скачать книгу бесплатно
– Дорогу великому фюреру!
Но услышан не был.
В ожидании совещания уйбуи развлекались традиционным способом: устроили потасовку. Сначала, увидев мельтешащих подданных, одноглазый решил, что они пошли стенка на стенку, но вскоре понял, что ошибся: бились двое. Причем, собственно драка уже закончилась, и теперь уйбуй Чемодан Гнилич добивал валяющегося на полу Огрызка Шибзича ногами. Остальные же уйбуи, чье мельтешение и ввело фюрера в заблуждение, вели себя по-разному: Гниличи подбадривали Чемодана, Дуричи радовались зрелищу, а Шибзичи отводили взгляды.
– Хватит! – рявкнул Кувалда и, как ни странно, сумел перекрыть царящий в зале шум.
Уйбуи притихли, но здоровенный Гнилич – а Чемодан был необычайно высок и толст для Красных Шапок, – продолжал избивать Огрызка.
– Хватит!
Никакой реакции.
На физиономиях Гниличей стали появляться блудливые усмешечки. Заметивший их Кувалда побагровел, а потому Иголка, спасая положение, пальнул из дробовика в потолок. Грохот выстрела заставил уйбуев съежиться, а Чемодан, молниеносно прекративший избивать Огрызка, развернулся к одноглазому и расплылся в раболепной улыбке:
– О, мой кумир! – На Гнилича сыпалась штукатурка, но он не обращал на нее внимания. – Да здравствует лидер нации! Ура!
– Ура! – нестройно поддержали патриотический призыв уйбуи.
Фюрер задрал нос, а Иголка скривился.
– А чего это холуек твой в меня стволом тычет? – елейным тоном осведомился Чемодан, злобно глядя на Иголку. – Ужель я провинился, мой кумир?
– Пока нет, но мог бы, – важно произнес Кувалда и строго покосился на Иголку. Боец с видимым сожалением опустил дробовик.
– Да как бы я смог перед тобой провиниться, мой кумир? – заискивающе произнес Чемодан. – Всегда иду по жизни с твоим именем, всегда твои приказы на лету схватываю. Верю в тебя и в победу твою. В единую и несокрушимую нашу семью…
– Он первый начал, – проныл поднявшийся с пола Огрызок. – Первый!
И принялся размазывать по физиономии кровь и сопли.
– Меньше болтать надо! – рявкнул Чемодан.
Избитый уйбуй испуганно вздрогнул, но нашел в себе силы продолжить:
– Я не болтал! Я правду сказал.
– Ты нагло врал, сволочь!
– Все знают, что вы трусы! – завопил Огрызок, медленно сдвигаясь ближе к вооруженным телохранителям фюрера. – Все знают! – И повернулся к Кувалде: – Я тута припомнил в разговоре, как Гниличи от чудов бежали…
– Не хрена припоминать, мля! – заорал разъярившийся Чемодан. – Гниличи никогда ни от кого не бегали, мля! Все бегали! Шибзичи! Дуричи! А Гниличи – нет!
Заявление, мягко говоря, прозвучало странно. Стремительное бегство с поля боя Красные Шапки почитали вторым по важности маневром после организованного мародерства, а потому уйбуи, даже предельно лояльные Гниличи, посмотрели на оратора с недоумением.
– Мне батяня в детстве рассказывал о смелости гнилической, – продолжил разгоряченный Чемодан, не обращая внимания на удивление окружающих. – Рассказывал, как пришла война страшная в Западные Леса, как ворвались в наши исконные вотчины злобные чуды на конях единорожных и как бежали в Тайный Город Шибзичи с Дуричами… Все бежали! Даже Гниличи ушли, поскольку не было возможности сражаться с дикими рыжими племенами. Но остался в одной деревушке храбрый воин. «Идите, – сказал он друзьям своим. – Детей спасайте и родственников. И сами спасайтесь! А я вас прикрою». И остался один. И когда ворвались в деревню чуды злобные, стал храбрый воин с ними биться-сражаться. Копье у него сломалось первым, потом сабля верная пополам треснула, потом нож закадычный затупился, а чудов все прибывает да прибывает. Одни мертвыми валятся, другие им на смену. И стал тот воин камнями в них бросать метко. Один дом разобрал на камни да все покидал. Второй разобрал. Испугались тогда чуды, осадой деревню обложили. А воин их обманул и ночью ушел. Звали его Чемоданом, что значит: «Тот, кто и камнями дерется даже!», и меня в его честь батяня нарек.
