Юродивый Эрос

скачать книгу бесплатно


Что-то пришло мне на ум, какая-то мелочь, но я решил за нее зацепиться. В эти минуты даже собственный страх можно было принять за единственную соломинку.

– Не помнишь, был ли там сервис «Вытереть» или «Отменить»?

– Какой еще сервис? – не сразу догнал Палермо. Ему захотелось помочиться, и он прицелился пенисом в ближайший каштан. Не смея отвести взгляд от быстрой струи, я пожалел, что нельзя так же легко избавляться от ошибок и глупых мыслей. От наших дурацких поступков.

– Блин, Палермо, вспомни, ну там, где мы заносили год рождения и… фамилию Андрюхи – была там такая команда?

– «Отменить», что ли?

– Ну да!

– Кажись, была, – неуверенно протянул он.

– Тогда летим в Склеп! – я схватил его за рукав. Но Палермо, неожиданно выпучив на меня рыбьи глаза, зло вырвался, махнул рукой, силясь достать меня по лицу, – не достал; потом, повернувшись, побежал прочь, крича на ходу:

– Нет, я сегодня не могу! У меня сегодня мальчишник!

Господи, во что же мы вляпались?! Образ Бога испохабили, поклялись невесть кому и друга приговорили. Кто наделил меня такими желаниями, кто?! Весь мир наш – сплошной сайт мертвых, где всякий роет себе и другому могилу.

При входе в Склеп менеджер, несший ночное дежурство, не хотел пускать меня: мол, машины все заняты. «Отвали», – я грубо оттолкнул его; «уйди», – дрожащими губами попросил убраться тринадцатилетнего пацана. Наконец сел за компьютер.

Не попадая по клавишам, не сразу ввел адрес сайта. Господи, хоть бы там был этот чертов сервис – «очистить», «удалить», «оскопить», «аннигилировать»! Ну, чего ж он так долго грузится!

Ну!.. «HTTP Ошибка 403 – Запрещено. У вас нет прав для просмотра этой страницы. Возможно, просмотр этого каталога или страницы с использованием указанных вами личных данных не разрешен».

У меня хватило сил прочесть все это. Потом в глазах поплыло… Черт, только этого не хватало! Черт!! Я саданул что есть мочи по клавиатуре – на меня даже не глянули. Наверное, подумали, что у пацана от игры крышу рвет. А у меня и вправду рвало крышу…

Что же ты, Господи? Будь Ты… будь я проклят! Не уйду, я не уйду отсюда! Живым не уйду, пока не дождусь. Я обязательно дождусь, когда он заработает, когда Он пустит меня. Держись, Андрюха! Господи, возьми меня, а его – нет…

4

Я убил его. Стоило мне поверить в это и испытать первый страх, как сразу после него – может, наоборот, спустя несколько часов, неконтролируемых, ненаблюдаемых моим убитым горем сознанием – возникло новое ощущение. Я вдруг почувствовал, что теперь все можно. Мне – все можно. Но об этом никто не догадывается. Ведь следом за вторым я немедленно испытал ощущение «три», еще более необычное, фантастическое, чем предыдущее. У меня даже дух захватило! Словно я ушел от всех, оставив вместо себя фантом – того «я», который не убивал. Я ушел… а теперь не могу вернуться назад, туда, где не убивал. Зато там, где я сейчас, кроме меня – никого. Абсолютная пустота, абсолютное одиночество. Потому-то и смысла нет во вседозволенности: зачем мне мочь все, если вокруг меня – никого. Я сразу далеко ушел – зашел далеко. В область недозволенного. И теперь, мысленно обернувшись, похоже, даже стоя на какой-то возвышенности – если, конечно, меня не обмануло четвертое ощущение, – с некоторым удивлением взирал на оставшихся далеко позади. Так, наверное, душа наблюдает за покинутым телом. Ей, душе, наверное, так же пусто и…

Боль пришла позже. Не знаю, когда точно – я по-прежнему не смотрел на часы… Я вообще ни на что не смотрел! Так резануло по сердцу. Больно!! Боль газонокосилкой проехалась по мне изнутри, выкашивая, казалось, последнее, что осталось во мне человеческого, – чувства, желания, совесть… Боже, я убил Андрюшку! Что я наделал?!.. Кто-то скомкал мое лицо, как грязную салфетку, и выдавил щедрую, но никому не нужную боль. Я плакал, уткнувшись лбом в шершавую стену Андрюшкиного дома…

13 августа Андрюха Карпов не вернулся из Харькова. Не приехал он и 14-го, и 15-го… Мне рассказывали, что родичи Карпова погнали в милицию, наши менты вроде как связались с харьковским УВД… Не знаю. Какое теперь мне дело, если я не могу ничего изменить. Ни одной живой душе не по плечу такое – изменить судьбу.

