скачать книгу бесплатно
Ярополк оказался совсем слабым в деле, он не посмел оказать сопротивление, действительно затворился в Киеве со своей дружиной. Владимир довольно хохотал:
– Боится братец. Не в отца пошел!
Но брать город с налета не стал, Киев не Полоцк. Пришлось вставать осадой. Они и встали между Дорогожичем и бывшим Капищем на Хоривице. Вырыли ров, чтоб обезопасить себя от вылазок из града. Только этого было мало: как и предвидел князь, дружины не хватало окружить всю Гору, с полудня она была открыта, и оттуда подвозили для Киева что надо. Так можно сидеть много лет. И тут Добрыня показал, что он не зря был так спокоен. Хитрый уй князя, как оказалось, давно отправлял своих людей к киевскому воеводе Блуду, загодя готовя его предательство. Владимиру совсем не понравился такой поворот событий. Одно дело сразиться с Ярополком в открытом бою, убить его, мстя за Олега, и стать киевским князем по праву, и совсем другое – воспользоваться услугами предателя. Добрыня злился, доказывая, что в мести все способы хороши. Шли дни, но ничего не менялось. Кияне иногда совершали вылазки против дружины Владимира, его варяги отвечали, но стены Киева оставались закрытыми, и сдаваться город не собирался.
Самой нетерпеливой из осаждавших оказался не Добрыня и даже не князь Владимир, а… Рогнеда! Ее деятельная натура напрочь не принимала сидения на месте. Новая княгиня готова была сама идти на Киев приступом. Добрыня сначала смеялся над неугомонной Рогнедой, но потом начал злиться. Ну чего эта баба лезет не в свои дела?! Кто ее вообще звал сюда? Ждала бы Владимира дома, вышивала и… что они там еще делают? Добрыня не знал, чем занимаются княгини в ожидании князей. Вон, Аллогия, всегда со своим сыном, в дела мужа не суется. А эта полочанка точно надзор какой, ежедневно вдоль рва лазает. И не скажешь ведь, что тяжела уже!
Однако дружина радовалась каждому появлению молодой княгини: не всякий день увидишь рядом с собой княжью жену, да еще и красавицу. Добрыня ворчал: это добром не кончится! Так и произошло.
В тот день Рогнеда снова не усидела в своем шатре, незаметно выскользнув, отправилась смотреть на киевские стены. Это Аллогия может сидеть в Новгороде и ждать, пока муж завоюет ей днепровский город. Рогнеда лучше будет рядом с Владимиром. Если честно, ее, как и Добрыню, давно раздражала нерешительность князя. Но воевода мог хотя бы попенять, а что могла она? Ничего. Пока ничего – решила для себя Рогнеда.
На киевскую землю уже пришла осень, хорошо, что сухая, сейчас только желтые листья летят, кружась, на землю, но недалеко и до дождей. Тогда сидящим без крыши над головой воинам Владимира придется туго. Может, Ярополк этого ждет? Куда денется брат в осеннюю слякоть? Посидит и вернется по последней воде в свой Новгород. Но в самом Киеве тоже роптали: им надоела осада, ругательски ругали бездеятельность воеводы Блуда, нерешительность Ярополка. Осады настоящей нет, с юга подвозят помощь, но только и сиднем сидеть тошно. Время от времени кто-нибудь из сотников вдруг предпринимал вылазку, пугал новгородцев, но, видя численное преимущество, возвращался обратно. Иногда сами новгородцы не выдерживали, бросались ближе к стенам, пускали сотни стрел в защитников и отходили. Странное время – ни войны, ни мира. Уж договорились бы меж собой князья или, напротив, побили бы друг дружку. Если честно, то и тем и другим дружинникам было даже все равно, кто из князей победит, лишь бы скорее закончилась эта дурацкая неопределенность!
Ко рву, окружавшему Киев со стороны осаждающих, снова пришла молодая княгиня. Меж дружинников поговаривали, что именно ее князь Владимир силой взял у Рогволода, но сделал своей женой. Воины соглашались с князем – хороша, и норов чувствуется. Это не спокойная Аллогия, которую они видели лишь издали. Новая жена князя готова сама штурмовать стены города, если позволят. Но бодливой корове рогов не дано, всем известно. Князь мог бы, но сидит сиднем, княгиня горит желанием взять город, но не ее власть. Старые дружинники сравнивали Рогнеду с княгиней Ольгой. Вот бы той этакую дочь, никакого сына не надобно! Другие возражали – у Ольги и сын смелый был, русичи вечно будут помнить князя Святослава с его походами против Хазарии и Византии!
