скачать книгу бесплатно
– Да, да! Спой нам песню, звонкоголосая пташечка! – поддержали его другие тяжелораненые соплеменники.
Им было известно, что дивный голос этой невысокой хрупкой девчушки глубоко проникал в душу слушателей, словно обволакивая ее. Под воздействием вдохновенного пения Мирины постепенно стихала жгучая боль, терзающая израненное тело, приходило состояние покоя и веры в светлое будущее.
Мирина постоянно слышала мелодию в легком дуновении и порывах ветра, в течении полноводной Катуни, топоте быстроногих скифских лошадей и невесомом полете белоснежных облаков. Песни сами безо всякого на то усилия складывались в ее голове. Сочувственно взглянув на измученные лица раненых соплеменников, Мирина уселась на пол и, обхватив руками колени, принялась вполголоса напевать. Ее песни были разные – о горе и радости; дне прошедшем и грядущем; о весне и лете; о пестрящей разноцветьем степи и родном кочевье.
Утром следующего дня навестить тяжелораненых пришел Таргитай. Он заботливо справился у Аргимпасы о самочувствии своих доблестных бойцов и, как мог, постарался их приободрить. Опытная жрица отчаянно боролась за жизнь каждого раненого воина и не позволила ни одному из них безвременно уйти в Мир предков.
Внезапно снаружи юрты раздался дробный конский топот, затихший где-то рядом. Таргитай вместе с Аргимпасой и дочерью вышел из юрты и увидал Томиру, сидевшую верхом на рыжем разнузданном жеребце. Босоногая девчушка одной рукой цепко держалась за пышную гриву коня, а другой ласково поглаживала его по мощной гордо выгнутой шее.
– Отец поручил мне отогнать Рыжего в табун! – быстро сообщила Томира и, робко взглянув на вождя племени, добавила. – Я отправляюсь туда на весь день, а возможно и с ночевкой. Можно Мириночке поехать вместе со мной?!
Сложив на груди ладошки, Мирина умоляюще посмотрела в лицо отца. Таргитай широко улыбнулся дочери и, повернув голову, гаркнул во весь голос: «Ко мне, Гнур!!!». Могучий гнедой жеребец с длинной иссиня-черными гривой и хвостом, щипавший траву около шатра вождя, навострил уши и, радостно заржав, поскакал на зов хозяина. Таргитай снял с него богатую упряжь, а затем, как пушинку подхватил одной рукой дочь и усадил ее на широкую спину коня.
В предвкушении свободы Гнур и Рыжий нервно перебирали длинными стройными ногами и поглядывали на людей темными блестящими глазами. Умные животные понимали, что сейчас их отпустят в табун, где на зеленом лугу пасутся резвые кони и молодые кобылицы с жеребятами.
Вождь звонко хлопнул по спине Гнура. Томира пришпорила своего Рыжего голыми пятками, и пара быстрых породистых жеребцов помчалась в степь. Несмотря на юный возраст, девочки были превосходными наездницами. Они лихо держались на лошадях даже без седел и уздечек. Засунув в рот пальцы, Таргитай пронзительно свистнул, и кони полетели во весь опор, словно выпущенные из лука стрелы. Мирина и Томира пригнулись к шеям горячих жеребцов и, вцепившись обеими руками в их развевающиеся гривы, словно слились с ними в единое целое. В разгоряченные лица маленьких всадниц бил горьковато-духовитый степной ветер. Девочек переполнял восторг и безмерная радость от ощущения полета над колышущимися волнами ковыля. Они захлебывались от душившего их смеха и громко кричали, погоняя своих неутомимых скакунов.
Отпустив жеребцов в табун, неразлучные подруги занялись делом. Они помогали женщинам доить кобылиц, вместе со взрослыми водили табуны на водопой, присматривали за резвыми жеребятами. Мирина заприметила на пастбище красивого двухнедельного жеребенка серебристо-серой масти с белой гривой и хвостом. У него была небольшая выразительная голова, живые умные глаза, а на лбу выделялось яркое белоснежное пятно в виде звезды. Перебирая тонкими длинными ногами, маленький жеребчик двигался грациозно и стремительно. В отличие от других лошадей при беге он одновременно выбрасывал ноги то с одной стороны, то с другой – сначала левую пару, затем – правую. Мирина поймала жеребенка и со знанием дела оглядела со всех сторон. После чего она обняла его за шею и, поцеловав в теплую мордочку, сказала:
– Подрастай скорее, я буду с любовью заботиться о тебе и терпеливо обучать всем премудростям, необходимым для выносливого боевого коня! И поверь мне, со временем ты станешь самым прекрасным и быстроногим конем Скифии!
