скачать книгу бесплатно
Осень, осень, осень, ты – дожди и грусть.
Осень, осень, осень, лето не вернуть…
…Под стук набирающего обороты состава Сергей уснул.
Рано утром, сделав пересадку в Ростове, команда прибыла на сборный пункт города Батайска. Растянувшаяся команда стала подниматься вверх по лестнице в казарму, и вдруг поток поднявшихся новобранцев стал выдавливаться на улицу, слышался шум потасовки. Из казармы выскочили несколько десятков солдат, и эти две группы, одна из которых была еще одета в разношерстную одежду, другая уже жила по законам армейской жизни, стояли друг напротив друга, готовясь в следующую секунду броситься в бой.
– Эй, длинный! – обратился Шах к амбалу в обтягивающей тело тельняшке. – Давай-ка один на один. – Он немигающим, спокойным взглядом смотрел в глаза выбранной жертве.
Амбал, в свою очередь, рассматривая Сергея, отметил про себя, что соперник однозначно уступает ему в физических данных, но взгляд его пугал, и ему, отслужившему весь срок службы, становилось неуютно на этом готовящемся к бою поле битвы. Шах, привыкший к уличным дракам, прочитал страх и неуверенность в глазах амбала, и бой был выигран, так и не начавшись. Он сделал шаг в сторону амбала, но чья-то рука схватила его сзади за плечо. Сергей, умело вывернувшись, сделал подсечку и оказался на поваленном в снег незнакомом военном в камуфляжном бушлате с двумя большими звездами на плечах.
– Ничего себе, – вымолвил сорокалетний офицер, поваленный в сугроб.
Подоспевший майор Николай Николаевич уже стягивал Шаха с подполковника, командира этой воинской части.
– Да он у тебя сумасшедший, майор! Посмотри в его глаза, ему надо бы поостыть на морозе.
Поднявшийся военный снова попытался схватить Шаха за рукав, и действие повторилось с поразительной точностью; казалось, подполковник упал именно в тот же самый оставленный в сугробе след. В сотые доли секунды подоспевшие откуда-то военные скрутили Шаха и, подведя к какой-то трубе, пристегнули наручниками. Поднявшись второй раз из сугроба, словно возрождающийся из пепла феникс, подполковник уже не пытался схватить Сергея за рукав, а лишь крякнул и произнес:
– Встретил команду на свою голову – два раза опрокинули. Пусть с часок померзнет, – обратился он к военному, только что пристегнувшему Шаха к трубе.
– Есть, товарищ подполковник! – козырнул военный.
Ближе к вечеру стало известно, что они проведут здесь еще, по крайней мере, сутки, а потом на самолет – и в Забайкальский военный округ.
…Рев взлетающего самолета заложил уши, сборная команда, рассевшись на полу грузового лайнера, готовилась к долгому перелету. Приземлившись для дозаправки в Свердловске, лайнер взял курс на Читу.
По прилете в Читу новобранцев загнали в баню, переодели в форму и отправили в часть для прохождения военной службы. Перед строем, стоявшим в казарме, держа руки за спиной, расхаживал бравый усач.
– Вы прибыли в учебный танковый полк, в котором проведете несколько месяцев своей сознательной жизни, научившись при этом водить боевую технику. Я ваш командир роты, обращайтесь ко мне не иначе как товарищ капитан; с остальными офицерами нашей роты вы познакомитесь завтра. Так как время сейчас позднее, знакомство с вами перенесем на завтра, а сейчас ефрейтор Малышев поможет вам разместиться на ночь… Малышев, командуй.
И усач покинул расположение казармы.
Теперь перед строем расхаживал прыщавый белобрысый паренек.
– Итак, солдаты, сейчас мухой справа по одному по порядку разбегаемся по шконкам, и через пять минут я никого шатающимся не наблюдаю. Время пошло, бойцы.
Укрывшись теплым одеялом, Шах задремал. Проснувшись от жажды, он отправился в туалет. Зайдя в него, он увидел стоящего на кулаках парня из его команды, рядом с которым находился прыщавый ефрейтор.
– Тебе, я смотрю, тоже не спится, – обратился прыщавый к Шаху. – Упал рядом на пол.
Сергей взял его за кадык и немного потянул вверх.
– Ты кто такой, придурок?
– Я ефрейтор, – задыхаясь, промолвил тот.
– Что такое «ефрейтор»?
– Старший солдат.
– Старший солдат? – Шах еще сильнее сжал кадык прыщавого. – Вали отсюда, товарищ старший солдат.