Хороша княгинюшка, ох, хороша! Светлые волосы стянуты обручем, точно и не замужем она, говорят, у варяжских женщин всегда так, чтобы все видели силу волос. У славян, напротив, женщины косы прячут. Серые глаза смотрят пристально и властно. Гибкая, но крепкая, во всем чувствуется сила. Рогнеда пробиралась меж людьми, чуть подобрав подол, чтобы не мешал шагу. От этого открылась узкая щиколотка, оголилась красивая ступня. Платье темно-красного бархата, привезенное купцами из Царьграда, красиво облегало фигуру и колыхалось при каждом движении. Дружинники не могли оторвать глаз от женщины. Загляделись так, что не сразу заметили, как от киевских ворот отделилась группа всадников и бросилась ко рву, за которым сидели осаждающие. Такие вылазки киевляне совершали ежедневно, но в этот раз спешили именно за Рогнедой, заметив ту со стены.
Первой услышала гиканье всадников и увидела нападавших сама Рогнеда, она вдруг с криком указала рукой в сторону города:
– Эй!
От стен до рва чуть больше двух перестрелов, потому киевские всадники очутились вблизи осаждавших в считанные мгновенья. Почти сразу за криком Рогнеды раздались первые звуки боя на краю рва, киевляне пробивались к княгине. Ее сразу окружили новгородцы, схватившиеся за мечи, но их оказалось слишком мало, чтобы справиться с нападавшими. На помощь от шатров уже спешили дружинники Владимира, только было понятно, что могут не успеть, все происходило слишком быстро. Еще чуть, и Рогнеду попросту подхватит кто-нибудь из всадников и умчит за городские стены!
И тут Рогнеда показала, что она не простая тряпичная кукла: женщина выхватила у упавшего посеченным дружинника меч и со всей силы полоснула ближайшего коня по крупу. Лошадь поднялась на дыбы, сбрасывая всадника, княгиня едва успела отскочить в сторону. К ней уже пробивались гриди Владимира, и все же Рогнеду окружало слишком много киевлян. А рядом оставались в живых всего четверо новгородцев. Они старались закрыть женщину собой, благо киевляне не пускали стрел, видно, решили взять княгиню живой. Сама Рогнеда бросила меч и схватила большой нож. Все же один из киевлян смог перехватить женщину и бросить товарищу на коня. Оказавшись висящей поперек конского туловища вниз головой, та отчаянно сопротивлялась, била лошадь ногами, но мало что могла поделать. Заорав: «А чтоб тебя…!», Рогнеда вдруг со всей силы всадила нож в брюхо коня. Потом дружинники спорили о том, насколько крепким было ругательство княгини, решили, что очень крепким. Оно ли помогло или рана лошади, но оба – и всадник, и сама Рогнеда – полетели вниз под конские копыта. От удара о землю бедняга на мгновение потеряла сознание, а открыв глаза, увидела над собой вздыбленную лошадь, и даже не понимая, что делает, откатилась в сторону. Вовремя, потому как жеребец поневоле опустился именно туда, где только что лежала женщина. Рогнеда лишь получила сильный удар в плечо, но оно осталось целым. Зато ее обидчик пострадал больше и от падения, и от конских копыт. С ужасом глядя на разбитую копытом голову киевлянина, Рогнеда на четвереньках поползла в сторону.
Вокруг все еще шел бой, потому просто ползать по земле было никак нельзя. Осторожно оглянувшись, Рогнеда подивилась, почему не слышно ни звука, то есть люди двигались, раскрывали рты, их мечи сшибались меж собой, видимо, ржали, поднимаясь на дыбы, кони, но было тихо. Она сидела на земле в разорванном бархатном платье, оглушенная из-за падения, держалась за голову и силилась понять, что теперь делать. Долго размышлять не пришлось. Никто из нападавших уже не интересовался самой княгиней, главным теперь было вырваться из схватки живым, либо взять как можно больше жизней противника. Ждать, пока тебя растопчут, нелепо, и Рогнеда, с трудом поднявшись, все еще ничего не слыша, подхватила чей-то брошенный щит и, заслоняясь им, попыталась пробраться сквозь толпу дерущихся людей.
