Карма. Самурайские истории

скачать книгу бесплатно

Карма. Самурайские истории
Олег Паринов

Япония. Средние века. Рассвет эпохи самураев. По пыльной дороге устало бредет одинокий ронин. Кто знает, что ждет его впереди?

Карма

Самурайские истории

Олег Паринов

© Олег Паринов, 2023

ISBN 978-5-0053-5143-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Карма[1 - Карма – одно из центральных понятий в буддизме, вселенский причинно-следственный закон, согласно которому праведные или греховные действия человека определяют его судьбу, испытываемые им страдания или наслаждения. Карма лежит в основе причинно-следственного ряда, называемого сансарой, и используется в основном для понимания связей, выходящих за пределы одного существования.]

Самурайская повесть.

Пролог

Ветер шумел где-то высоко в верхушках деревьев. Стоял жаркий летний полдень. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, нещадно грели землю и все, что встречалось на их пути. Усталый ронин сидел на траве, спрятавшись от палящего зноя в тени раскидистого дерева. Его имя было Ватанабэ Сэтору[2 - В соответствии с порядком, принятым в Японии, сначала указана фамилия, а потом имя.].

Окружающий лес основательно зарос. Молодые побеги и кустарник сплошной стеной обступали место привала. Неумолчно трещали цикады, а у самых ног путника звонко журчал ручей. От его прохлады никуда не хотелось уходить. Приятно было отдохнуть после длительного пешего перехода. «Так и сидел бы здесь до самого вечера», – подумал Сэтору. Но еще один ночлег под открытым небом не входил в его планы. Сделав глоток воды из бамбуковой фляги, ронин откинулся на спину и не заметил, как задремал.

Ватанабэ Сэтору

Протяжный флейты звук

Тоской сжимает душу.

Где та, чей тонкий стан

Я ночью обнимал?

Ах, то был зыбкий сон!

Хочу найти я призрак,

Что чувства пробудил мои

И сердце из груди украл?

1

Мне приснилась Айко. Этот сон с пугающим постоянством повторялся уже который раз. С застывшей улыбкой на бледном лице девушка шла мне навстречу по узкой тропинке. На ней было надето алое кимоно с рисунком из серебристых пионов и широкий пояс-оби зеленого цвета. В волосах у любимой были цветы и серебряный гребень. Я стоял, не в силах пошевелиться. По мере того, как расстояние между нами сокращалось, мое сердце билось все чаще и сильнее. Вдруг Айко замерла на месте, испуганно глядя мне за спину. Я быстро обернулся и… пробудился. Мне никогда не удавалось досмотреть этот сон до конца.

Липкий пот заливал лицо. Знойная жара никуда не делась. Вдобавок ко всему тень от дерева сместилась, и теперь я лежал под прямыми солнечными лучами. Сильно хотелось пить. Вытерев платком капли пота, я потянулся за флягой и тут услышал звуки яростной схватки. Неподалеку бились на мечах. До меня доносились приглушенные вопли и звон оружия. Насторожившись, я привстал с земли. Когда сражаются в столь глухом месте скорее всего кто-то попал в засаду. Неписанный закон одинокого странника гласил – не вмешивайся, дольше поживешь. Пока я раздумывал, как поступить, звуки боя стихли. Сражение закончилось с неизвестным итогом.

Что бы там не произошло, пора было собираться в дорогу. Вещей у меня было немного, а посему сборы были недолгими. Когда я вешал флягу на пояс, из лесной чащи донесся слабый крик о помощи. Отбросив в сторону осторожность – не в моих правилах было бросать кого-либо в беде – я немедля отправился на звук. Думать о возможных последствиях такого поступка было некогда. Не сделав и сотни шагов по извилистой тропинке, я очутился на просторной поляне. Именно здесь произошло сражение. Тела четверых самураев, одетых в серые кимоно, были разбросаны по всей лужайке. Неподвижно застыв в разных позах, они не подавали признаков жизни. В самом центре побоища находился самурай в коричневом кимоно. Он лежал на боку, опираясь на локоть левой руки, в правой у него была зажата окровавленная катана. Воин слегка пошевелился. Видимо, это он звал на помощь.

