Я услышал это где-то

Павел Михайлов

Я услышал это где-то

Сон

Мой брат старше меня на 12 лет. Мне было 6, а ему, соответственно, – 18, и он проводил почти каждый вечер со своими друзьями, шатаясь по району. По рассказам с тех времен, а это было начало двухтысячных, я помню, что в их компании были и парни, и девушки. Но почти никого я не видел вживую. Вспоминается только пара имен: какая-то Светка с улицы Волгоградской и Виталик Коняхин или, может быть, Конюхин – с другого квартала. В общем, фамилия его была как-то связана с лошадьми. Однако одного человека я все же знал лично.

Он жил на нашей улице – через пару домов, и звали его Леха, как, к слову, и моего брата. И если брат был жилистый, как гончая собака, то тот, другой Леха, был полным. Отчего по простоте душевной был окрещен Лехой Толстым. Кто именно придумал это прозвище, я уже не помню, да и не важно это.

Леха Толстый часто ходил мимо нашего дома. Сначала один, а потом и с девушкой. Звали ее Верой, и она была полной противоположностью Лехи. По крайней мере внешне: он смуглый и крупный, а она белокожая и очень худенькая.

Через какое-то время они сыграли свадьбу и стали жить в маленьком доме на соседней улице. Вскоре у Лехи и Веры появился сын – Серега. Он был похож на маму.

Компания, с которой гулял мой брат, постепенно испарилась. Да и сам он стал семьянином. Правда ненадолго. А Вера с Лехой все также жили на соседней улице, но видел я их все реже. Возможно потому, что из-за учебы и работы дома появлялся только вечером.

В 23 года я съехал от родителей, но когда приезжал в гости, всегда, сидя на кухне, расспрашивал маму о наших соседях. В очередной раз речь зашла про Леху Толстого.

– Ой, там история такая, – говорит мама, отхлебнув чай и резко переведя взгляд на окно – она всегда так делает, когда речь заходит о чем-то неприятном.

– Умер чтоли?

– Тьфу на тебя. Не умер. Уехал на заработки в Москву и пропал без вести.

Сама формулировка «пропал без вести» еще с детства нагоняла на меня ужас. Наверное, благодаря «Криминальной России». В этой передаче почти всех без вести пропавших находили убитыми. Поэтому судьба Лехи Толстого выглядела в моих глазах печальной.

Спустя месяц новостей о Лехе Толстом по-прежнему не было – я периодически интересовался у мамы.

Весной, когда с пропажи Лехи прошло уже больше двух месяцев, мама не дожидаясь моего вопроса, сама начала рассказывать.

– Тетя Люба – это мама Лехи – к гадалке ходила. Она сказала, что живой он, но найти его не получится.

– Как это так?

– В рабстве, наверное, на кирпичном заводе. Знаешь, сколько таких случаев?

– Да уж, – вздыхаю – но хотя бы жив.

Мама молчит какое-то время, задумчиво глядя в окно, и я понимаю, что у истории есть продолжение.

– Тетя Люба сон видела. Снится ей Леха и говорит: «Мама, не ищи меня больше. Меня убили и сожгли».

Вот дела. Меня даже немного передернуло от услышанного. Убили все таки.

Я пытался рассуждать рационально: работящий семьянин уже несколько месяцев не выходит на связь. Полиция его найти не может, а значит, скорее всего, его нет в живых. Тут мои рассуждения из рациональной плоскости перетекли в мистическую – да и сон тете Любе приснился явно недобрый. Сердце матери все чувствует – так любит повторять моя мама.

В общем, в своих мыслях я Леху похоронил. Его убийство не отпускало меня несколько недель. Мир уже не казался таким добрым, я понимал, что есть в нем и жестокость. А в случае с Лехой явно неоправданная – он был неконфликтным парнем.

В голове я прокручивал сценарий трагедии. Представлял, как Леху сначала оглушают металлической трубой, затем вывозят в лес, где обливают бензином и сжигают вместе с покрышками. Ужас был в том, что, вероятно, все было именно так, как я себе нафантазировал.