Словно поняв, о чем идет речь, жеребчик звонко заржал и, вытянув шею, положил голову на плечо Мирины. Нервно переступая красивыми ногами, к ним подошла встревоженная белая кобылица. Фыркнув, она потянулась мордой к девочке, обнюхала ее, а затем, поняв, что ее жеребенку ничего не грозит, коснулась мягкими губами уха девочки. Мирине стало невыносимо щекотно, она звонко рассмеялась и, погладив на прощание приглянувшегося ей жеребенка, отпустила к матери. Вскоре кобылица вместе с жеребенком скрылись в табуне.
Пробежавшись по пастбищу, Мирина отыскала Томиру. Та с большим интересом наблюдала, как опытные воины обучали тонкостям верховой езды своих подрастающих сыновей. Еще сызмальства скифских детей воспитывали как будущих воинов, способных защитить свое кочевье от любого врага. Привыкшие к почитанию своих родителей, мальчики внимательно прислушивались к советам взрослых наставников. Внезапно один из воинов выбросил перед конем с юным наездником широкий пестрый плащ. Увидав перед собой возникшую вдруг преграду, жеребец взвился на дыбы, рискуя сбросить седока. Но крепкий двенадцатилетний мальчуган великолепно держался в седле. Твердой рукой он уверенно укротил вздыбившегося коня, причем на лице мальчика не отразилось и тени испуга или волнения.
– Молодец, Гойтосир!!! Ты заслуживаешь похвалы! – одобрительно крикнул ловкому пареньку отец.
Заметив наблюдавших за ним девочек, Гойтосир выпрямился в седле и гордо вскинул голову. В ответ Томира состроила ему забавную рожицу и показала язык, а Мирина очень похоже изобразила его подчеркнуто горделивую позу. Заметив, что мальчик немного смутился, подруги с хохотом убежали прочь. Побродив по степи, девочки нашли пару корней солодки и, очистив от земли, принялись с удовольствием их жевать.
– А ведь тебе понравился этот крепыш Гойтосир! – лукаво подмигнув, воскликнула Мирина.
От неожиданности Томира выронила из рук сладкий корень и, широко раскрыв глаза, уставилась на подругу.
– Да будет тебе! Ну, с чего ты это взяла? Какая же ты выдумщица! – задыхаясь от негодования, забурчала девочка.
– Тогда с чего же ты вдруг так покраснела? – чуть насмешливо осведомилась Мирина.
– Ах, так! Да я тебя сейчас поколочу, Миринка!!! – закричала растерянная вконец Томира.
– А ты вначале попробуй догони! – озорно хохотнула Мирина и, развернувшись, помчалась во весь дух по траве.
Небрежно откинув за спину толстые косы, Томира бросилась вдогонку. Они долго носились друг за другом по степи, пока обессиленная Томира не рухнула на землю. Рядом с ней повалилась в душистую траву и Мирина.
– А ведь Гойтосир и в правду хорош собой, – чистосердечно призналась Томира, задумчиво разглядывая ярких бабочек, порхавших над цветками зверобоя и первоцвета.
– Да, из этого паренька выйдет хороший воин – сильный и отважный! – взглянув на подругу, серьезно отметила Мирина.
Вечером, когда над степью нависло малиново-красное зарево заката, у ярко пылающего костра начали собираться молодые пастухи и дети. Они пришли послушать занимательные правдивые рассказы пожилого, умудренного опытом табунщика Саксафара по прозвищу «Хитрый лис».
– Иди к нам, Гойтосир! – громко крикнула Мирина, заметив крепкую фигуру знакомого мальчугана.
Томира толкнула локтем подругу в бок и возмущенно засопела. Приблизившись к девочкам, Гойтосир широко и приветливо улыбнулся. Взглянув на Мирину, мальчик учтиво склонил голову и произнес:
– Я знаю, ты Мирина, дочь вождя Таргитая. А кто ты? – спросил Гойтосир, с любопытством разглядывая зарумянившуюся от смущения Томиру.
Милое умное личико, выразительные карие глаза и улыбчивые губы, говорившие о природной смешливости этой девчушки, вызвали невольный трепет в душе подростка.
– Так кто же ты? – настойчиво повторил свой вопрос Гойтосир.