Припав к крану, он стал жадно глотать ледяную воду. Стоявший несколько секунд на кулаках пацан с уважением смотрел на Сергея.
Через несколько минут Шах снова провалился в глубокий сон.
Глава 5
Рота, подъем!
– Рота, подъем!
«Значит, я уже в армии. Пора служить на благо Родины», – наматывая на ноги какие-то тряпки, думал Шах.
Толкотня в умывальнике, построение на плацу, плотный завтрак, затем знакомство с командным составом роты. Рота была поделена на четыре взвода, у которых имелись свои лейтенанты и несколько сержантов. У этих упитанных сержантов была своя мода – бляхи ремней болтались у них где-то между ног, из-под заглаженных наверх зимних шапок выглядывали отросшие курчавые чубы.
Первый день службы прошел в бесконечных занятиях, прерывающихся пятиминутными перекурами.
– Рота, отбой! – послышался голос дневального.
Смотря в темный потолок казармы, Сергей снова вспомнил Ирину, те великолепные дни, когда они были вместе, любили друг друга и жили этим чувством, считая себя самыми счастливыми на свете. Он, кажется, знал каждую клеточку ее тела, ласкал и любил все родинки на ее теле, наслаждаясь сам и даря наслаждение. Они проводили часы в изучении обнаженных тел друг друга, но расстаться с непорочностью решили в брачную ночь. Почему так несправедлива жизнь, почему они расстались, зачем она уехала? Малышка-Иришка, где ты сейчас? Какое-то время они переписывались. Она писала письма о том, где их временно поселили для изучения азов немецкого языка. Делилась впечатлениями от увиденного. На всю жизнь ему запомнились несколько строк одного из ее писем…
«Живем мы на берегу озера. Уже очень холодно, и птицы давно улетели в теплые края. Но стая лебедей почему-то не улетает на зимовку. Я долгое время не могла понять почему. Стая состоит из 10—12 белых лебедей и одного черного. У черного, как я поняла, что-то с крылом, и вся стая ждет, пока он сможет подняться с ними в небо. Сереженька, мне так жалко их, мне кажется, они не успеют добраться в теплые страны.
Целую, скучаю, люблю, твоя Ирина
Р.S. Не обращай внимания на размазанные буквы, я плакала.
Забыла, вот тебе мой поцелуйчик…»
Внизу текста Ирина в каждом письме оставляла отпечаток своих накрашенных губок. Сергей поднес письмо к губам и поцеловал оставленный след. «Малыш, я тебя люблю…»
– Рота, подъем! – раздался где-то вдалеке голос. Сильный толчок сотряс койку. Открыв глаза, Сергей увидел усатого командира роты капитана Оличинского.
– Команда для всех солдат, одеваемся и строимся в центральном проходе!
Краем глаза Шах улавливал, что большинство уже одетых солдат строились посредине казармы; некоторые, как и он, еще одевались, но были и те, которые еще видели сны. «Отменный же у них сон!» – подумал Сергей. Сержанты во главе с командиром роты ходили меж коек и ударами сапог о металл будили спящих. Через несколько минут вся рота стояла в центральном проходе. Начался еще один день армейской жизни…
Уже вечером, проходя мимо кабинета командира роты, Шах столкнулся с ротным старшиной. Пьяный усатый детина лет тридцати, как выяснилось позже, мордвин, проходил военную службу по контракту и тратил почти все свое время на самоутверждение среди солдат срочной службы.
– Эй, тело, мухой принес мне живую сигарету, – обратился он к проходящему мимо Шаху.
Тот попытался пройти мимо, не обращая внимания на подвыпившего мордвина.
– Ты чего, солдат, не слышал приказа старшины?! – и мордвин, схватив Сергея, дернул его на себя. Сгруппировавшись и поддавшись направлению движения, Шах быстро выбросил локоть навстречу этому пьяному детине весом 130 килограммов. Раздался глухой стон, и мордвин рухнул на пол.
– Рота, смирно! – раздался крик дневального, и в казарму вошел командир батальона подполковник Шубин. Мордвин пытался подняться с пола, прикрывая окровавленный нос.
– Что случилось, старшина? – поинтересовался у него Шубин.
– Да солдат какой-то бешеный драться кинулся.
– Что случилось, рядовой? – обратился Шубин к Сергею.
– Упал, очнулся, гипс, – улыбнувшись, ответил тот.
– Да тебе, я смотрю, смешно! Разбил нос старшине – и рад. На нашу гауптвахту его, Оличинский! – сказал он стоящему в окружении других офицеров командиру роты.
