скачать книгу бесплатно
Тогда мама решила ва-банк пойти: неужели до пенсии дожили, а матраса нового не заслужили? На книжке деньги копятся, инфляция их сжирает, все равно пропадут, а тут матрас будет.
Но папа хотел, чтобы его не трогали и оставили в покое там, где он лежит. Прова?лин он не замечал, пожимал плечами и говорил: «Да вроде же все так и было».
Тогда мама пошла на беспрецедентную хитрость: под видом скорой зимы и необходимости утепляться затащила папу в магазин.
Обычно он на улице стоял и ждал, пока она выйдет с пакетами, а тут она – кис-кис-кис, или не знаю, как там это чудо произошло, – и он зашел внутрь… и случайно попал прямо в отдел новеньких матрасов.
Продавец Богдан как раз дораскладывал косынку и был готов к атаке. Он подошел к все еще ничего не подозревающему папе и стал предлагать попробовать любой:
– Вам какой больше по душе? Помягче, пожестче?
Мама была тут же, на подхвате:
– Нам пожестче, да, Борь?
Папа Боря кивнул.
– Тогда пробуйте этот.
Мама быстро забралась на кровать и поежилась, пытаясь примоститься поудобнее:
– Вроде ничего. Борь, ты сядь.
Папа сел на краешек кровати. Тоже слегка потерся:
– Ничего, да.
– А теперь ляг, потому что, когда сидишь, ничего не понятно.
Папа послушно лег на матрас.
Богдан промурлыкал, что матрас американский – сносу ему не будет. Папа резко встал:
– Американского нам не надо.
Папина лаборатория выиграла американский грант, который он называл жалкой пиндосской подачкой, потом еще этот Трамп с ракетами и санкции, так что американцы с недавних пор в семье были не в почете.
Богдан носом уловил, откуда дует ветер, и быстро исправился:
– Но отшивается все у нас, на фабрике в Подольске. Просто американцы в свое время украли наш патент.
Папа кивнул. Богдан тоже кивнул и на всякий случай запрятал айфон поглубже в «Левайс».
– А вы еще вот этот попробуйте. Немного дороже, но и разница чувствуется.
Папа помотал головой:
– Нам не надо.
Мама проворно вскочила и резво перелегла на подороже:
– Уууу… сразу чувствуется. Борь!
Папа глубоко вздохнул и попробовал:
– Да мне и этот нравится.
– Борь, все равно пришли, давай все перепробуем. Ну что мы с тобой, как неандертальцы, будем первое попавшееся покупать. За попробовать вы же деньги не берете? – хихикнула мама.
– Конечно нет, – подтвердил Богдан и хихикнул в унисон.
– Надо все попробовать, а возьмем тот.
Папа пересел на матрас подороже. Слегка попрыгал:
– Тоже хороший.
– А ты ляг, ляг. Небо и земля. Ляг уже, хватит тут мне. – В ход пошла тяжелая артиллерия.
Папа лег и поерзал.
– Берем этот! – констатировала мама.
– Вы еще на том не полежали.
– Он дороже?
– Нет.
– Ну и ладно тогда, а то Боря устал уже, да, Борь?
Папа ничего не ответил.
– Прекрасный выбор, – одобрил Богдан. – Сейчас оформим вам доставочку. Кровать покупать будете?
– Кровать точно нет, – сказал папа уверенно.
Мама слегка опустила вниз уголки губ, но папа лежал на матрасе и смотрел в потолок. Мама отодвинула Богдана и прилегла рядом с ним:
– Борь, вот смотри, что я подумала.
– Даже не начинай. Все!
Мама поняла, что папа начал выходить из себя, а это означало, что и матрас мог повиснуть на волоске.
Маме очень хотелось кровать! Богдану хотелось впихнуть и кровать, и матрас, плюс как женщину он очень хорошо понимал маму. Папе хотелось, чтобы все было как раньше. Если бы он мог, то купил бы свой старый проваленный матрас за любые деньги и ушел бы из магазина навсегда.
– На нашу старую дээспэшную – и такой роскошный матрас, – с сомнением вздохнула мама.
– Нет.
– Тем более вот на эту скидка пятьдесят процентов, у нас утилизация, – вставил Богдан.
