скачать книгу бесплатно
Где-то далеко на Горе взревел лев.
Ласточки в испуге разлетелись. Гилас застыл. Даже кузнец перестал стучать молотом. Он тоже прислушивался.
В Горах, где прошло детство Гиласа, львы тоже водятся. Но ни его, ни коз хищники ни разу не тревожили: Брысь исполнял обязанности сторожевой собаки на совесть. Иногда по ночам, когда Гилас и Исси лежали у костра, издалека доносился рев.
Нетрудно понять, что означает грозный звук. Так львы объявляют другим зверям, кому принадлежит эта земля. «Моя! Моя! Моя!» – ревет он.
Вот и на Талакрее он тоже возвещает: «Моя! Моя».
Гилас стоял и слушал. Вдруг в сердце разгорелся бунтарский огонек. Львиный клич – голос самих Гор: необузданный, мощный, свободный. Могучий зверь будто обещал: когда-нибудь Гилас тоже будет свободен.
Вскоре рев сменился хриплым рычанием, а потом лев и вовсе затих. Но звук остался с Гиласом, даже когда умолкло последнее слабое эхо.
Гилас вспомнил зверя, которого встретил у воды. Мальчик попил из его следа. Может, Гиласу передалась хоть малая часть львиной силы?
Взвалив на плечи бурдюки, Гилас зашагал обратно к остальным.
Глава 4
Маленькая львица любит, когда папа ревет. Он такой сильный, что от его голоса дрожит земля. Рядом с ним ничего не страшно.
Сейчас малышка особенно нуждается в ободрении: ей приснился плохой сон. За ней гнались разъяренные собаки, а еще какие-то непонятные жуткие существа. Чудовища бежали на двух ногах, как птицы, но вместо крыльев за плечами вздувались пузырями звериные шкуры. Привидится же такой кошмар! Вот почему она обрадовалась, когда ее разбудил папин рев. Теперь до нее никакие двуногие чудовища не доберутся.
Львица с наслаждением потянулась. Ей нравится Темнота. Вдруг малышка заметила, что рядом никого нет. Папин рев доносится издалека, а мама с бабушкой на охоте. Ушли, а ее оставили! Маленькая львица рассердилась. Иногда взрослые львы берут ее с собой, чтобы она тоже научилась охотиться. Но почему ей нельзя ходить на охоту каждый день, как им? Малышка терпеть не может, когда ее бросают одну.
Мимо пролетел жук, врезался в стебель чертополоха и упал. Малышка взяла жука в рот, пожевала. Фу, гадость! Пришлось выплюнуть.
Дошла до пруда. Полакала водички. Поплескалась, резво наскакивая на ветви ивы. Стала подкрадываться к ящерице, но та сбежала. Прыгнула на лягушку. Почти поймала, но и той удалось улизнуть. Поточила когти о любимое дерево, чувствуя, как они становятся крепче и наливаются силой. Стала карабкаться по стволу, но застряла на полпути и свалилась.
Малышка зевнула. Раньше у нее был братик, и они играли вместе. Но потом налетел канюк, вонзил в львенка когти и унес его. Малышка ясно помнит, как хлопали огромные крылья и как отчаянно визжал братик. Львице его не хватает. Одной скучно.
Темнота понемногу рассеивалась, и тут она разглядела среди травы знакомые серые фигуры. Наконец-то! Бабушка приветливо фыркает, мама сжимает зубами шею оленя, а туша волочится по земле между ее передних лап.
Малышка радостно кинулась к взрослым. Потерлась мордочкой об их носы, замяукала: «Пожалуйста, дайте скорее покушать, я голодная!» Но мама тоже проголодалась. Мимоходом потершись о дочку щекой, шлепнула ее лапой. Малышка убежала в любимый куст и стала ждать своей очереди.
Пришел папа, и львицы расступились. Самец должен есть первым. Дочка с уважением смотрит, как он рвет тушу и заглатывает огромные сочные куски филейной части. Вскоре его живот раздулся, а шерсть на груди и подбородке потемнела от крови. Тогда лев тряхнул длинной гривой, отошел в сторону и снова издал победный рев.
