скачать книгу бесплатно
– Я здесь, – выбрался из-под обломков Георгий, – Миша тоже здесь.
– Я жива, – откликнулась Ксения.
– Я тоже… – подал голос Николай.
– Саша? – беспокойно позвала императрица. – Саша?! САША?!!!
– Минни, я жив. Васильича убило.
Живыми среди этого кошмара оказались все члены царской семьи. Но державшие край крыши опоры трещали и проседали, крыша начала опускаться.
Оказаться раздавленными после того, как они выжили при ударе, ужасно. Александр Александрович приказал:
– Надо выбираться! Я подержу. Ники, забирай Олю и остальных!
– Папа?, я с вами!
– Нет, хотя бы один из нас должен выжить. Вытаскивай всех, пока я держу. Уводи всех, я сказал!
По голосу чувствовалось, как ему тяжело.
Ники принялся выталкивать в небольшой лаз, образованный полурухнувшей крышей и вагонной осью, младшую княжну:
– Оля, поторопись.
– Ники, мне страшно!
– Лезь, я сказал!
Он буквально вышвырнул сестренку наружу, та покатилась по откосу.
– Только бы не попала под колеса…
Существенное беспокойство, самые разные детали, в том числе колеса вагонов, катились по насыпи.
– Ники, быстрее!
Мария Федоровна вылезла вместе с Ксенией и тоже покатилась по склону. Вытолкнув младших братьев, Николай последовал за ними.
– Господи, спаси и сохрани! – Александр Александрович чувствовал, что уже дольше не сможет удерживать проклятую крышу.
Но сознание, что семья успела выбраться, успокаивало.
Николай оглядел мать и сестер с братьями, бросился обратно наверх:
– Надо помочь папа?!
Сверху звал великий князь Владимир:
– Ники, на помощь!
Туда же сбегались уцелевшие слуги.
– Государь-император?!
– Там! – ткнул князь Владимир пальцем в разрушенный вагон.
В это мгновение крыша окончательно обвалилась, придавив собой Александра Александровича.
– Саша!!! – раздался снизу крик Марии Федоровны.
– Поднимай! – скомандовал князь Владимир. – Давай! Еще! Выше!
Он протиснулся в образовавшуюся щель и отозвался оттуда:
– Живой, только нога застряла. Поднимите выше. И доктора сюда!
Николай со слугами и подоспевшими солдатами наконец сумели приподнять крышу настолько, чтобы удалось освободить ногу Александра Александровича и вытащить его из разрушенного вагона.
Врача не было, в этом месте не было никого. А вокруг ужас – сошедшие с рельсов, разрушенные вагоны, покореженный металл, сброшенные вагонные тележки и крики, стоны, призывы о помощи. Настоящий ад!
Мария Федоровна прижала к себе дочерей, боясь даже подумать, какие известия получит сверху.
Наконец Николай сообразил крикнуть матери, что император жив и даже не очень пострадал.
Тогда Мария Федоровна сообразила поинтересоваться травмами у детей. Это невероятно, но они отделались ссадинами и синяками. Оля, скатившись по насыпи, не пострадала вообще, у остальных поцарапаны лица и порезаны осколками руки, у самой императрицы страшно болела левая рука, но двигать можно, значит, не сломана.
– Ничего, остальное заживет. Главное – живы и целы, – успокоила она себя и детей.
Увидев няню маленькой княжны Ольги, подозвала ее к себе:
– Целы? Присмотрите за детьми.
Больше дети ее не видели, императрица бросилась заботиться о пострадавших.
Александр Александрович видимых повреждений не получил, не считая тех же царапин и порезов.
Все в крови, но целы – что могло быть чудесней!
– Ники, как ты? – запыхавшись от подъема, поинтересовалась императрица.
– Я хорошо. Папа?, кажется, цел, только ногу придавил сильно. Ты в крови.
– Ты тоже. Нет, я не ранена, только порезы. Посмотри, – Мария Федоровна кивнула на предыдущий вагон. Если вагон-ресторан был разрушен, пол его провалился на насыпь, а крыша рухнула вниз, то вагон перед ним просто не существовал! Среди груды вагонных тележек, покореженного металла торчал лишь обломок деревянной стены. Стало понятно, что уцелеть в нем едва ли возможно вообще.
В пух и прах разлетелся вагон министра путей сообщения Посьета, шедший следом за локомотивами и электрическим вагоном. Сам министр завтракал, а потому уцелел, хотя и поранился. Находившиеся в его вагоне управляющий дорогой и инспектора вообще отделались испугом, оказались выброшены из разрушенного вагона на насыпь.
Больше всего досталось прислуге, ехавшей следом за вагоном Посьета, их просто расплющило напиравшими сзади частями состава. Именно там оказалось больше всего погибших.
К императорскому вагону спешили уцелевшие:
– Как государь, он спасен?
Узнав, что выжил, крестились окровавленными руками, забывая о собственных бедах:
– Слава богу, все в порядке!
Сам Александр Александрович, едва выбравшись из-под обломков, принялся командовать. Было ясно, что такому количеству раненых помочь своими силами невозможно, нужно подкрепление. Кроме того, не было простых перевязочных средств. Ошарашенные свидетели катастрофы, солдаты Пензенского пехотного полка, стоявшие вдоль всей насыпи, были слишком немногочисленны, чтобы справиться с ситуацией.