Справившись, наконец, с волнением она выпалила:
– Я дочь Ширака – близкого друга и телохранителя вождя.
– А зовут ее Томира. Она самая замечательная девочка на свете! – вмешалась в разговор Мирина. – На мою подругу произвело большое впечатление то, с какой ловкостью ты укротил сегодня горячего коня.
Томира нахмурилась и так выразительно глянула на Мирину, что та осеклась и умолкла.
– От своего отца я много слышал о Шираке, как об чрезвычайно сильном, мужественном и храбром воине, – с уважением проговорил Гойтосир, глядя в лицо вновь засмущавшейся Томире. – Наши отцы не раз бились с врагом плечом к плечу и выручали друг друга в трудную минуту. И я рад, что познакомился с дочерью такого достойного человека, как Ширак!
– А кто твой отец, Гойтосир? – поинтересовалась Мирина.
– Имя моего отца – Мадий. Он очень опытный табунщик и доблестный воин, – с готовностью отозвался мальчик. – Наша юрта стоит далеко в степи. Я помогаю отцу и старшим братьям пасти породистых скакунов на удаленных от кочевья пастбищах, и поэтому мне не довелось познакомиться с вами раньше. Прослышав от табунщиков о победе скифов над гнусными массагетами, я прискакал сюда на рассвете, чтобы поскорее встретиться с возвратившимся из похода отцом.
Пока Гойтосир рассказывал о себе, Томира внимательно его разглядывала. Это был высокий загорелый крепкого телосложения подросток с густыми черными волосами, темно-серыми смеющимися глазами и красиво очерченным ртом. Гойтосир почему-то запал ей в душу, и Томира ничего не могла с этим поделать, и потому страшно злилась на себя.
При последних лучах садившегося за горизонт солнца, краски на небосклоне стали ежеминутно меняться. Насыщенный розовый цвет сменился сначала на алый, потом бордовый, а затем стал синим и фиолетовым. Быстро поползли удлинившиеся извивающиеся тени. Во впадинах утесов они сгустились и почернели. Наступила ночь, на небе показались первые звезды.
Весело трещали сучья костра. Ярко вспыхивавшее пламя то и дело выхватывало из темноты черные силуэты мирно пасущихся лошадей и лицо старого табунщика. У Саксафара было морщинистое лицо с выдающимися скулами, красным хрящеватым носом и тонкими губами. Блестящие с пронзительным взором глаза старика выдавали глубокий ум и опыт прожитых лет. Табунщик Саксафар был хитер и далеко не прост. Сидя у костра, он охотно рассказывал все новые и новые истории, а благодарные слушатели внимали каждому его слову.
– Стоят в степи камни. Давно стоят, века! – лилась плавная неспешная речь рассказчика. – Скифы воздвигли их в честь павших героев, все деяния которых были совершены во благо своему народу. Поминальные камни бывают высокие и низкие, гладко отполированные и в виде бесформенных глыб. Они одиноко стоят в бескрайней степи вдали от жилья. В часы восхода и заката, когда косые лучи солнца скользят по их поверхности, на некоторых камнях проявляются контуры человеческого лица – глаза, нос, рот; реже – шея, плечи и руки. Лица высечены неглубокими желобками и окрашены в темно-желтый цвет. Скифы преклоняются перед священными камнями и совершают им жертвоприношения, а мудрые сказители-кайчи проводят пред ними героические песнопения. Когда какое-либо кочующее племя встречает на своем пути одиноко стоящий камень, то у его подножья обязательно кладут пищу. Так как каменные изваяния считаются покровителями в хорошем улове зверя и сохранности скота, то выбитой на поверхности камня фигуре мажут рот салом или кровью жертвенных животных.
Рассказ старого табунщика вызвал у Мирины живейший интерес. Подумав, она вполголоса спросила:
– Саксафар, а ты можешь сказать, сколько всего скифов кочуют в степи?
– Точно я тебе ответить не смогу, Мирина, – отозвался Саксафар, – но слышал, что давным-давно скифский царь по имени Ариант пожелал узнать численность своих подданных. Для этой цели он приказал всем скифам принести по одному наконечнику стрелы, а каждому, кто ослушается, грозил смертью. Тогда люди принесли такое множество наконечников, что царь решил воздвигнуть из них памятник. Ариант повелел изготовить из наконечников стрел гигантский медный котел и выставить его в скифском городище под названием Эксампей. С тех пор в ознаменование великих побед скифов над врагом котел Арианта наполняют вином, и славные воины, порешившие на поле сражения немало недругов, под одобрительные возгласы соплеменников выпивают по чаше ритуального вина. Уникальный медный сосуд, толщина стенок которого достигает шести пальцев, и поныне возвышается в центре Эксампеи, вызывая изумление у заезжих скифов и чужеземных купцов.