Папа тяжело поднялся с кровати, подошел к маме вплотную:
– Ты же как танк, Оля. Ты же по мне всю жизнь катаешься гусеницами своими. Послушай меня на этот раз внимательно – я сказал НЕТ!
Мама коротко взглянула на него, и папа присел. Мама начала выходить из себя, а это означало, что его жизнь висит на волоске.
– А вот теперь ты послушай меня. Если бы не я, Боря, ты бы так и жил бы в первобытно-общинном и палкой-копалкой свои черные дыры ковырял, или что ты там ковыряешь. Ретроград чертов! Богдан, оформляйте и кровать, и матрас.
Богдан с уважением посмотрел на маму и пошел к компьютеру.
– Я вам еще пять процентов от себя скину на белую экокожу.
– Борь, еще пять процентов. На белую. Экокожу. Как раз к обоям… старым нашим не подойдет, давно хотела поменять.
– Оля!
– Ну нет так нет, бог с ними, с обоями.
Богдан посмотрел на чудо-маму и одними губами шепнул:
– Наматрасник?
Мама покачала головой и махнула рукой. Папа достал карточку.
У родителей будет новая кровать.
Про людей и так себе
Недавно у моего босса случился припадок, он побелел, начал орать и кидаться на всех с кулаками, обещал собственноручно наладить сотрудникам половую жизнь, преимущественно анальную.
И когда он ушел в свой кабинет, громко хлопнув дверью, я тихо сказала ему вслед: «Мудило!» Коллеги посмотрели на меня с осуждением: «Как ты можешь! У тебя нет сердца! Ты не знаешь, что он пережил! Мать-алкоголичка бросила его подростком, просто выставила с вещами за дверь. Он рос на Киевском вокзале, его насиловали бомжи, а воспитывали пьяные проститутки».
И ему всегда все сходит с рук. Будто он сызмальства выстрадал право быть козлом.
А я нет! Мои родители даже в этом не смогли мне помочь, они любили меня, баловали и покупали игрушки.
Так хочется, чтобы на приеме у психолога было чем козырнуть. «Помню, как мама хлестала меня в детстве мокрой тряпкой… Отца никогда не было… Зато был дядя… Дяди менялись каждый месяц, поэтому к двенадцати годам я перестала запоминать их имена… Разве что дядю Валеру не забуду никогда… Мой первый мужчина. Да, мама была шлюхой, но предпочитала формулировку – „устраивает личную жизнь, ищет вторую половину“».
Но нет! У меня были прекрасные родители, идеальные и заботливые. Сволочи. Исковеркали всю жизнь.
Если я срываюсь и ору на кого-то, то я просто избалованная сука, которая бесится с жиру, выйдя из салона своей новенькой «БМВ».
У меня нет «БМВ» (папа, мама, е-мое), а у босса есть, и не одна.
Я вынуждена быть хорошим человеком, у меня нет ни одного оправдания, чтобы быть сволочью. А у него индульгенция на всю жизнь.
Подумайте над этим, когда будете любить своих детей.
Бабушка
Я бабушке своей звонила. Она далеко живет. Ну не то чтобы далеко-далеко, восемьдесят км от Москвы, но все же тащиться к ней через все пробки. У нее день рождения был, и я всегда поздравляю: здоровья, счастья, долгих лет жизни…
Она очень радуется, даже плакать начинает, мне кажется. Но точно не знаю, носом немного шмыгает, а может быть, это просто насморк.
Благодарила меня, говорила, что многие сегодня позвонили и поздравили. Нет, никто не приезжал, но она все понимает, выходные – у всех дачи, дела свои.
Рассказывала, что тетя Света с мужем Вадиком были в лесу и нашли белый гриб огромный, сказали, жалко, что у бабушки нет вотсапа, а то бы прислали фотку. Светочка очень ругалась, что смартфона нет, говорит, что сейчас без него никак нельзя. Пообещала, что на следующий день рождения обязательно купит и подарит ей, а Вадик обещал помочь разобраться и наладить все. И бабушка смеялась, вот на будущий год будет у нее телефон сотовый, и будет она современная.
