скачать книгу бесплатно
– Это всё реклама. Многие люди обращаются, даже не зная, к кому. Просто прочитав рекламное объявление. Я размещаю рекламу в интернете.
– И много клиентов? Есть постоянные заказчики?
– Была пара постоянных клиентов. Но оба оказались всего лишь неудачливыми ухажёрами. Один мне просто проходу не давал. Ездил за мной везде на своём «BMW».
– Слышал я эту историю.
– Вот как? И что об этом говорят?
– Говорят, что забрали его в полицию прямо с набережной.
– О, это мелочи. Он пару раз мне под окнами серенады пел в сопровождении оркестра. Так его и оттуда забирали. Я ему картины рисовать отказалась, когда он приставать начал. А он вцепился как клещ, замуж звал.
– Что не пошла?
– Да там образование от Эдиты Пьехи до иди ты… куда подальше. О чём мне с ним разговаривать всю жизнь? Обсуждать его машины или друзей-сослуживцев из ГИБДД?
– Понятно. Он ещё и профессиональный вор?
– Именно. Метко подмечено. Главное, все понимают, что главные воры в стране носят погоны, но по телевизору все с упоением слушают новости о борьбе с преступностью. Пересажали бы эти полицаи сами себя, и в стране воров почти не осталось бы.
– Ладно, проехали. Давай о тебе. Ты какого года рождения?
– Нескромный вопрос, но после всего, что между нами было, допустимый. Мне 27 лет, скоро будет 28. В сентябре, 27-го. Год рождения 1996. А что, возраст для тебя принципиальный вопрос?
– Просто считаю, сколько лет твои родители жили для себя. Не так уж и долго. Я думал тебе не больше 25-ти.
– Спасибо за комплимент.
– Никаких комплиментов. Я действительно так думал. У меня большой опыт общения с молодёжью, я хорошо представляю, как в каком возрасте выглядят девушки. Долгое время работал учителем физкультуры в одном ВУЗе.
– Ты, учитель физкультуры? – Мария засмеялась впервые за всё время нашего общения. Смех был прекрасным и очень заразительным, я невольно заулыбался.
– Да, а что, не похож?
– Нет. Скорее ты похож на бандита из 90-х прошлого столетия, только на пенсии.
– Ну, а кто говорит, что это не так. Я много кем был. И в КГБ служил и бандитом был и депутатом был. Спортом занимался с детства. Успел и различным бизнесом позаниматься и учителем и тренером поработать. Причём, тренером сразу по двум видам спорта: боксу и стрельбе из лука.
– И когда всё успел? Сколько же тебе на самом деле лет? Хотя, не подумай, мне всё равно. Я вижу, что не мало. Но это не имеет значения для меня.
– Мне кажется, или ты перепутала меня с барышней, скрывающей свой возраст? – настала моя очередь улыбаться. Я своим возрастом не то, чтобы горжусь, но уж точно его не стесняюсь. Мне 56, ровно через месяц после твоего дня рождения стукнет 57. Так что я ровно вдвое старше тебя.
– Небольшая разница. Всего-то в два раза.
– Нормальная. Я бы сказал идеальная, но большинство людей со мной поспорят.
– Но не я.
Слова Марии показались мне искренними и показывающими всю глубину её чувств ко мне. Я не смог удержаться и нежно поцеловал её. Благо трапезу за время беседы мы уже успели закончить.
Вечером нам предстояло впервые показаться на публике вместе. Кое-кто, наверное, видел нас вечером вчерашнего дня, но теперь мы отправлялись на прогулку вдвоём и планировали после неё так же вдвоём вернуться домой. К нам домой. Я уже отвык от семейной жизни, да и не думал, что когда-нибудь перестану жить в одиночестве. А Мария и не пробовала никогда. Так что, готовились мы к первой совместной прогулке, очень даже волнуясь.
То ли от нервов, а может быть, чтобы напротив, сбросить напряжение, висевшее в комнате, я постоянно травил анекдоты. Благо, знал я их миллионы. Мария старалась улыбаться после каждого, хотя видно было, что гораздо больше её занимают круги под глазами после бессонной ночи и отсутствие утюга в моей холостяцкой квартире.
