Солдаты

скачать книгу бесплатно

Через таявшую грязь, перепрыгивая лужи, Сергей добрался до объекта, поднялся на залитое бетоном, но еще не освобожденное от опалубки крыльцо и вошел в чрево осьминога. Будущий хоккейный корт продувался всеми ветрами мира, был погружен в полумрак, одинокие лампочки, половина из которых не горела, болтались на толстых шнурах и не спасали положения – сюда неохотно вошел новый солдат.

Уже в первые часы работы Сергей заметил, что военные строители вели себя намного свободней, чем на его прежнем месте службы. Грузовики привезли щебень, выгрузили в зияющие амбразуры полуподвалов, и задача солдат была раскидать его равномерно по всей площади подвалов. Позже щебень должен залиться стяжкой.

Щебень был крупным, совковые лопаты его не брали. Да и не совковые тоже. Грузить его в носилки было крайне неприятно – острие лопаты упиралось в какой-нибудь голыш и дальше в кучу не проникало. В результате на лопате оказывались несколько камешков, которые воин и перекладывал в носилки. Попытки раскидать щебень – насколько долетит – без помощи носилок имели тот же успех. Стало понятно, что работы здесь на несколько дней, как минимум. Воины расслабились, торопиться было некуда.

Прибежал командир взвода, прапорщик.

– Так, чего так мало сделали?

– Дык, та-арищ прапорщик, невозможная работа, вы попробуйте эту дебильную щебенку на лопату набрать, руки отваливаются, мозоли лопаются, а кучи не уменьшаются.

– Разговорчики мне! К концу дня командир роты придет, смотрите, чтобы объем был.

К концу дня действительно пришел майор Катков. Его, судя по всему, объем интересовал в последнюю очередь. Майор был немногословен, был уже в возрасте, дослуживал свой срок перед пенсией и потому ходил, как выражались солдаты, на полусогнутых. На этот раз он пришел, тем не менее, с определенной целью.

– Товарищи солдаты, – проговорила его сутулая фигура тихим, безжизненным голосом, – городские власти попросили нас помочь на строительстве обелиска славы в парке неподалеку. Поэтому в расположение мы возвращаться не будем, а направимся сразу туда. Вопросы есть?

– А как же ужин, товарищ майор? – осмелился спросить кто-то.

– Мы будем работать так, чтобы до ужина успели закончить. Взвод, равняйсь, смирно, прямо шагом марш. Левое плечо вперед…

В строю все были для Сергея незнакомы. Кроме, разумеется, Шуры Жураева. Тот смотрел на новенького косо и зло. Погоди у меня, дождемся вечера, говорил его взгляд. К счастью, рядом в шеренге оказался приветливый паренек из Перми, который, пока они шли к новому объекту, расспросил, откуда Сергей родом, и дал знать об этом казахам, коих в роте было немало.

Строительство обелиска заключалось для солдат в рытье котлованов. Городские подтянули к яме компрессор, организовали отбойный молоток. Обнаружилось, что никто им работать не умеет. Кроме Сергея. Первые месяцы службы он не выпускал его из рук, теперь вот пригодилось. Он попросил доверить ему отбойник. Сослуживцы только успевали откидывать мерзлые куски земли, отделяющиеся от острия молотка. Когда тот заклинил, новенький за пару минут разобрал, почистил и собрал его. Воины переглянулись – зачёт, дескать.

И снова неровный, стянутый ржавыми скобами, однообразный, как солдатские будни, забор навевает тоску, усталый и грязный взвод плетется вдоль него, едва передвигая ноги, в надежде успеть к остывшему ужину. Раз, раз, раз, два, три, в мороз и зной, дождь и снег. Раз, два, три, тянутся друг за другом бушлаты. Галерка, не растягиваемся, раз, два, три. Мелькают шапки, под каждой свои думы, и они точно не о бушлатах, шире шаг, может, о Светке, которая «дура», или о таком же точно сером заборе, который возле дома остался, на пути в школу был. Раз, раз, раз, два, три, к стальным воротам со звездами…

После ужина солдату положено личное время. Подшиться, побриться, помыться, сапоги и бляху начистить, письмо домой написать – все это нужно успеть до просмотра программы «Время». В казарме к Сергею сразу подскочил небольшого роста косолапый казачонок:

– А ты правда из Казахстана?

– Правда.

– И присягу не принимал?

– Не принимал.

– Правда баптист, что ли?

– И это тоже правда.

В это время Сережа увидел Жураева, машущего ему рукой, пойдем в сушилку, дескать, поговорить надо.

