скачать книгу бесплатно
Дома у меня возникли такие проблемы, что помимо вполне понятного страха от попаданства, в наличии ещё и облегчение. Здесь появятся… да собственно, уже появились, новые проблемы.
Я не оптимист и считаю нашу ситуацию достаточно скверной. Просто… дома было опасней, много опасней. Здесь имеется вполне реальный шанс не просто выкрутиться, но и устроиться относительно комфортно.
– Ну, что будем делать? – Прервал размышления Аркадий Валерьевич.
– Вы – сидеть здесь и не отсвечивать, – видя готового вспыхнуть Максима добавляю: – отсутствие документов и незнание немецкого никуда не делось.
Бандит сдувается и начинает нервно стучать пальцами по коленке.
– А ты? – Спрашивает он негромко, не глядя на меня.
– Пройдусь, присмотрюсь к городу.
– Одежда как, аутентичная?
– Не слишком, но деваться некуда. Плюсом то, что она потёртая, в секонде[3 - Се?конд-хе?нд (от англ. second hand – вторая рука) – современный термин, обозначающий: бывшее в употреблении движимое имущество (синонимы: бывший в употреблении (сокр. б/у), подержанный).] брал.
– Потёртая – плюсом? – не поверил Валерьевич, вскинув голову и скептически изогнув бровь, – Всегда полагал, что лучше новая.
– В нашем случае – плюсом. Всегда можно пожать плечами и сказать, что дёшево досталось, с рук у кого-то по случаю купил. Экономика сейчас по всему миру не самая здоровая, так что многие ещё и позавидуют. Тем более, никаких слишком ярких деталей в моём облике нет, обычное городское милитари.
Вижу, что невольные сокомандники нервничают – не брошу ли я их одних? Но утешать нет желания, да и… всё может быть.
* * *
Побродив по улицам, поймал наконец ритм города и слился с толпой. Самый внимательный полицейский не задержит на мне взгляд. Иду чуть ссутулив плечи и засунув руки в карманы – типичный молодой парень из рабочих кварталов, не слишком воспитанный и не пытающийся казаться кем-то другим.
Берлин двадцатых годов завораживает лаконичной красотой, а среди прохожих почти не попадаются понаехавшие. Нет-нет да послышится чужая речь, но лица все европейские. Приятно…
Я не наци, но… вы никогда не жили по соседству с турецким кварталом? Не советую даже пробовать, вряд ли такой опыт можно будет назвать приятным. А уж если школа с преобладающими среди учеников национальными меньшинствами… врагу не пожелаешь.
Стряхнув с себя очарование города, начинаю работать. Всё тот же устало-равнодушный вид человека, отчаявшегося найти работу. Подставляюсь под спешащего полного господина в котелке, с гордо торчащими нафабренными[4 - Крашенными в чёрный цвет.] усами под Вильгельма[5 - Кончики усов, смазанных воскообразными веществами, закручивались вверх. Не просто мода, но и некая фронда, демонстративный знак приязни к свергнутому Кайзеру Вильгельму.], и тот закономерно толкает меня к выбранной цели.
– Простите, молодой человек, ради бога простите, – на ходу извиняется толстяк, прервав на пару секунд движение. Молча киваю и так же ссутулившись иду дальше, постепенно замедляя шаг и сворачивая в сторону. Зайдя в подворотню, исследую добытое портмоне. Негусто… меньше двадцати марок.
Снова отправляюсь на охоту, и наконец везёт. Наркоманистого вида девица под руку с папиком лет пятидесяти порадовала толстой пачкой банкнот. Сворачиваю деятельность и срочно удаляюсь.
Нужно переодеться и купить подержанную одежду товарищам по несчастью. Кто лучше всего знает такие места? Правильно, местные евреи… всегда найдётся какой-нибудь кузен Шломо, к которому можно направить покупателя.
– До Вимельдорфа и там во дворах… – многословно описывал путь вышедший на улицу владелец парикмахерской, для убедительности щёлкая ножницами и гримасничая.
Пятнадцать минут спустя я уже познакомился с кузеном парикмахера и закопался в груде вещей. Ломбард… немного непривычно после нормального секонд-хэнда, но приличный костюм немного на вырост нашёлся почти сразу.
– Чуточку потёртый, – суетился вокруг владелец – типичная белокурая бестия внешне, но обладатель гордого имени Иуда[6 - Помимо Иуды Искариота в Ветхом Завете (собственно еврейская история) немало вполне «положительных» Иуд. У евреев это вполне распространённое имя, без отрицательного оттенка.], – но ничего… кто сейчас новое носит? Я вам скажу – это люди по-настоящему богатые и те, кто хочет казаться таким. И вторые – это глупые люди, скажу я вам. Времена нынче такие, что кичиться богатством, которого нет, попросту глупо. Но кто им доктор?
