скачать книгу бесплатно
– А ты просто не говори маме, что ты стал поваром, но скажи вместо этого, что все идет по плану, что тебя приняли на службу, и определили в самую важную часть, и что вы тренируетесь ежедневно.
– А потом, когда все откроется?
– Вот потом и будешь думать, что делать. И потом будет уже поздно.
Так и пошло, что Барбоне стал работать в кондитерской и на вопросы родителей отвечал уклончиво: служба идет, я на хорошем счету, меня хвалят. Очень скоро Барбоне “перевели в разведку и совсем запретили говорить посторонним про то, чем он занимается”. Андерсен был доволен, что Пуделек стал кондитером: потому что это вкусно и потому что он, Барбоне , в кондитерской был на своем месте.
– Вот видишь, как все хорошо получилось?
‘Да, определенно нужно все рассказать Андерсену’ – подумал Барбоне . И сразу же рассказал. Про все удивительные события сегодняшнего дня и про то, что он согласился лететь на Луну, но теперь ему страшно – ведь столько всего придется менять в жизни, и это опасно, и мама, конечно, будет против.
– Так значит, у Шапки ураганом не уносило все вещи с балкона и вы не собирали их по всему городу. Ну и врун ты, Барбоне , вот же не думал.
Андерсен замолчал. Барбоне было одновременно и немного стыдно, что он обманул Андерсена, и обидно, что Андерсен говорит об этом сейчас, когда решается судьба Барбоне и всего человечества. Барбоне вздохнул и отвернулся к стене – там на обоях были нарисованы гуси и одуванчики, Барбоне хорошо знал эту стену, ведь он видел ее с самого раннего детства. Он бессчетное количество раз пересчитывал этих гусей и эти одуванчики. Начиная от изголовья и до нижнего края кровати было 6 гусей и 12 одуванчиков. Барбоне решил пересчитать гусей. Все гуси, по-прежнему, были на месте, их было 6.
– Я расскажу тебе одну историю, Пуделек. Про твоего дедушку. Когда он был еще маленький. Ты же знаешь, что меня купили в подарок именно ему. А потом уже я стал черепахой у твоей мамы. А от нее перешел к тебе и стал твоей черепахой. Так вот, когда твой дедушка был еще маленьким мальчиком, он очень любил книжки про пиратов. И он тоже хотел стать пиратом. Ходить по морям, заходить в порты, сражаться с другими пиратами, захватывать сокровища. Потом, когда он стал постарше, он уже хорошо знал, что быть пиратом нехорошо. Твой дедушка был очень правильный дедушка. Ты похож на него, Пуделек. Но все равно, он не хотел просидеть всю свою жизнь дома. Он думал, что когда вырастет, то все же станет моряком. Он будет стоять за штурвалом корабля, заходить в порты, покупать экзотические фрукты и смотреть на необычных животных, которые живут только где-то там, в Африке. А в море бывает качка, и шторм, там можно выпасть за борт и быть проглоченным китом. Но от этого только интереснее. Дедушка очень хотел стать моряком. Он купил себе компас, и тельняшку, и выучил азбуку морзе, и семафорное радио. Знаешь, что это? Он умел передавать буквы флажками на расстояние. Ты стоишь на мачте корабля и держишь в каждой руке по флажку. Если оба флажка вниз, то это А, а если в вытянутых руках в обе стороны на уровне плеч, то это Т. И остальные буквы тоже умел сделать. Это очень удобно, если ты плывешь на корабле в открытом море, а на другом корабле плывет твой товарищ. И не докричишься до него, а рация, как назло, сломалась. И он выучил все столицы мира, и все моря и все крупные порты по названиям. И когда ему исполнилось 14 лет, он решил убежать из дома и стать юнгой на корабле, который идет в Бразилию. С вечера он собрал все свои вещи – компас, тельняшку, флажки, чтобы передавать сигналы, пару трусов, теплый свитер, взял все свои накопления…
Андерсен замолчал. Барбоне знал, что нужно немного подождать: Андерсен “подгружается”. У него в голове хранилось почти все, что случилось за последние 100 лет, но доставать эти сведения он мог как бы частями, как старенький компьютер. Барбоне пока стал считать одуванчики – они тоже все 12 оказались на своем месте. Пауза затянулась.