– Стреляйте в воздух!
– Что? – не понял приказания императора ближайший солдат.
– В воздух стреляйте, чтобы сбежались остальные. Помощь нужна как можно скорее.
Пальба по цепочке действительно привлекла внимание, вскоре прибежал и полковой врач, у которого нашлись перевязочные материалы. Но всего этого было недостаточно, а помощь требовалась срочно.
Убедившись, что вся семья уцелела и никто серьезно не ранен, Мария Федоровна бросилась помогать доктору. Она подозвала кого-то из слуг:
– Велите принести мой багаж, там есть что рвать для перевязки.
К супруге подошел Александр Александрович:
– Минни, из Харькова уже выслали вспомогательный поезд. Как ты?
Мария Федоровна обернулась к мужу, в глазах стояли слезы:
– Саша, Господь сохранил нас всех! Но сколько же погибших и раненых!
– Знаю, – мрачно отозвался император.
Он забыл обо всем, обходил раненых, помогал, где это было возможно, вытаскивать пострадавших и погибших из-под завалов, распоряжался, приказывал… И вдруг вспомнил:
– А где Власов? Он же не успел вернуться в столовую.
Кто-то из адъютантов кивнул вперед:
– Живой. Туда ушел. Выяснять причину.
Власов, хотя и был ранен – его лицо заливала кровь, а волосы мгновенно слиплись от вязкой массы, – действительно отправился к локомотивам, выяснять, что произошло.
Увиденная картина была ужасна.
За пару месяцев до того управляющий Общества Юго-Западных железных дорог Сергей Витте высказывал опасения и по поводу товарных локомотивов во главе императорского поезда, и о вагоне министра путей сообщения Посьета, который явно заваливался на левую сторону из-за неправильного распределения нагрузки внутри. Витте даже вступил в конфликт с министром, свидетелем которого оказался император.
О чем предупреждал этот чиновник?
Глядя на сошедший с рельсов передний локомотив и изогнутую дугой рельсу под ним, Власов вздохнул: да вот о чем предупреждал, то и случилось!
Императорский поезд тяжел, ведь почти под каждым полом свинцовая плита – против возможной подложенной бомбы. Кроме того, изразцовые печи, множество разных приспособлений, запасные колеса, детали для самих вагонов и прочее. Это не пассажирский состав, он по тяжести превосходил многие товарные. Потому тянуть обычным локомотивом нельзя – не справится. Впереди ставили два мощных товарных.
Была идея поставить вообще один впереди, второй сзади, чтобы толкал, но, слава богу, от нее отказались, не то сейчас в крошево были бы превращены все вагоны.
Витте предупреждал, что тяжелые товарные локомотивы нельзя пускать по российским дорогам быстро, песчаная отсыпка под шпалами не выдержит. Длина дорог не позволяла все засыпать щебенкой, как делали в Европе, приходилось просто ограничивать скорость.
Но император терпеть не мог медленного движения, и ехать со скоростью двадцать верст в час ему казалось оскорбительным:
– Да я пешком быстрее поспею!
На своем участке Витте добился медленного движения даже для императорского поезда, но то Витте… Другие настаивать на своем не решались. Перед Харьковом поезд делал больше шестидесяти верст в час.
К чему это могло привести? Тяжелые локомотивы на быстром ходу начинали раскачиваться и в слабых местах просто выбивали рельсы из-под своих колес!
К тому же следом за локомотивами и электрическим вагоном стоял тот самый заваливающийся влево вагон Посьета. Он и сошел с рельсов следом за локомотивами.
К Власову устремился кто-то из охраны:
– Господин полковник, мужик пьяный с телегой на путях, потому тормозили!
Неподалеку от паровоза и впрямь поперек рельс валялись рассыпанные бревна и лежала лошадь с переломанными ногами. А на насыпи сидел совершенно пьяный мужик и… распевал тягучую песню со всхлипами.
Власов рывком поднял его с земли. Увидев перед собой залитое кровью от раны, перекошенное лицо полковника, мужик прервал песню и зачастил:
– Ваш Бродь… лошадь встала, зараза! Правда встала. Видать, испужалась ентого… – он кивнул на накренившийся паровоз. – Я сам чуть ушел.
Власов отпустил мужика, но, прежде чем тот успел рухнуть на пути, врезал ему в лицо со всей силы.
– Увести! Кто?!
Окружающие не поняли, дружно кивнув в сторону оправдывающегося мужика:
– Он.
– Кто в этом месте на посту стоял?!
Вперед выступил съежившийся маленький солдатик в шинели не по росту:
– Я, Ваш Бродь…
– Ты куда смотрел? А!.. – махнул рукой на недоумка Власов. – Арестовать!
– А с лошадью чево? Ейные ноги переломаны. Жалко кобылу, крепкая ишшо.
Власов даже оборачиваться в сторону солдата не стал. О кобыле рассуждает, когда императорский поезд перевернулся. Он уже знал, что императорская семья жива, но поезд-то всмятку, значит, есть погибшие. О собственной ране, кровь из которой продолжала заливать лицо, полковник не вспоминал.
Выстрел в голову ржавшей кобыле избавил животное от мучений.
Убирая пистолет в кобуру, Власов поспешил обратно к покореженным, перевернутым вагонам, где император и императрица обходили раненых, помогая, чем могли.