Так же быстро подобрали костюмы попутчикам в этом времени – слегка на вырост, подержанные и немодные. Самое то для безденежных эмигрантов, не желающих выделяться в толпе. Нашлись и рубашки, бельё – новое, что характерно. Иуда не поленился и сбегал в соседнюю лавчонку, обеспечив заработок ещё одному соплеменнику.
– Господину нужны нансеновские паспорта[7 - Международный документ, который удостоверял личность держателя, и впервые начал выдаваться Лигой Наций (прообраз ООН) для беженцев без гражданства.]? – Как бы между делом поинтересовался Иуда.
– Господину не помешают паспорта самых разных стран, можно даже латиноамериканских.
– Я так понимаю – из тех государств, с которыми сейчас дружит наше бедное правительство?
– Приятно иметь дело с умным человеком.
Раскланиваемся с многочисленными реверансами и обещанием встретиться пару дней спустя.
Подхватив увесистый потёртый саквояж, отправляюсь в кафе через дорогу. Нужно время обдумать сложившуюся ситуацию.
Провал в прошлое… или параллельный мир, очень похожий на наше прошлое, не суть. Так вот, попаданство это только часть проблем. Главная беда в том, что попал со случайными людьми и не вижу их своими товарищами. Они мне не нужны. Балласт.
Мог бы вытянуть и балласт… мог бы, но не очень-то хочу.
Бандит… сталкивался с такими – до какого-то предела он может соблюдать своеобразные правила чести – пока это будет выгодно. А когда перестанет, быстро найдёт правильные оправдания себе любимому. Тем более, что я ему не сват, не брат, не привычный с отрочества дружок-подельник. Так…
Чиновник, ставший бизнесменом… особая каста, даже уточнять не собираюсь, чем именно занимался. И так ясно, что эксплуатировал былые связи и работал благодаря коррупции и откатам. Сталкивался много раз и исключений не встречал.
Я им не верю – настолько, что назвался именем троюродного брата и выдал его же биографию. Никакой я не Сашка и даже не русский… Антон Иоанн Браун или Антон Иванович Браун – не прошу любить и жаловать.
Русский немец по отцу с сильной примесью датской и прочих европейских кровей по матери. Крови собственно славянской немного, да и та – славян западных – лужичане, чехи.
Почему назвался именем кузена? Инстинкт, наверное. Приходилось уже сталкиваться с не вполне здоровой реакцией былых соотечественников.
Для одних – предатель… хотя по факту наша семья переезжала в Германию не из России, а из Казахстана. Пожили в Москве чуть больше года, но так не добились гражданства. Так… проездом.
Для других – просвещённый европеец. Тоже противно, только иначе.
Понятно, что большая часть россиян люди вполне адекватные… до первых проблем. Представить, как мои компаньоны мучаются подозрениями, потому что я немчура, легко. Вдруг к Гитлеру побегу, не к ночи будь помянут!? Или кину их, я же европеец и существо по определению подлое.
Так что… помогу на первых порах, а дальше сами. Личина же русского парня Александра Викторовича Сушкова… пусть будет. С моим образом жизни таких личин должно быть много.
Глава 2
Обновление гардероба воспринято компаньонами с нескрываемым облегчением. Скинув старую одежду, нарядились в вещи из ломбарда.
– Теперь бумагами обзавестись и выходить на люди можно, – оглаживая рукав пиджака, сказал Аркадий Валерьевич тенорком, непривычно звучащим из уст довольно-таки крупного мужчины.
– Бабосики-то откуда? – Поинтересовался более приземлённый Макс, вертящийся перед облупленным осколком зеркала, висящим на стене.
– Хронометр дедушкин, – отвечаю чуточку неохотно – так, чтобы не последовало лишних вопросов, – с паспортами договорился – должны сделать нансеновские.
К моему удивлению, разъяснять не понадобилось.
– Советская школа и советский ещё институт, – снисходительно доложил Валерьевич, – знаю историю получше большинства ваших сверстников, Александр.
– Читаю много, – пожал плечами Максим, сняв зеркало и пытаясь разглядеть себя сзади, – в крытке[8 - Тюрьме.] особо делать нечего, а в библиотеке в основном старые книги, всё больше про историю, Отечественную и животных.
– А не кинут с паспортами-то? – Поинтересовался Аркадий Валерьевич, вещая новую-старую одежду на вешалку – отвисеться после ломбарда, – а то знаете, Александр, народ в около криминальных кругах своеобразный, а мы ещё и чужаки, жаловаться не пойдём.
Пожимаю плечами вместо ответа, а что им сказать-то? Рассказывать про возможности еврейской общины по части фальшивых документов и контрабанды… придётся тогда рассказывать заодно, откуда у меня такие познания. Да и не выдают они клиентов без веских на то причин. Другое дело, что в своё досье могут занести данные на интересного человечка, а там уж как ляжет.
