скачать книгу бесплатно
В Дафиаркам. Кетаб первый
Юлия Паршакова
Виктор Паршаков
Путь в далёкий северный Дафиаркам непрост – особенно для юной южанки, ведь север и юг воюют уже много-много лет. Но девушка упрямо верит, что её ведёт Пророчество, способное остановить кровопролитную войну. Жестокие бои, заговоры, удивительные способности, о которых нельзя никому рассказать – что ещё ждёт вас в этом опасном, но увлекательном путешествии? Надежда. Вера в себя и свои силы. И, конечно, любовь.
Виктор Паршаков, Юлия Паршакова
В Дафиаркам. Кетаб первый
Нагхаб (Пролог)
Такого большого и гладкого зеркала не было больше нигде в королевстве. Король Дэмиан дер Вэйл заказал его специально для любимой супруги у мастеров соседнего Досдэрра. Жаль, что последние семь лет оно было плотно прикрыто покрывалом.
Но не сегодня.
Сегодня покрывало лежало на полу лазурным ворохом. С годами лазурь почти не выцвела, ведь портьеры в покоях королевы никогда не поднимали. В амальгаме, уже тронутой по краям чёрными оспинами, отражались канделябр и четыре огонька свечей.
Рядом, в неровном круге света – маленькие баночки с пудрами, красками, румянами, духами и притираниями. Кисточки – тонкие, всего в несколько волосков, и широкие, пушистые, похожие на дорогие дафиаркамские муфты. Кружевной батистовый платочек, в уголке сиротливо ютится вышитая анаграмма. Нить жемчуга, дорогого, нежно-розового, с южных берегов королевства Ниэндар. Тяжёлый ключ.
Ключ принцесса незаметно вытащила у отца из нижнего ящика стола, когда накануне посетила его покои для ежевечернего благословения.
Виоланта осторожно подула на кисточку. Голубое облачко взлетело вверх, пламя свечей качнулось. Мир непривычно замер, пристально глядя сквозь огромное зеркало на юную принцессу. Да и она сама никак не могла оторваться от своего отражения, так сильно изменившегося за последние полчаса. Белила спрятали восторженный румянец и россыпи рыжих веснушек, губы запылали ярко-красным пламенем, изумрудные глаза оттенила глубокая синева… Яркость красок, их неповторимый контраст – всё это было прекрасно.
Она была прекрасна.
Как мама.
Девочка находилась в комнате матери третий раз за свои долгие семь лет жизни. Она помнила, как впервые, разыгравшись и убегая от отца, со смехом влетела в поддавшуюся дверь, ведущую из покоев короля. Отец сразу стал серьёзным, поднял её, ещё совсем малышку, на руки и вынес прочь, передав кормилице Антуанетте. Во второй раз она проникла сюда с другой стороны, через комнату прислуги. Долго ходила вдоль стен, трогала портьеры и высокий балдахин над кроватью, затем прилегла на подушки и стала пристально смотреть на огромный портрет на стене. Мама… Девушка на портрете не улыбалась; но даже серьёзная, с недовольно сдвинутыми бровями, она всё равно была самой красивой на свете.
Мама.
Король нашёл Виоланту спящей глубоким вечером, когда прислуга уже с ног сбилась, разыскивая принцессу по всему дворцу. С того дня все три двери, ведущие в покои королевы, были заперты. Но детское упрямство вновь и вновь толкало нарушить запрет.
И вот, принцесса его нарушила. Стащила ключ у отца, тенью прошмыгнула к запертой двери и открыла тугой, еле-еле поддавшийся зам?к.