Потом про огород свой говорила долго, что розы замерзли, а сливы очень много было, но она снять ее не могла, трудно наверх залезать, и потом, куда ее девать? Мы никто не берем ни варенья, ни соленья, а может быть, я возьму? Жалко ведь: слива пропала, теперь яблоки осыпаются. Крыша еще течет на втором этаже. Бабушка туда таз ставит, но…
Про суставы свои говорила, что, может быть, квоту дадут на операцию, она в очереди. Поликлиника хорошая очень, врач приветливый, но вот только очередь медленно движется, боится, что не успеет. И бабушка мелко смеялась.
Я молча кивала в трубку. Мне всегда грустно говорить с бабушкой. Каждый раз думаю, что нужно к ней заехать: и яблоки помогла бы снять, детей бы запустила на стремянку, они бы как тараканы все пожрали. Забор бы брат починил, а Вадик крышу…
Да и деньги нужно ей оставить, под телефон подложить аккуратно, а потом сделать вид, что ничего не знаю. Вот прямо завтра соберусь и поеду. Нужно торт не забыть купить, «Киевский» она любит. Завтра, правда, не могу, но послезавтра или лучше на той неделе в субботу, но там корпоратив на работе…
Так всегда расстраиваюсь после разговора, просто сердце не на месте. Про старость много думаю, про беспомощность…
Поэтому я ей очень редко звоню.
Борисхендесолярис
Я в каменной башне сидела на тридцать втором этаже. Какой-то проект обсуждали, и я думала, что к шести уже точно закончим. Но время идет, а монотонный бубнеж не прекращается.
И босс все время отвлекается, вроде бы по делу, а потом вдруг на рыбалку перескочит, и все сразу кивают – да, с яхты да в Средиземное хорошо, наверное…
А мне уходить нужно, уже ногой нервно дергаю, на часы украдкой поглядываю, шесть пятнадцать, шесть семнадцать… потом тихонько, чтобы никто не увидел, такси вызываю.
Думаю, пока приедет, все закончится. Я ничего не слушаю, только в деталях представляю себе, как все начнут медленно расходиться, шаркать стульями, говорить друг другу финальные шутки, а я прям четко беру сумку, пальто с вешалки, вот оно висит, я его вижу, и быстро в дверь выхожу, по коридору направо, и там лифт.
Даже прощаться ни с кем не буду, народу много, затеряюсь худо-бедно. Ну просто продуманный детальный план, все четко посекундно. Должна успеть.
А босс бубнит фоном в ухе, я машинально киваю в такт, на часы украдкой смотрю и в телефон. На экране моя машинка, белый «Хенде Солярис», едет-мчится ко мне, вот она стоит на светофоре – давай, давай, родненькая, я жду тебя, я очень тороплюсь, и ты поторопись; вот она поворачивает на Ленинградку… до приезда осталось шесть минут, нет уже пять минут, а нет, снова шесть.
Босс рассказывает, что его младшая дочь любит «Молодежку» и смотрит взахлеб уже сто тридцать второй сезон, вот и нам бы тоже что-то молодежное, такое, чтобы э-э-э-эх, чтобы его дочь бубубубубубубу чавк-чавк, Нина, можно нам всем еще кофе…
Я не хочу кофе, и сидеть здесь я больше не могу, я очень-очень спешу, отпустите меня, у меня уважительная причина, моя машинка белый «Хенде Солярис» уже ждет меня внизу.
Водитель Борис звонит снизу, телефон в бесшумном режиме, я просто смотрю на экран и грызу губу. Я знаю, что ты приехал. Сейчас я встану, сумка, пальто, прямо и направо, лифт…
И я встаю, беру сумку, подхожу к вешалке, снимаю пальто и иду к двери. У двери понимаю, что чего-то не хватает, оказывается, бубнеж замер и повис в воздухе, все с удивлением смотрят на меня. Я просто выхожу за дверь, объясняться сейчас довольно глупо.
Я жму на кнопку десять раз, в надежде, что лифт поймет – мне очень надо вниз. Я просто больше не могу стоять, и я бегу по лестнице.
Тридцать второй этаж, шестьдесят четыре лестничных пролета. Я знаю, что на лифте быстрее, но я больше не хочу ждать, мне нужно что-то делать, бежать, перепрыгивая через ступени, пытаться успеть, только не стоять на месте.