– Ну как можно не иметь дома утюга! – возмущалась она с улыбкой.
– Завтра куплю.
– А до этого ты к соседке ходил гладить рубашки?
– Я погладил их, когда переехал сюда и разложил вещи по шкафам. С тех пор не брал. А утюг сгорел при попытке погладить очередные джинсы. Никогда не любил этот вид одежды. В Москве у меня их в принципе никогда не было. Ходил или в спортивном или в костюмах. Потом, живя в провинции, постепенно приучился, но до сих пор немного недолюбливаю. Неудобно. Не так легко как спортивны вещи и не так выразительно как костюм. Вчера рубашку надел впервые за последние два года, специально для тебя. А так ходил в майках и футболках, их гладить не обязательно.
– То есть как это, не обязательно?
– Ну, вот так. Они на мне разглаживаются. Я всегда покупаю майки на размер меньше, чтобы обтягивали.
– Выпендриваешься мускулами?
– А почему нет, если есть чем выпендриваться? В мои годы мало кто сохраняет упругое тело.
– Это, конечно, плюс. Но гладить футболки тоже нужно. На животе они у тебя висят и видно, что не глаженные.
– Девушки больше смотрят на плечи и руки, а там всё нормально. Да и то, что живот не обтягивается футболкой, тоже плюс. Значит, не толстый. Хуже, если бы и там гладить не надо было бы.
– Гладить всё равно нужно!
– Не ворчи, сказал же, завтра всё будет.
– Я не ворчу. Просто хотелось бы подгладить рукава у платья сегодня, а не завтра. Помялись немного.
Дома Мария ходила в моём халате, заботливо выданном ей ещё вчера вечером перед походом в душ или в моей рубашке. Но на улицу, как ни крути, надо идти в своём, а рукава действительно немного помялись.
– Давай пойдем, когда стемнеет, тогда будет всё равно, – предложил я.
– Нет. Я уже давно хочу к морю! Не могу больше находиться в стенах.
– Тебе плохо у меня в доме?
– Перестань! Мне тут хорошо. Очень хорошо и уютно. Правда. Просто я очень люблю море и скучаю по нему. Я привыкла проводить там всё время.
– Тогда надевай свою шляпу и пошли. Скажу по секрету, на твои рукава никто из мужчин не смотрит.
– А на что вы, мужчины, смотрите?
– В твоём случае на всю фигуру целиком. На твои грациозные движения. Ты идёшь походкой крадущейся пантеры. Очень красиво и привлекает взгляд. На частности уже не смотришь. Я вот наблюдал за тобой долгое время, но даже лица твоего до момента знакомства не видел. Да и не особо хотел. Хватало твоей грации, чтобы почти влюбится.
– Частности я стараюсь не показывать прохожим. Не люблю приставания и заигрывания.
– Кстати, так и не понял. Почему же ты решилась на общение со мной?
– Твой жест. Он не оставил мне выбора. Ты так уверенно показал в сторону парапета, что не послушаться и пройти мимо, было невозможно. Нужно было повиноваться. Не знаю, почему так. Но я почувствовала, что должна тебя слушаться.
– Это сказалась разница в возрасте, – улыбнулся я.
– Не думаю. Скорее твой взгляд. Он поразил меня самоуверенностью самца, знающего всё наперёд.
– На самом деле это был экспромт. Я хотел познакомиться, но не знал, как всё произойдёт. А когда встретился с тобой взглядом – онемел и не знал, что сказать. Но и позволить тебе уйти я не мог. Вот и показал в сторону моря, как бы предлагая побеседовать на фоне заката, а сам лихорадочно думал, с чего же начать беседу.
– Да? А с виду было впечатление, что строгий учитель сейчас будет отчитывать студентку за прогулы.
– Любишь ролевые игры?
– Фу, пошляк!
– Это плохо?
– Наверное, нет. Просто сейчас не подходящее время. Вернёмся к этой теме после прогулки.