– Ну, и что же дальше? – не выдержал Барбоне .
– Дальше ничего.
– Как это?
– Дальше он лег спать, но не мог уснуть. И он начал думать о том, что скажут его родители завтра. Как его мама будет плакать, когда он убежит из дома. И как его папа будет злиться, что он не закончил школу. И как он, возможно, никогда больше не вернется домой и не увидит их. Ведь можно упасть за борт и тогда тебя съест акула. И можно заболеть тропической лихорадкой и умереть на неизвестном острове среди дикарей. И еще не факт, что его возьмут юнгой на корабль, и тогда придется вернуться домой, а это будет так стыдно. И тогда твой дедушка – а он еще не был дедушкой, ты понимаешь? – ему было 14 лет, он решил, что для начала он закончит школу. А потом поступит в мореходное училище и станет помощником капитана…
Андерсен опять замолчал. Барбоне быстренько пересчитал вместе гусей и одуванчики – почему-то получилось 16, хотя если считать по отдельности – 12 одуванчиков плюс 6 гусей – то выходило 18. Андерсен вздохнул и продолжил:
– А потом он закончил школу и стал бухгалтером. Потому что у него были 2 младшие сестры – Роза и Маргаритка, и им нужны были новые платья, и в семье вечно не хватало денег, чтобы заплатить вовремя по счетам, и дедушкин папа работал на 2 работах, а дедушкина мама заболела. Твой дедушка был очень правильный дедушка, он не поехал поступать в мореходную школу. Он пошел работать бухгалтером. Потом он встретил бабушку, женился на ней. Потом у них родилась твоя мама. И дедушка много работал, чтобы все были довольны и счастливы. И сам он тоже был доволен тем, как все складывалось в его жизни. Но иногда ночью, обычно в начале весны или в самом конце лета, он доставал компас, надевал тельняшку и садился рассматривать большую карту мира. И он планировал маршрут и размечал переходы между стоянками в портах, записывал в блокнотик какие-то координаты, продумывал что-то такое морское, с приключениями. И в эти минуты он был такой счастливый. А потом он снимал тельняшку, прятал в ящик компас и карту. И так тяжело вздыхал, что сердце разрывалось на куски смотреть на него. В такие минуты, казалось, что он очень-очень несчастлив. А потом уже и компас куда-то потерялся и карта порвалась. Но дедушка все равно иногда надевал свою тельняшку и так сидел, когда его никто не видит.
Андерсен и Барбоне какое-то время молчали. Они думали о дедушке.
– Знаешь, что я думаю, Пуделек? Иногда бывают ситуации, когда очень сложно сделать выбор. И от того, что ты выберешь, вся жизнь может пойти в одну сторону или совсем в другую. И тогда очень важно послушать себя, именно себя, а не всех тех, кто знает, как нужно. И если ты решишь не участвовать в экспедиции, то это, вероятно, будет правильное решение. Но я очень не хочу, чтобы потом… каждый раз, когда ты потом будешь видеть полную Луну, с Лунным Пуделем на боку… чтобы потом ты вздыхал так тяжело, как твой дедушка, никогда не ходивший в море. Ведь на самом деле он был славный моряк и путешественник, твой дедушка. Ты понимаешь меня, Пуделек?
– Наверно, понимаю.
– Тогда давай уже спать! Тебе завтра на работу.
Барбоне еще немного полежал с открытыми глазами, снова пересчитал гусей с одуванчиками – теперь их было восемнадцать. Это его очень успокоило. Надо спать. А о том, как рассказать маме, что он вскоре полетит со Шмортиком на Луну, он подумает завтра, когда будет месить тесто для большой кулебяки.
– Андерсен, а Андерсен. Ты уже спишь?
Андерсен ничего не ответил.
– Спасибо тебе, Андерсен! Спокойной ночи.
Барбоне закрыл глаза и моментально заснул.
Глава 7, в которой Барбоне идет на работу, а мы больше узнаем про гнумов и жителей города
Утром светило яркое солнце. На душе у Барбоне было так хорошо, что ему хотелось кричать ура. Он вообще любил просыпаться по утрам, ведь впереди еще целый длинный день, можно так много всего сделать и узнать. Барбоне шел по пустой в этот час улице, смотрел по сторонам и тихонечко пел про себя морскую песню: “Бескозырка белая, в полоску воротник…”.
Ровно в семь Пуделек открыл дверь кондитерской под вывеской “Папаша Вольф и дочери”. В этой кондитерской он работал уже несколько лет. Дзынь-дзынь прозвенел колокольчик над дверью.
– Привет, Пуделек! – сказала хозяйка кондитерской, она была одной из дочерей на вывеске над входом. Она жила в том же доме, на втором этаже, и всегда сама открывала по утрам ставни и дверь. Папаша Вольф давно отошел от дел, а все другие дочери разъехались.
– Здравствуйте, госпожа Вольф! Прекрасное утро! – Барбоне любезно поклонился хозяйке. Хотя он работал здесь не первый день, а хозяйка всегда была с ним добра и приветлива, он не забывал показывать ей свое уважение. Он знал, что ей это нравится.
Госпожа Вольф была высокая и полная, имела наружность волка, который переоделся бабушкой в ожидании прихода Красной Шапочки. Но на самом деле она была доброй и веселой, она сразу полюбила Пуделька как сына. Так она сама говорила. Она тоже была гнумом.
Ой, ведь мы же до сих пор так ничего и не рассказали про гнумов! Так вот, гнумы живут среди нас и мы встречаемся с ними каждый день. Правда, мы не всегда понимаем это. Дело в том, что гнумы только наполовину животные, а на другую половину они такие же люди, как мы. Как такое возможно? Непонятно. Но когда человек видит гнума, он видит мальчика или девочку, женщину или старичка. Обычный человек, как я или вы, когда встречает гнума, иногда все же замечает в нем какую-то особинку. “Странная походка у этого господина, он ступает совсем как журавль. Этот мальчик похож на зайца, посмотри, как он грызет морковку. Какая необычная тетенька: какой у нее большой нос, и голос каркающий, совсем как у вороны”. Люди часто говорят, что-нибудь типа этого.
Но когда гнум встречается с другим гнумом, то он сразу же понимает, что перед ним именно гнум, потому что видит его “нечеловеческую” сущность. Вот лохматый Пуделек читает книгу, а вот очень худой Мыш едет домой на своем автомобильчике. Гнумы видят друг друга такими, как они есть на самом деле.
Почему гнум рождается у обычных родителей, среди самых обычных братьев и сестер – непонятно. Но это происходит то там, то тут, в самых разных местах. Обычно дети-гнумы понимают, что они другие, уже в самом раннем детстве. Окружающие взрослые чаще всего тоже видят, что с их детьми что-то не так, и сразу начинают их “переучивать”. Иногда им это даже удается и “переученный” гнум почти забывает, кто он есть. Однако большая часть просто замыкает от чужих эту часть себя и живет с людьми как обычный человек, а с гнумами как обычный гнум.
Дело в том, что жизнь гнумов – это не просто быть наполовину Овцой или Птицей, а наполовину мальчиком или бабушкой. Жизнь гнумов – это параллельный мир, расположенный вперемешку с нашим.
Начнем с того, что каждый гнум обязательно умеет что-то такое, чего не умеют другие. Кто-то умеет подпрыгивать и задерживаться в воздухе, кто-то видит сквозь стены, кто-то может заглядывать в будущее, если настроится на нужный лад. Бывают способности, вроде бы, и совсем бессмысленные – например, умение бурчать животом любые мелодии или видеть во сне исключительно дельфинов и ящериц. Но в жизни гнумов и такие умения часто пригождаются.
Особые способности, которые проявляются у гнума уже в детстве, возникают как бы случайно и никто не знает, почему именно эти, а не другие. Барбоне , например, умел готовить еду по наитию, заранее изнутри себя зная, какие ингредиенты в каких количествах нужно взять, чтобы получилось вкусно. Почему так происходит – непонятно.
Еще гнумы чаще всего видят и слышат то, что проходит мимо обычных взрослых людей незамеченным – а именно всякое волшебство. Все драконы и единороги, все тролли и зеленые человечки, все домовые и приведения – все то, что обычно ускользает от взрослых, проваливаясь в щель между действительностью и сном, все это является в мире гнумов вещью самой обычной. С этим миром гнумы прекрасно ладят, для них это такая же часть действительности, как для нас цветение липы или звонок телефона.
Ну и, наконец, поскольку гнумы наполовину все-таки звери, чаще всего они умеют разговаривать с другими животными. Почти все они лучше или хуже понимают язык зверей и птиц и могут общаться с ними на равных, как Барбоне общается с Андерсеном. Ладно, хватит пока про гнумов, тем более, что Барбоне пора приступать к работе, чтобы успеть со свежей выпечкой до открытия кондитерской.
В заднем помещении Барбоне быстро переоделся в белый пекарский костюм, в котором он всегда работал на кухне. Он посмотрел на себя в зеркало – в таком виде он был похож на каратиста. Барбоне сделал несколько движений, подражая мастерам боевых искусств, затем поклонился своему изображению в зеркале. ‘Если бы я умел драться, это бы очень пригодилось при встрече с опасными лицами, пока мы будем готовить экспедицию. Нужно взять в библиотеке какую-нибудь книжку-самоучитель и выучить пару самых нужных приемов‘ – подумал Барбоне . Затем он надел на голову свой высокий поварской колпак, теперь он стал похож на митрополита неведомой церкви. Пуделек величественно поклонился направо и налево, потом поднял обе лапы и благословил свое отражение в зеркале. ‘Наверно, это интересно, быть священником. Я был бы очень хорошим священником, потому что я очень… я очень хорошо могу кланяться. И я хорошо умею слушать, это очень важно в работе священника’
Барбоне сегодня работал особенно ловко и весело. Он выхватывал большие куски теста из бадьи с опарой, бросал их на стол и раскатывал, добавлял муки и всякого разного, что ему было нужно сегодня. Чтобы хлеб получился по-настоящему вкусным, нельзя просто сделать все по рецепту как всегда. Один день не похож на другой, поэтому и рецепт хлеба для зимнего солнечного дня или для летнего дождливого будет свой. Каким-то непонятным образом Барбоне знал, что нужно добавить в тесто сегодня, чтобы постоянные покупатели опять сказали: “У Вольфа всегда самая вкусная выпечка! Как они это делают?!”
Барбоне месил и катал, улыбался и тихонько про себя пел “каравай-каравай, кого хочешь выбирай”. При этом он все думал об экспедиции и тесто само собой принимало ту или иную форму. Из-под его белой от муки лапы сегодня выскакивали большие как полная луна хлеба, мелкие изогнутые рогалики, похожие на молодой месяц, небольшие вытянутые пирожки с дырочкой по центру, ужасно напоминающие ракету с иллюминатором. Госпожа Вольф посмотрела на то, что получилось у Барбоне , и осталась довольна. ‘Что бы я делала без этого Пуделя. Надо будет подарить ему что-нибудь очень хорошее на будущее Рождество. Точно! Нарядный галстук!’
Папаша Вольф, пока еще был в силе, был большим модником. Он имел 1000 галстуков и каждый день стоял за прилавком кондитерской в новом красивом галстуке на радость дочерям и покупателям. Теперь по старости он в основном сидел в своей квартирке на втором этаже и перечитывал старые номера газет из того времени, когда он был молодым. Лишь изредка он спускался вниз, по большей части ночью, чтобы проверить, что все окна и двери надежно заперты, а тесто подходит как надо. Так что теперь все его 1000 галстуков просто висели в шкафу без дела и экономная госпожа Вольф втихую дарила их направо и налево, справедливо полагая, что Папаша никогда не заметит пропажи пары-тройки не самых любимых своих галстуков. У Барбоне было уже 3 галстука, подаренных госпожой Вольф: синий с сидящими собачками, зеленый с маками и серебристо-серый в китайский огурец. Пудель галстуки не носил никогда, но они ему нравились сами по себе – иногда он их доставал и рассматривал. Он представлял себе, как он в одном галстуке отправляется на прием и пьет шампанское из высоких фужеров, а в другом галстуке ему на сцене вручают приз за победу в каком-нибудь очень важном конкурсе, иногда кулинарном, а иногда песенном. Пудель кланяется и произносит речь.