В очередной раз я в гостях у родителей.

Уже стало совсем тепло, и мама в огороде занималась цветами.

– Слушай, про Леху-то новости появились – радостно начала мама, отставив лейку в сторону, – живой он, оказывается. В Ставрополе нашли, в реабилитационном центре.

– Правда? Это здорово! А что с ним произошло-то?

– Какие-то отморозки по голове арматурой дали и сумку забрали, а в ней и деньги, и документы, представляешь? Он в коме был почти месяц, а когда очнулся, память потерял. Но сейчас, слава богу, она потихоньку возвращается. Тетя Люба вчера к нему выехала.

Вот такая история.

Как Леха Толстый оказался в Ставрополе, хотя ограбили его в Москве я уже не помню. Но меня поразил сон матери, который оказался неправдивым. Скорее всего, это были ее переживания и отсутствие веры в то, что сын жив. К счастью, а, в некоторых случаях – к сожалению, реальность от веры не зависит.

Леху Толстого я так и не видел больше. Мама говорит, что он появлялся на нашей улице какое-то время, но я никогда с ним не пересекался. Вскоре они с Верой развелись, а тетя Люба уехала в другой город к своему новому возлюбленному. А ей ведь уже за 70.

Пляж

– Прохладный сегодня денек, – говорю я, а сам истекаю потом.

– Да, весьма, – отвечает мой друг Максим.

Мы уже почти час идем под палящим июльским солнцем. Время около полудня. До дома еще четыре квартала, и мы решили проверить одну теорию: если убедить мозг, что тебе холодно, то перестанет быть адски жарко. Теория оказалось полной ерундой.

Путь держим с городского пляжа. Там мы работаем уже месяц и будем еще полтора, до конца каникул. Когда нас спрашивают, чем мы там занимаемся, мы отвечаем, что мы спасатели – так звучит благородно. Это, конечно, неправда. На самом деле мы убираем мусор.

На пляже нужно быть в 7:00 и сразу же приступить к опрокидыванию тяжелых железных бочек, которые выполняют роль мусорных баков. Всего их около двадцати.

Помимо меня и Максима в команде еще Андрей, Кирилл, Леха и Никита. Андрей и Кирилл обычные дворовые пацаны, я бы даже сказал гоповатые. При этом у Андрея мелирование волосы, что немного не вяжется с его образом. Никита выглядит младше всех нас и живет с бабушкой, а Леха неформал и, по его собственным словам, – сатанист. В общем, компания у нас разношерстная, но на удивление дружная.

Еще на пляжном причале есть суточная охрана из двух человек и директор – Олег Иваныч. Между собой мы называем его Олень Иваныч, но чаще сокращаем до простого «Олень». Он нередко заставлял нас работать в выходные, поэтому прозвище заслуживал полностью.

Ах, да, забыл рассказать про Максима. В 14 лет он выглядит как «Мистер Олимпия», при этом в спортзал никогда не ходил. Генетика. Вообще, он парень невозмутимый. Вот, например, недавно, когда мы шли на пляж из-за куста на него бросилась змея, а он просто убрал ногу и пошел дальше как ни в чем не бывало.

Ладно, звучит это эпичнее, чем было на самом деле: змея была небольшая и не ядовитая, но все равно, я бы на его месте уже умер от страха.

Работа на пляже нам нравилась, хоть и платили за нее немного. Иногда даже приходилось идти домой пешком, чтобы оказаться в плюсе, а это километров пять.

Насмотрелись мы за это время на всякое. Например, каждый вторник ранним утром компания женщин за 70 купается топлес. Видимо, традиция такая. Но был случай, который затмил воспоминания о голых бабушках.

В тот день после уборки мусора Олень сказал нам принять товар для пляжного ларька. Такое иногда случалось. Для этого нужно было на большом катере, который возит пассажиров раз в полчаса на пляж и обратно, сплавать на другой берег, до набережной, загрузить товар – в основном это пиво, газировка и мороженое, а затем все затащить в пляжный ларек. Принимать товар ненавидели все. Потому что от коробок потом жутко болела спина, а сама работа никак дополнительно не оплачивалась.