Сразу же при выходе из подъезда, мы удостоились, чуть ли ни аплодисментов от пожилых дам, сидящих на лавочках у дома. По крайней мере, цоканье языков нам в след было слышно почти на всём пути до набережной. Вечер был безветренный и тёплый, народу на набережной было не много, но, в тоже время, для Новороссийска совсем не мало. Новороссийск отличается от остальных курортных городов черноморского побережья тем, что здесь нет толп праздношатающихся отдыхающих. Почти нет суетливых местных дельцов, сдающих квартиры десяткам приезжих семейных и не очень семейных пар одновременно. По крайней мере, в глаза они не бросаются. Спокойный рабочий город. С огромным портом и большим количеством предприятий. В таком городе нет проблем с работой и людям не нужно сдавать свои квадратные метры, чтобы выжить в суровых реалиях современного государства. Может быть, именно по этой причине, население Новороссийска считается самым дружелюбным. Что отражено во всех путеводителях по курортам черноморского побережья. Разве что раздражают частые патрули полиции, но это давно уже стало визитной карточкой всей России. Новороссийск не был исключением. Во всех городах часто проводились облавы на людей. Сейчас они совершались, наверное, по привычке или по каким-то полицейским распорядкам. А вот лет пять-шесть тому назад это была почти что война. Война власти и их прислужников – полицаев против народа. К сожалению, тогда ещё вся полиция работала сообща и, учитывая численность состава и степень вооружённости, она победила народ. Точнее тех немногих из народа, кто осмелился протестовать против произвола власти. Началось всё с мирных митингов и протестов, которые, не смотря на то, что сама власть согласовала их проведение, разгоняли. Где-то мягко и силами своих местных сотрудников, а в наиболее пылающих недовольствами Москве и Питере при помощи приезжих полицаев из глубинки. И весьма жестоко. Потом многие люди, в качестве протеста, перестали платить налоги и штрафы. За квартиры платили только по счётчикам за электроэнергию и иногда за воду и отопление. А всевозможные поборы типа капитального ремонта и вывоза мусора не платили вовсе. Полиция стала ходить по квартирам и пугать выселением без суда и следствия, только по жалобе ЖКХ. Нужные постановления тут же были разработаны и единогласно приняты продажными депутатами. Однако почти тут же по всей России прокатилась волна убийств полицейских прямо в тех квартирах, куда они приходили выселять семьи. Люди не пускали в свой дом даже страшный и ужасный ОМОН и применяли оружие. Кто охотничье, кто кухонные ножи, а кто и трофейное, привезённые с чеченских, украинских и сирийских военных компаний. А то и дедами и прадедами ещё с Великой отечественной войны. Таких вояк либо расстреливали, беря квартиру приступом всеми силами местной и приезжей полиции. Либо сажали, если удалось взять без боя. Второй вариант нравился власти больше, потери при взятиях квартир приступом были не маленькие. В целом по стране они считались сотнями. А тех полицаев, что желали бы погибать, воюя с собственным народом, становилось всё меньше. Их, конечно, набирали постоянно, придумывая всё новые и новые льготы, обещая огромные зарплаты и богатую пенсию в сорок, а потом и в тридцать пять лет. Но всё равно, шли туда работать только моральные уроды, которые сами по себе не рождаются. Инкубатора пока не придумали для выведения таковых. Хотя, уверен, что не раз и не два пытались. У нормальных же родителей родятся нормальные – здоровые во всех отношениях дети. И никто из них, нормальных родителей, не воспитывал своих детей будущими полицаями. Никакие льготы и ранние пенсии, не заменят людям негатив по отношению к нынешним «силовикам», воюющим против своего народа. Полицаями, как правило, становились дети, рождённые пьяницами или ворами, которым нужны были «крышующие» их родственники в органах власти. Ну, или самими полицаями. Так сказать, гнилая наследственность.