– Брехуном твой батяня был, – не выдержал Иголка.
– Брехуном? – Чемодан побледнел. – Может, повторишь?
– Брехун, брехун, брехун. – Боец нехорошо ощерился. – Хватит? Или повторить после того, как ты уши почистишь?
– А без дробовика повторишь?
– Без дробовика мне в тебя целиться неудобно.
– Великий фюрер! – Чемодан повернулся к Кувалде. – Кумир мой и лидер! Ты видишь, как холуек твой меня изводит и провоцирует! Заткнуться ему вели, чтобы я его не убил случайно, гнев твой вызвав!
– Убивалку не поцарапай, – посоветовал Иголка.
Огрызок зло засмеялся.
– Да я тебя…
Второй выстрел заставил Чемодана замереть. Белый от ненависти и штукатурки Гнилич несколько секунд сжимал и разжимал кулаки, после чего вновь обратился к одноглазому:
– Надо бы тебе, мой кумир, великий указ издать за клевету. Так прямо и написать: кто скажет, что Гниличи…
Кувалда поднял брови.
– Если кто скажет, что Красные Шапки – трусы, – поправился Чемодан, – то надо бить того лжеца до потери сознания, а потом еще штраф накладывать.
– Гм… – Идея насчет штрафа одноглазому понравилась. К тому же она позволяла плавно перейти к главной теме совещания.
– Я пофумаю, – важно процедил фюрер. – А теперь сафись на место и буфем говорить про феньги, а то мне скоро обефать пора.
– Про деньги! – оживился уйбуй Шпатель Дурич. – Давай про деньги, а то все драки, драки…
И уйбуи молниеносно расселись по местам, чем изрядно озадачили Кувалду.
Обязательной программой каждого совещания было обсуждение плачевного состояния семейной казны. Великий фюрер бесился и требовал денег в общак, уйбуи невнятно огрызались и жадничали. Эту часть совещаний никто не любил, а потому проявленная подданными ретивость настораживала.
– Итак, феньги… – Одноглазый повертел в руке извлеченную из кармана распечатку. – Фенег в казне столько, что лучше никому об этом не рассказывать, чтобы не засмеяли.
– Пусть только попробуют! – воинственно выкрикнул Чемодан, сорвав жидкие аплодисменты сторонников. – Мы им так засмеем, что утомятся по врачам бегать.
– Точно!
– Пусть только сунутся!
– Ишь, чего удумали: над нами смеяться!
– Ты только скажи, великий фюрер, кто над нами потешается – сразу уроем.
– Гниличи лучшие!
– Кому надо, всем наваляем!
– Только денег сначала дай, – невинно заявил Шпатель.
– Что?!!
Великофюрерский рев заставил уйбуев заткнуться. Гниличи притихли, Дуричи вжались в стулья, Иголка нехорошо улыбнулся, а Шпатель, оказавшийся под прицелом единственного глаза Кувалды, побледнел.
– Что ты сказал?
Великий фюрер славился крутым нравом, в противном случае он попросту не удержался бы на посту, однако ошибки последних месяцев сделали свое дело: авторитет одноглазого пошатнулся.
– Нам денег на боеприпасы надо, – сглотнув, заявил Шпатель. – И два мотоцикла купить надо еще, потому что лето, а на мотиках обдувает клево.
– Бах, – сказал Иголка, имитируя выстрел.
Дурич вздрогнул, но остался на месте, под стол не полез, на Иголку даже не посмотрел, продолжая держать взгляд Кувалды. А фюрер, к изумлению бойца, стрелять не приказал. Вместо этого одноглазый вновь обратился к грязному листу, отыскал нужную строчку, сдвинул брови и грозно посмотрел на Шпателя:
– За прошлую нефелю твоя фесятка ни копейки в общак не внесла.
– Так не сезон, твое великофюрерское, – со всем доступным ему сейчас нахальством ответил Шпатель. – И челы ваще обнаглели, охрану всюду ставят.
– Как раньше, не пограбишь, – подал голос еще один Дурич.
– И полиция лютует, а нам режим секретности нарушать нельзя.