Вдруг прямо перед собой она увидела спину киевлянина, который двумя руками заносил меч, чтобы разрубить новгородца, вооруженного лишь коротким ножом и к тому же сильно израненного. Новгородца она помнила, это был дружинник князя, у которого хитрая ворона украла руну беды. Рогнеда размахнулась и со всей силы врезала щитом киевлянину по спине. Тот, никак не ожидавший удара сзади, коротко икнул и пронес меч мимо туловища противника. Этого мгновения дружиннику хватило, чтобы всадить в бок нападавшего свой нож. И сразу же он заорал:
– Княгиня, берегись!
Рогнеда с трудом успела увернуться от падавшего на нее вместе с конем человека. Бормоча: «Нет уж, мне хватит…», она принялась выбираться из вооруженной толпы. И вдруг замерла, осознав, что снова слышит, ведь услышала же крик новгородца! Да, вокруг все звенело, грохотало, орало…
А к дерущимся уже подоспели дружинники князя Владимира, с их помощью киевлян одолели быстро. Мало нападавших осталось в живых, дорого им далась попытка захватить княгиню. Сама Рогнеда вошла во вкус и размахивала подобранным одноручным мечом налево и направо, умело прикрываясь щитом. Наверное, киевлян настолько поражал вид женщины в развевающемся красном платье с распущенными светлыми волосами и мечом в руках, что они попросту теряли способность сражаться. Добрыне с трудом удалось утащить строптивую красавицу с поля боя, та сопротивлялась, норовя посечь еще кого-нибудь.
– Да успокойся ты! – встряхнул ее Добрыня. – Глянь, на кого похожа!
Владимир с раздувающимися от возбуждения ноздрями, тяжело дыша после стычки с последним упорным киевлянином, стоял напротив жены. Что он мог сказать Рогнеде? Чтобы не лезла не в свое дело? Конечно, но вокруг восторженно галдели десятки дружинников, воочию видевших, что княгиня не только не испугалась, но и билась с ними на равных! Таких жен у князей еще не было! И все же Владимир прошипел:
– Если ты еще раз!..
Рогнеда только дернула плечом, придерживая рукой рваное платье. Князь, конечно, был зол на жену, ведь запросто могла погибнуть из-за своей неуемной прыти! Но в то же время поневоле смотрел на нее с восхищением. Волосы растрепаны, оберег, что их поддерживал, давно слетел, одежда порвана, даже на красном бархате видны пятна крови, рука содрана, на плече синяк, на щеке ссадина… Ну как сердиться на такую?
Рогнеда с силой дунула, пытаясь откинуть нависшую на лицо светлую прядку волос, и с вызовом вскинула голову: пусть только попробует дальше ругать! Она ему выскажет все, что думает о трусах, сиднем сидящих под стенами города, который давно пора взять! Не ругал, только усмехнулся:
– Иди к себе, сейчас лекаря пришлю. Воительница!
Вслед отвернувшемуся князю донеслось:
– Да, воительница!
Добрыня уже тащил настырную амазонку подальше от княжьего гнева, уговаривая:
– Ты пойми, дурья башка, могла же запросто погибнуть!
Чуть позже лекарь осторожно прикладывал какое-то снадобье к здоровенной шишке на голове женщины, которую попросту не заметили в пылу боя, плечо было перевязано, конское копыто содрало кожу и повредило тело, но не задело кость. Еще Рогнеде оказалось больно наступать на левую ногу, но и там кости остались целы, просто ушиб, и сильно гудела голова. Княгине велели лежать, не вставая, а еще лучше спать. Понимая, что Рогнеду в шатре не удержать, Добрыня попросил, чтобы ей дали снадобье для сна, потому беспокойная жена Владимира проспала целые сутки.
В дружине о воительнице, не растерявшейся в бою и умевшей весьма крепко ругаться, уже пошли разговоры. С каждым часом они становились все нелепей, мол, Рогнеда чуть не сама одолела всех киевлян, попросту перебила как младенцев по одному, мастерски владея мечом, посекла их лошадей и, вся израненная, грозилась взять Киев в одиночку! Но княгини не было видно, и дружина начала беспокоиться. Ходили слухи, что все ее платье было красным от крови, ее или врагов, того не знали. К Добрыне один за другим подходили воины, интересовавшиеся, жива ли Рогнеда? Сначала он отмахивался, потом разозлившись, заорал на весь стан:
– Да жива ваша княгиня! Спит!