Так вот. Понимая, что штурмуя квартиры несговорчивых неплательщиков, полиция потеряет много своих боевых единиц, они изобрели эти уличные облавы. Посреди улицы вставало с десяток полицейских машин, включая большой автобус. По команде из них вываливалось около полусотни полицейских, и они перегораживали пешеходные участки тротуаров. Создавался узкий коридор, рассчитанный в ширину на проход одного человека, и люди вынуждены были проходить полный досмотр по одному. Главной целью было выявление тех самых неплательщиков налогов, штрафов и квартплат, поэтому каждого сверяли с компьютерной базой данных. Если находился таковой, то его тут же сажали, в сопровождении двух-трёх полицаев, в автобус. Когда проверка заканчивалась, всех задержанных везли в ближайшее отделение полиции. Многие оттуда уже не возвращались никогда. С тех пор проверки периодически проводились на улицах, но, с учётом того, что самых рьяных противников режима уже уничтожили, проверки носили скорее предупредительный характер. Дескать, не забывайте платить налоги, штрафы и всё, что на вас наложила власть. А то будет хуже!
Сегодня на набережной было в этом смысле спокойно. Патрули полицейских, как правило, состояли из местных жителей, которые особо не лютовали даже в самые зверские года. Им-то предстояло тут и дальше жить. Они не имели совести и чести, но имели достаточно мозгов, чтобы понять – соседи не простят. Да и помощи ОМОНа и Росгвардии теперь ожидать не приходилось. Обе этих структуры давно вышли из государственной системы, а подчинялись только своему личному руководству. Росгвардия охраняла олигархов и получала за это большие средства на существование. У них было лучшее оружие, современнейшие средства связи и информации, включая собственные спутники и оружие массового поражения. ОМОН же занимался «крышиванием» бизнеса средней руки, а в основном грабил приезжих коммерсантов, за что был относительно любим местными жителями. В Москве они после эпидемии и введения пропускного режима, так прижали кавказские и азиатские группировки так, что на рынках опять появились редкие бабушки с валенками и лаптями, продающие свои изделия, чтобы не умереть с голоду. Про этих бабушек даже было несколько передач на центральных каналах телевидения. Возможно, как и всё подобное на телевидении, всё было постановочным, но кто знает. В общем, обычная полиция осталась без серьёзной поддержки, так что старалась особо не усердствовать. Хотя народ и стал практически немым и послушным, мало ли что. В интернете-то до сих пор гуляют всякие недовольные статьи, то и дело появляются протестные настроения. А жить спокойно хотят все, особенно те, у кого холодильник набит деликатесами и скоро пенсия в тридцать пять лет.
Редкие пары, неторопливо прогуливающиеся по набережной, всегда приветствовали друг друга, невзирая на степень знакомства или его полное отсутствие. Марию узнавали, но помнили только в качестве одинокой неприступной дивы. Теперь же, когда рядом с ней был кавалер, моя персона приковывала большую часть взглядов. До сего момента, сколько я не шатался по набережной, меня мало кто замечал. Обычный дядька с бородой. А тут «кавалер той самой, сумасшедшей красотки», что бродит в одиночестве часами по набережной. Я старался лишь вежливо кивать проходящим мимо парочкам и старательно делал вид, что не замечаю разглядывание моего лица и прочих частей тела. Благо, на мне был строгий костюм, а не привычная майка, так что изучать можно было лишь искусство итальянских портных, а не дёргающиеся от сверлящих взглядов мускулы. Тем не менее, уже на третьем кругу нашего хождения туда-сюда по набережной, столь пристальные взгляды стали надоедать. Из-за них мы с Марией никак не могли сосредоточиться на беседе.
Первая совместная прогулка по набережной
Любая тема тонула после двух-трёх фраз в океане любопытных взглядов прохожих. Они отвлекали от дум, не давали размышлять ни о чём, кроме самых бестолковых на планете Земля мыслей: «как я выгляжу?» и «кто что обо мне думает?». То чувство, что ты лежишь на стёклышке, а тебя рассматривают в микроскоп товарищи учёные, явно начинало бесить и не сулило «товарищам учёным» ничего хорошего. Почти поравнявшись с очередной гуляющей парочкой, на этот раз с кружащимися вокруг них детьми лет 3-х (похоже, двойняшки: мальчик и девочка), я заметил боковым зрением, что отец семейства не просто косит в мою сторону, а остановился и смотрит в упор как на диво дивное. Разве что бинокля у него с собой не было, а так бы разглядывал каждую морщинку прямо сквозь костюм. Это было последней каплей, и я вспыхнул, как сухой лес от неосторожного костра.