– А я слышал от караванщиков, якобы жители Мидии считают, что скифские женщины умеют оборачиваться птицами, – вмешался в разговор молодой табунщик.
Саксафар хитро улыбнулся и, подмигнув сидящей вблизи него Мирине, спросил:
– Детка, а ты можешь превращаться в птичку?
– Не знаю. Может быть! – пожав плечами, отозвалась Мирина. Но, заметив, недоуменные взгляды слушателей, пояснила. – Иногда, особенно во время пения, я вижу перед собой неведомые страны, моря и океаны, бездонные пропасти и величественные горные вершины, полные огня и дыма. И тогда мне кажется, что я быстрокрылая птица, парящая в небесной вышине.
– Во-от, оно-о значит ка-а-ак! – удивленно протянул Саксафар и, призадумавшись над словами девочки, умолк.
Наконец старый табунщик поднял голову и, сосредоточенно разглядывая Мирину, заключил:
– Как знать, возможно, не случайно нашу мудрую провидицу нарекли Аргимпасой, что означает «Богиня лебедь».
– Мирина, а разве бывают, как ты говоришь, горы с огненной вершиной? – поинтересовался бойкий широколицый паренек. – Насколько я знаю, вершины наших гор покрыты снегом и льдом!
– Да разве горы существуют только на Алтае? – звонко рассмеялась девочка. – На Земле множество больших и малых горных хребтов, и среди них есть огнедышащие горные великаны. Бабушка рассказывала, что это жилища грозных духов Огня. Когда они рассержены, то начинают оглушительно грохотать и выбрасывать в воздух большие камни и пепел. Над вершинами гор высоко в небо поднимаются столбы черного дыма, а по склонам, заливая окрестности, текут раскаленные огненные реки. Остывая, они превращаются в камень.
– Но огонь не может течь, как вода и, тем более, превращаться в камень!!! – горячо возразил молодой табунщик. – По всей вероятности Аргимпаса рассказала тебе сказку!
– Ты не прав, Кидрей! – укоризненно глядя на юношу, проговорил Саксафар. – Мудрая, всеми уважаемая провидица Аргимпаса поведала Мирине о реально существующем чуде природы. Я прожил длинную жизнь и многое повидал на своем веку. В молодости мне пришлось побывать в плену у персов. Совершив побег, я тайком пробирался на родину в Скифию и тогда мне довелось познакомиться со многими интересными и знающими людьми. Эти благородные добросердечные чужеземцы, рискуя жизнью, прятали меня от рыскавших повсюду воинов Дария и делились со мной своей нехитрой скромной едой. Они живо интересовались повседневной жизнью и обычаями кочевых скифов, а взамен много рассказывали о себе и своей стране. Именно от этих людей я узнал много такого, что не подвластно простому человеческому разумению и, в том числе, об огнедышащих горных исполинах.
– Саксафар, расскажи нам о персидском царе Дарии, – попросил Гойтосир, придвинувшись ближе к рассказчику.
Сняв островерхую шапку, старый табунщик яростно поскреб плешивую голову заскорузлыми пальцами с грязными обломанными ногтями и, смачно плюнув в костер, взревел:
– Дарий!!! Да будет проклято навечно это мерзкое порождение волка и гадюки!!! Сколько отважных скифских воинов, защищавших свои кочевья и табуны коней, полегло в кровопролитных сражениях с его бесчисленными полчищами! Сколько смелых юношей и прекрасных девушек было уведено в плен! Сколько горьких слез пролили их несчастные матери! А ведь тяжелее всего вольному сыну гор и степей попасть в рабскую неволю. Запомните это на всю жизнь, дети! Крепко запомните! Самое бесценное сокровище скифов – Свобода!!!