И сразу услышал, как здоровенные детины обрадованно передают друг дружке почти шепотом: «Жива! Жива! Спит княгинюшка…» Стан вмиг замер. Владимир, осознав, что стало слишком тихо, выскочил наружу из своего шатра:
– Что?! Что еще?!
Ему ответил ближайший дружинник:
– Тише, князь, княгиню разбудишь. Спит она…
Ошалело оглядывавшегося Владимира потянул обратно в шатер Добрыня:
– Слышь, не беспокой княгиню, спит она! Вся дружина на цыпочках ходит.
С минуту они стояли, молча глядя друг на дружку, потом Владимир пробормотал:
– Да уж, нашел себе жену…
И они от души расхохотались… Теперь на княгиню и не посмотришь косо, дружина за нее горой встанет!
На небе неподвижно висит полная луна. Ну почему, когда стоишь, кого-то или что-то охраняя, время ползет, как улитка, а если самому прилечь соснуть, оно несется пуще стрелы? Сивер то и дело поглядывал на желтый диск, сверяясь, далеко ли тот передвинулся. Но ни луна, ни звезды с места не трогались.
Тут он заметил, как от шатра княгини отделилась тень и направилась в их сторону. Их – это к шатру князя. На свое счастье, Сивер не успел окликнуть идущего, это оказалась женщина, причем не просто женщина, а Рогнеда. Не останавливать же княгиню, идущую в ночи к своему мужу? Сивер посторонился, пропуская Рогнеду внутрь шатра.
Та, казалось, не заметила сторожевого дружинника, скользнула мимо, словно того и не было. Сивер украдкой вздохнул. Вся дружина завидует князю Владимиру, такую жену себе взял! Княгини – они всегда красавицы, но полоцкая княжна уж больно хороша! Что лицом, что статью, что норовом… С такой, небось, не соскучишься… Вот бы и ему…
Не успел парень додумать крамольную мысль, как из шатра донеслись звуки, совершенно определенно говорящие о том, что происходит внутри. Сивер весь обратился в слух.
И тут же получил тычок в бок! Над ухом зашипел голос воеводы Добрыни:
– Чем занимаешься?! Ты для чего поставлен?!
Сивер беззвучно хватал воздух, разевая рот, как рыба, вытащенная на берег. Добрыня зло поморщился:
– Пшел вон!
Через минуту у шатра стоял уже другой гридь с наказом следить за всем вокруг, но близко не подходить и ворон в ночи не считать. Не совсем помогло: второго охранника тоже привлекли вздохи и стоны, доносившиеся из княжеской походной опочивальни. Добрыня и сам был не прочь послушать, уж очень страстно стонали оба – и князь, и его жена, – но понимал, что нельзя этого делать. Прогнать дружинника вовсе? Но все равно расскажет другим…
Воевода вздохнул и решил оставить как есть, пусть слушает гридь и поутру разносит по стану, князю это добавит дружинной любви, да и Рогнеде тоже. На Руси ценят не только хорошего воина, но и сильного мужчину на ложе. И женщин себе в жены хотят тихих и квелых, а завидуют тем, у кого такие, как новая княгиня.
Полоска леса на восходе начала светлеть, предвещая скорое утро, когда из шатра также тихо выскользнула женская фигура и быстрым шагом направилась к себе. Гридь едва сдержался, чтобы завистливо не вздохнуть, это какая же женщина, ежели почти до утра с мужем миловалась!.. Везет князьям!..
Воевода вздохнул, что за князья у Киева? Один боится напасть, чтобы отбиться от брата, другой стоит, не решаясь напасть, чтобы брата одолеть. Добрыня справедливо показывал Владимиру, что с юга Ярополку может подойти помощь, и будет совсем худо. И князь решился – отправил-таки к киевскому воеводе Блуду с предложениями помочь в наказании Ярополка за братоубийство и обещанием за то всяческих почестей. К его удивлению, воевода даже раздумывать не стал, велел передать, что готов помочь.