Быстрыми шагами я приблизился к раненому и уже вскоре смог рассмотреть его получше. Мужчина зрелых лет имел невысокий рост и плотное телосложение. Глаза у него были закрыты, а вся одежда пропиталась кровью. Судя по итогам боя, незнакомец являлся опытным бойцом. На его кимоно не было видно фамильного герба-камон. Ронин? Присев на корточки я осмотрел раны. Мой небольшой опыт свидетельствовал, что шансов выжить у незнакомца не было. Странно, что мечник вообще еще не умер. Пара глубоких порезов на его теле были смертельны для обычного человека.

Внезапно раненый открыл глаза. Постепенно в них появилось осмысленное выражение. Не отводя от меня пристального взгляда, мужчина полез за пазуху и достал оттуда что-то завернутое в красную ткань.

– Доставьте этот пакет торговцу шелком Ямасите Мицухиро из Торгового квартала в Осаке, – едва слышно прошептал он. – Передайте ему, что я, Сакураи Минору – верный самурай клана Мацудайра, сражался до конца…

Раненый сунул сверток мне в руку и с силой сжал мои пальцы. В глазах самурая появилась немая мольба. Я не смог отвергнуть последнюю просьбу умирающего.

– Я, ронин Ватанабэ Сэтору, доставлю этот пакет в Осаку и передам его торговцу шелком Ямасите Мицухиро…

Как только я произнес эти слова, жизнь покинула раненого. «Мое везение – это просто что-то, – пришла мне в голову грустная мысль. – Сначала выгнали из родного клана, а теперь еще и это…»

Я встал на ноги и взвесил сверток в руке. Он оказался весьма легким. Открывать или нет? Но, в конце концов, должен же я знать, что взялся доставить по назначению. Развернув ткань, я обнаружил внутри аккуратно сложенное послание. Оно было запечатано именной печатью. «Личное письмо, – почему-то решил я. – Наверное, последняя воля умершего…»

На всякий случай я осмотрел тела остальных участников боя. Первоначальное впечатление подтвердилось – все они были мертвы. На кимоно у убитых был вышит герб рода Сатакэ. Здесь мне было уже нечего делать, пора было двигаться дальше. Ну, теперь в моих бесконечных странствиях появилась хоть какая-то цель. Я решил сообщить о произошедшей схватке в ближайшей деревне. Хотя встречаться с представителями официальной власти мне весьма не хотелось. Потому как мой внешний вид оставлял желать лучшего и больше подходил лесному разбойнику, нежели меченосцу благородного происхождения: поношенное дорожное кимоно, катана с вакидзаси[3 - Вакидзаси (яп.) – короткий японский меч. В основном использовался самураями и носился на поясе. Его носили в паре с катаной. Однолезвийный клинок малой кривизны, он был похож по форме на катану. В отличие от катаны, которую могли носить только самураи, вакидзаси был разрешён купцам и ремесленникам. Они использовали этот меч в качестве полноценного оружия.] в потертых ножнах, стоптанные соломенные сандалии-варадзи. Не так давно девушки в нашем селении называли меня симпатичным, но сейчас они бы даже не взглянули в мою сторону. Сам я считал себя самым что ни есть обыкновенным юношей, вступившим в свою семнадцатую весну. Средний рост, острые черты лица, худощавое сложение. Впрочем, какое дело бесстрашному воину до суждений ветреных девиц! Изо всех представительниц женского пола для меня было важно мнение лишь одной Айко. И я очень надеялся, что у любимой еще сохранились ко мне нежные чувства. Дочь хозяина додзе[4 - Додзе (яп. «место, где ищут путь») – изначально это место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже, с одухотворением японских боевых искусств будзюцу и превращением их в будо, этот термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах, таких, как айкидо, дзюдо, дзюдзюцу, кэндо, карате и т. д.] была на редкость красивой. Тонкий, как тростинка, стан, милая улыбка, ямочки на щеках, а в ее глаза я готов был смотреть целую вечность. Они постоянно меняли свое выражение, отражая движения девичьей души. Порой задумчивые, но вот в них промелькнула легкая грустинка, а через мгновение уже задорно веселые или широко открытые от удивления. Это, когда я принес с болота лягушку со необычным рисунком на спине. Я любил Айко с самого детства. Наши семьи дружили, и мы выросли вместе. Мой отец Ватанабэ Хирохей – меченосец свиты главы клана Хосина – был суровым, молчаливым воином. Обычно он приходил домой поздно вечером. Неторопливо поедая рис с овощами, слушал от мамы новости за день, а потом звал меня во двор. Там я вставал в стойку с боккэном[5 - Боккэн (яп.) – деревянный макет японского меча, используемый в различных японских боевых искусствах для тренировок.] и начинал наносить удары. Отец внимательно наблюдал за мной, изредка делая замечания. Так продолжалось порой больше часа. Я был счастлив, когда Хирохей кивал головой, выражая одобрение моей технике. Раз или два в неделю на смену боккэну приходил лук. Кроме того, Хирохей обучал меня приемам борьбы без оружия. Когда у него выдавался свободный от служебных обязанностей день, мы вместе отправлялись на охоту или рыбалку. За пределами поселения мой родитель становился менее замкнутым, а иногда и довольно разговорчивым. Он настойчиво учил меня правилам охоты и рыбной ловли, говоря, что для мужчины это весьма достойные занятия. Мы с родителем редко возвращались домой без добычи.