Притихшие слушатели почтительно смотрели на мудрого старика, жадно впитывая каждое произнесенное им слово. Немного успокоившись, Саксафар окинул строгим взглядом серьезные лица молодых скифов и продолжил:
– Персидский царь Дарий Ахаменид неисчислимо богат! Он покорил вавилонцев, ионийцев, египтян и бактрийцев. Дарий безмерно гордился своими победами и решил подчинить себе все остававшиеся пока свободными кочевые племена и народы, чтобы те гнули на него спины и платили большую дань. Для этой цели многотысячные войска персов, под предводительством ненавистного Ахаменида нагрянули в Великую Степь и добрались до долины Яксарта, где в ту пору кочевало и наше племя. Дарий намеревался захватить богатые скифские табуны, а также увести в рабство лучших юношей и девушек. Наглые и самоуверенные полководцы Дария кричали: «Сотрем с лица земли все скифские кочевья!».
И тогда на защиту своей свободы и независимости поднялась вся степь, соединив воедино большие и малые кочевья. Гордые скифы не хотели платить дань Персиде. Могучее войско кочевников, состоящее из закаленных в битвах всадников, двинулось навстречу полчищам Дария. Казалось, что огромная темная лавина разлилась по выжженной солнцем степи.
Мудрые скифские вожди собрались на военный совет. Здраво оценив обстановку, они пришли к мысли, что одни они не в состоянии отразить в открытом бою несметное воинство Дария. И тогда совет принял решение отправить за помощью послов к кочевым племенам тавров, агафирсов, невров, андрофагов, гелонов, будинов и савроматов. Эти племена проживали на сопредельных со скифами территориях, им также угрожало вторжение огромного персидского войска.
Скифские посланцы прибыли к вождям упомянутых племен с предложением совместно выступить навстречу врагу. Вожди гелонов, будинов и савроматов выразили согласие немедля отправиться во главе своих войск на помощь скифам, остальные же, полагаясь на милость Дария, не захотели участвовать в военных действиях. Так как большая часть соседей отказала им в помощи, скифы решили не вступать в открытое сражение с персами. Они стали медленно отходить, угоняя скот, уничтожая за собой траву, засыпая колодцы и источники с питьевой водой. Согласно тщательно продуманной хитрости, скифы разделили свое войско на две части. К первому, самостоятельно действующему воинству, под предводительством скифского царя Иданфирса, присоединились савроматы. Другое войско, возглавляемое скифским вождем Скопасисом, объединилось с гелонами и будинами. По плану оба войска, держась на расстоянии дневного перехода от персов, должны были медленно отступать, заманивая Дария на земли тех племен, которые отказались от союза со скифами. Если вожди тавров, агафирсов, невров и андрофагов не пожелали добровольно выступить против вражеского войска, то их следовало заставить воевать с персами против их воли.
Головной отряд скифских конников время от времени появлялся в поле зрения врага, заставляя персов двигаться по своим следам. Кочевники, отослав вперед повозки с женщинами и детьми, а также весь скот, кроме необходимого для пропитания войска, согласно принятому плану изматывали силы противника и не торопились вступать с ним в решающее сражение.
Так как война затягивалась, и не было видно ее конца, то взбешенный неудачей Дарий отправил к скифскому царю Иданфирсу посла с приказанием передать следующее: «Чудак! Зачем ты все время убегаешь, хотя тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свои скитания и сразись со мной. Если же признаешь себя слишком слабым, тогда тебе следует остановить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры».
На эти недостойные слова царь скифов Иданфирс ответил так: «Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя. И сейчас я поступаю так же, как обычно, в мирное время. У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения, и поэтому не вступили в бой с вами немедленно. Если же вы пожелаете, во что бы то ни стало сражаться с нами, то у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. Но до тех пор, пока нам не заблагорассудится, мы не вступим в бой с вами. А за то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне еще дорого заплатишь!» Именно таков был ответ скифского царя Иданфирса! – с гордостью произнес табунщик, окинув пронзительным взглядом почтительно замерших вокруг костра слушателей.
Негромко кашлянув в кулак, Саксафар продолжил свой правдивый рассказ:
– Скифы постоянно подстерегали измученных бесконечными переходами воинов Дария, когда те пытались добыть себе пищу. Внезапно появляясь со стороны солнца, небольшие отряды кочевников с громкими криками, подобно смерчу, проносились перед фронтом наступающих персов, обрушивая на них град стрел, и также неожиданно исчезали в облаке пыли, нанеся противнику ощутимый урон. Желая унизить ненавистного Дария Ахаменида, скифские вожди направили к нему глашатая с подарками, послав ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Смысл даров был следующим: «Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то вернетесь назад, пораженные этими стрелами».