На этот раз Виоланта не спешила. Перебрала платья в огромном шкафу, посидела за столиком для бумаг на аккуратной скамеечке, поиграла писчим пером. Затем подсела к туалетному столику у зеркала, выдвинула верхний ящичек, а там…
Выставляя на столешницу все эти маленькие чудесные скляночки, принцесса чувствовала себя героиней из сказки, нашедшей клад. Конечно, она видела на ярких лицах леди, посещавших дворец вместе со своими благородными мужьями-лордами, следы красок, красиво именовавшихся «косметикой». Если бы мама была жива, она, возможно, уже показала бы девочке премудрости макияжа. Но…
Прошло много времени, наверняка уже подали обед, а Виоланта всё никак не могла оторваться от лица в зеркале, взрослого, нереального, волшебного, ещё более яркого в обрамлении огненно-рыжих волос. Лицо то хмурилось, то подмигивало, то показывало язык, то складывало ярко-красные губы смешным бантиком, то просто улыбалось.
Пальцы осторожно прикоснулись к зеркалу. Гладкая, прохладная поверхность отозвалась тихим шёпотом. Это оказалось приятно, нежная щекотка заиграла внизу живота. Принцесса приблизила лицо, приникла к зеркалу лбом. Изображение стало огромным, заполнило собой весь мир. И мир изменился.
Комната исчезла. Удивительные ощущения поднялись откуда-то из глубины, накрыли с головой. Девочка завороженно наблюдала за их игрой. Чувства плавно перетекали одно в другое и становились образами, привычными с рождения. Любопытство пробежало по венам лёгкой поступью, стремительно, щёкотно – словно утренняя роса кольнула босые ступни. Изумление зашептало шорохом листвы на многовековом дереве от едва ощутимого дуновения ветерка. Но вот ветерок окреп, усилился, превращаясь в рокочущую бурю, которая рвёт небо величественными всполохами – так изумление стало восторгом. Затем прохладными струями, несущими свежесть, по телу принцессы разлилось наслаждение.
Никогда прежде она не испытывала подобного. Ощущения и переживания отражались в сознании Виоланты различными красками, звуками, запахами и вкусами. Они заполняли собой всё вокруг. Принцесса, боясь дышать, осторожно слушала их, пила их, любовалась ими, пропускала через себя.
Она уже не могла иначе.
Не могла не Чувствовать.
Это выглядело как настоящее волшебство. Значит, она волшебница? Девочка завороженно смотрела на своё отражение в едва проступающей сквозь кисею комнате, страшась спугнуть удивительные ощущения. Но нет, картинки не таяли, запахи, звуки и образы оставались, наполняя всё вокруг. Да, это действительно магия, как в сказках, что Антуанетта читает ей на ночь. Нужно рассказать папе, вот он удивится!
Виоланта осеклась. Нет. Папа будет недоволен, ведь она снова играет в запретной комнате покойной королевы Арнаэллы. Значит, говорить нельзя. Пусть это будет её тайна, самая настоящая, как у взрослых.
– Виоланта! – раздался голос.
От неожиданности она вздрогнула и не сразу узнала голос отца. Девочка повернулась и взглянула на короля, но вместо него увидела вихрь, грозу, сверкающие молнии и надвигающиеся свинцовые тучи. Нет, это уже не буря восторга, которую принцесса ощущала мгновение назад. Новая гроза была страшной. Боль, страдание, возмущение и злость вырывались наружу, теснясь в серых глазах короля. Принцесса испугалась. Так она Чувствовать не хотела. Но не Чувствовать не могла.
Она невольно попятилась. Чувства не уходили, наоборот – набирали силу. Контраст был слишком велик, стало больно, в висках застучало, голову словно сжал железный обруч. Мгновение назад она впитывала лишь наслаждение, сейчас же на неё обрушилась злость. Отец злился, и чёрная тугая волна беспощадно ударила, закружила, разбрызгивая шипящую ядовитую пену. Девочка зажмурилась, она уже поняла, что сейчас произойдёт: все чувства отца вот-вот прорвутся наружу. Грядущая неизбежность нависла огромным зверем, оскалила клыки и через миг ринулась вперёд.
– Папа, не надо!
Пощёчина больно обожгла щёку.
Виоланта сглотнула комок в горле, приоткрыла веки и робко взглянула на отца, как смотрят на солнце. Боль застила глаза, слёзы сами собой потекли по щекам.