К открытию вся выпечка была на прилавке, в уютном чистом зале пахло свежей сдобой с корицей. Пол и окна блистали чистотой, на двух столиках у входа, где посетители могли присесть в ожидании своей очереди или выпить какао со свежей булочкой, госпожа Вольф постелила новые белые скатерти.
Обычно хозяйка сама стояла за прилавком, но сегодня у нее были другие планы и ее место занял Барбоне . Дело в том, что вчера одна очень осведомленная покупательница по секрету сказала госпоже Вольф, что скоро цены на нитки и пуговицы должны резко вырасти – это было как-то сложно связано с неурожаем кукурузы в Южной Америке. Госпожа Вольф собиралась сегодня же отправиться в универмаг, чтобы закупиться нитками и пуговицами, пока цены не взлетели до небес. Поэтому сегодня Барбоне оставался в магазине и за продавца тоже, а все несрочные работы на кухне переносились на другие дни недели.
Барбоне любил стоять за прилавком. И хотя ему всегда было немного смутительно, что вот он такой в сущности небольшой и незначительный стоит за прилавком, отвечает за кассу, где лежат деньги, передает товар и ведет беседу, ему очень нравилось рассматривать покупателей, рассказывать им про пироги и печенья, говорить с ними про погоду и политику.
Барбоне стоял на месте продавца и улыбался сам себе, думая о том, какой вкусной и красивой у него получилась выпечка сегодня. Прямо перед ним в витрине лежали большие эклеры с кремом сливочным, с кремом заварным, с кремом шантильи и с фисташковым кремом. Справа от эклеров был поднос с песочными корзинками с фруктами и ягодами в желе, слева – пирожные наполеон с заварным кремом и миндальные тортики. За спиной у Пуделька на стеллаже лежал свежий хлеб и сдоба всех видов. Пуделек огляделся вокруг и подумал, что это все очень хорошо, и решил сварить себе какао, пока никто не пришел.
И в этот самый момент – дзынь-дзынь – прозвенел колокольчик над входной дверью. В кондитерскую вошла Прелестная Синьора – так Барбоне ее называл за глаза. На самом деле такой уж прелестной она вовсе не была. Это была полноватая дама не первой молодости, однако вела она себя так, будто все еще была девушкой в поре цветения. Она всегда одевалась очень ярко, но совсем не модно, а скорее нелепо, говорила много и все больше какую-то чепуху. А Прелестной синьорой Барбоне прозвал ее потому, что, о чем бы она ни говорила, все у нее было “прелестным” и “очаровательным”. Она все время пересказывала Барбоне содержание какого-то мыльного сериала, где “прелестные” девушки постоянно становились добычей коварных аристократов и бесчестных, но “очаровательных” миллиардеров. Сериал этот Барбоне никогда не смотрел, что нисколько не смущало Прелестную Синьору.
– Добрый день, молодой человек, – Прелестная Синьора загадочно улыбнулась Барбоне , как будто подразумевала что-то совсем другое.
– Здравствуйте! Что вам предложить сегодня?
– Ах, даже не знаю… что-нибудь легкое к чаю, пожалуй… – она рассеянно начала разглядывать пирожные в витрине перед Барбоне , при этом левой рукой делала некие пассы, как будто дирижировала невидимым оркестром – Только не много. Я ведь живу одна, и сегодня не жду гостей. – Прелестная Синьора выразительно посмотрела на Барбоне .
– Эклер? Они воздушные, есть разные. Какой вам?
– Да? Пожалуй… Давайте обычный. Две штуки. И шантильи, они прелестные, тоже два… И еще с фисташковым кремом, два. Взять разве еще со взбитыми сливками? Давайте парочку. И еще 4 корзинки с фруктами. И два пирожных Наполеон. И этот прелестный миндальный тортик. Нет, давайте тортик не будем. Лучше дайте мне еще 6 плюшек с корицей. И улитку с изюмом. Парочку. А хлеба тогда не надо.
Барбоне видел Прелестную Сеньору далеко не первый раз, поэтому не удивился размерам ее заказа – она почти всегда покупала половину кондитерской. Но про себя он подумал: “Хорошо, что она не ждет гостей, а то все остальные покупатели сегодня остались бы без своих любимых пирожных”.
– Вы смотрели вчера “Бремя страстей”? Но какой поворот! Просто в голове не укладывается! – Прелестная Синьора сделала большие глаза и приложила свою полноватую ручку к полноватой щеке, что должно было выражать полное изумление.