Наконец долгожданный день настал. После принесения даров Дарию, мощные отряды скифской конницы и пехоты, совместно с воинами других кочевых племен, выступили в боевом порядке для решающего сражения с ослабленным и разрозненным персидским войском. Словно горная лавина, скифская конница врезалась в боевые порядки противника. Мне довелось быть участником этой кровопролитной битвы. Победа была нашей спутницей. Мы выбили войска Дария со своей земли и гнали их до самой Персиды. Прославленные войска Ахаменида, которые покорили и обложили данью многие народы и племена, надолго запомнили бесстрашную и могучую конницу скифов.
Закончив повествование, Саксафар расправил плечи, поднял голову и посмотрел на небо. На раскинутом, словно шатер, небосводе ярко сияло созвездие Большой Медведицы, которое степняки с незапамятных времен называли «Колесницей». Оно позволяло кочевым народам безошибочно ориентироваться в дальних странствиях. Молодые табунщики, поблагодарив Саксафара за поучительный интересный рассказ, разошлись.
Старик прислушался к умиротворяющему звуку жующих траву лошадей и взглянул на девочек. Растянувшись на траве, они крепко спали. Голова Томиры покоилась на плече Мирины. Свернувшись калачиком, в ногах у неразлучных подруг сладко посапывал Гойтосир. Ласково улыбнувшись, Саксафар накинул овчину на спящих детей и, подбросив веток в костер, задумался.
Ночью, под утро, начался переполох. На табун напала стая голодных волков. Вскочив на своих коней, табунщики громкими криками и ударами тяжелых кожаных плетей старались отогнать хищников. Но нескольким волкам все же удалось задрать пару лошадей. Саксафар на своем коне оказался один на один с большим матерым зверем. Высоко поднимая тяжелую плеть, старик хлестал по его широкой спине. Оскалив зубы, волк медленно отступал, не сводя с табунщика злобно светящихся желто-зеленых глаз. Присев на задние лапы, зверь внезапно бросился на коня Саксафара и мертвой хваткой вцепился в шею. Жеребец взвился на дыбы с разорванным горлом. Из раны фонтаном била алая кровь. Захрапев, конь рухнул на землю, придавив ногу табунщика. С оскаленной окровавленной мордой матерый зверь двинулся на беспомощно лежавшего на земле Саксафара. Подоспевший Мадий на скаку одним мощным ударом острого сагарка снес голову хищнику. Спешившись, Мадий с натужным криком приподнял круп павшей лошади, дав возможность табунщику высвободить придавленную ногу.
Подбежавшая Мирина ощупала окровавленную ногу Саксафара и облегченно вздохнула. Все кости оказались целы, старый табунщик отделался лишь незначительными повреждениями да рваной раной. Промыв ее крепким вином из кожаной фляги, девочка приложила к ране сочный лопух. Затем Мирина ловко, со знанием дела, наложила повязку на ногу старика. Когда все было закончено, Саксафар с помощью Мадия поднялся с земли. Сделав несколько осторожных неуверенных шагов, он приободрился и, широко улыбнувшись юной целительнице, многозначительно произнес:
– Не зря, дорогая, тебе дали имя Мирина, что означает «Мир и небесная Благодать». Ведь благодаря твоему умению и великодушному доброму сердцу моя покалеченная нога почти не болит!
– Я всего лишь делала то, чему меня научила провидица Аргимпаса, – спокойно проговорила девочка и шагнула к Томире.
Положив свою руку на плечо подруги, Мирина лукаво взглянула на стоявшего рядом Гойтосира и добавила:
– Томирочка тоже может неплохо накладывать повязки и ухаживать за ранеными. Бабушка сказала, что из нее выйдет хорошая целительница – внимательная, знающая и чуткая.
В ответ на столь лестный отзыв Томира радостно заулыбалась, а Гойтосир уважительно посмотрел на ее сияющее личико.
Тем временем, воспользовавшись наступившим рассветом, табунщики сложили в кучу пятерых убитых волков и подсчитали урон, нанесенный нападением стаи хищников. Выяснилось, что в ночной неразберихе пропали несколько породистых коней и кобылица с жеребятами. В поисках отбившихся от табуна лошадей люди разбрелись кто куда. Гойтосир оценивающе осмотрел убитого отцом матерого зверя и принялся сдирать с него шкуру, чтобы к зиме сшить из густого волчьего меха теплую одежду. Понаблюдав некоторое время за его работой, Томира и Мирина отправились в табун, чтобы проведать полюбившегося Мирине жеребенка. Девочка была сильно огорчена, не обнаружив малыша среди пасущихся лошадей. Белоснежная кобылица – мать пропавшего жеребенка – беспокойно металась по пастбищу и громко призывно ржала. Изловив ее, Мирина пристально поглядела в блестящий глаз лошади, после чего твердо и отчетливо произнесла: «Мы непременно найдем твоего жеребенка, но ты должна помочь!» Словно поняв слова девочки, кобылица мгновенно присмирела и позволила прихрамывающему Саксафару надеть на нее уздечку и седло. Мирина вскочила на лошадь, за ее спиной, обхватив за талию подругу, пристроилась Томира, и девочки отправились на поиски пропавшего жеребчика.
