скачать книгу бесплатно
Граф понял намек и принялся истово клясться жизнью, памятью предков и прочими более реальными понятиями.
– А кроме ваших личных заверений? – перебил его Шеллар. – Кто-то может подтвердить? Ваша кузина? Ее прислуга? Сама Алиса?
– Конечно, конечно! – обрадовался Монкар. – Алиса может подтвердить, что ничего мне не говорила!
– Хорошо, – согласился король. – Мы проверим, запишем ее показания, и можете считать, что должны мне только извинения за вчерашнее безобразие. Флавиус, пометь себе. Чтобы не забыли взять с графини нужные показания, а то спохватитесь, когда ее уже казнят, а поздно будет.
– Как можно, ваше величество! – с достоинством отозвался Флавиус, исправно что-то записывая в свою вечную папку. – Дата казни обязательно будет согласована лично с вами. Вы ведь, наверное, желаете дождаться выздоровления юного графа Диннара, дабы он смог присутствовать…
Радость тут же исчезла с лица Монкара, и его светлость робко поинтересовался, действительно ли его величество всерьез намерен столь безжалостно обрубить последнюю ветвь древнего рода лишь из-за того, что юная, неопытная девица натворила глупостей по собственному недомыслию, не осознавая последствий…
– Вы имеете право просить о помиловании, – честно объяснил юридически подкованный король. – Закон это предусматривает. Но я не вижу никаких оснований для удовлетворения вашей просьбы. Осмелюсь напомнить, что ваша «юная, неопытная девица» уже в третий раз совершает подобное, и всякий раз с одной и той же целью. Однажды я ее помиловал, и она ничуть не раскаялась. Единственный вариант решения вашей проблемы, который я вижу, – это устранить саму цель, если вы понимаете, к чему я веду.
Граф, который действительно не блистал интеллектом, не понимал, к чему ведет его величество. Пришлось объяснять простыми словами:
– Сегодня вечером, на заседании дворянского собрания, когда все будут приносить свои извинения, вы публично попросите меня о помиловании. Как можно убедительнее. И в доказательство искреннего вашего раскаяния так же публично откажетесь от права семьи Монкар на трон Ортана. Это мое условие, которое не подлежит обсуждению. Либо вы его принимаете, либо правосудие пойдет своим чередом. Если уж у вашей дочери столь явно выраженные уголовные наклонности и столь амбициозные стремления, следует навсегда избавить ее от искушения. Если власть, о которой она так мечтает, станет недоступна для нее ни под каким видом, Алиса, возможно, избавится от своей навязчивой идеи, сможет остепениться, выйти замуж и вести достойную и подобающую жизнь. Но предупреждаю: это помилование будет последним. Ступайте. У вас есть время до семнадцати ноль-ноль на обдумывание решения и составление речи. Повторяю, просьба должна быть очень убедительной.
Когда несчастный отец преступницы удалился с подобающими поклонами, каменно-неподвижный Флавиус расслабился и неожиданно широко улыбнулся:
– Я восхищен, ваше величество.
– С каких пор ты научился льстить? – чуть заметно усмехнулся Шеллар. – Разве ты сам не сумел бы придумать такую же простую комбинацию? Алиса все подписала?
– Абсолютно все. В том числе расписку о неразглашении. Ее отец так и останется в уверенности, что именно он купил помилование дочери своим публичным отказом от права наследования и униженными просьбами.
– Замечательно. – Король откинулся на спинку кресла и занялся трубкой, чувствуя, что от утреннего дурного настроения не осталось и следа. – Потрудись замаскировать ее обучение как отдых в провинции или за границей. А как тебе самому кажется, получится из ее светлости приличный агент?
– Если вы имеете в виду способности – о да, она очень способная девушка. А вот за лояльность поручиться не могу. Вы же сами знаете, вербовка под давлением всегда оставляет вероятность…
– Знаю, конечно… Что ж, проверяй ее периодически. Но мне кажется, на Горбатого она и сама имеет зуб. Мужчины, не поддавшиеся на ее чары, вызывают у графини жестокую обиду и жажду мести. И если бывший наместник опять объявится, она сдаст его хотя бы по этой причине. А мы ее, по большому счету, только ради этого и вербовали.