Теперь мамина очередь. Малышка с восхищением глядит, как взрослая львица рвет зубами ляжку. А у бабушки челюсти слабые, поэтому она жует мягкие кишки. После бабушки может поесть и малышка. Наконец-то! Она с жадностью лакает густую вкусную кровь. Потом бабушка выдернула зубами клочок оленьей шерсти, и малышка набросилась на бок добычи. Но мясо для нее слишком жесткое. Скоро она устала и прижалась к маме. Теперь можно и молочка пососать. Маминым молоком кормиться проще всего, а еще его всегда много. К тому же слетелись канюки, а когда эти страшные птицы кружат над головой, лучше держаться поближе к взрослым: так спокойнее. Малышка играет с кисточкой бабушкиного хвоста. Старая львица дремлет, но время от времени вяло взмахивает хвостом, чтобы позабавить внучку. Потом мама подзывает ее тихим «мрр», «мрр». Малышка спешит на зов: сейчас мама будет ее вылизывать.
Для малышки это самая приятная часть дня. Ей нравится тепло маминого дыхания. Приятно ощущать, как большой сильный язык собирает с шерсти и приставшую грязь, и противных мелких паразитов, от которых все чешется. Но особенно малышку радует, что в такие моменты мама принадлежит только ей, и больше никому.
Ее мама – самая сильная львица на свете. Охотится лучше всех: может одна принести столько добычи, что с лихвой хватит накормить целый прайд. Когда Светло, большие внимательные глаза сияют золотистым блеском, а когда Темно – серебристым. Ее сильная лапа может и повалить на землю оленя, и приласкать сосущего молоко детеныша.
Когда мама закончила вылизывать малышку, та свернулась между ее передними лапами. В животе приятное чувство сытости, шерсть гладкая и чистая.
Все на свете существует для того, чтобы малышка была счастлива и довольна. Кроме разве что канюков. Пруд нужен, чтобы она там плескалась, лягушки и ящерицы – чтобы она за ними охотилась, кусты – чтобы она среди них пряталась. А мама с бабушкой нужны, чтобы кормить ее молоком и мясом, вылизывать, зубами выкусывать колючки, воткнувшиеся в лапки. А папа нужен, чтобы защищать ее от бед и опасностей. Поэтому двуногих чудовищ со шкурами на плечах можно не бояться: папа их к ней ни за что не подпустит.
Темнота уступила место Свету, и Великий Небесный Лев поменял окраску. Как и подобает всем львам, в Темноте он серебристый, а на Свету его мех играет золотом. Грива Небесного Льва сверкает так ярко, что больно смотреть.
Малышка любит Свет. В это время все в прайде дремлют, прижавшись друг к другу. Но сегодня она почему-то не может уснуть. Малышке не лежится на месте. Кажется, будто внутри что-то ползает – словно муравьев наелась.
Вдруг мама вскочила и обеспокоенно фыркнула: «Юфф». Бабушка тоже встала. Обе напряженно принюхиваются к ветру. Малышка испуганно потерлась об их лапы. Но взрослые не обращают на нее внимания. Вдалеке взревел папа, но быстро затих. Странно – обычно он ревет гораздо дольше.
«Юфф», – снова фыркнула мама.
Они с бабушкой развернулись и бросились бежать; малышка за ними. Взрослые не охотятся и не играют. От мамы пахнет страхом.
Малышка старается не отстать. Главное – в высокой траве не упустить из вида черные кисточки хвостов.
Вот львицы пробираются сквозь колючие заросли на горном склоне.
Далеко позади послышался лай. Злобные собаки из страшного сна! Только теперь это не сон. Они пришли за маленькой львицей.
Вскоре до малышки донеслись причудливые завывания. О нет! Двуногие чудовища тоже пришли! Малышка наконец припомнила, как называются эти жуткие существа: люди. До этого дня она их не боялась. Да и чего бояться – слабенькие, боязливые… Иногда заходят на львиную территорию и оставляют козу, чтобы задобрить могучих зверей.
Но эти сильные и опасные. Иначе мама не стала бы их бояться.
Мама и бабушка бегут не останавливаясь, и малышка старается не отставать. Сейчас они в самом сердце горного кряжа. Маленькая львица знает эти места, как свои пятнышки на лапках. Ей знакомы черные склоны, где земля становится горячей и глухо ворчит. Знакомы круглые лужицы: жидкая грязь в них булькает так, будто хочет что-то сказать. Знакомы шипящие трещины наверху: в них живут духи огня. Уж где-где, а здесь им точно ничего не грозит.
Мама, бабушка и малышка карабкаются вверх. Маленькая львица оглянулась. Далеко внизу разглядела огромных свирепых собак и людей с длинными черными гривами и шкурами на плечах. Люди размахивают передними лапами, длинные когти сверкают серебром. Эти чудовища нападают на папу!
Вот на него кинулась собака. Папа оскалил клыки и ударил пса когтистой лапой. Тот отлетел и врезался в каменную стену. Но все больше собак хватают могучего льва за лапы, а люди окружают его со всех сторон. Да что же это такое? Львы хищники, а не добыча! Почему все перевернулось с ног на голову?
Мамино «уфф!» прозвучало строго, предостерегающе: «Жди здесь!» Они с бабушкой бросились вниз по склону. Львицы спешат на помощь папе. Малышка послушно укрылась среди зарослей чертополоха, сжалась в крошечный комочек и застыла неподвижно. Так ее учили.
Наконец мама вернулась и фыркнула: «Пойдем». Малышка с ужасом заметила, что мама тяжело дышит и волочит заднюю ногу, а живот потемнел. Но сегодня шерсть измазана не кровью оленя. Это львиная кровь – ее собственная.
Они бежали долго, пока не добрались до части леса, где малышка ни разу не бывала.
Куда подевалась бабушка?
И главное – что случилось с папой?
Когда малышка проснулась, опять стемнело. Подушечки лап болят, маленькую львицу мучает голод. Над ней возвышается сосна. Сверху на малышку уставилась сова, потом расправила крылья и улетела.
Это место ей не знакомо. Дерево пахнет папой, но запах совсем старый: он давно сюда не заглядывал. Ни его, ни бабушки не видно. Только на расстоянии двух прыжков от малышки в кустах спит мама. Радостно мяукнув, малышка похромала к ней. Теперь можно и молочка пососать.
Но малышка тут же отпрянула в испуге. Мамин сосок холодный, и молока в нем нет. Она осторожно подобралась к маминой морде и потрогала лапкой ее нос. Мама не просыпалась. Глаза широко распахнуты, взгляд застывший. Почему они не светятся серебром? Сейчас же Темно. Глаза тусклые, и… они не видят малышку.
Испуганно мяукая, маленькая львица ввинтилась под мамину тяжелую лапу и попыталась расшевелить большую львицу. Вдруг получится? Нет, не получилось. Большие застывшие глаза продолжают глядеть в никуда.
Малышка запаниковала и стала бить маму по морде передними лапками. Боднула носом в бок, облизала большой мягкий нос. Пожалуйста, пожалуйста, только проснись!
Но нет – львица, раскинувшаяся среди кустов, выглядит в точности как ее мама. Да и пахнет тоже мамой. Но все ее тепло и дыхание с мясистым привкусом – все признаки, по которым она узнавала маму, – куда-то ушли.
Малышка вскинула голову и взвыла. «Вернись, вернись!» В тишине вой прозвучал особенно громко и одиноко. Дрожа, малышка заползла под терновый куст.
Может, если она будет сидеть очень-очень тихо и ждать, как подобает послушной дочке, мама проснется?
Глава 5
Иногда Пирре кажется, будто мать никогда не спит. Если Верховная жрица не приносит жертвы и не отдает распоряжения рядовым жрецам, она слушает голос Богини. Лампа в покоях Яссассары сияет и днем и ночью, будто всевидящее око.
Чтобы сбежать, надо действовать быстро и не упустить подвернувшийся шанс. Пирра это понимает, как никто другой. Но дело с самого начала не заладилось.
Со стены должна свисать веревочная лестница. Вчера она была на месте. Пирра своими глазами видела, как по ней лез раб: пришло время приводить в надлежащий вид фасад Дома Богини. Но сегодня Пирру встречают только сидящая на стене ворона и отвесный спуск высотой локтей в тридцать.
С Главного двора слабо доносятся запахи можжевелового дыма и жарящейся меч-рыбы. Толпа издала нетерпеливый рев. Скоро будут прыгать через быков. Ворона взлетела с испуганным карканьем. Пирра присела за огромным известняковым бычьим рогом. Их ряд тянется поверху и придает стене устрашающий, грозный вид.
Ночью шел дождь. Мокрый рог холодный и скользкий. Пирра мрачно размышляла, как быть дальше. Похоже, ничего из ее затеи не выйдет.
А ведь все так хорошо начиналось! Гостей на праздник собралось много. Пирра протискивалась к Главному двору и в толпе потеряла своих рабов. Воспользовалась шансом и повернула в другую сторону.
В темной кладовой никого не оказалось. Да и кому туда заходить, когда все на пиру? От винных кувшинов высотой в человеческий рост исходят пары, кружащие голову. Но Пирра сумела взобраться на один из кувшинов и вылезти через люк на крышу. Плотно утрамбованная глина покрыта ослепительно-белым слоем известки. Куда ни глянь, весь склон холма усеян сверкающими белизной крышами: святилища, поварни, роскошные жилища, кузницы, мастерские. Но для Пирры все это великолепие не более чем огромная каменная тюрьма.
Пригнувшись, Пирра перескакивала с одной крыши на другую, пока не добралась до крайней. Между крышей и внешней стеной просвет: там проходит открытая галерея. Пирра разбежалась, прыгнула, приземлилась на внешнюю стену и ухватилась за бычий рог.
Только тогда девочка заметила, что лестница пропала. И что теперь делать? Пирра оглянулась. Пол открытой галереи далеко внизу. А о том, чтобы спрыгнуть с другой стороны, и речи быть не может: сверзившись с высоты в тридцать локтей, Пирра расшибется в лепешку. Внизу тянется нагромождение валунов, а за ними виднеется поселение. Лачуги из глиняных кирпичей лепятся к гигантскому Дому Богини, точно телята, льнущие к корове. А за забором – свобода!
Сегодня пир, а значит, все жилища опустели. Только сорока скачет по камням. То, что девочке нужно! Но как спуститься без лестницы?
Обхватив одной рукой бычий рог, Пирра перегнулась через край стены и глянула вниз. Заметила прямо под собой окно. Если выгнуться вот так, может быть, получится…
Знакомый голос позвал ее по имени. Пирра обернулась. В открытой галерее стоял Усерреф. Раб прирос к месту от ужаса.
– Пирра, ты что вытворяешь?
Девочка сердито прижала палец к губам: еще не хватало, чтобы Усерреф поднял шум! Отвернулась и стала дальше размышлять над планом побега.
Cорока, скакавшая среди камней, исчезла. На ее месте стоит женщина с копной нечесаных темных волос. На виске сверкает одна-единственная белоснежная прядь. Туника у незнакомки рваная и вся в пыли. Но взгляд у бродяжки повелительный и суровый, и смотрит она прямо на Пирру.
Девочка невольно отпрянула, поскользнулась и повисла, отчаянно вцепившись в рог. Ноги болтались в воздухе над открытой галереей. Пирра попробовала упереться в стену, но подошвы сандалий только соскальзывали с гладко отполированного гипса.
– Держись! – крикнул Усерреф. – Я бегу! Все, можешь отпускать! Я прямо под тобой! Не бойся, поймаю!
Пирра еще раз попыталась вскарабкаться обратно на стену. Бесполезно.
– Пирра! Отпускай!
Девочка стиснула зубы и разжала пальцы.
– Хватит дурака валять, – сердито шептал Усерреф, ведя Пирру обратно в ее покои. – Попадешься – Великая в порошок сотрет!
– Напугал! – огрызнулась Пирра. – Хуже, чем есть, не будет! Меня и так через три дня на край света сошлют! А там выдадут замуж за человека, которого я в глаза не видела!
– Это твой долг…
– «Долг», – свирепо передразнила Усеррефа Пирра.