Взошедшее солнце нещадно пекло головы и плечи девочек и усиливало тягостную тягостную духоту. Но Мирина не замечала этого, ее мысли были сосредоточены на маленьком иноходце. То и дело останавливая кобылицу, девочка тихонько похлопывала ее по выгнутой грациозной шее. Умное животное принималось громко призывно ржать. Какое-то время дети и лошадь прислушивались к тишине в надежде, что где-то раздастся ответное ржание заблудившегося жеребенка. Не дождавшись ответа, они двигались дальше. К полудню погода начала портиться, подул резкий ветер, небо заволокли тяжелые тучи, и запахло дождем. Внезапно небосвод прочертила гигантская сверкающая молния, сопровождаемая оглушительными раскатами грома. Лошадь вздрогнула, шарахнулась в сторону и испуганно забила передними копытами. Холодные крупные капли дождя забарабанили по плечам и лицам девочек, по крупу и вытянутой морде кобылицы. Через мгновение дождь превратился в ливень, но и это не остановило Мирину. Громко цокнув языком и дернув поводья, она упрямо продолжила поиски.
Дождь окончился также внезапно, как и начался. Вновь засияло солнце, и на небе появилась дивной красоты радуга. Причем не одна, а целых три. Дурманяще и терпко запахла после дождя степь.
– Три радуги – это хороший знак! Мы обязательно найдем жеребенка, я чувствую это всем сердцем! – заявила подруге Мирина и, решительно дернув поводья, направила кобылицу в сторону гор, окаймляющих пастбища.
Томира, спокойно сидевшая позади подруги, согласно кивнула головой. Она ничуть не боялась заблудиться в горах, так как твердо знала, что Мирина обладала редкостной наблюдательностью, позволявшей ей подмечать мельчайшие детали местности, ускользавшие от внимания окружающих.
Осторожно пробираясь на лошади по извилистым горным тропам, Мирина интуитивно, каким-то особым чутьем правильно определила направление поиска. Девочки обнаружили отбившегося от табуна жеребенка в небольшой ложбине между гор. Испуганный жеребчик метался вдоль берега узкой порожистой речки и время от времени тоненько жалобно кричал. Заметив своего малыша, кобылица ответила ему радостным призывным ржанием и начала осторожно спускаться в ложбину. Ее задние копыта скользили по мокрому после проливного дождя склону горы. Мирина благоразумно отпустила поводья, чтобы дать возможность лошади самой выбирать наиболее безопасный спуск.
Оголодавший жеребенок первым делом бросился к соскам матери. Пока он долго и жадно ел, девочки, примостившись на гладких валунах, весело болтали, решая какое имя дать спасенному жеребенку. Утолив голод, малыш принялся резвиться и ластиться к матери, а кобылица нежно покусывала его за холку. Мирина встала с валуна и направилась к лошадям. Жеребчик доверчиво потянулся мордочкой к девочке, и она ощутила на своем лице его теплое дыхание, пахнущее кобыльим молоком. Мирина ласково обняла жеребенка за шею и поцеловала в яркую белую звездочку на лбу.
Тем временем расторопная Томира пробежалась вдоль берега речки и нашла более удобный выход из ложбины. Девочки взобрались на седло лошади и, проехав немного по берегу, через пологий склон выбрались на горную тропу, по которой вели поиски. Жеребенок резво бежал вслед за матерью. Через некоторое время дети благополучно спустились с гор, у подножья которых в живописной долине Катуни раскинулось родное стойбище.