Король вздрогнул, сам не веря в только что случившееся, попытался овладеть собой. Он никогда не поднимал руку на дочь до этого дня, но необъяснимая злость хлестала фонтаном. Сердце билось о грудную клетку, пальцы дрожали. С огромным трудом он заставил себя отвернуться, чтобы не видеть – чего? Слёз? Нелепой косметики на детском лице? Или огромного портрета жены за спиной принцессы?..
– Умойся и уходи отсюда, – наконец сказал он. Тихо и твёрдо. Очень твёрдо.
И вышел, так и не удостоив её взглядом.
Виоланта вновь взглянула на себя в зеркало. Из носа медленно тянулась струйка крови. Мир нехотя проступал сквозь кисею, воссоздавался из осколков. Совсем другой мир. Что-то безвозвратно сломалось в нём, на месте разломов восприятия образовались безобразные рубцы. Натянутые нервы не выдержали. Волшебница исчезла: комната наполнилась громкими всхлипами обиженной и непонимающей девочки. Она была ещё слишком мала, чтобы осознать власть прошлого, в которой безнадёжно долго находился её отец.
Проплакав всю ночь и забывшись под утро, принцесса проснулась абсолютно разбитой. Безразличие ко всему и ко всем сковало её тело. Она лежала в постели почти весь день, не реагируя на людей и еду, и лишь благодаря неимоверному усилию воли к вечеру, наконец, встала. Апатия держала её в своих цепких лапах ещё долго, и только спустя несколько дней постепенно сошла на нет. Но едва это случилось, она снова Почувствовала.
В тот вечер Виоланта незаметно улизнула от кормилицы и сбежала в сад. Заложенный много веков назад, он гордо возвышался над Антарианом, столицей великого Нэскайларда. Девочка сидела на резной белой скамейке, всматривалась в далёкие улочки и болтала ногами. Кованые звери на подлокотниках внимательно глядели на неё, гордо, но без осуждения. Принцессу это радовало, она терпеть не могла, когда её осуждали за ту или иную мелочь, сделанную в несоответствии с положением августейшей особы. А сейчас августейшая особа беззаботно болтала босыми – босыми! – ногами и жадно уплетала огромные сладкие ягоды. Липкий и густой карминовый сок обильно лился по подбородку прямо на платье. Виоланта рукавами размазывала его по щекам и отправляла в рот всё новые и новые ягоды.
Мир вновь был разломлен на части. Оттенки вкуса вспыхивали в сознании девочки словно фейерверки, а тот факт, что никто не упрекает её за совершенно некоролевское поведение, усиливал чувства ещё больше.
Каждое движение – на границе боли и наслаждения. Каждый звук – как мелодия, сладко щекочущая нутро. Все цвета – яркие и резкие, текуче окружающие со всех сторон. А вкус… По телу волна за волной бежали мурашки. Принцесса растворялась в ощущениях, отдавалась им без остатка, тонула в них. И не желала спасения.
Очередной вдох застрял в горле. Внезапная тревога поднялась со дна, подхватила, медленно потянула в бездну. Ласковые волны быстро превратились в водоворот. Девочка забарахталась на поверхности, услышав тихие торопливые шаги и шелест парчи. Сквозь пелену проступил сад, скамейка, головы зверей на подлокотниках, серебряное блюдо с ягодами. Дыхания по-прежнему не хватало, тревога росла: принцесса продолжала тонуть. Она невероятным усилием отставила блюдо в сторону, вскочила на ноги. Мягкая трава резанула босые ступни, словно лезвиями – ощущения были всё ещё очень остры. Виоланта побежала, стараясь скрыться в зарослях от приближающихся шагов и унять эту боль. Однако слух играл в злую игру, шаги дробно отражались от деревьев и кустов, сыпались дребезжащими осколками со всех сторон. Она догадалась, что приближается кормилица, а значит – наказания за испачканное платье и босые ноги не избежать. Девочка бестолково заметалась – и угодила прямо в руки Антуанетте, полной широкоплечей женщине с рыжими от веснушек руками и лицом.
– Вот вы где, ваше высочество! – воскликнула кормилица, хватая девочку за плечо.