– Не могу не согласиться с вашим величеством, – признал глава департамента, чуть склонив голову. – Если с этим делом покончено, могу я узнать еще об одном…
– Кто сидит в триста восемнадцатой и почему ты ничего о нем не знаешь? – Король хитро усмехнулся. – Извини, Флавиус, этого господина мне сдали под честное слово, так что я тебе не расскажу. Возможно, позже. Всю информацию, что проходит по твоему ведомству, я тебе передал. Кстати, надо бы сходить пообщаться с ним, может, еще что-нибудь интересное припомнит. Докладывай, что у тебя на сегодня, да я вместе с тобой отправлюсь.
После традиционного доклада главы департамента Безопасности его величество действительно отправился вместе с ним. Не оттого, что так уж необходимо было навестить таинственного заключенного из триста восемнадцатой. Чего уж самого себя обманывать. Флавиусу еще можно совать фиалки за уши, но самому себе – бесполезно. Истинная причина, которую догадливый король честно выволок из подсознания и предъявил самому себе, заключалась в том, что он все утро тщательно пытался избежать визита к супруге. Каждый раз, направившись к ней, находил подходящий повод для отсрочки неприятного объяснения и сворачивал в другую сторону. Ибо так и не знал, что сказать королеве.
В коридорах департамента стоял радостный и жизнеутверждающий детский визг. Король с недоумением взглянул на Флавиуса, по каменному лицу которого пробежала легкая рябь беспокойства. Затем на трех счастливых карапузов, со скоростью пикирующего дракона носившихся по коридору за тряпичным мячиком. Раскосые щелки малышей сияли восторгом, а смуглые рожицы были по уши перемазаны чем-то липким и явно сладким.
– Чьи это дети? – поинтересовался король, наблюдая, как обычно бесстрастный взор министра медленно раскаляется до температуры драконьего дыхания.
Ответить Флавиус не успел бы, даже если бы знал ответ. Бойкая девчушка лет трех от роду, не поспевавшая за старшими мальчишками, приостановилась на бегу, наскоро сравнила на глаз двух наличных дядь и безошибочно повисла на штанине главы департамента с радостным воплем, в котором король с трудом опознал хинский эквивалент слова «папа». Его величество, видимо, то ли не вышел рылом для такой почетной должности, то ли расовая принадлежность подвела.
Из-за угла, пыхтя, задыхаясь и причитая, выбежал старший интендант. Увидев лицо начальника, бедняга схватился за сердце, отшатнулся и обессиленно прислонился к стене.
– Что это? – угрожающе вопросил Флавиус, одними глазами указывая на малышку, так и висевшую на его штанине, словно обезьянка на дереве.
Старший интендант закатил глаза и, запинаясь, доложил:
– Ф-финансовый от-тчет агента Ха Танг…
– Господа, успокойтесь, – вмешался король, опасаясь, что разгневанный глава департамента сейчас собственноручно удушит и сестру и бедного интенданта, если последний не скончается раньше от сердечного приступа. – Флавиус, не стоит так пугать подчиненных. Что там у вас стряслось? Разве Ха Танг уже завершила свое задание?
– Ей пришлось срочно эвакуироваться, – чуть осмелев, пояснил старший интендант. – Не знаю, что там у нее случилось, но вот ее отчет о расходе казенных средств… – Он порылся в папке, добыл искомый документ и зачитал: – «Для поддержания легенды куплены на невольничьем рынке в Бэйджине: мальчик шести лет, мальчик четырех лет и девочка приблизительно трех лет»… ну курс хинского ляня к золотому вам не интересен… и вот, в конце: «Дети в количестве трех штук прилагаются». Привела и сдала вместе с костюмом и остатком денег. Я не знаю, что с ними делать, куда девать и как их вообще поймать…
Король почувствовал, что еще немного – и он расхохочется.