Для Владимира Блуд был чем-то близок. Может, тем, что тоже робичич? Он стал воеводой при Ярополке по воле князя Святослава, не слишком жаловавшего родовитых, но ленивых, предпочитавшего скорее быстрых умом и телом, таких вот робичичей. Но вернувшийся из последнего похода уже без князя Свенельд снова стал для молодого Ярополка главным советчиком, пусть и называя себя лишь «воеводой отчим». Зато и Владимир, и Добрыня были с Блудом одного поля ягоды – такие же незаконные, рожденные в любви, но не в знатности. Воевода потянулся к новгородскому князю сердцем, уже замышляя против его старшего брата недоброе. Между двумя братьями – высокородным Ярополком и робичичем Владимиром – Блуд готов был выбрать второго. И выбрал.
Добрыня заглянул в шатер, где еще досыпал его воспитанник:
– Князь, проснись…
– А? – мигом вскочил Владимир. Добрыня мысленно похвалил князя: сказывается наследство Святослава, добрый воевода будет из Владимира. И сам себя осадил – какой воевода, в великие князья метит!
– К тебе гонец от… – он даже так не стал произносить имя Блуда вслух, неровен час кто услышит. Но племянник понял сам, кивнул, растирая лицо руками, чтобы окончательно прогнать сон:
– Зови! Только тихо…
Добрыне хотелось попенять, что и сам не так глуп, чтоб о таком гонце вслух кричать, но промолчал: все же племянник уже князь, хотя пока и не великий.
Владимир пытливо смотрел в лицо киевского дружинника, передававшего слова воеводы Блуда, и пытался понять, говорит ли тот лишь что велено или все же что-то знает? Похоже, не знал, Блуд составил сообщение осторожно, так, чтобы никто, кроме Владимира и Добрыни, не понял. Довольно кивнул:
– Передай, – он снова не стал произносить имя Блуда, – что все понял и сделаю, как сказал.
Гонец торопился успеть до света, не попасться на глаза своим же, но у выхода из шатра вдруг обернулся:
– Не бойся, князь, не один воевода тебе подсобит, нас много…
Добрыня мысленно ахнул – вот тебе и тайна! Но вообще-то сообщение его обрадовало. Блуд велел передать, чтоб пробовали наступать на киевские стены, в тот момент он постарается убить своего князя!
После ухода гонца Владимир долго сидел молча, уставившись на пламя очага. Добрыня не торопил его с решением. Одно дело – угрожать брату, совсем другое – согласиться на его убийство.
– Что делать? – наконец произнес князь.
– А у тебя есть выбор? – чуть усмехнулся Добрыня. Выбора действительно не было. Скоро зима, стоять у Киева нелепо, по Днепру в любой момент из той же Родни подойдет помощь, и тогда сам Владимир окажется в осаде. Но стены Киева им не взять, у Ярополка дружина не слабее, да и кияне не собираются сдаваться. Все же наступать придется, и Владимир, тяжело вздохнув, велел:
– Завтра попытаемся.
– Успеет ли? – Добрыня явно имел в виду Блуда, не так просто убить князя в его же городе, даже воеводе.
Блуд не смог, никак не удавалось сгубить Ярополка, не погибнув самому. И отбивались кияне слишком хорошо, еще немного – и новгородцам пришлось бы уносить ноги! Казалось, что перевес на стороне Ярополка, дружина Владимира едва не начала отступать из собственных рвов, но кияне вдруг вернулись за крепостные стены. Сначала недоумевавший Добрыня понял – постарался Блуд, видно, сумел убедить Ярополка не преследовать дружину брата. Но кто же мог сказать, удастся ли ему в следующий раз сдержать порыв киян?
Видно, о том же думал и князь, он был уже не рад, что ввязался в осаду Киева. Что это за осада, если не удается замкнуть кольцо? Появилась недобрая мысль, что надо было оставаться в Новгороде, правил бы себе и правил, Ярополк не рискнул бы вмешиваться в его дела. С другой стороны, сейчас он как бы мстит брату за брата, а если позже, то кто поймет князя, просто так вставшего против правителя Киева? Владимир сам с собой покачал головой: нет, другого раза не будет… Только что делать со слишком сильным соперником?
Добрыня возник как всегда неожиданно, кивнул, давая понять, что есть новости. Гонец от Блуда тот же, видно, воевода опасался доверять тайну лишним людям.
– Князь, великий князь Ярополк вместе с воеводой бежали тайно из Киева…
– Что?! – обомлели Владимир с Добрыней. – Куда? Зачем?
Гонец чуть усмехнулся:
– Воеводе удалось убедить князя, что кияне его предали, ведут переговоры с тобой, чтобы его сдать, что надо бежать… Бежали в Родню.