Вместе с нами к набережной отправились два охранника, на сегодня их смена закончилась.

– Пацаны, отсыпьте мелочь по-братски. На проезд не хватает, – сказал лысый охранник в черных очках. Поверх дужки за ухом у него лежала и ждала своего часа сигарета. От частого курения зубы его были покрыты коричневыми пятнами.

– Очень надо, – подтвердил просьбу второй охранник – рыжий с ровным пробором посредине. Он, в отличии от своего коллеги, не курил. А из-за жилистого телосложения, ровной осанки и сдержанной манеры общения, создавалось впечатление, что в прошлом он был спортсменом.

Андрей и Кирилл наскребли какие-то монеты. Я ответил, что у меня нет. Но, честное говоря, даже если бы было, я бы им ни копейки не дал.

На набережной мы битый час грузили всевозможные коробки и знатно вымотались. Все это время охранники оживленно болтали с какой-то женщиной примерно их возраста. Вернее болтал в основном лысый, а рыжий вставлял односложные фразы по типу : «Во дают!», «Ничего себе…» и «Очуметь…». Женщина громко смеялась, оголяя коричневые зубы, и иногда обнимала лысого за плечи, как брата или знакомого. Собственно говоря, из-за таких объятий, зубов, которые были точ-в-точ как у лысого, и похожей манеры общения, я и подумал, что они брат с сестрой.

На обратном пути пассажиров было особенно много, поэтому мы ехали вместе с товаром в багажном отделении.

Под пристальным взглядом Оленя мы таскали гребанные коробки до ларька еще примерно минут 40. Солнце выжигало все, до чего добирались его убийственные лучи. Несмотря на то, что мы находились у реки, не было даже намека на хотя бы легкий ветерок.

Никита, бледный как полотно, тащил последнюю коробку с пивом мимо Оленя, как вдруг бросил её и подбежал к перилам причала, где его стошнило прямо в воду. Тепловой удар или что-то вроде того. Медиков на пляже не было, поэтому ему ничего не оставалось как лежать в теньке под навесом и дожидаться бабушку.

Мы по очереди махали футболками над нашим товарищем, создавая хоть какой-то обдув. Примерно через час, когда Никите стало лучше, за ним приехала бабушка. Олень отвел ее в сторону, и они недолго о чем-то беседовали.

– Спасибо вам, Олег Иванович! Храни вас господь! Через четыре дня мы снова будем в строю. Благодарю, что пошли навстречу – сказала бабушка Никиты, когда они подошли ближе и их разговор уже можно было разобрать.

– Конечно, Лидия Петровна, я все понимаю – с напускной скромностью ответил Олень.

Никита заметно оживился, услышав, что его ждет несколько дней отдыха. Только тогда я осознал, что он вообще не брал выходных с того момента как работает здесь. А это уже несколько недель.

Мы попрощались с Никитой и его бабушкой. Когда они шли на катер, Олень дружелюбно потрепал нашего захворавшего друга по курчавой голове. Это было на него совсем не похоже.

Вот так с потерями мы завершили битву с товаром.

Идти домой после такой работенки было бы самоубийством, и мы решили немного отдохнуть, а затем искупаться.

Была у нас такая забава – разбегаться и прыгать в воду каким-нибудь нелепым образом. Леха залетел как черт пойми что: ноги в одну сторону, руки в другую, длинные волосы – в третью. Выглядело это очень смешно. Дальше была моя очередь, и я решил, что прыгну в воду, как рестлер. Ну знаете, так, локтем вниз. Я планировал хорошенько разбежаться и перед этим посмотрел назад, чтобы убедиться, что препятствий на моем пути нет. Препятствий не было, но я застыл как вкопанный.

– Пацаны… – это все, что я смог произнести, показывая пальцем в сторону пляжного зонтика.

Мне всегда говорили, что показывать пальцем неприлично, но в этот момент я об этом не думал.