Когда я подрос, Хирохей договорился с отцом Айко – известным мастером кэндзюцу[6 - Кэндзюцу (яп. «искусство меча») – японское искусство владения мечом.] Симидзу Рюдзиро, что тот возьмет меня учеником в свой додзе. Так я начал заниматься в школе Ниттэн-рю. Этот боевой стиль основан на применении в бою одновременно двух мечей – катаны и вакидзаси. Такой подход являлся редкостью в среде профессиональных воинов, поэтому наша школа находилась под нескончаемым градом насмешек и упреков. И нам, ее представителям, порой приходилось на деле доказывать силу практикуемой техники. Время от времени бродячие ронины вызывали на бой главу школы. Но Симидзу Рюдзиро редко сразу соглашался на поединок. Поначалу он выставлял на бой своих учеников. И что меня удивляло не всегда самых лучших. Если ронин побивал двух-трех выставленных бойцов, то к нему выходил сам Рюдзиро. Обычно учитель сокрушал противника буквально за пару-тройку ударов, ломая ему меч или делая блок, а затем пронзая того вакидзаси. Лишь один раз на моей памяти поединок затянулся. Тогда в додзе пришел странный старик в рваном кимоно. Из оружия у него была обычная деревянная трость. Гость категорически отказался сражаться с учениками и стал требовать поединка с главой школы. Он заявил, что не покинет додзе без боя с мастером, после чего уселся в углу зала и задремал. Час проходил за часом. Начало темнеть. В додзе зажгли светильники. Убедившись, что незнакомец не собирается уходить, к нему вышел сам Симидзу. Мы, ученики школы, столпились в дверях додзе, ожидая, что будет дальше. Понятное дело, мы были уверены в мастерстве учителя и предвкушали разгром наглого старца.

Рюдзиро имел высокий рост, широкие плечи и сильные руки. Именно могучее телосложение зачастую помогало ему одерживать победу в бою. Тяжело ступая по татами, он двинулся к гостю. Казалось, что по залу катится ожившая каменная статуя. Когда до старика оставалось с десяток шагов, тот вдруг легко вскочил на ноги и едва касаясь татами, на носочках, полетел навстречу мастеру. Рюздиро одним движением обнажил катану и встретил противника рубящим ударом сверху. «Вот тут ему и конец», – успел подумать я. Но куда там! Старик проворно поднырнул под руку с мечом и ткнул тростью в ребра самураю. Рюдзиро взревел как горный тэнгу[7 - Тэнгу (яп. буквально «Небесная собака») – существо из японских поверий. В японских верованиях тэнгу представляется в облике мужчины огромного роста с красным лицом, длинным носом, иногда с крыльями. Тэнгу очень часто носит одежду горного отшельника (ямабуси), он наделен огромной силой.]. В мгновенье ока он вооружился вторым мечом.