– Давайте сделаем так, – предложил он, изо всех сил удерживая улыбку в рамках приличия, – пусть вызовут Ха Танг, а она сама поймает своих детей и отведет их пока к матери. А там что-нибудь придумаете. В конце концов, не могла же она их бросить или перепродать. Ты ее пока не наказывай, вели оставаться дома и ждать приказа. Возможно, у меня будет особое задание для агента Ха Танг. Я ведь верно помню, у нее хорошие актерские способности?..
– Истинный талант! – заверил Флавиус. – Вот только не думаю, что матушка обрадуется, когда ей приведут сразу трех таких разрушителей…
– Пусть считает это небольшой компенсацией за все те неудобства, которые тебе доставила.
Судя по едва уловимой тени довольной ухмылки, озарившей лицо главы департамента, хинские традиции мести были ему очень близки.
Король еще раз полюбовался на фиктивное потомство агента Ха Танг и почувствовал, что не испытывает никакого желания спускаться в подвалы и общаться с подонком Жориком. Как раз сейчас, когда его так развеселили эта история с финансовым отчетом и само зрелище маленьких детей, беззаботно гоняющих мячик по коридорам самого зловещего министерства, его величеству меньше всего хотелось бы опять испортить себе настроение. Самым правильным решением было бы отложить запланированный допрос до более удобного случая, а сейчас все-таки навестить королеву, пока кто-нибудь опять не подвернулся под руку и не рассердил.
Поэтому он наскоро извинился перед Флавиусом и заторопился назад, во дворец.
Как ни странно, по пути к покоям ее величества он не встретил ни души. Видимо, все придворные уже знали, что король сегодня раздает направо и налево, и благоразумно попрятались. Только стражники, которым некуда было деваться с постов, преувеличенно четко отдавали честь и вытягивались по стойке «смирно».
Открывая дверь в покои королевы, Шеллар все еще надеялся, что говорить ничего не придется.
Напрасно.
Как он и опасался, и оправдания и превентивные упреки Кира считала равно недостойными воина. Она встретила мужа без единого слова, только испытующий взгляд безмолвно вопрошал: «Что скажешь?»
Король прикрыл за собой дверь и медленно сделал два шага, так и не зная, что сказать. Любимая, несносная, непослушная, отважная, обожаемая жена сидела, скрестив ноги, на убранной кровати. Полностью одетая, несчастная, мрачная и даже, кажется, заплаканная. И молча смотрела, ожидая от него хоть слова.
– Ты плакала? – спросил Шеллар, присаживаясь рядом. И подумал, что из всех возможных способов начать разговор избрал самый глупый.
– Я к Эльвире заходила, – пояснила Кира. То ли это был ответ, то ли попытка перевести разговор на другую тему. – Она не пожелала со мной разговаривать, закатила истерику со слезами, заявила, что это из-за меня Орландо умирает… К Ольге я после этого просто не стала заходить.
– И не заходи. Ольга тебе ничего подобного не скажет, но она сейчас очень расстроена и зла. Любые гости рискуют получить все то, что Ольга не имеет возможности выдать истинным виновникам. Подробно рассказывать не стану, ибо это будет выглядеть как распространение сплетен. Как ты себя чувствуешь?
– Как бы ты себя чувствовал на моем месте? У меня ведь есть совесть, и я все понимаю…
– Что касается совести, то у меня она тоже не блистает чистотой. Но я не о том.
– Ах ты не о том… – Едва наметившаяся нить разговора разорвалась со звонким треском. – Так надо точнее выражать свои мысли, чтобы тебя понимали правильно! Если ты хотел спросить, как себя чувствует твой ненаглядный, страстно ожидаемый наследник, то так бы и спросил, не приплетая сюда меня!
Король отшатнулся, как от пощечины, и еще с полминуты не мог вымолвить ни слова.
– То, что ты только что сказала… – медленно начал он наконец, собравшись с мыслями и из последних сил заставив себя отбросить эмоции и действовать разумно, – это следует воспринимать как истерику? Или же ты действительно хотела дать мне понять, что ненавидишь собственного ребенка и ревнуешь меня к нему?