Виоланта вскрикнула и попыталась вывернуться, но Антуанетта держала крепко. Сильные пальцы впились раскалённым железом. Девочка вновь вскрикнула, ей действительно было больно. Острота ощущений не покидала, боль нестерпимо жгла кожу.
– Вы только посмотрите на себя! – ахнула Антуанетта, потащив упирающуюся Виоланту в сторону дворца. – Всё платье перепачкано, а ваши щёки, а ваши руки! Сколько ж мыла-то надо, чтобы это всё отмыть да отстирать?! Ох, дать бы вам ремня, ваше высочество! Будь я вашей матушкой…
Матушка… Мама… Виоланта замерла. Мир резко раздвоился. Мамин портрет висит за спиной и отражается в огромном зеркале. Она снова здесь, в запертой комнате королевы. Но как? Она же волшебница, двери ей не помеха! Мамины брови гневно сведены к переносице, кулаки сжаты.
Мамины? Нет, её, Виоланты.
Антуанетта осеклась и резко побледнела, взглянув на девочку. Невидимый художник в одночасье мазнул по веснушчатому лицу женщины белилами. Ноги приросли к земле, пальцы разжались сами собой. Куда подевалась сопливая и неумытая семилетка, которую она только что тащила через дворцовый сад? Перед ней стояло каменное изваяние с жестоким и холодным лицом, на котором огнём горели изумрудные глаза.
Живое воплощение покойной королевы Арнаэллы, Вергаэльской бестии.
Виоланта ярко ощутила смесь страха, изумления и трепета, наполнивших Антуанетту. Они потянули к ней свои липкие пальцы, но натолкнулись на непробиваемую стену из гнева и злобы.
– Даже не думай об этом, прислуга, – процедила принцесса. – Место своё забыла? Ты никогда не будешь моей матерью! Никогда!
Из носа брызнула кровь. Кормилица в ужасе попятилась, вскинула руки. На неё надвигался комок ненависти. Виоланта сделала шаг, за ним ещё один, и ещё, каждый – словно по лезвию ножа. Антуанетта упала на колени. Дыхание перехватило, лицо исказила гримаса невыносимой боли. Женщина хотела отползти, но не смогла, тело сковали невидимые кандалы.
Девочка приблизилась. Зло посмотрела в испуганные глаза своей кормилицы. А потом – ударила.
Маленькая узкая рука звонко впечаталась в пухлую щёку.
Садовник нашёл их спустя полчаса. Заметался, поднял панику. Принцессу, залитую кровью, тут же отнесли в покои, внимательно осмотрели. Хвала Высшему, ран на теле девочки не было. Скорее всего, просто носовое кровотечение. Король неотрывно сидел у постели дочери, пока она не пришла в себя, затем долго расспрашивал её о случившемся. Но Виоланта так и смогла внятно объяснить, что произошло в саду.
Ран на теле Антуанетты тоже не было. Лекарь лишь развёл руками. Он не знал, отчего умерла кормилица её высочества.
Дэмиан дер Вэйл нашёл единственное логичное объяснение: на принцессу было совершено покушение. Заговорщики – или дафиаркамцы! – каким-то образом проникли во дворец, подкараулили Виоланту и попытались убить. Но храбрая женщина заступилась за неё и сама пала жертвой негодяев. Возможно, они использовали неизвестный яд. А затем их спугнул садовник.
Гвардейцы осмотрели каждый куст в саду, каждый уголок во дворце. Король усилил охрану, лично отобрал для защиты дочери самых надёжных людей.
Ничего не происходило несколько дней. Преступники или затаились, или решили оставить свою опасную затею. Однако вскоре серия допросов с пытками выявила среди слуг предателя – дафиаркамского шпиона. Дэмиан рвал и метал. Шпион сознался, что наблюдал за дворцом, но к покушению на принцессу он не причастен. Впрочем, его никто не слушал. Король хотел найти виноватого – и он его нашёл. Показательная казнь на главной площади Антариана собрала сотни зевак.
Спустя две декады после случая в саду Дэмиан дер Вэйл облегчённо выдохнул, радуясь, что всё наконец закончилось.