Это значит, он никогда не вернется. Боже, что я наделал! Я убил его!!

5

– …Бред! Это все твои поганые, слюнявые рефлексы не дают тебе жить. Борись с рефлексами, Эрос! Они неверно отражают наш мир. А твои так тем более. Слишком чистенькие они у тебя, твои рефлексы, и… зубастые. Да-да, зубастые! Ты носишься с ними как с писаной торбой, а они тем временем выгрызают тебя изнутри, пудрят ядом мозг, выставляют тебя на посмешище. Но я же помню: ты всегда хотел стать сверхчеловеком, Эрос!

Кондрат Гапон ясно выражал свои мысли, несмотря на набитый рот. При этом он причмокивал и урчал, издавал чавкающие, хлюпающие, пошлые звуки… Палермо отчего-то покраснел и отвернулся. Эрос тупо цедил водку из пластикового стаканчика – набрав полный рот, выплевывал обратно. Ален с недвусмысленной улыбочкой хихикала. Зато дамочка через два столика от компании юных лоботрясов – немолодая, но прилично одетая тетка – с откровенным вызовом таращилась на Кондрата. А тому хоть бы хны. Гапон упражнялся в назидательности и одновременно деловито обсасывал кость. Как пес, который лает на прохожих, но добычи своей не выпускает. Где он взял такую громадную кость? В обычной-то рюмочной, где, кроме тошнотиков или дешевых бутеров с линялой колбасой, другого закусона не сыщешь…

– Ну, так как, Эрос? Ты сверхчеловек или кусок мяса, по собственной воле отданный на съедение собственным же рефлексам? – Кондрат, похоже, решил окончательно достать приятеля, битых девять дней находившегося в прострации. Зацепив длинным ногтем правого мизинца, Кондрат ловко выудил из кости толстого мозгового червя. И тут же слизнул его.

– Он всего лишь мой любовник. Его главный рефлекс – любовь ко мне, – ни с того ни с сего Ален решила заступиться за друга. Видимо, ей надоел этот дурацкий разговор и оскорбления в адрес Эроса, которого она и в самом деле любила. И любви ни от кого не скрывала… Вдруг точным движением руки Ален выхватила у Палермо крабовую палочку, которую тот уже собирался было сунуть в рот. – Как такое можно есть?! Не делай больше такого, Палермо! У этой штуки совсем другое назначение. Я, к примеру, использую ее вместо «тампакса».

– Это крабовую-то палочку? – недоверчиво хмыкнув, Палермо покрутил бритой своей головой. – Ты что, девственница?

И все – никто не рассмеялся, не воспринял всерьез Аленину шутку. А она так хотела отвлечь ребят…

– Заткнись, Ален! – зло грохнув костью об стол, рявкнул Кондрат. – Не видишь, один пацан хочет вылечить другого?!.. Эрос, заставь свою нервную систему управлять рефлексами, – вновь повернувшись к Эросу, Гапон продолжил поучать его. По дрожащим Кондратовым губам видно было, что парень изо всех сил борется с гневом, внезапно вспыхнувшим в нем. Вот ему удалось овладеть собой. – Стыд и боль из-за мнимого убийства, гребаная вина, которую ты чувствуешь сам и выплескиваешь на нас, как ведро с дерьмом, – чистый, вернее, наоборот, классический грязный рефлекс. Ты реагируешь на мир как последний интеллигентишка, находящийся под вечным давлением культуры и моральных устоев! Этих навязчивых ложных проблем, вытеснивших из нас все живое, все человеческое! Вспомни, Эрос: белые облака – это всего лишь белые облака, а чья-то смерть – если даже допустить, что она все-таки имела место – это всего лишь чужая смерть. Не рефлексируй, Эрос!