дракона, выбитых на твоей коже. Я думала, что ты выйдешь из ванной, и мы попробуем снова. Ты скажешь, что моя картина хотя бы неплоха, что я, черт дери, молодец, произнесешь слово «извини», скажешь, что не хотел быть со мной резким. О чем я думала – ты ведь никогда не извинялся. Я сидела и смотрела на дверь. Под картиной, на которой было слишком много красного. А ты так долго мылся. Шум воды меня успокаивал, и одновременно мои руки тряслись от нервов. У меня затекли ноги. Мне кажется, я даже не моргала. Когда вода прекратила бежать, я услышала, как дверь распахнулась и вся внутренне и внешне напряглась. Я ждала. Ты вошёл в комнату, что-то напевая себе под нос. Кажется, Скорпионс. Ты прошёл мимо к окну:
«Погода портится. Поеду встречусь с…»
С кем, я уже не слышала. У меня внутри что-то оборвалось, мне показалось, что звук рвущейся нити отскочил от стен прямо тебе в уши. Ты повернулся. Посмотрел прямо на меня. Я как ребёнок мысленно протянула к тебе руки.
«Ты, что, курила?»
Да, ответ тебе был не так интересен. Я провожала тебя взглядом, как кошка. Следила, как ты надевал рубашку, застёгивал пуговицы. Смотрелся в зеркало. Следила за твоими плавными и отточенными движениями. Сколько раз я видела, как другие женщины не могли оторвать взгляда от этих твоих спокойных и хищных движений. То, как ты смотришь на телефон, крутишь дорогие часы на тонком запястье. Пальцы пианиста и натренированная широкая спина. Светлые глаза и ёжик каштановых волос. Ты всегда напоминал мне героя боевиков, но я никогда не была девушкой Бонда. Ты одними губами послал мне поцелуй уже у дверей. Я не помню, нашла ли я в себе силы улыбнуться в ответ. И сколько я плакала, я тоже не помню, самой противно себя жалеть. И помню, как картина, на которой было слишком много красного, летела вниз с балкона. Кстати, кажется, бездомные кошки не имели ничего против красного. Он был бордовым. Бордовым. Это в наших с тобой отношениях было слишком много. Красного.
11
Он хмурится от солнца, которое ласково заглядывает в окно. Противное светило. Открывает один глаз, потом другой. Смотрит на соседнее место на кровати, пусто. Осматривает номер. Только последствия вчерашней вечеринки: пустые мини бутылки и упаковки от орешков и чипсов. Её нигде нет, и вода не шумит, значит, не в ванной. Он поднимается, чтобы задернуть шторы, и дверь в этот момент распахивается.
– Я думала, что я люблю поспать, но ты чемпион. Отдаю пальму первенства тебе. Я принесла завтрак, это все, что у них было. У тебя нет аллергии на яйца?
Она ставит поднос прямо на кровать и забирается на неё с ногами, непосредственно устраиваясь в позе лотоса. На подносе все виды яиц, которые только готовятся на завтрак в этом отеле, немного овощей, сыра и ароматный растворимый кофе. Она открывает маленькую баночку сливок, слизывает кончиком языка капельку с крышки и выливает в кофе. И как ей удаётся быть такой бодрой с утра пораньше? Хотя она вроде бы более бледная, чем вчера, и кажется усталой, несмотря на быстрые и суетливые движения. Или это ему просто кажется. Наверное, он сам сейчас бледный и усталый и не хочется «наслаждаться» этим состоянием в одиночку.