– Нет, а что случилось?
– Как, вы не знаете? Пришли результаты генетического теста. Невинная Мессалина, прелестная девушка, оказалась внебрачной дочерью старого Августа, и злой Клаудио, очаровательный, но такой недобрый, теперь не сможет на ней жениться! Но тут, как из-под земли, появляется та прелестная цыганка…
‘…Но все-таки непонятно, как одна не так чтобы очень большая Прелестная Синьора сможет съесть все эти пирожные одна,’ – думал Барбоне , пока та давала отчет о последних драматических событиях сериала, – ‘А может быть она живет не одна, а в ее доме скрываются шестеро внебрачных детей ее младшей очаровательной сестры, которые вынуждены прятаться там от своего внебрачного отца. Потому что он очень злой и хочет заставить их учиться в военной академии, а они этого не хотят, они все хотят быть исследователями и путешественниками. И вот они все договорились, что ночью один дружественный капитан возьмет их с собой в кругосветное плавание и Прелестная Синьора решила устроить им прощальный ужин…’
– …Но они еще не знают, кто придет на этот ужин!
– А кто же еще? Их внебрачный отец?
– Какой отец? – Прелестная синьора озадаченно нахмурилась.
Барбоне понял, что это про другой ужин – в сериале, который он не смотрел – и решил от греха подальше переменить тему:
– Как вам вчерашний ураган? Ужас, правда?
– Я ничего не знаю, какой ураган? – Прелестная Синьора не досказала свой сюжет и была очевидно удивлена тем, как странно Барбоне ведет беседу.
– Вчера был дождь, и град, и ветер – меня чуть не унесло в небо…
Это тема не вызвала у Синьоры особого интереса, она рассеянно кивнула и продолжила, как с новой строки:
– Вчера начали показывать повторение первого сезона. Я смотрела не отрываясь. Ах, такие прелестные фильмы можно смотреть и два раза, и три, и пять! Пойду, а то опоздаю, сегодня показывают серии с 8 по 16. До свидания, молодой человек!
Прелестная синьора снова улыбнулась так же загадочно, будто имела в виду что-то еще.
‘Какая она все-таки необычная женщина, эта Прелестная Синьора. Хотя в сущности все же неплохая. Многие люди живут в своем мире, ее мир полон прелестных выдуманных страстей и настоящих сладких пирожных. Что не так уж плохо…’ – но мысль эту Барбоне до конца додумать не успел, потому что – дзынь-дзынь – в кондитерскую зашел другой покупатель.
Это был Мытарь Нуну. Это имя Барбоне дал одному господину, который, хотя и редко покупал что-нибудь у них, в кондитерскую заходил почти каждый день, просто чтобы поговорить о чем-нибудь мало приятном и создать всем вокруг себя маленький дискомфорт. Мытарь Нуну был бодрым дедком в районе 75 лет. Роста небольшого, фигуру имел плотно сбитую, ходил в спортивном костюме. На лице у него отражалось несварение желудка и камни в желчном пузыре. Говорил он голосом лающим, зло и язвительно, решительно не одобрял все, что происходит вокруг, считал всех мошенниками и подлецами. На любую фразу собеседника реагировал одинаково: “Ну-ну…” И произносил это ну-ну он с такой интонацией, что сразу было ясно: “Этого на мякине не проведешь”.
Барбоне не очень знал, что означает слово ‘мытарь’, но оно очень хорошо подходило этому человеку: он так выматывал своими разговорами, так мытарствовал, прежде чем что-то купить, так что жить не хотелось. Но в такой хороший день, как сегодня, Пуделек не помнил плохого, он был полон радости и благорасположения, даже и к Мытырю Нуну.
– Здравствуйте! Доброго дня! – Барбоне приветливо улыбнулся
– Доброго дня? Ну-ну… – Старик посмотрел мимо Барбоне на стеллаж с хлебом. – Дайте мне ржаного.
Ржаной лежал на самой верхней полке, чтоб достать что-то оттуда Барбоне приходилось залезать на лесенку. Он уже забрался наверх и протянул лапу за буханкой…
– Это что цена? Вы хлебом торгуете или ювелирными украшениями?