Сушилка – комната с двумя трубами, протянутыми на всю длину, как в автобусе поручни, с приваренными к ним крючками. На крючках висят 115 бушлатов, у стены, возле батареи отопления – несколько десятков пар сапог. В сушилке всегда жарко, на то она и сушилка – обмундирование за ночь должно просохнуть. Старики здесь любят спать, снимают с крючков несколько бушлатов, бросают их на пол возле батарей и спокойной ночи, малыши! Для молодых сушилка – идеальное место выяснить отношения, в переводе на простой язык – подраться. Звуков почти не слышно, ватники все глушат, и в случае необходимости сапоги всегда под рукой – есть чем швырнуть.

В сушилке Сергея ждали человек пятнадцать земляков Жураева, выросших в узбекских горных поселениях.

– Ты зачем Сашу абижаль?

– Я не обижал, он сам на меня драться кинулся.

Откуда-то неожиданно прилетел сапог, бухнул в плечо и упал на пол. Сергей обернулся и тут же получил удар в бок другим сапогом. Правда, на этот раз обутым на ногу. В этот момент широко распахнулась дверь сушилки.

– Ста-а-й-й-а-ать! Не трогать его! – закричал чей-то голос.

В двери втиснулись несколько человек, все на одно лицо, казахи.

– Эй, зимльак, увчем деля? Мы тут свои вопросы решаем, да!..

– Я тебе не зимльак, я ему, – солдат ткнул пальцем Сереже в плечо, – ему земляк! Понимаешь? И пока не выясню, кто он и за что на него наезд, бить я его не дам. Понял?

Казахов в роте было гораздо больше. И дух у них был, судя по всему, боевой. Узбеки отступили. «Разберемся еще, не расслабляйся», – кинул последний из них, выходя из сушилки.

Расслабляться и вправду было рано. Над казахами в роте стояла еще одна сила. Девять человек из Коми АССР, все в полном составе успевшие до армии пройти малолетку – тюрьму для несовершеннолетних. Держались они особняком, никого не трогали, не чморили, но с первого дня службы дали понять: видели мы в жизни многое и терять нам нечего. Нас лучше не трогать.

Крепкие, немногословные парни в тот момент, когда Сергей в сопровождении двух диаспор вышел из сушилки, сидели в кубрике и неспешно делили между собой «угол», так на их наречии называлась посылка из дома. Один из них окликнул новенького:

– Земляк, поди сюда.

Пододвинули табурет, садись, угощайся. Хмурые в остальных случаях, парни смотрели приветливо:

– А ты почему присягу не принял? – спросил один из них.

– Библия запрещает давать клятву.

– То есть ты, типа, против советской власти прёшь, да?

– Не так чтобы очень. Просто власть требует от меня того, чего я не могу сделать, потому что это расходится с моими убеждениями.

– Ты, эт-та, бродяга, будь проще, да. Просто конкретно скажи, есть у тебя нелады с совдепией или нет?

– По некоторым вопросам – есть.

– Ну вот так и надо говорить, а то начал тут: требует, убеждения. Мы вот тоже по некоторым вопросам с властью в непонятках, так что, можно сказать, есть у нас с тобой точки соприкосновения. Ты откуда ваще? Казахстан. М-м-м… ясно. А мы из Коми. Сыктывкар, Ухта, знаешь? Слыхал. Да ты бери печенье-то, не тушуйся, наш братка угол от родаков получил. Чего урюки-то от тебя хотели? Били, что ль?

Сергей вкратце рассказал о конфликте с Жураевым, о земляках своих, которые, едва узнав, что он из Казахстана, встали на его защиту. Молодцы, узкоглазые, че, а нам тебя, слышь, воспитать приказали, вправьте, говорят, этому уроду мозги, он сумасшедший, а ты вроде как и нормальный фраер; хотя, так разобраться, нас они тоже ненормальными считают.

– А чё, бродяги, давай возьмем его под свою защиту, – предложил кто-то из собеседников, – пущай нашим батюшкой, типа, будет?

Заручившись согласием, старший из них встал, прошел на середину кубрика и сказал:

– Товарищи военные строители, внимание сюда! Вы все видели новенького. Кто не видел, посмотрите. Кто не слышал, передайте и запомните, если хоть кто-то его пальцем тронет, будет иметь дело с нами. Вопросы есть? Вопросов нету. Спасибо за внимание, расслабьтесь!

Так совершенно неожиданно и, можно сказать, спонтанно немногословные, спокойные, всегда внимательно слушающие любого собеседника и не спешащие выражать свое мнение, «за базар отвечать надо», но при этом умеющие постоять за себя парни взяли под свою защиту Сергея.