Мирине не терпелось поскорее показать приглянувшегося жеребенка отцу и бабушке, и потому, погоняя кобылицу, она прямиком направилась в кочевье. Пока Томира взахлеб рассказывала жрице Аргимпасе о том, как они с Мириной искали в горах заблудившегося жеребенка, Таргитай придирчиво оглядел малыша. Полюбовавшись на необычайно красивую, грациозную поступь жеребенка, вождь ощупал его стройные длинные ноги и, одобрительно кивнув головой, серьезно произнес:
– В наших табунах иноходцы встречаются не столь уж часто. Я уверен, что со временем из этого жеребчика выйдет великолепный конь – быстрый, как ветер, сильный и выносливый. Но ты, Мирина, должна правильно воспитать жеребца, прививая ему и боевые качества. Скифские боевые кони должны быть верными друзьями своих хозяев, подчиняться едва слышной команде, а во время сражения молниеносно и правильно реагировать даже на легкое перемещение тела всадника. Именно за эти качества наши воины так высоко ценят своих замечательных лошадей.
– Когда-то и у меня был иноходец, – поглаживая по спине жеребенка, задумчиво проговорила Аргимпаса. – Эти кони обладают плавной приятной для всадника поступью. Во время стремительной езды человек не зависает над спиной лошади, его мало трясет и подбрасывает в седле. Скорость бега иноходца обычно превышает скорость движения обычной лошади, – сказала в заключение пожилая жрица.
– Мириночка, а как ты думаешь назвать своего коня? – живо поинтересовался Таргитай.
– Я решила назвать его Ариантом, в честь одного из наших царей, попытавшегося определить численность всех кочевых и оседлых скифов, – отозалась девочка.
– Ну что же, Ариант – красивое и достойное имя для породистого горячего жеребца! – одобрила выбор внучки провидица. – Что же касается его довольно редкой масти, то серебристо-белый цвет является символом Верхнего Мира и сакральной власти Алтайского жречества.
Затем Аргимпаса ненадолго удалилась в свой шатер и вышла, держа в руках две узкие золотистые ленты-обереги. Она вплела ленту сначала в гриву жеребенка, а затем в роскошную гриву снежно-белой кобылицы. Закрепив оберег, Аргимпаса ласково потрепала кобылицу за холку и тихо произнесла:
– Умница! Ты произвела на свет чудесного жеребенка, подстать нашей Мириночке. А звездочка на лбу твоего малыша – ну просто прелесть!
Словно понимая, о чем идет речь, белая кобылица шевелила ушами, косила на жрицу карим глазом и важно переступала передними копытами.
– Мы с Шираком решили сегодня отправиться на охоту за оленем, – обратился Таргитай к девочкам. – Пригоните-ка из табуна Гнура и Рыжего!
Вскочив на кобылицу, подруги помчались на пастбище, выполнять распоряжение вождя. Жеребенок, красиво и легко перебирая ногами, припустился вслед за матерью.
ГЛАВА 3. ЦАРЕВИЧ УАРХАГ
В огромном празднично убранном дворце царя Октомасада – могущественного и грозного правителя Скифии было на редкость многолюдно и шумно. Сегодняшний день был посвящен знаменательному событию – чествованию вступления во взрослую жизнь семнадцатилетнего царевича Уархага. Накануне дня рождения сына царь Октомасад вместе с женами, детьми и свитой посетил святилище скифской богини Табити, дабы совершить ей щедрое жертвоприношение. Наряду с Великой богиней Апи, богиня очага Табити занимала главенствующее место в скифском пантеоне Богов. Табити, именуемая «Пламенной богиней», являлась покровительницей царского рода и имела непосредственное влияние на его процветание и благополучие. Как правило, эта богиня изображалась сидящей на троне с зеркалом в руке. Священное зеркало считалось неотъемлемым атрибутом ряда сакральных ритуалов, главным из которых был свадебный обряд. Власть же самого царя была наследственной и божественной, так как по верованиям скифов их воинственные правители являлись потомками Солнечных богов. Царская власть передавалась от отца к сыну, за исключением тех случаев, когда насильно переходила к другим лицам, но непременно царского рода.
По возвращению из святилища богини Табити в царский дворец многочисленные знатные гости расселись вокруг пиршественных столов, буквально ломящихся от обилия всевозможных яств. Семья правителя Скифии разместилась за накрытым столом, находившимся на возвышении. Молодой царевич Уархаг занял почетное место рядом со своим отцом Октомасадом. Величественным движением подняв золотую чашу с крепким вином, царь сердечно поздравил Уархага с совершеннолетием и в несколько глотков осушил чашу. Затем, утерев ладонью мокрые губы и пригладив бороду, Октомасад взглянул на сына и назидательно произнес:
