скачать книгу бесплатно
Да и нам то что до того?
За старостройкой была мусорная свалка, которая копилась уже лет пять. Ну с тех пор, как замерла новостройка, и стала превращаться в старостройку.
Откуда взялась мусорка? Это очень загадочная тайна. За ново (старо) стройкой был овраг. А за оврагом – частный сектор и дачный посёлок. Может частники и дачники, и натаскали мусора к старой новостройке?
Хотя логики в этом ноль повдоль! Ведь им, тогда, пришлось бы таскать свой мусор через овраг.
Здравый смысл подсказывал, что мусорка должна быть в овраге.
Ан нет!
Овраг был чист. И стрекотали в нём сороки, и зимой и летом.
Что-то здесь не состыковывалось.
Овраг, отделяющий мусорку, возле старой новостройки, от частного сектора и дачного посёлка, загонял мысль в логический тупик.
Но мы забурились не в ту степь.
Вера шла с работы. Она свернула на свою улицу, и наткнулась на кучу-малу. Сначала ей показалось, что ребятишки играют в… Но присмотревшись, Вера поняла что происходит.
Группа мальчишек, в возрасте от десяти до тринадцати лет, свалив старичка, видимо идущего из магазинчика, шарилась по его карманам!
Вера остановилась.
Нет, Вера не испугалась.
Мальчишки были возраста её оператора-братца.
А братца, Вера, не боялась. Нисколечко!
– Пацаны! Этот же Вера! Бежим!
Куча-мала мгновенно рассосалась, и старичок, ощупывая себя, сел.
– Пацаны! А чё мы? Давайте сразу отдадим Вере!
Пацаны собрались в группку, и через пять секунд, один из них подошёл к Вере.
– Возьми, Вера.
Пацан, протягивал Вере деньги!
– Это за видео, Вера.
По запаху, Вера поняла, что этот пацан, бомжатный дружок Андрюшки.
Когда тебе дают деньги, надо брать. Не раздумывая.
Вера взяла.
– Пока!
И пацаны убежали.
Старичок уже поднялся, и покряхтывая, подошёл к Вере.
– Верочка, вы деньги то мне отдайте.
– Какие деньги?
– Ну эти, которые вам малолетка отдал. Это мои деньги.
– Вообще то это мои деньги, дедушка.
– Так вы с ними заодно, Верочка?!
– Я их не знаю!
Отрезала Вера, и пошла дальше.
Деньги Вера отдала Андрюшке. Объяснив, что ей отдали его дружки, за видео.
Вера переодевалась, когда в комнату, без стука, вошёл оператор.
– Ты чего?
Прикрылась Вера.
– Это лишние. Или не хватает.
Андрей положил на кровать деньги.
– Не хватает до чего?
Не поняла Вера.
– Ну, я взял две с половиной тысячи. Это за пятерых. А здесь – Андрей кивнул на деньги, которые положил на кровать – до пятисот не хватает восемьдесят два рубля сорок семь копеек.
Забегая вперёд, скажем, что эти триста семнадцать рублей пятьдесят три копейки, Вера вернула дедушке. Вера была порядочной девушкой, и чужие деньги не присваивала.
На кастинг прибежал только один дворняг.
Это был плешивый и грязный кобель. Поджарый и беззлобный.
– Ты пообщайся с ним, чтобы он тебя узнал завтра. Бобик-Бобик! – Андрюшка хлопал по колену – К ноге!
Но пёсик, вильнув хвостом, подбежал к Вере, и встав на задние лапы, передние поставил Вере на грудь. Он бы лизнул Веру. Прямо в губы. Но Вера успела схватить его морду и удержала. Пёсик преданно смотрел в Верины глаза.
– Это не Бобик – сказала Вера – это Шарик. Шарик, взять его!
Пёсик опустил передние лапы на землю, развернулся и облаял оператора.
– Шарик, ты прошёл кастинг. На!
Андрюшка достал из пакета булочку, и бросил на землю.
Пёс подобрал булочку, вернулся к Вере, и положил её к Вериным ногам. Сел на задние лапы, и преданно уставился на Веру.
– Всё. Завтра съёмки. Домой?
– Домой – согласилась Вера – Пока Шарик. Эта булка тебе.
Пёсик схватил булку, и потрусил к оврагу.
Отдав дедушке сдачу, Вера шла к мусорке.
Шарик и Бобик… Бррр! Шарик и Андрей уже ждали её.
Братец был деловит и сосредоточен.
– Так – он хлопнул в ладошки – Внимание. Место я уже определил. Снимать будем с той стороны.
Шарик был очень смышлёный и сразу же потрусил на ту сторону. Имеется в виду сторона мусорной кучи. Оператор говорил о стороне, выходящей к оврагу.
Вера пошла за Шариком, а следом шёл шкет и снимал.
– Всё надо сделать быстро. У нас времени на съёмку всего полчаса. Через тридцать пять минут здесь будет людно. Начали!
То ли у Шарика это были уже не первые съёмки? Он подбежал к Вере, и сунувшись под подол, лизал её ноги свои шершавым и мокрым языком.
Вера передёрнулась. Бррр.
А Шарик лизал выше. И его шершавый и мокрый язык уже сновал у неё между ног.
– Стоп! – Хлопнул в ладошки оператор – Не видно же ничего! Снимай юбку и трусы, и встань раком. Тебя куда трахнуть?
Вера, стягивая юбку, фыркнула – Ты что ли Шарик? И потом, возрастное ограничение никто не отменял. Поэтому – Вера снимала трусики, а Шарик уже лизал её в жопу – поэтому снимать будешь с закрытыми глазами.
Вера встала раком, задрав повыше жопу и прогнувшись спиной. У Шарика уже высунулся красный собачачий хуишко и болтался под животом.
– Так видно! – забыв про ограничение, спросила Вера.
– Видно-видно. Не отвлекайтесь.
А никто и не отвлекался. Шарик лизал Веру и возбуждался, и его красный, собачачий хуй, уже вытянулся сантиметров на двадцать и постукивал, красной залупой, по животу.
Нет, не Вериному. Если вас, хоть раз, лизала псина, то вы знаете, что это такое. Веру не лизала. И Вера не знала. До сегодняшнего дня. У неё всё замирало, когда мокрый и шершавенький язык проходился, затяжным лизком, от лобка, по промежности, по ложбинке, меж ягодиц, и заканчивал анусом. Ммммм! Да, Вера замычала от наслаждения.
– Ещёо!
И Шарик, как опытный любовник, лизнул её от пизды до ануса затяжным лизком. У Веры затрепетало в матке, и защекотало в животике.
– Ещёо!
Но у Шарика уже звенел от напряжения красный раздувшийся хуй, и капало с конца. И Шарик, приподнявшись на задних лапах, опустил передние на спину Веры, и сходу, засадил в раззявленную Верину пизду! Это было… это было… Двадцать сантиметров красного собачачьего хуя заполнили Верину пизду, и Вера потащилась) Но Шарик замер, и только подрагивал, и мелко подрагивая, дёргался его хуй в Вериной пизде. Вера не знала, что собаки ебутся именно так. Да если б и знала, что с того? О том, что эта случка, снимается братцем на камеру, Вера забыла сразу, как только стал раздуваться, в её пизде, кнор Шарика. Это было мучительно и болезненно. Кнор раздувался, и раздвигал стенки пизды, и Вера ощущала это раздувание, как будто в пизду засунули воздушный шарик и стали надувать. У Веры спёрло дыхание и стало немножко страшно. Собачачий хуй был не сильно толстый – четыре сантиметра. Но кто ебался с собакой, тот знает, что кнор, раздуваясь, увеличивается в два раза по толщине, в сравнении с толщиной самого хуя! У Веры, в пизде, на глубине шестнадцати сантиметров, было тело раздувшегося кнора, толщиной восемь сантиметров! Хорошо, что Вера не видела эту толщину. Она бы ёбнулась в обморок. А так. Было мучительно больно, было ощущение, что ещё чуть-чуть, и пизда лопнет. Вера охнула, и закусила нижнюю губу. Шарик стал двигать задом туда-сюда, и по стенкам пизды шоркался раздувшийся кнор, причиняя, почти невыносимую, боль. Но Шарик стал кончать, и изливающаяся собачья сперма, смазала пизду, и к сильной боли примешивалось сладострастие, но кончить Вера не смогла. Боль, от чудовищно раздувшегося, в пизде, кнора, поглощала наслаждение от фрикций, совершаемых Шариком. Шарик бурно изливался, заполняя, и без того уже заполненную, спермой Верину пизду, и в эту трагикомическую минуту, из оврага вышли Габриэловна и сосед. Братец, весь ушедший в процесс сьёмки, не видел и не слышал, как подошли Габриэловна и сосед. А Вера, даже если бы увидела и услышала, не увидела б и не услышала б. Вера вся отдалась ощущениям. Когда Шариков хуй стал плеваться спермой, кнор стал сдуваться, и фрикции собачачьего хуя, в пизде, уже не причиняли мучительной боли, и наслаждение, от ебли, плеснулось волной оргазма из пизды к лобку, и выше, к животику, и выше, к титькам, и выше, к голове… И Вера потащилась, и застонала, и захрипела, и задрожала, и кончила!
Мужской туалет в Макдоналдсе. Открываю дверь. Справа от двери кабинка с унитазом. Она в углу, и имеет только две стенки. Дверь закрывается на поворотную задвижку, изнутри. Стенки не до потолка, на высоту двух метров. Унитаз без бачка, слив вмонтирован в стену и закрыт кафелем. Две клавиши, врезанные в кафель на стене: одна, поменьше, для смыва мочи, другая побольше. Пол чистый, вони нет, кафель сияет.
Здесь и ебли Веру.
Ещё два писсуара, у стены, за кабинкой, разделённые небольшой пластиковой стеночкой. Три раковины с кранами, автоматически подающими и выключающими воду. Бесконтактная сушилка. Кабинка просторная, но больше трёх пацанов не входило. Шкет оказался сообразительным и выдумщиком. Чтобы посетители не мешали ебле Веры, с пацанами, он договорился с Габриэловной. Габриэловна, в халате, с ведром и шваброй, стояла у двери туалета. Внутри. Ведро с водой, и вставленной в него шваброй, стояло у самой двери. И когда мужики открывали дверь в туалет, натыкались на ведро со шваброй, и Габриэловну, в халате. Мужики испуганно шарахались, и переминались с ноги на ногу, демонстрируя, что щас обоссутся.
– Вон, женский свободен! – отсылала их Габриэловна.
Но мужики боялись идти в женский. И помявшись, с полминуты, и понаблюдав, как тщательно, Габриэловна, натягивает перчатки, уходили в супермаркет, через дорогу.
Шкет решил взять в долю Габриэловну, потому что от этой, вездесущей старушки, невозможно было ничего утаить. Сосед тоже был в доле. В смысле, он тоже был в этом туалете. Замаскированный под сантехника, с разводным ключом, стоял на коленях, в задумчивости, под одной из раковин. Оно и понятно. Никаких труб, под раковинами, не было. Тут бы не только сосед, псевдо-сантехник, но и настоящий сантехник впал в ступор.
Когда мужики резко открывали дверь, натыкаясь на ведро, швабру, и Габриэловну в халате, сосед поворачивал голову и показывал разводной ключ. Что означал сей жест, на языке псевдо-сантехника, не знал даже он сам. Но на мужиков, рвущихся в туалет, чтобы обоссаться, разводной ключ действовал, как граната в руке партизана, с выдернутой чекой.
У соседа была ещё одна обязанность. Он собирал, с пацанов, плату за еблю.
Происходило всё так. Габриэловна перекрывала ведром, со шваброй, вход в туалет. Потом заходил псевдо-сантехник, с разводным ключом, и становился, на коленях, под одной из раковин. Когда пара мужиков, отчаявшись прорваться в туалет, сикотила в супермаркет через дорогу, заходил шкет с сотовым, и забравшись на ближний, к кабинке, писсуар выставлял сотовый над унитазом, чтобы снимать. После этого, из женского туалета выходила Вера, одёргивая юбчонку. И сразу же заходила в мужской туалет, перешагнув через ведро со шваброй. И заходила в кабинку, в которой три пацана, со спущенными штанами, и торчащими писюльками, уже ожидали её, готовые к совокуплению. Остальные пацаны ждали на улице, когда выйдет первая тройка Вериных ёбарей.
Вера запирала дверь. Она жутко не любила, когда за ней подглядывают. Стягивала юбчонку, и наклонившись над унитазом, и упираясь руками в стену, выставляла жопу. Трусов, на Вериной жопе, не было. Пацаны, уже бросившие жребий, пристраивались, по очереди, к Вериной жопе, или пизде, кто-куда хотел, и имитировали еблю своими писюльками. Нет, свои писюльки, они запихивали в Верину жопу, или пизду, кто-куда хотел, по-настоящему. Но если длина писюльки пять-семь сантиметров, то само-собой разумеется, это был якобы секс, ибо даже палец, погружался, на большую глубину, в одну из Вериных дырочек. И некоторые, из пацанов, опустившись на колени, перед бесподобной Вериной жопой, пихали пальчики в одну из Вериных дырочек. Веру это смешило. Пацаны пихали свои писюльки, или пальчики, или языки, были и такие нахалы, только в одну дырочку: пизду или жопу! Хотя, запросто, могли бы запихать и в обе. По очереди. Вера бы не противилась. Вера была сосредоточена на ощущениях. Очередной пацан, сопя и пуская слюну, тыкался (проваливался) пятисантиметровой писюлькой в её пизду, ещё не ужавшуюся после того, как её разъебал, своим двадцатисантиметровым, по длине, и восьмисантиметровым, по толщине раздувшегося кнора, собачачим хуем, Шарик.
Писюлька скользила туда-сюда, и болталась в, Вериной, разъёбанной пизде, как карандаш в кружке. Лысые, и едва заметные яички пацана, шоркались об Верину промежность, если пацан ебал Веру в пизду. Если пацан (другой) ебал Веру, своим семисантиметровым, в жопу, то его малюсенькие яички, даже не касались Вериных, охуительной красоты, ляжек. Ебля в пизду щекотала, и Вера даже похохатывала, доводя пацанов до жуткого сексуального возбуждения. Они, почему-то, думали, что завели Веру, своими пятисантиметровыми. А вот писюльки, трущиеся, сначала, и скользящие, после того, как первый, ебавший Веру в жопу, изливался спермой, в анальной втулке, заводили уже по-настоящему. Особенно хорошо было, когда в жопу кончал пятый, или шестой пацанчик. Писюлька почти проскальзывала через сфинктер, и Вере приходилось сжимать его, доставляя себе удовольствие! Уже из Вериной пизды, и из жопы, стекала, по ляжкам, сперма пацанов, а они всё пристраивались, к её дырочкам, и всё мусолились, и мусолились. Уже текла из Вериной пизды, и из жопы моча пацанов. Некоторые были совсем мальчонками, писюльки торчали, но сперма ещё не вырабатывалась, и они, тупо, ссали в Веру! Уже на полу скопилась небольшая лужа из спермы пацанов, и растекалась приличная лужа из мочи мальчонок, а очередные, всё пристраивались и пристраивались к Вериным дырочкам. У Веры уже затекла спина, руки и задеревенела жопа, а пацанчики всё пристраивались и пристраивались к её пизде, и к её жопе. Со счёта Вера сбилась на двадцать пятом!
А сколько их было всего?
Узнаем, когда шкет подсчитает выручку.
Хотя ебли её писюльками, но ёбарей было много, и ноги Верины не сходились, как будто её отъебал порноактёр с длинным и толстым хуиной. Вера, без юбки, на негнущихся, и расшаперенных ногах, вышла из кабинки и пошла к писсуару. На соседа, замершего с разводным ключом, и пялящегося на Верины прелести ниже пояса, она не обратила внимания. Вера уже давно мечтала, поссать, стоя у писсуара, в мужском туалете. Ей пришлось подойти, почти вплотную, к ободочку писсуара, да ещё и выпятить лобок вперёд, и всё равно, половина мочи пролилась мимо, образовав на полу, у Вериных ног, приличную, желтоватую, и запашистую лужу!
Разумеется, Габриэловна, когда оргия закончилась, и Вера, и шкет, и псевдо-сантехник ушли, ничего не стала убирать. И первый же мужик, ворвавшийся в туалет, чтобы обоссаться, и увидев блядство, в виде луж мочи и спермы, на полу, выскочил, давясь рвотными судорогами, и больше, никогда, в этот туалет, не заходил!
Вера заработала три тысячи двести двадцать пять рублей.
Уборщица и псевдо-сантехник – тысячу семьдесят пять рублей. На двоих.
Сумма, заработанная уборщицей и псевдо-сантехником, треть, от заработка Веры. А Вере причиталось пятнадцать процентов. Путём несложных вычислений получаем двадцать одну тысячу пятьсот рублей. Минус Верин заработок, минус заработок ассистентов. Итого, на руки шкету – семнадцать тысяч двести рублей. Плюс две тыщи сто двадцать пять, получаем девятнадцать тыщ триста двадцать пять рублей.
Сорок три клиента. Сумму выручки, за секс в туалете Макдоналдса, делим на пятьсот, и получаем сорок три пацанчика! Вот сколько пропустила Вера, через свою пиздёнку, и свою, охуительной красоты, попку, писюлек! Вот сколько писюлек излилось в её попку и пизду, спермой и мочой. Ах да. Часть клиентов пускала слюни, а ещё часть, трахала Веру пальчиками, тоже пуская слюнку.
К Вере, даже, приходил участковый. Нет, не трахаться. И не купить видео. В округе участились случаи нападения на старичков. Их не обижали. Только валили на землю, и обшарив карманы, забирали наличку. Один из пострадавших, оказался профессиональным криминалистом. В прошлом. В далёком прошлом. В очень далёком. Несмотря на преклонный возраст, сохранил цепкую зрительную память и набросал словесный портрет главаря, шайки маленьких грабителей. Да ещё и имя назвал. Участковый, только глянув на фоторобота, сразу узнал Веру. И, сразу же, сходил к ней. Они посидели пару часов. Мило поболтали. Вера напоила участкового крепким кофе с шоколадными конфетами. И он ушёл.
Участковый был одноклассником. Вериным одноклассником. И был, даже, влюблён в Верину попку. В детстве.