Леха Ерофеев, на вид вполне спокойный, носил на себе следы тюрьмы. Были они ярким примером его безбашенности, которая как-то даже не сочеталась с его внешним добродушием. Борозды нескольких шрамов на животе не могли не привлечь внимания каждого, кто видел Леху – солдатам положено умываться по пояс раздетыми, – безобразные следы глубоких порезов выглядели уродливо.

Спрашивать было неловко. Но как-то подшивались они в бытовке, Леха с голым торсом стоял за гладильной доской, утюжил кусок простыни на подшиву. Поймав взгляд Сергея, сам завел разговор.

– Малолетка, братуха, – улыбнулся Леха и потом, сделав паузу, медленно протянул еще раз, – малоле-е-етка! Мозгов-то у пацанов не густо в таком возрасте. Опыта – вообще ноль. Вот и придумывают себе понятия, а потом живут по ним. Мы же красную ткань вообще не признавали. Мамка мне как-то свитер привезла. За решетками – Заполярье, дубак, окоченеть можно. Свитер добротный, толстый, но… красный. И что, думаешь, я его взял? Забери его, говорю, мамка, обратно – меня ж пацаны засмеют. Почему засмеют? Дык ведь красный! Что значит, ну и что? У нас комсомол и партия краснознаменные. Всех в этой бадяге утопят скоро, а ты: «Ну и что». По понятиям – западло, понимаешь? Если и надевать что-то красное, то только носки.

– Почему носки? – удивился Сергей.

– Потому что топчешь, типа. Ну ты тормозишь, братан, – расплылся в еще большей улыбке Леха.

– А эти узоры тоже маменькой связаны? – показал глазами на Лехин пресс Сергей.

– Ты про это?.. – протянул тот, посмотрев на свой живот. – Свиданки редко нам давали. Ждешь ее, ждешь, а тут… Короче, наказан я был. За какой-то косяк, не помню. В карцер закрыли, а тут маманя приехала. Ей мусора? объявляют, типа, свиданки не будет, ваш сын имеет взыскание. Не положено. Я узнал такое дело, говорю, если не дадите свиданку, пузо себе вскрою и кишки вам на стол вывалю. Не дали-таки. Козлы. Сделал все, как предупреждал, чё. За базар отвечать надо…

– А если б помер? – не выдержал Сергей.

– Ну, помер бы и помер, в тот момент мне все по барабану было.

– Очень странные понятия. А какие еще были? Из самых особенных.

– Ну, какие… Прием новичков в хату, например. Это не то, что тебя здесь в роте приняли, там по-другому было.

– Да если бы не вы, кто знает, как бы здесь обернулось. Ну, давай-давай, рассказывай. Интересно!

– А чё рассказывать? Заходит новичок в хату, ему на пороге белое чистое полотенце постилают. И смотрят, как он отреагирует. Если наступит на него – обвинят в неуважении. «Ни фига, наглый, на белое полотенце грязными башмаками! Мы его только что постирали». Если переступит – тоже неуважение, мы старались, типа, готовились к встрече, а ты так братву унижаешь. Короче, хоть так, хоть эдак по башке новенький получал. И били знатно, со знанием дела.

– Ну а как нужно было сделать, чтобы было правильно, чтобы, то есть, не получить?

– Правильно нужно было отшвырнуть ногой полотенце в сторону и показать на шконку, на которой хочешь устроиться: это – мое место! Типа.

– Да, веселая у вас там жизнь была…

Андрей Календеев в компании сыктывкарцев был, кажется, самым покладистым. Нет, конечно, он вовсе не был смиренной, как они выражались, овцой или еще хуже – чмошником, имел в себе стержень. С Календеевым они сошлись на гитаре. Сергей играл много лучше, показал несколько новых аккордов, пару трюков, помог подобрать песни Макаревича, которые Андрюха знал наизусть. Сергею тоже эти песни нравились, не в последнюю очередь потому, что Макар не боялся, хоть и косвенно, но все же апеллировать к Богу: (и Бог хранит меня), задавался вопросами о будущем – (что же будет с миром через двадцать лет) – и пел про три окна, одно из которых выходило в поле, которое по описанию очень напоминало рай. Так, во всяком случае, виделось Сергею.

Кроме гитары, Календеева интересовал потусторонний мир, и он почему-то решил, что Сергей в его поисках самый лучший помощник. В какой-то степени это, конечно, было так, но поначалу возникали недоразумения. Андрей спрашивал о гадании на картах, Сергей отвечал: это – грех. Андрей интересовался вызыванием духа умерших, Сергей снова отвечал: это – грех.