– Ты… Психолог недоделанный…
Королева шумно всхлипнула, и венценосный супруг едва успел увернуться от пущенной в него подушки.
– Неправда, психолог я квалифицированный, – зачем-то возразил он, не уточняя, что все его знания бесполезны при общении с беременными воительницами.
– Так ты это нарочно?! – уже сквозь слезы выкрикнула Кира и запустила в короля осветительным шаром, затем подставкой от оного.
Поскольку следующим ближайшим к ней предметом оказался меч, лежавший рядом с шаром, Шеллар придвинулся ближе и поинтересовался:
– Меч ты в меня бросишь вместе с ножнами? Или используешь по назначению?
– И он еще говорит, что у меня истерика! Сам такой же! – Королева утерла прорвавшиеся слезы и передразнила: – Это следует воспринимать как истерику? Или ты действительно боишься, что жена тебя зарежет?
– Дурочка… – вздохнул король и сгреб ее в объятия. – Бестолковая, сопливая, сверх меры храбрая дурочка! Сама ведь знаешь, чего я действительно боюсь больше всего на свете. И ты мне это вчера чуть не устроила. За что?
– Я не хотела… – Ее величество в последний раз виновато всхлипнула и уткнулась лицом в его камзол. – Шеллар, прости, честное слово, если бы я знала, что так получится…
– Кира, разве ты сама не знаешь, что получается, когда начинаешь войну, не посоветовавшись с разведкой? Зачем ты вообще это затеяла?
– Сил моих больше не было так жить! Долго бы ты выдержал, если бы тебя заперли во дворце, запретили работать, на каждом шагу повторяли, чего тебе нельзя? Да еще вышвырнули из супружеской постели…
– Мне тоже очень тебя не хватает, – честно признался король. – И я ужасно скучаю. Но терплю же. Что поделаешь, если нельзя?
– Шеллар, это полнейшая глупость! Я не лондрийская принцесса, я здоровая, сильная женщина. И ничего не сделается ни со мной, ни с моей беременностью, если я буду тренироваться в меру и спать в одной кровати с мужем. Наш придворный маг – старый перестраховщик! Если бы все, что он говорит, было правдой, крестьянство вымерло бы как сословие еще на заре времен! Ты никогда не видел, как живут и трудятся женщины в деревне? Крестьянки всю беременность таскают ведра и подойники, управляются по хозяйству, порой даже рожают прямо в поле. И детей у них получается достаточно.
– Все это звучит вполне логично, но твоего катания на пьяном драконе все же не оправдывает.
– А оно и не входило в мои планы. Ты ведь даже не выслушал нас…
– Любимая, – вздохнул король, – честное слово, я очень хотел вас выслушать, но некоторые несознательные личности возомнили себя вправе судить о моем здоровье и укладывать меня спать вопреки моему желанию. Если ты не возражаешь, я выслушаю вас сегодня вечером. Я пригласил Ольгу на ужин, и вы вместе в спокойной обстановке расскажете мне о своих приключениях.
– Хорошо. – Кира отстранилась и заглянула ему в глаза: – А ты как себя чувствуешь?
Шеллар пожал плечами:
– Да что со мной может случиться?
– Я помню твое лицо в тот день, когда я поехала покататься на колеснице… Вчера с тобой было то же самое?
– Не знаю, Кира, мне было не до изучения себя в зеркале. Давай остановимся на том, что мы оба как-то пережили вчерашний день, он, хвала богам, закончился и больше не повторится. Пообещай мне. Дай слово. И потрудись его сдержать. На этот раз я отделался легким испугом, а также потерей репутации, уважения и доверия. В следующий раз после очередной такой прогулки на тебя может свалиться корона и психически больной муж в придачу.
Король чуть не опрокинулся на спину, когда любимая жена в порыве раскаяния бросилась ему на шею, покрывая лицо поцелуями.
– Честное слово, Шеллар, любимый, никогда больше не буду сбегать тайком! Только не переживай так! И не сердись на меня!
– Не сержусь, – заверил ее король, прижимая к сердцу и втихомолку радуясь, что объяснение прошло тихо, мирно и почти при полном взаимопонимании.