Через 30 минут сержант Михайлов вел Сергея на гауптвахту.
– Тебе еще повезло, Шахов, что комбат отправил тебя на нашу гауптвахту, а не на гарнизонную, вот там был бы тебе конец. А у нас в полку ее как таковой нет уже полгода – так, только караульное помещение для наряда, ну и пара-тройка пустых старых камер. Я недавно в них ремонт делал, пока по залету сидел. День-два посидишь, да и отправят в роту. Там даже замков нет, просто накидные, без ключей. Единственное, что холодно, минусовая температура, сосульки в камере висят. Так я на ночь в караульное помещение ходил спать, а утром – назад в камеру. Главное, чтоб начкар не увидел. Там в первой камере, в правом углу, что-то наподобие батареи имеется, так ты рукой пошарь: мне пацаны сигареты закидывали, может, и не отсырели. А со старшиной ты попал, он теперь с тебя не слезет, мордвин еще тот… Через него один малый на Тикси залетел, а там в туалет по канату ходят, чтоб не потеряться. Нос ты ему красиво подровнял; я, правда, не видел, пацаны сказали. Так что жди теперь подляны от него. Мы от этого мордвина в свое время тоже натерпелись, но чтоб нос ему расквасить, так это все на словах да в мечтах о «гражданке». Как говорят, ты за себя да за того парня ему нос «поправил». Выйдешь с губы, обмоем это дело. Пацан ты правильный…
Михайлов нажал на звонок над металлической дверью и передал Сергея розовощекому лейтенанту, начальнику караула. Шаха закрыли на навесной замок в первой камере. В камере было сыро и холодно, и уже через полчаса зубы стали стучать. Сергей, укутавшись в шинель, сидел на корточках в углу и пытался уснуть.
Где-то вдалеке послышались голоса, и через несколько минут в камеру завели еще одного залетчика. Шах видел этого парня в своей роте, несколько дней назад его перевели из соседнего полка пехоты. За невысоким крепышом с тех пор закрепилась кликуха Пехота. Он был дагестанцем, держался в роте обособленно и с достоинством, не вступая в образовавшиеся группы.
– Хвала героям, Серый! – протягивая руку, сказал Пехота. – Видел, как ты мордвина свалил. – Он сел рядом с Шахом. – Холодно здесь, сейчас бы покурить. – Пехота поежился.
– Пошарь под батареей в углу, там должны быть сигареты, – обронил, стуча зубами, Сергей.
Уже через пару минут арестанты курили «Бонд».
– А как ты узнал про сигареты? – спросил Пехота.
– По почте сообщили. Чтоб ласты здесь от холода не склеить, нужно чем-то заняться, – вставая, сказал Сергей.
Оба они вначале приседали, потом отжимались, курили и снова приседали, чтоб не замерзнуть. Пехота все время о чем-то рассказывал. Выяснилось, что он тоже с кем-то подрался в роте.
– Ты прикинь, я же, говорит, мою полы в казарме, а ты ведь тоже дневальный – значит, тоже мой. Ну и сцепились, а он потом ротному расклад полный дал. Выйду отсюда, зачморю суку… Нет, Серый, мы здесь за ночь от холода подохнем. Я слышал, что человек от холода вначале засыпает, а потом и отъезжает, так что нам спать нельзя. Надо песни петь, чтоб не заснуть.
И Пехота затянул песню на своем языке:
– Шамиль имаму Шамиль, Шамилю имам…
– О чем ты спел? – поинтересовался Сергей.
– Это старая песня про имама Шамиля, который возглавил борьбу с царской Россией во времена генерала Ермолова. Кавказская война, слышал, наверно?
Сергей кивнул. Не понимая ни одного слова в спетой песне, Шах представил те далекие события. Генерал Ермолов оставил неизгладимый след в истории присоединения земель Кавказа к царской России. Каким же жестоким надо было быть, чтоб песнь о тех событиях звучала из уст молодых людей почти через 200 лет! Кавказ пронизан памятью прошлого, Чечня – тому пример. Вот уже месяц рассказывают по ТВ о контроперации, проводимой в Чеченской Республике, показывают слезы матерей и отцов, получающих цинки, показывают этих гребаных политиков, набирающих рейтинг в теледебатах, а ведь все это – отголоски той Кавказской войны генерала Ермолова.
Через несколько дней заточение закончилось.
* * *
Полгода спустя
– Спаси и сохрани, Господи, раба божьего Сергея, спаси и сохрани…
Вот уже седьмой час подряд перед иконой Николая Чудотворца стояла женщина в черном платке. Ее губы не переставая шептали молитвы. Взгляд был отрешенным. Время от времени она меняла в руке догорающие восковые свечи. Это были большие свечи, которые сгорали в течение часа. Ее руки были залеплены застывшим воском. За то время, пока женщина стояла в церкви, одна из монахинь подходила к ней, но, заглянув в ее безумные, полные отчаяния глаза, безмолвно удалялась. Так продолжалось еще несколько часов. На улице давно стемнело, и последние посетители покинули божий храм. А женщина так и стояла перед иконой Николая Чудотворца. Настоятель церкви подозвал к себе одну из служительниц храма и тихо спросил:
– Что случилось у этой женщины, сестра Тамара?
– Не знаю, батюшка, она провела перед иконой весь день.
Священник медленно проследовал к странной женщине. Постояв немного молча возле нее, он негромко прочитал вслух «Отче наш».
Женщина оторвала взгляд от иконы и, посмотрев на святого отца, спросила:
– Скажите, батюшка, Николай Чудотворец может сотворить чудо?
– Да, может, но нужно молиться и верить в это всем сердцем, и тогда чудо свершится. Аминь.
– Спасибо, батюшка, я знаю, что сын жив, – и женщина пошла прочь из церквушки.
Батюшка еще некоторое время стоял и смотрел вслед удаляющейся женщине, а после того как она исчезла, перекрестился и произнес:
– Храни ее господь…
Глава 6
Полигон
Чита, учебный полк
Утром, после завтрака, рота была погружена в «Уралы» и вывезена за город. Высокие сосны грациозно красовались по обе стороны убегающей вдаль заснеженной дороги. Вот на одной из заснеженных лап сосны мелькнула рыжая белка. Немного посидев, с силой оттолкнулась и, словно заправский гимнаст, взвилась в воздух по направлению к соседней сосне. Легкий шлейф снега указал направление удаляющегося зверька.
Учебный полигон находился в 40 км от Читы. Одноэтажные казармы стояли на заваленной снегом поляне, располагающейся посреди тайги, простирающейся на тысячи километров. Рота была расквартирована, и уже через час посреди тайги был разведен костер, возле которого проводился инструктаж по вождению танка.
– Помните, бойцы, с вами на связи нахожусь не только я, но и – по внутренней связи – механик-инструктор, сидящий с вами в танке. Беспрекословно подчиняйтесь его инструкциям. Трогаемся по команде «вперед», по команде «стоп машина» останавливаемся и глушим мотор. Все остальное, надеюсь, вам объяснили на тренажерах в учебном классе, – произнес инструктирующий офицер.
Укутанные в бушлаты, бойцы стояли полукругом вокруг костра. Высокие валенки придавали им смешной вид, похожи они были на неваляшек.
– О чем думаешь, Серый? – спросил стоящий рядом Фикса.
– Фикса, а ты в бильярд когда-нибудь играл?
– Было пару раз, – ответил тот.
– Да вспомнил одну историю, – продолжил Шах. – Я же в футбол раньше гонял, за город. Приехали мы как-то на турнир в Астрахань. Там в местном кремле, в подвале, бильярдная была. Ну так вот, прикинь, нам лет по пятнадцать, пришли мы туда, заказали стол, стали играть. А бильярдная катраном попахивает – короче, на деньги играют. Дедки древние с киями ходят, над каждым ударом по часу думают, в общем, все по-взрослому; только мы, малолетки, в этот замес не вписываемся. Дали мне кий, ну я и стукнул по шару. А он, по непонятной траектории, поскакав по бортам, зацепил другой, и они оба в противоположные лунки вошли. Дедок, ходивший рядом, аж ойкнул. Я, говорит, пятьдесят лет играю, а таких ударов довелось видеть два раза, и то лет тридцать назад, какой-то Ферзь так исполнял. Ну, а я кий-то первый раз вообще в тот день держал. Вот такой случай у меня с бильярдом был.
Незаметно пролетели несколько дней, в течение которых новобранцы приобрели навыки вождения танка. По вечерам смотрели «Новости», где показывали слезы матерей, проводивших своих сыновей в армию и получивших взамен цинки. Контроперация в Чечне постепенно превращалась в кровавое месиво. Стали поговаривать, что полк готовят к отправке на Кавказ.
И вот пришло время сдавать зачет по вождению, показать, чему их научили. Зачетный круг – 5 километров по пересеченной местности на «Т-90».
Запрыгнув на танк, Шах обратился к сидящему на башне сопровождающему:
– Паренек, ты бы люк закрыл да держался покрепче.