– Что уставился? На мне узоров нет, и цветы не растут! – заговорил я почему-то словами героя фильма «Иван Васильевич меняет профессию».
Счастливый отец двойняшек расплылся в улыбке, и мой гнев тоже мгновенно сменился неподдельной радостью.
– Лёшка?! Ты?!
– Я-то Лёшка, – мы со старинным другом уже держали друг друга в крепких объятиях, – а ты у нас кто теперь? Все свои аккаунты в социальных сетях удалил, ю-туб канал забросил, друзьям не звонишь, не пишешь. Даже жёны не в курсе – где ты. Ой, пардон, – Лёшка покосился на Марию, но та безразлично отвернулась. Зная твою манию менять имена, могу предположить, что ты теперь какой-нибудь Пафнутий или Леголас. Или что там ныне модно?
– Нашёл модника. Я всё ещё Ратислав. Так что «хи-хи» не удалось. А это Мария, – я указал на свою даму с подчёркнутой вежливостью, призывая Марию обернуться к нам, и одновременно показывая старинному другу, что это не просто очередная спутница на неделю, а нечто серьёзное.
– Ну, да. Просто Мария. Это хорошо.
– Ты смотрю тоже не один?
– Знакомься, моя жена Валентина и наши дети Иван и Мария. При полном совпадении имён, не обольщайся, не в вашу честь, – обвёл он взглядом нас с Марией.
– И не думал обольщаться. Рад за тебя. Какими судьбами в Новороссийске?
– Приехали погулять на выходные. Сняли квартиру на ночь в центре города. Дети давно хотели посмотреть корабли и ночную Цемесскую бухту.
– Прямо дети хотели? Прямо давно? Сколько им? По три года?
– Почти по четыре. Ну, три с половиной. Да, мы с Валентиной и сами не прочь были погулять здесь. Красивую набережную сделали, да и народу не много. Приятно провести здесь романтический вечер.
– Это да. А сам всё ещё в Москве?
– Нет, из Москвы я бы за кораблями в такую даль не поехал бы на одну ночь. Я тоже уехал из златоглавой. Переехал поближе к лечебницам грязевым. Ты же помнишь мои проблемы с кожей? Ну, так вот, один хороший человек и по совместительству доктор, мне сказал – все твои проблемы ерунда. Отдых, спокойствие и грязевые ванны. Будет кожа как у младенца. Решил забить на всё, тем более бывшая жена от меня окончательно ушла и сына с собой забрала. Поехал на пару недель полечиться, да так тут и остался. Продал свою квартиру в Одинцово, купил домик в Тамани и абсолютно счастлив. Наверное, впервые за всю свою жизнь.
– Ага. Значит, хороший добрый доктор подсказал? А то, что я тебе говорил то же самое и про грязи и про нервы и про отдых, лет 20-ть тому назад?
– Ну, ты не врач. Это ты девочкам своим рассказывай про то, что ты Верховный шаман всея Руси, а я верю только дипломам, причём исключительно красным! Если бы я верил всяким там шаманам…
– Давно здоровым был бы, – закончил я правильно неправильную мысль друга.
– Не помню, чтобы ты мне говорил о грязевых ваннах, но спорить не буду.
– Может ко мне? Посидим, поболтаем в спокойной обстановке?
– Не сейчас, и ты не один и я при деле. А поболтать лучше тет-а-тет. Ты, судя по твоей фразе: «может ко мне», теперь местный, новороссийский?
– Да, живу совсем рядом, вон мой дом.
– Ну, значит, созвонимся, записывай номер и давай свой. Мы теперь почти соседи. На машине полчаса езды. Ты же летаешь как раньше, сто шестьдесят с плюсом?