В нескольких метрах от нас лысый охранник совокуплялся с «сестрой», а рыжий сидел рядом и очень дотошно наблюдал за процессом. Неподалеку на песке одиноко стояла двухлитровая бутылка пива.

– Они же вроде домой уехали, – искренне негодовал Максим.

Удивительно, что никто из отдыхающих не сделал им замечания. Даже Олень не подошел. Хотя, чего я удивляюсь, мы сами решили поскорей забыть увиденное и продолжили прыгать в воду.

Несколько раз наш взгляд случайно падал в сторону охранников, и мы заметили, что в какой-то момент лысый с рыжим поменялись. Похоже, они все привыкли делать посменно.

Когда жара немного спала, мы пошли домой, обсуждая по пути события дня.

Через день лысый и рыжий снова заступили на смену. Мы пришли на причал чуть раньше обычного и застали их нервную беседу.

– Главное не молчать, главное не молчать. Вот говорят, что молчание – золото, но не в этом случае – рассуждал вслух лысый.

Рыжий, скрестив руки на груди, угрюмо сидел на пластиковом стуле и отстраненно соглашался с напарником. Было понятно, что в голове он прокручивает свою будущую оправдательную речь перед начальством.

Вскоре на пляж пожаловал Олень.

– Ну что, порно-группа, как настроение?

Ответа не последовало.

– Вы че, охренели совсем?! Вам сперма в голову ударила?! На глазах у половины города такое устроили!

Олень не на шутку разошелся, аж покраснел от ора.

– Ну ладно ты – Олень махнул рукой в сторону лысого – с тобой все понятно. Но ты-то женатый, у тебя двое детей! – обращался он уже к рыжему – ты куда полез?!

Лысый и рыжий покорно молчали, опустив головы.

– Вы ее видели вообще? На ней ведь живого места нет. Как на такое можно было подписаться-то? – Олень устал орать и, кажется, уже действительно хотел понять, чем руководствовались охранники. Но их мотивы так и остались неизвестными.

– Пишите заявление по собственному – Олень достал из кожаного портфеля два листа и одну ручку.

Сначала заявление написал лысый. А затем и рыжий.

Когда охранники шли на катер, чтобы покинуть пляж, Олень как-то по-отцовски, негромко, обратился к рыжему.

– Слушай, ты сходил бы проверился.

– Олег Иваныч, да мы предохранялись – почти с гордостью ответил рыжий уже из катера.

Да, не зря говорят, молчание – золото.

Через секунду завелся старый дизельный движок, окатив причал густым черным дымом и катер медленно тронулся в сторону набережной, унося с собой две печальные фигуры.

Помню, что этот день был пасмурный, и людей на пляже было немного. С мусором мы справились очень быстро, а потом нас заставили помогать сварщикам таскать трубы. На пляже планировалась какая-то дискотека и нужно было возвести сцену. Как и в случае с коробками, за эту работу нам никто доплачивать не собирался.

– Вот, и вам плюс, – сказал вместо благодарности главный сварщик, когда мы закончили.

– А в чем нам плюс-то? – рискнул поинтересоваться я после достаточно долгой паузы.

Тут уже паузу взял мой собеседник.

– А хрен его знает, – искренне ответил он и пошел к своим коллегам, попутно выкрикивая им указания.

Поезд

Я подошел к вагону, когда до отправления оставалось шесть минут. Еще через две я пробирался по узкому коридору, пытаясь не задеть торчащие ноги. Моими соседями были две женщины за 50. Одна с очень густыми волосами, собранными в косу – она ехала с девочкой лет семи, как я понял, внучкой. Вторая – в легкой серой шапке и с рюкзаком.

Я с дискомфортом расположился на верхней полке и достал книгу. Начал было читать, но меня отвлек разговор моих попутчиц.

– …Я тогда жила в Оренбурге, и так вышло, что с мужем мы разошлись. Очень мне было плохо, и я решила поехать на родину, – вспоминала свое прошлое женщина с косой.

– В Махачкалу? – заинтересованно переспросила пассажирка в шапке.