– Точно не сердишься?
– Точно.
– И любишь меня по-прежнему?
– И никогда не переставал.
– Правда?
– Клянусь… Кира… Полегче… еще один такой поцелуй, и я за себя не ручаюсь…
– А и не надо, – тихонько шепнула королева и все-таки опрокинула его на спину.
– Что ты делаешь?! Нельзя же!.. А вдруг…
– А мы осторожно…
– А если мэтр узнает?
– Ты здесь король или хрен собачий?
– А если…
– Шеллар, ты меня точно любишь?
На это возразить было нечего, и король с прискорбием признал, что попал в древнейшую в истории человечества логическую ловушку.
Да и не особенно-то хотелось возражать…
Глава 2
– Все-таки, пожалуй, это победа, – сказал Бильбо, ощупывая ноющую голову. – И унылая, однако, это вещь.
Д. Р. Р. Толкин
Питейное заведение Мамы Хаи размещалось в более скромном районе, чем пострадавший от нашествия мамонтов «Золотой источник». И публика здесь собиралась попроще. Но возможностей для сбора информации было даже, пожалуй, больше, чем в чопорных дорогих ресторанах. В кабачке царила особая, уютная и в то же время непринужденная атмосфера, располагающая к задушевным беседам, обмену новостями и приобретению самых неожиданных знакомств. Мама Хая, она же полевой агент Натанзон, жизнерадостная толстуха предпенсионного возраста, стояла за стойкой кабачка уж тридцать шестой год, и все достоинства этого замечательного заведения являлись, несомненно, ее заслугой.
Монументальная пышногрудая фигура хозяйки, возвышавшаяся среди полок и подносов, казалась вечным и незыблемым символом заведения, и многие завсегдатаи были искренне расстроены и даже шокированы, когда в один прекрасный день рядом с Мамой Хаей за стойкой возникла хрупкая болезненная блондинка с лондрийским именем Люси Фаулз. Троюродная племянница, наследница и подрастающая смена.
За несколько лун девушка освоилась в новой обстановке, поднаторела в работе и даже слегка похорошела. Обычная застенчивость новичка сменилась бойкой уверенностью специалиста, настороженность незнакомки – приветливой улыбкой старой приятельницы, и даже от нездорового вида не осталось и следа. Посетители привыкли к белокурой Люси, как к непременному атрибуту заведения, и ее отсутствие рядом с наставницей, случившееся в восемнадцатый день Пестрой луны, вызвало массовое недоумение и всеобщее любопытство. Тем более что и сама хозяйка выглядела очень расстроенной и периодически утирала глаза салфеткой. На вопросы встревоженных знакомых Мама Хая неизменно отвечала, что скончался старый друг семьи, которого Люси очень любила еще с детства, и теперь бедняжка так разнервничалась, что тетушка велела ей денек отдохнуть от работы. Однако никаких подробностей об умершем приятеле приводить не стала, что было в высшей степени странно – обычно в таких случаях люди, напротив, склонны поговорить о дорогом покойнике.
Если бы с утра следующего дня в заведении было чуть больше клиентов, чем обычно бывает в такое время, и будь эти немногочисленные господа чуть меньше заняты собственным похмельем, любопытная общественность узнала бы еще кое-что интересное.
Пожилой воин, посетивший в то утро заведение Мамы Хаи, ничем особенным не выделялся среди собратьев по классу. В глаза могли броситься разве что новенькая куртка, контраст светлых глаз и смуглой кожи, да еще не совсем обычный для этих мест меч – такие были более популярны на севере.
Утренний посетитель присел к стойке, положил монету и негромко что-то сказал. Любой наблюдающий эту сцену человек понял бы, что клиент делает заказ, а что он там себе заказал – никому уже не интересно.
На самом же деле слова смуглого воина звучали более чем странно.
– Где Лена? – серьезно и встревоженно произнес он.
Хозяйка едва сдержала потрясенное «ах!» и торопливо схватила с подноса первую попавшуюся кружку.
– Гриша, что за маскарад?