– Да что это у тебя все грех да грех! – возмущался Календеев. – Объясни мне в конце концов, что в таком случае вообще не грех.

– Все, что связано с Богом, – не грех, Он и Его повеления – святы, – отвечал ему Сергей. – А то, о чем спрашиваешь ты, Бог как раз запрещает. Все, что запрещает Бог, – грех.

– Но ведь если ты веришь в Бога, то должен верить и в духов умерших, – не унимался Календеев.

– Верить в то, что дух человека не умирает после смерти, и обращаться к духам за помощью – не одно и то же, – возразил Сергей.

– Не, ну, понятно, что есть светлые силы, есть и темные. А ты, вообще, сталкивался с какой-нибудь из этих сил?

– Было дело…

– Расскажи, а! – попросил Андрей.

– Я как-то несколько лет назад пытался описать этот случай в письме, – вспомнил Сергей. – Слушай, а давай я об этом рассказ напишу. И тебе память будет, и я навыки обновлю.

Через пару недель Календеев получил тетрадь, в которой Сергей написал свой рассказ.

Рассказ первый. Встреча в сарае

До моего двенадцатого дня рождения оставалось два месяца. Я почему-то всегда очень ждал своих именин. Сейчас не так. И вот на время летних каникул отправили меня родители к родственникам в деревню. Там было весело, ребят много, мне это нравилось. Однажды затеяли игру в прятки. Кто бы мог подумать, что такая простая забава станет для меня причиной соприкосновения с потусторонним миром.

А дело было так. В разгар игры решил я спрятаться в старом сарае. В нем было немного сена, утвари всякой, мусора и еще много разного хлама. Мрак покрывал бо?льшую часть постройки. Забежал я в сарай и нашел себе уголок в темноте. К моей радости, там валялась то ли куртка, то ли плащ, чем я и поспешил себя накрыть. Для пущей надежности. Накрылся, притих, сижу…

Вдруг слышу: шаги. Причем как-то сразу недалеко от меня. Будто кто-то все это время рядом стоял, ждал, пока я хорошенько спрячусь, а потом дал о себе знать. Ну, думаю, проморгал, когда водящий к сараю пробирался. Теперь надо сидеть тихо. Шаги между тем спокойно и размеренно приближались ко мне. На детские, ребячьи, они явно не были похожи. Пока я терялся в догадках, кто бы это мог быть, шаги остановились прямо возле меня. Я затаился пуще прежнего и даже дышать перестал. Появилось какое-то предчувствие, что это что-то непростое, необычное. Мне стало страшно.

Мой страх оправдался. Уже в следующее мгновение то, чем я укрылся, начало вдруг на меня давить. Причем не просто так, как кто-то двумя руками давит на определенные точки, а сразу на всю площадь куртки равномерно, будто материя пластилиновой стала и начала сжиматься. Куртка придавливала меня к земле каждым своим сантиметром с одинаковой силой. И сила эта была нечеловеческая.

Уже через малое время мне стало больно. Мое положение – а сидел я на корточках – было крайне неудобным для того, чтобы сопротивляться такому давлению, грудная клетка прижалась к коленям, и я не мог нормально дышать. О том, чтобы сбросить с себя куртку, не могло быть и речи, я чувствовал на себе огромную силу. Мне было ясно, что куртка настолько равномерно давить не может. И даже несколько рук не смогут. Я стал судорожно размышлять, что могу предпринять в этой ситуации. И тогда в помутневшем сознании блеснула мысль: молиться!

Когда мое тело уже, казалось, совершенно было прижато к земле, я начал шептать: «Отче наш, сущий на небесах!..» Благо, я знал эту молитву наизусть. Но, вопреки моим ожиданиям, с началом молитвы давление еще более усилилось. Из последних сил я продолжал шептать: «Да святится Имя Твое…» Когда же дошел до слов: «Но избавь нас от лукавого», – сила, давящая на меня, вдруг резко, с каким-то даже шумом, наподобие ветра, отхлынула. Давление прекратилось, и я снова обрел способность нормально дышать. Будто из-под воды вынули. Что-то невидимое постояло возле меня еще какое-то время, а потом так же ровно, как пришли, шаги начали удаляться. Вскоре все стихло.

Не помню, сколько я просидел под курткой. Боялся пошевелиться. Потом, сориентировавшись в пространстве и попробовав вспомнить, где примерно в сарае расположены двери, резко скинул с себя куртку и пулей вылетел на свет. Ребята меня давно потеряли и стали уже волноваться, куда это я пропал. А я и до сих пор не знаю, что или кто это был, ибо ни до, ни, слава Богу, после того со мной ничего подобного больше не случалось…