– Нет, в Дербент. Плакала и днем и ночью. Есть стала много, вот тогда и разнесло.

Женщина в шапке, которая что-то искала в рюкзаке, на мгновение отвлеклась от своего занятия и недоумевающе посмотрела на собеседницу. Похоже, она хотела что-то ей возразить, но передумала. Соседка по плацкарту тем временем продолжила рассказывать про бывшего мужа.

– Он, вообще, гулящий был. Деньги водились, вот и гулял. Киоском владел, кафе…

– В Дербенте?

– В Оренбурге.

Тут рассказчица переключилась на внучку, которая открывала пачку чипсов.

– Хватит уже тебе это есть. Будешь потом как я.

– Ну бабуль, я же не часто – жалобно сказала девочка, держка один чипс у рта.

По интонации казалось, что она говорит правду.

Бабушка отступила.

Подошла сотрудница РЖД и представилась начальником поезда. Она спросила все ли нас устраивает и нет ли замечаний. Вид у неё был какой-то расстроенный, мне даже показалось, что она недавно плакала.

– Нет-нет, все хорошо – почти в один голос ответили мои попутчицы. Я запоздал с реакцией на вопрос, поэтому решил промолчать.

Женщина в форме шла дальше по вагону и избирательно спрашивала пассажиров все ли у них в порядке. Как я понял, все у всех было хорошо.

– Начальник поезда – это вот эта толстая? – чуть приглушенно спросила бабушка внучку.

– Да она, вроде, не толстая, – прошептала девочка.

Бабушка ничего ей не ответила и продолжила негромко говорить уже своей соседке.

– На бейджике как-будто не ее фотография.

– Да? Не обратила внимания.

– На снимке хорошо получилась, а в жизни не такая, – перешла на шепот женщина с косой – я вот наоборот, на фотографиях не очень получаюсь, а в жизни красивая. Только толстая.

– Бабуль, да не толстая ты, – резко, но как-то по-доброму возразила девочка, убирая пачку чипсов в пакет.

Бабушка снова ничего ей не ответила, только задумчиво посмотрела в окно. Там проносился встречный поезд.

– А что лучше: быть красивее на фото или в жизни? – внезапно спросила женщина в серой шапке.

– Лучше в жизни хорошо выглядеть. Люди ведь с тобой общаются, а не с твоей фотографией.

– А я думаю, что лучше на фотографиях хорошо получаться. Что после нас останется? Только фотография на могиле, да карточки в семейном альбоме.

Повисла тишина несогласия, но никто из женщин не захотел спорить.

Я осознал, что ничего не ел с самого утра и решил купить что-нибудь у проводницы. Снова стал пробираться мимо торчащих ног. В этот раз было сложнее, так как поезд уже набрал ход. В окне я успел уловить несколько домов с покосившимися туалетами во дворах.

– Сколько стоит пюре? – спрашиваю проводницу, вероятно, мою ровесницу.

– 105 рублей, – отвечает.

Отдаю деньги и заливаю сухую смесь кипятком из бойлера. На стене замечаю надпись «Начальник поезда» и фотографию. С неё на меня смотрит улыбающаяся женщина с ярко накрашенными губами и белоснежными зубами. Чем-то она отличается от той, что подходила к нам ранее. Я размешиваю свой ужин и пытаюсь понять, чем именно. Спустя секунду до меня доходит. На фотографии начальник поезда выглядит счастливой, глаза блестят и улыбка такая искренняя. А сегодня она чем-то сильно опечалена. Но это по-прежнему один и тот же человек, причем без труда узнаваем.

Я доел пюре прямо в проходе и пошел к своей полке. Мои попутчицы молчали. Периодически они разбавляли тишину разговорами житейского содержания, но я больше не отвлекался от книги и вскоре уснул.

Глубокой ночью поезд прибыл в Астрахань. Когда я выходил в тамбур, проводница едва не сбила меня с ног. Она, видимо, проспала остановку и резким маневром опередила меня, чтобы открыть дверь. Я попрощался и ступил в майскую, но пока еще прохладную ночь.