Барбоне повернулся к Нуну, тот неодобрительно читал объявление на стене “Праздничные торты на заказ”. Он ткнул пальцем в цену.
– Это за самый большой свадебный торт, там 5 килограммов и украшения из фруктов и фигурки с лицами жениха и невесты из марципана.
– Марципана? Нуну… Из чего же вы делаете ваши марципаны, что нормальному человеку нужно продать глаз и почку, чтоб купить ваш торт? Вот уж свадьба, праздник так праздник.
– Марципан делают из миндаля.
Барбоне стоял на лесенке, отсюда весь зал кондитерской – витрина, полки, столики, дверь – все выглядело по-другому, как-то очень непривычно. А Мытарь Нуну отсюда казался старым гномом, совсем небольшим, даже незначительным, отсюда сверху его даже было немного жалко. “Вот если бы я был такой высокий” – подумал Барбоне , – мне было бы так просто доставать хлеб с верхней полки. И еще коробку с новогодними украшениями с антресоли дома. Было бы интересно. Протягиваешь руку и срываешь вишни с самых верхних веток. Но надо будет прорубить дома высокие двери, а то я буду биться головой о косяк”.
– Не нужно ржаного, он у вас как всегда черствый.
– Сегодня испекли…
– Сегодня? Нуну… Я отсюда вижу, что он нехороший. Не надо мне. Дайте мне лучше вот это, что это тут у вас? – Мытарь Нуну с легким омерзением ткнул куда-то в витрину перед собой.
Барбоне спрыгнул вниз – отсюда весь мир опять выглядел как обычно и мытарь Нуну был как обычно просто неприятный старик. Барбоне склонился над витриной и любезно спросил:
– Что вам здесь приглянулось?
– Приглянулось! Ну-ну… Вот это что? – Мытарь ткнул перед собой.
– Это пирожное Наполеон. Слоеное тесто и сливочный крем.
– Я знаю, что такое Наполеон, не надо меня учить. А то я сегодня уже научил кое-кого очень умного. Я спрашиваю совсем про другое – вот это что?
Мытарь Нуну теперь ткнул куда-то совсем в другую сторону витрины, чем в первый раз.
– Это миндальный торт.
– Миндальный торт? Нуну… И из чего он?
– Миндальные коржи, крем тоффи соленая карамель, ромовые цукаты и густые взбитые сливки, почти несладкие.
– Ну-ну.. Звучит отвратительно. Я помню пару лет назад купил у вас что-то со взбитыми сливками. Страшная гадость. Не смог съесть, пришлось выбросить. Ладно, дайте мне ржаного, но только четвертинку, а то с вашими ценами разоришься.
Барбоне вздохнул и полез назад на лесенку за буханкой ржаного. Дзынь-дзынь – прозвенел колокольчик над дверью. Барбоне обернулся, чтобы посмотреть, кто пришел.
… Но оказалось, что никто не пришел, это Мытарь Нуну ушел не попрощавшись.
– Ну-ну… – сказал вслух Пуделек, а про себя подумал “Это очень большое несчастье быть Мытарем Нуну и ходить по городу с вечно перекошенным от злобы лицом. Хорошо, что я родился Пуделем Барбоне и работаю в кондитерской. И еще мы скоро полетим на Луну…”
Дзынь-дзыть прозвенел звонок над дверью и… Барбоне едва удержался на лесенке, чтобы не упасть, потому что в магазинчик вошла…
– … Нет не вошла, а вступила. Или даже наступила, как весна. Как бы обрушилась. Как звуки торжественной музыки со всех сторон! Органный концерт, трубы и литавры, как шквал аплодисментов. Или как огромная радуга после дождя через все небо… – примерно так позже, вечером того же дня, Барбоне пытался рассказать Андерсену об этом удивительном событии.
Глава 8, в которой Лили Марлен нарушает диету, а Барбоне почти выдает тайну
Дзынь-дзынь прозвенел колокольчик над дверью и Барбоне , который все еще стоял на лесенке, рассеянно поправлял хлеб на верхней полке и думал обо всем сразу, вдруг оказался “пред лицом её”. Почему-то на ум ему пришло именно это странное сочетание слов, неизвестно откуда попавшее к нему в голову.