– Да ведь… – Владимир не договорил, что бежавший из осажденного города князь становится вне закона, его вече никогда не поддержит!
Присланный дружинник и сам понял, о чем подумал Владимир, кивнул:
– Теперь ему возврата нет.
Добрыня довольно хмыкнул, ай да Блуд! Вслух спросил:
– А дружина?
– Не ведаю, княже, – гонец ответил князю, а не воеводе, точно спросил Владимир, но Добрыня не обиделся, не привык еще быть главным, стерпел. – На меня указали как на переговорщика, пришлось спешно скрыться к тебе.
– А точно ли Ярополк?..
– Бежал, – усмехнулся гонец. – Своими глазами видел, сели в ладьи и по Днепру с воеводой и еще несколькими пошли.
Киев, лишившись князя, открыл крепостные ворота перед его братом, но Владимир там задерживаться не стал, отправился следом за Ярополком, хорошо понимая, что просто так его отпустить нельзя, соберет новые силы и вернется. Тогда пощады не жди. Хотя дружинник-предатель ошибся, – с Ярополком ушла почти вся его дружина, – кияне все же стояли за своего князя и могли запросто выступить против Владимира.
Владимир ехал по киевским улицам к теремному двору и раздумывал, что сказать горожанам. Говорить не пришлось, никто против не выступал, но и восторга не выказывал. Добрыня злился: какие-то эти кияне сонные, новгородцы бы уже либо разнесли дружину пришлого князя по косточкам, либо кричали, поддерживая. А этим точно все равно. Потому уехали из Киева даже с облегчением. Самим киянам понравилось, что Владимир не стал занимать место старшего брата, ведь великий князь один. Вот убьет Владимир Ярополка, тогда и сядет на его место. Аллогия, услышав такие речи, передернула плечами:
– Готовы принять любого, только чтоб их не трогали?! Не хочу быть в таком граде!
Добрыня возразил:
– Князь Ярополк много виновен. Повинен в гибели князя Олега, бежал из своего града, бросив Киев на произвол судьбы.
– А что он должен был делать против Владимира?
Хорошо, что эти речи не слышал сам Владимир, несдобровать бы слишком говорливой жене! Добрыня терпеливо объяснял:
– Биться супротив брата должен был. Если бы был умен, так нас осилил бы враз, у него положение лучше. Да вот глупцом оказался, на наше счастье.
Аллогия, хотя и была недовольна киянами, осталась в Киеве, Рогнеда же поспешила с младенцами за мужем. Родившаяся двойня требовала внимания, но княгиня не боялась ни за детей, ни за себя. И ошиблась, видно: все же застудила одного из мальчиков. Судьбе было угодно, чтобы маленький Мстислав прожил всего несколько дней. Зато младший Изяслав, родившийся слабеньким, вытянул и крикливо сообщал миру о своих надобностях. Позже у князя будет еще один сын Мстислав, только рожденный уже другой женой. Рогнеда улыбалась, это ничего, что один из младенцев помер, она родит еще, она сильная. Глядя на жадно сосущего грудь Изяслава, размышляла о том, каким он вырастет сильным и храбрым, каким станет замечательным князем, почему-то напрочь забывая, что в Новгороде живет будущий князь, наследник Владимира. Рогнеда уже хорошо поняла, что в жизни все переменчиво, и совсем не собиралась упускать свою возможность стать старшей княгиней. Владимир охладел к Аллогии? Значит, надо, чтобы он продолжал гореть к ней самой, нужны еще сыновья, значит, она будет с мужем повсюду. И княгиня отправилась к Родне.
* * *
Родня, конечно, не Киев, ее охватить кольцом труда не составило, ладьи, приведенные по Днепру, помогли закрыть подступы и по воде. Владимир стоял, широко расставив ноги, и разглядывал стены Родни. Добрыня подошел сзади, усмехаясь:
– Ну что, князь, когда брать станем?
Синие глаза князя чуть лукаво заблестели:
– Зачем?
– Снова стоять будешь? – Добрыня точно укорял за многомесячное стояние у стен Киева.
– Брать приступом, чтобы положить добрую часть дружины? Стены крепкие, много дружинников погибнет. А у них в граде припасу мало, к осаде-то не готовились. Запрем вокруг подходы покрепче, пусть голодают.