Король ошибся. Всё только начиналось.
***
Кастэр долго смотрел на рыжую девочку. Она смотрела на него, с тем же интересом и вниманием. Мужчина доброжелательно улыбнулся.
– Ваше высочество, разрешите осмотреть вас, – сказал он.
Принцесса кивнула, опустилась на стул. Кастэр подошёл, сел напротив, взял тонкое запястье. Пульс мерно забарабанил под нежной детской кожей.
– Откройте, пожалуйста, рот, – попросил лекарь.
Девочка задрала подбородок, открыла рот, громко сказала «А-а-а». Горло чистое, строение носоглотки нормальное. Проблема явно носила нефизиологический характер. Впрочем, именитый врачеватель понял это с самого начала, просто должен был убедиться.
– Благодарю вас. А сейчас закройте, пожалуйста, глаза, разведите руки в стороны, – попросил мужчина. – Теперь дотроньтесь указательным пальцем правой руки до вашего носа. Отлично, ваше высочество, а теперь указательным пальцем левой руки.
Координация также в норме, как он и ожидал. Кастэр улыбнулся, огладил свою пышную бороду. Девочка приоткрыла один глаз.
– Как вы себя чувствуете, ваше высочество? – спросил лекарь с улыбкой.
Она открыла второй глаз, тоже улыбнулась.
– Хорошо.
– Вы знаете, зачем я здесь?
– Да. Вы хотите узнать, почему у меня возникают приступы.
– Это из-за покушения? Я прав?
Принцесса смущённо опустила голову. Мужчина осмелился прикоснуться к её подбородку, приподнять его и заглянуть в изумрудные глаза.
– Вы не хотите говорить об этом? – тихо спросил он.
Девочка молчала. Кастэр убрал руку, улыбнулся. Ладно, зайдём с другой стороны. Лучшее лекарство – это хорошее отношение к пациенту. Главное, чтобы она стала ему доверять.
– Может, вы мне расскажите, как вы себя ощущаете во время приступа?
Виоланта вновь опустила глаза.
– Это секрет.
Секрет.
Лекарь еле сдержался, чтобы не подпрыгнуть от радости. Всё указывало на то, что он прав. Наверняка она понимает, что с ней происходит, просто не может объяснить – ни себе, ни окружающим. Или её попросту не слушают? Кастэр наклонился вперёд.
– Я никому не скажу, – доверительно шепнул он. – Честное слово.
Принцесса внимательно посмотрела на него. Лекарь ощутил, как внутри зашевелилась тревога. Мужчина поборол странное чувство и снова улыбнулся.
– Клянусь вам, – сказал он.
– Хорошо, – кивнула Виоланта и тоже наклонилась вперёд. – Во время приступа я знаю, что чувствуют другие люди, – прошептала она.
Вот оно. Как Кастэр и предполагал.
– Как это? – шёпотом спросил лекарь, с трудом уняв волнение и вновь накатившую тревогу.
– Я вижу, если кто-то злится, даже если он это скрывает, и тоже начинаю злиться. Я вижу, если кому-то приятно, и мне тоже становится приятно. Я начинаю бояться, если рядом кто-то боится, или радуюсь, когда рядом радуются.
Она вздохнула.
– Только радуются люди очень редко, а боятся, злятся и ненавидят часто, – тихо закончила она и опустила глаза.
– Понимаю вас, – кивнул Кастэр.
– Да? – Виоланта удивлённо подняла брови. Тревога моментально растаяла. – Вы тоже видите, что чувствуют другие?
– Конечно, это моя работа, – ответил мужчина.
– Значит, это не болезнь?
– Болезнь? Ну что вы, ваше высочество. – Он осторожно взял её за руку, понизил голос. – Но вы правильно делаете, что держите это в секрете.
– Почему? – шёпотом спросила девочка.
– Потому что людей часто пугает то, чего они не понимают. Я, например, много занимался, чтобы научиться угадывать чувства других, прочёл гору книг, принял много-много пациентов. А вы умеете это делать без всякого обучения. Это странно, верно?