Они вошли в ее покои. Пирра ничком рухнула на кровать и принялась яростно теребить тонкую шерстяную ткань покрывала. На красном фоне вышиты синие ласточки. Покрывало пропахло дымом от лампы. Запах неволи.
– Вот именно – долг! – не сдавался Усерреф. – Твоя мать – Верховная жрица. Все, что делает Яссассара…
– Знаю – ради блага Кефтиу. В прошлом году хотела обменять меня на груз меди, а в этом ей олово понадобилось. И все ради блага Кефтиу.
Пирре почти тринадцать, но всю жизнь она провела взаперти, в Доме Богини. Через три дня ее отправят далеко, за Море, и снова запрут – на этот раз в чужой, незнакомой крепости. Там Пирра останется до конца своих дней.
Усерреф сердито мерил шагами комнату.
– От твоих планов побега рехнуться можно! Один глупее другого! Сначала подкупила водоноса. Потом спряталась в пустом кувшине для оливок. Это еще куда ни шло, но к днищу колесницы прицепиться!..
Пирра яростно набросилась на очередную вышитую ласточку. Когда Усерреф перечислял вслух ее «подвиги», все они и впрямь звучали как детские игры. А ведь он даже не упоминал о том, как Пирра училась выживать в дикой природе. Целыми днями крутилась в поварне и наблюдала, как рабы потрошили рыбу. Кряхтя, поднимала массивную алебастровую лампу – так Пирра укрепляла мускулы. Разбрасывала по полу раковины и топталась по ним босиком, чтобы ноги огрубели. Даже подкупила стражника, чтобы научил обращаться с лошадьми.
А толку никакого.
Единственное, чего Пирре удалось добиться, – сорвать помолвку с македонским вождем, которого мать прочила ей в женихи. К встрече с его посланником Пирра подготовилась основательно. Вывалялась в ослином навозе, подкрасила шрам на щеке хной, а как притворялась безумной – одна дикая улыбка чего стоила! В наказание мать всю зиму запрещала топить в покоях Пирры. Но это пустяки: гораздо хуже то, что из-за нее Усерреф получил двадцать плетей.
– Неужели так трудно смириться со своей судьбой? – вскричал Усерреф. – Довольствоваться тем, что имеешь?
Пирра огляделась по сторонам – и, как всегда, грудь сжалась так, что стало нечем дышать. Потолочные балки из кедра давят тяжким грузом, стены без окон напирают со всех сторон. От пола из зеленого камня веет могильным холодом, а массивные колонны, обрамляющие дверь, напоминают суровых тюремщиков.
– Здесь нет ничего настоящего, – пробормотала Пирра.
Усерреф в отчаянии всплеснул руками:
– Ну и как тебя понимать?
– У меня в волосах золотая лилия, но это ведь не живой цветок. Осьминог на кувшине вылеплен из глины. Дельфины на стене нарисованные. Художник понятия не имеет, как они выглядят. Носы совсем не похожи. Не дельфины, а утки! Наверное, ни разу живого дельфина не встречал. И не…
Пирра осеклась и продолжила про себя – ни разу не гладил дельфиний бок, не держался за плавник и не летел по Морю, пока Гилас ждет на мелководье…
Стоило подумать о Гиласе, и стало еще тяжелее. Прошлым летом Пирра на несколько дней сбежала. Тогда и познакомилась с Гиласом. Не сказать чтобы Гилас и Пирра хорошо ладили – ссорились, конечно, частенько. Но Гилас все равно ее друг. Пирра и голодала, и страху натерпелась, зато наслаждалась свободой.
– Опять своего дикаря вспоминаешь? – укоризненно покачал головой Усерреф.
– У него имя есть, – проворчала Пирра.
– Угораздило связаться с козопасом!
Усеррефа передернуло. Как и все египтяне, он считает коз нечистыми.
– А львиный коготь, который я тебе принес? Признайся – для него хранишь?
– Гилас подарил мне соколиное перо. Будет честно, если взамен я отдам ему коготь.
– Ты с этим парнем больше не встретишься.
– Откуда ты знаешь?