– Нет, стал степеннее. Ещё в Осколе приучился возить детей не торопясь. Знаешь ли, когда у тебя в машине пятеро сыновей – не до гонок.
Лёшка оглянулся на Марию, подразумевая мой длинный язык. Я тоже. Та смотрела на море и даже не обернулась. Самообладание, – подумал я, но понял, что ночь разборок мне гарантирована. Слишком много карт неожиданно вскрыто за считанные минуты. Не объясниться – поставить отношения на грань разрыва. А этого бы не хотелось. Я только стал приятно погружаться в них.
Обменявшись адресами и телефонами, тепло попрощавшись друг с другом, мы со старинным другом Лёшкой отправились в разные стороны набережной делать одно и то же – объясняться со своими половинками. Или спутницами. В общем, со своими дамами. Не знаю, что там наговорил Лёшка про меня и мои похождения в пору нашей бурной молодости, но ему было проще. Его косяков выявлено в ходе разговора не было. А вот мне предстояло рассказывать о себе, а не о нём. И многое, что нужно было рассказать, Марии явно не понравится. Моя жизнь в чёрством исполнении любого человека, её не прожившего, могла бы показаться недостойной. А в моём исполнении она ещё не звучала. Но теперь придётся это упущение восполнить. Понимая это, я ждал вопросов, но Мария шла молча.
– Если желаешь, отвечу на любые твои вопросы, – начал я первым, чтобы снять напряжённость. И уточнил: даже на самые сложные вопросы.
Но, получилось ровным счётом наоборот. Мария пробурчала что-то вроде «не сейчас», глядя в сторону моря и даже не думая наградить взглядом меня. Напряжение только возросло. По крайней мере, я только и думал, как бы скорее поднести спичку и пусть лучше вспыхнет и погаснет, чем вот так вот, ждать, в бензиновых парах искры.
Прогулка так и прошла в обоюдном молчании. Вкрапления типа приветствий с прохожими или периодическими «а давай пойдём туда» или «посмотри сюда» – не в счёт. Если честно, то я был уверен, что и ко мне Мария не поднимется, а сославшись на усталость или какие-нибудь вымышленные дела, поторопится домой, даже не дав её проводить. Но, нет. В итоге, через полтора часа после прощания с семейством моего друга, мы, как ни в чём не бывало, поднялись в мою холостяцкую (или уже нет?) конуру. Даже не касаясь друг друга, мы переоделись в домашнее, поочерёдно сходили в ванную комнату и уселись на кресла-груши. Я люблю этот вариант сидений и других в доме не держу. Разве что пара табуреток на кухне, по древней семейной традиции. В мягких креслах-мешках тело принимает ту позу, которую хочет и отдыхает наилучшим образом. Вот и сейчас я почти что лёг, расслабился и уставился в окно, как будто в телевизор.
Мария грациозно опустилась на соседнюю грушу и с неожиданной мягкой улыбкой сказала:
– А вот теперь я тебя слушаю.
– С чего начать?
– Ну, давай с самого начала. Например, что означает фраза твоего друга про имена своих детей «Иван и Мария» и почему это прямо как мы с тобой?
– Это, пожалуй, самое простое. По паспорту я Иван. Так родители назвали. А имя Ратислав ношу уже более 20 лет. Это моё имя. Нарекли так Волхвы. Помнишь, я говорил тебе про обряд имянаречения? Ну, как в христианстве при крещении, дают имя святого, если своё, данное родителями, «не соответствует» библейским канонам, – пояснил я, видя вопросительный взгляд Марии. Никогда не замечала, что в древних сказках и былинах, все мудрецы имеют имена вроде Велимудр, Добромысл, а все доблестные воины Ратиборы, да Мечеславы? Это не фантазии автора. Это результаты обряда имянаречения. Ибо Волхвы давали имена, соответствующие предназначению человека. Давали их в юношестве, лет в 13—14, когда это самое предназначение уже было понятно. И имена давали соответствующие.
– А ты, Ратислав – значит воин?