– Только стрельбу затеешь, сразу мороком закрываться надо. А где морок взять? Тока из артефакта, а артефакты денег стоят.
– Вот и потратились.
– Обнищали.
– Совсем прибыли нет.
– Вкладываться в нас надо, денег давать, тогда мы денег приносить станем.
– Политэкономия, – важно подытожил Шпатель вопли сторонников. – Ты нам денег сейчас даешь, а мы тебе потом. Как награбим. Сколько не жалко. Я вот тута списочек набросал, сколько нам на первое время надо…
– Как же вы раньше обхофились? – зло поинтересовался Кувалда, не глядя на «списочек».
– Раньше легче было.
– Трава зеленее.
– И ваще проще.
– А теперь сложно стало. – Шпатель сделал шаг к Кувалде, чуть склонился и, хитро щурясь, добавил негромко: – Народец стал неспокоен.
– Так успокой, – предложил улыбающийся Чемодан. – Вот Гниличи у меня нормальные. Вполне себе спокойные, все в адеквате.
– Это потому что Гниличам твоим денег дают, – заметил Шпатель, продолжая таращиться на фюрера. – А нам еще нет.
– Нам не за просто так дают, – пояснил Чемодан.
– Как это – не просто так?
– Потому что Гниличи наиболее пострадатые в последний раз.
– Когда это вы пострадатые?
– Нам больше всех досталось!
– Когда?!
– Заткнуться не хочешь? – Чемодан сообразил, что раскрасневшийся Кувалда находится на грани срыва, и обратился к фюреру. – Но мы, хоть и пострадатые, все равно искренне верим в идею великой семьи Красных Шапок! И в мудрость нашего великого фюрера, моего кумира, Кувалды Шибзича!
Уйбуи, знавшие, что будет за проявление, точнее, непроявление должного патриотизма, хором поддержали хитрого Гнилича:
– Мы тоже верим в мудрость Кувалды!
– Но Гниличи верят больше всех, – веско подчеркнул Чемодан после того, как стихли возгласы. – Мы больше всех любим нашего великого фюрера и моего кумира! Уж не знаем, как прославить в веках твое имя! И потому решили назвать в твою великофюрерскую честь самый длинный коридор нашей казармы! Путь Кувалды! Все Гниличи, в едином порыве решили так назвать!
Одноглазый порозовел от удовольствия.
– Мы даже таблички уже привинтили, потратились, стало быть, – продолжил разливаться Чемодан. – Но это ерунда, потому что под предводительством нашего великого фюрера и моего кумира семья пойдет к процветанию и миру.
– Все верно говоришь.
– Я тута посчитал, сколько нам надо на модернизацию казармы. Все по-честному, даже проверить можешь.
– Я… – Кувалда поймал злые взгляды остальных уйбуев, и слова застряли в глотке. – Фавай, Чемофан, маляву, а я о ней пофумаю.
– Хорошо, подумай, – легко согласился Гнилич. – Но только ты хорошо подумай, мой кумир, дело-то я предлагаю правильное. Модернизировать наш Форт надобно, и срочно модернизировать, а то живем, как в каменном веке, мля.
– Я сказал, что пофумаю. – Кувалда обвел уйбуев тяжелым взглядом.
Улыбающийся Чемодан, чуть менее довольный, но тоже не грустный Шпатель и сумрачные Шибзичи, уйбуи родного фюрерского клана. Шибзичи оставались единственными, кто продолжал наполнять общак оговоренными деньгами, но как долго сородичи будут оставаться верными?
– Мы верим в тебя, мой кумир!
– Да здравствует великий семейный лидер! – поддакнул Шпатель, освоивший, наконец, правильную линию поведения.
Но в ушах одноглазого звучали совсем другие слова: «Дай денег!» И замечание ехидного Иголки насчет того, что Дуричи рано или поздно сообразят, как нужно себя вести. Сообразили, получается, и что теперь будет, даже Спящий не скажет.
– Пошли все вон! – угрюмо приказал Кувалда. – Если через фва фня не внесете в общак положенное, пеняйте на себя.
Однако в глазах уйбуев не появилось ни страха, ни обещания платить. Семья стремительно распадалась.
– А я говорил, – напомнил Иголка, крепко заперев за подданными дверь.
– Заткнись.