Бешено вращая двумя мечами, так что те превратились в сплошные сияющие круги, глава школы принялся теснить гостя в угол додзе. Старик не растерялся. Он выхватил из трости спрятанный в ней меч и начал уверенно защищаться. Рюдзиро наносил один сокрушительный удар за другим. Казалось, что еще немного и схватка закончится его победой. Вскоре стало заметно, что гость, не выдержав мощного натиска самурая, начинает уставать. Его движения замедлились. Видимо, сказывался преклонный возраст. Вот, он на миг открылся, и Рюдзиро не преминул этим воспользоваться. Блокировав меч противника, глава школы ударил острием вакидзаси ему в грудь. Но старик чуть сдвинулся в сторону и меч-спутник самурая попал ему под мышку. Гость зажал лезвие предплечьем и ударил мечом по руке учителя. Рюдзиро громко вскрикнул. Я сначала подумал, что ему отрубили руку. Но оказалось, что старик ударил самурая тыльной стороной клинка. Что это было жалость или какое-то другое чувство, я тогда не понял. Судя по вскрику учителя, противник попал ему по болевой точке. Второй рукой старик взмахнул перед лицом Рюдзиро, и тот разом выронил мечи. Схватившись обеими руками за лицо, глава школы зашатался, а затем упал на колени. Между прижатыми к лицу пальцами у него выступила кровь. Мы, ученики, с воплями выбежали на татами и, взяв гостя в кольцо, обнажили мечи. Наши сердца переполнял праведный гнев. На кону стояла честь школы. Мы собирались отчаянно сражаться и готовы были, если суждено, погибнуть, но не выпустить старика живым. Рюдзиро остановил нас резким окриком. Учитель отнял руки от лица, и стал виден кровоточащий порез у него на лбу.

Поединок закончился полной победой гостя. Старик сдержано поклонился и спрятал свой меч в трость, после чего с довольным видом потянулся и пошевелил плечами. В свете светильников я заметил, как под мышкой у него что-то блеснуло.

– Запомни этот урок, – произнес победитель, обращаясь к Рюдзиро. – Не полагайся слепо на силу и будь готов к неожиданностям.

По знаку учителя мы расступились. Старик обвел нас цепким взглядом и растворился во тьме, сгустившейся за порогом додзе.

После этого случая Рюдзиро заставил нас тщательно изучить прием, который продемонстрировал странный гость. Изо дня в день мы ловили подмышками боккэны и наносили встречные удары. Дело дошло до синяков и кровавых ссадин, но глава школы все равно был недоволен. Он громко кричал и бранился так, что шрам на лбу, оставленный ему гостем, багровел. Где-то я его понимал – кому понравится быть публично опозоренным. Хорошо еще, что старик после выигранного поединка не потребовал распустить школу.

Мне кажется, что после этого случая в душе моего учителя что-то надломилось. Рюдзиро стал частенько выпивать и выходил из себя по самому незначительному поводу. По округе ползли нехорошие слухи. В результате наш додзе начал быстро терять авторитет в среде меченосцев.

2

Каждый раз думая об Айко, я испытывал сильные волнующие чувства. Хотя она и была дочерью главы школы, но никогда не занималась в додзе вместе с другими учениками. Рюдзиро считал, что кендзюцу не женское дело. Он обучал свою дочь владению копьем и кайкэном[8 - Кайкэн (яп.) – кинжал, носимый мужчинами и женщинами самурайского класса в Японии, разновидность танто. Кайкэны использовались для самообороны в помещении, где длинные катаны и средней длины вакидзаси были менее удобны и эффективны, чем короткие кинжалы. Женщины носили их в поясе-оби для самозащиты или (редко) для самоубийства (дзигая). Можно было носить их и в парчовом мешочке с затягивающимся шнурком, позволявшим быстро достать кинжал. Кайкэн входил в число свадебных подарков женщине.].

Семья Симидзу переселилась на земли хана[9 - Хан (яп.) – японский исторический термин, обозначающий владения дайме, – административно-территориальная единица в период правления сегуната Токугава (1600—1868) и раннего периода Мэйдзи (1868—1912) в Японии. В русском языке для обозначения этой административно-территориальной единицы употребляется название «Княжество».] Айдзу откуда-то с юга. Продемонстрировав блестящие навыки фехтования, отец Айко так восхитил главу клана Хосина – князя Тадаеси, что тот распорядился о строительстве большого додзе в нашей деревне, а Симидзу Рюдзиро стал его главой. Моего отца назначили в помощники новому любимцу дайме. Так наши родители познакомились, а занятие общим делом и схожесть в характерах сделали их хорошими друзьями.

На память мне пришел случай, когда мы с Айко встретились в первый раз. Мне тогда было семь, а ей пять лет. В тот день я упросил отца взять меня с собой в строящееся додзе. Это место находилось неподалеку от нашего дома. Оставив меня возле стройки, Хирохей отправился на поиски Рюдзиро.

Вокруг кипела напряженная работа. Крестьяне-строители поднимали на крышу будущего додзе тяжелые брусья-стропила и укладывали их в заранее подготовленные гнезда. Понаблюдав немного за строительством, я стал осматриваться по сторонам и неожиданно увидел маленькую девочку в цветастом кимоно. Она сидела на ступенях строящегося додзе и что-то разглядывала, пряча в ладошках. Я тут же представил себя великим охотником и, присев на корточки, принялся подкрадываться к ничего не подозревающей «дичи». Время для меня замедлилось, шаги стали неслышными, а сам себе я казался бесплотным духом. То ползком, то пригибаясь, я постепенно подбирался к своей добыче. Строители еще не успели привести в порядок окружающий додзе участок земли. Так что мне было где спрятаться. Я осторожно крался, сменяя одно укрытие на другое: ствол дерева, ложбинка в траве, заросли кустарника. Сердце сильно билось в моей груди, и мне казалось, что его стук может меня выдать. Возле самых ступеней строящегося додзе рос пышный куст можжевельника. Змеей скользнув под его сень, я перевел дыхание, а потом осторожно высунулся наружу. И оказался прямо перед своей «дичью». Незнакомая девочка стояла прямо напротив куста на нижней ступеньке додзе и с интересом смотрела на меня огромными глазами. В руках она держала букетик цветов. В этот момент раздался оглушительный грохот. Подняв голову вверх, я увидел ужасную картину. Она потом часто являлась мне во сне. По крыше додзе в нашу сторону катилась огромная балка. Еще немного, и она достигнет края крыши. Не раздумывая, я схватил девочку за плечи и толкнул ее внутрь дома, а сам бросился следом. Балка упала точно в то место, где мы только что стояли. Она выбила глубокую ямку в земле и, упав на бок, разворотила ступени додзе. Мы чудом спаслись. Остальное мне запомнилось смутно. Все вокруг бегали, что-то кричали, а я молча смотрел на девочку. Та сохраняла удивительное спокойствие. Поднявшись с пола, малышка тщательно отряхнула кимоно от пыли и, посмотрев на меня, произнесла:

– Домо аригато[10 - Домо аригато (яп.) – большое спасибо.]! Меня зовут Айко.

Так мы познакомились. Думаю, что с того самого дня мое сердце безраздельно принадлежит этой храброй малышке.

Когда прибежали наши родители, Айко уверенным тоном заявила, что я позвал ее гулять во двор, а потом спас от неминуемой гибели. Рюдзиро со словами: «Айко, ты нарушила мое распоряжение не покидать своей комнаты и за это тебя ждет наказание», увел дочь в дом. А мы с отцом отправились в обратный путь. Мой родитель всю дорогу молчал, а уже перед самым порогом проронил непонятную фразу: «Сэтору, никому не позволяй делать из себя игрушку…»

3

Время летит быстро. С того памятного дня минуло более десяти лет. Мы с Айко выросли, и маленькая девочка превратилась в настоящую красавицу. Поговаривали, что к ней уже сватался знатный самурай из соседнего клана. Я же по какой-то причине тщательно скрывал свои чувства к подруге детства, считая себя недостойным ее внимания.

В последний год дружба между нашими родителями охладела, и мы с Айко стали реже видеться. А потом случилась беда. Мой отец погиб в бою, защищая главу клана Хосина от нападения убийц. После этого наша с мамой жизнь сделалась тяжелой. Денег постоянно не хватало. Хорошо еще, что Рюдзиро не выставил меня из своего додзе. Напротив, в память об отце учитель перестал взимать с меня плату за обучение. Вскоре я прошел обряд посвящения в самураи и меня взяли на службу в клан Хосина. Теперь моей заветной мечтой стало поскорее получить диплом школы, после чего я хотел посвататься к Айко.

Пришла новая весна. Когда зацвела сакура, в моей душе возникло волнующее чувство скорых перемен. Как-то раз, когда я отдыхал после тренировки на траве рядом с додзе, мимо плавной походкой прошла моя любимая. Она уронила рядом со мной записку и быстро удалилась. Я украдкой подобрал послание, а потом прочитал его в укромном месте. Айко приглашала меня сегодня, как только стемнеет, прийти к пруду, расположенному на окраине деревни. Я с волнением ждал условного часа, мысленно рисуя картины будущего свидания.

4

– Чаю и риса!

Я вошел в придорожную харчевню и уселся у входа. Народу в заведении было немного. Два монаха, старый и молодой. Трое бродяг разбойного вида в поношенной одежде. Спиной к дверям расположился дородный самурай в дорожном кимоно, по виду ронин. Да еще в дальнем углу приютился слепой массажист-анма.

Вскоре прислуга принесла мой заказ. Миловидная девушка с поклоном поставила на стол чашку риса, приправы, чайник с зеленым чаем и пиалу. Я полил рис чаем и с аппетитом принялся за еду. Белый цвет риса напомнил мне Айко. В тот памятный вечер она пришла к озеру в белом свадебном кимоно.

– Меня хотят отдать замуж за старого самурая из соседней деревни, – едва сдерживая рыдания, произнесла девушка.

Я пробормотал что-то сочувственное в ответ. Все люди старше сорока лет казались нам с Айко глубокими стариками.

Внезапно из кустов выскочили незнакомые самураи. Они с криками набросились на меня и принялись избивать боккэнами. Я защищался сколько мог. Даже бросил двоих из нападавших на землю. Но тут меня ударили сзади по голове, и свет померк в моих глазах. Очнулся я связанным по рукам и ногам в дощатом сарае. Все мои попытки освободиться от пут были тщетны. Веревки лишь сильнее врезались в кожу. Зверски болело все тело. Судя по ощущениям, ничего не было сломано. «Главное, кости целы, а ушибы заживут», – подбодрил я сам себя. Голова кружилась, а мысли разбегались в разные стороны. Я никак не мог взять в толк, что происходит, и почему на меня напали. Сквозь щели в досках в сарай пробивался лунный свет. Уже наступила глубокая ночь. «Мама, наверное, волнуется», – с беспокойством подумал я. После длительных, бесплодных размышлений мои веки отяжелели, и меня сморил сон.

Ночь пролетела быстро. Мне приснилась Айко. Любимая с грустью смотрела на меня. Проснулся я от резкой боли и, открыв глаза, увидел незнакомого пожилого самурая. Он занес боккэн для нового удара.

– Что происходит? – гневно воскликнул я.

– Щенок! Как ты посмел надругаться над моей невестой!

– Вы с ума сошли! Что вы такое говорите? Я пришел на встречу с Айко, а вы с вашими людьми напали на меня, не дав даже слова сказать!

– Айко показала мне синяки на своем теле! Ты связывал ее, а потом избивал, беспомощную!

Скрипнула входная дверь. В сарай вошел Рюдзиро, а вслед за ним несколько деревенских самураев. Учитель был хмур и выглядел бледным. Похоже, он всю ночь провел без сна. Сквозь приоткрытую дверь ворвался прохладный ветерок. Снаружи начало светать.

– Учитель! – в отчаянии воскликнул я. – Вы же знаете, что я не мог этого сделать! Я люблю Айко всем сердцем и не способен причинить ей вред!

Лицо Рюдзиро исказила мучительная гримаса. Он отвернулся и уперся взглядом в стену сарая, как будто там было написано что-то чрезвычайно интересное. Из-за спин самураев выглянула Айко. Девушка с мольбой посмотрела на меня и приложила пальчик к губам. Я замолчал в недоумении.

Дальше меня, грубо встряхнув, поставили на ноги и отвели к деревенскому старосте. Там нашлось несколько свидетелей моего жестокого обращения с Айко. Я ничего не мог понять. Как эти незнакомые мне люди могли так беззастенчиво лгать? Все происходило словно во сне. Но помня немую просьбу любимой, я решил молчать, чтобы не происходило.

На следующий день состоялся суд. Судьи – знатные самураи клана Хосина – единогласно признали меня виновным в истязаниях молодой девушки и приговорили к изгнанию из клана. Выслушав приговор, я лишь молча пожал плечами. Так я стал ронином. Оставаться в родной деревне мне было нельзя, поэтому, простившись с матерью, я отправился странствовать.

На окраине поселения навстречу мне попалась Айко. Эта встреча явно не была случайной. Проходя мимо, любимая коснулась меня рукавом кимоно и едва слышно проронила:

– Сэтору, извини…

Я почувствовал в своей руке какой-то предмет. Это оказалась шпилька с нефритовым шариком на конце – подарок на память.

Истинная подоплека произошедшего долгое время оставалась для меня тайной, покрытой мраком. Лишь спустя полгода после этих событий я встретил одного знакомца из родных мест. Встречу мы решили отметить ужином в гостинице. После третьей бутылки саке этот человек поведал мне, что произошло в деревне после моего ухода. Не прошло и месяца, как Айко не выдержала и призналась мужу в обмане. Оказалось, что девушку избивал по пьянке ее родной отец – Рюдзиро. Семья старалась всячески скрыть скверную историю. А тут представился удобный случай: можно было удалить девушку из дома, выдав замуж за богатого самурая. Для Айко не были секретом мои к ней чувства, и коварная красотка решила этим воспользоваться. Все побои и истязания, нанесенные ей отцом, свалили на меня. Знатный самурай после чистосердечного признания не смог простить Айко и на следующий день изгнал ее из своего дома. Мать Айко, не вынеся позора, умерла. К этому времени Рюдзиро уже не было в живых, его убил на поединке бродячий ронин. Видимо, чрезмерное употребление сакэ привело мастера меча к закономерной кончине.

Я был рад, что справедливость хоть и поздно, но восторжествовала. Но в глубине своего сердца я не держал зла на Айко и очень беспокоился о ее судьбе. Здесь мой знакомый мне ничем не мог помочь. Он знал только, что девушка покинула деревню и уехала куда-то на юг к дальней родне.

5

Меня отвлек от раздумий посторонний шум. Дородный ронин о чем-то грубо расспрашивал слепого массажиста. Тот, испуганно сжавшись, отрицательно мотал головой. Трое бродяг кольцом окружили анму, выступая на стороне грубияна.

Не люблю, когда обижают слабых. Я решительно встал из-за стола и, перехватив поудобнее катану, я двинулся к задирам.

– Да что вы себе позволяете! – раздался грозный голос за моей спиной. – Как вам не стыдно обижать калеку!

Я обернулся. В гостиницу ввалились пятеро самураев в сером кимоно. Старший из них, коренастый меченосец с красным лицом, свирепо шевелил усами.

Дородный самурай и его подручные сразу сникли, словно из них выпустили воздух. Бормоча извинения, они торопливо ретировались к выходу и покинули гостиницу. Странствующие монахи последовали вслед за ними.

Анма принялся кланяться и униженно благодарить господ самураев за заступничество. Только вот кланялся он почему-то в сторону убегавших задир. Ну да, что с него взять. Слепой, он и есть слепой. Меня больше беспокоил цвет кимоно новых посетителей. Именно такого цвета кимоно было на самураях, напавших на гонца с письмом. «Из огня да в полымя», – подумал я. Краснолицый самурай окинул меня оценивающим взглядом и посчитав не представляющим интереса обратился к своим спутникам.