– Я, кстати, обдумал нашу ситуацию, – не унимался севший на кровать Валерьевич, – мне кажется, что нужно рассказать о своих талантах и хобби, пусть даже мельчайших. И с легендой решить. Послушал я, как здешние русские постояльцы и посетители говорят, так в ужас пришёл.
– Сильно язык изменился?
– Изменился? – Мужчина живо повернулся ко мне, – не то слово! Всё тот же русский, но слова иначе выговаривают, построение фраз другое. По-моему, даже значение некоторых слов иное. А уж манеры!
– Засада, – пробормотал Максим, дёрнув щекой, – выделяться будем только так.
– Особенно мы с вами, – с каким-то садистским удовольствие подтвердил старший из компаньонов, – в силу нашего возраста должны были пожить в России и отучиться там же. А ведь реалий-то не знаем! Сколько проезд на извозчике стоил, как к городовому обращаться.
Максим ругнулся и нанёс несколько ударов в воздух, продемонстрировав грамотные связки и достаточно высокий уровень рукопашного боя.
– Жопа. Жопа полная, – Протянул бандит, немного успокоившись, – если так потянуть за цепочку, то много всякого мы не знаем. Я вот, к примеру, ни хера не воцерковлённый[9 - Воцерковленный человек – это действительный член православной Церкви, посещающий церковные службы не реже одного раза в месяц, регулярно исповедующийся, причащающийся, соблюдающий все церковные установления, посты и принимающий участие в мероприятиях, связанных с жизнью Церкви (крестные ходы и т. п.).], хоть и сидел.
– Аналогично, – сказал Валерьевич с кривой усмешкой, – Так-то ходил в храм, стоял службы, но так – чтоб в тренде быть, как все. Но вникать?! Мы, собственно, даже на русских не слишком-то похожи с нашим говором, привычками и незнанием элементарных вещей.
– Я английский прилично знаю, – оживился Максим, – за американца или канадца может сойду? Или лучше австралийца! Переехать думал в своё время, знаю мал-мала о стране, да и как турист дважды побывал. Кенгуру, коалы, эвкалипты…
– Если только для поверхностной проверки, – пожал плечами Аркадий Валерьевич, – американские реалии нам известны разве только по гангстерским фильмам да по детективам. Не думаю, что с Австралией дела сильно лучше обстоят. Наткнёшься на земляка, мигом проколешься – жаргон не тот, да в текущей реальности не разбираешься.
– О дореволюционной России мы ещё меньше знаем! – парировал Максим, ухватившись за понравившуюся идею, – тем более для русской эмиграции. Блять! Вот ещё одна беда – читал я где-то, что русская эмиграция сралась между собой только так. Всякие там партии, коалиции, подозревали друг друга в работе на большевиков.
– И убивать не стеснялись, – с мрачным удовлетворением добавил Валерьевич, – РОВС[10 - Российский Обще-Воинский Союз – созданная Врангелем организация, объединяющая белогвардейцев. Несмотря на некоторую опереточность, организация вполне серьёзная – с боевыми отрядами, военными училищами (!), собственной разведкой и контрразведкой, подготовленными диверсантами и связями едва ли не со всеми иностранными разведками.], слышали?
Слышали, но Аркадий Валерьевич всё-таки решил пояснить. Ничего так, познавательно… не столько даже с исторической точки зрения, сколько из-за отношения бывшего чиновника. Чувствовалось, что несмотря на подчёркнуто нейтральную позицию, ему симпатичны эти люди – духовно близки, если можно так выразиться.
– Харе трындеть, Аркадий, – прервал лекцию Максим, – что ты там говорил о необходимости рассказать другим о своих талантах?
– Точно, – ничуть не смущённый Аркадий Валерьевич блеснул очками, – заговорился, хе-хе! Так-с… начну с себя. Школа художественная за плечами, занимался лёгкой атлетикой и вольной борьбой. Служил в ВДВ – под непосредственным командованием Грачёва, к слову.
В привычной уже манере Валерьевич перескочил с темы и пару минут рассказывал, каким хорошим командиром тот был, и что Грачёв сделал для армии много хорошего.
– После армейки что? – Прервал Максим оратора.
– На инженера-строителя отучился, комсоргом курса был, кстати. Стройотряды, мда… руками работать умею, если что. Самбо долго занимался, первый разряд получил, по вольной тоже первый. Потом перестройка и все дела…
– …в администрацию пристроился – пятнадцать лет отработал, юридический заодно окончил. Потом бизнес свой открыл…
– …два сына, разведён, дети взрослые давно. Языки… английский вполне приличной, от немецкого только обрывки школьных знаний.
– У меня попроще, – хмыкнул Максим, – спорт школа. До сборной не дотянул и в спорт роту не попал, зато попал на Вторую Чеченскую. Вернулся, не умею ни хера, зато кулаки большие и убиваю легко…
– … годик так покрутился и влетел в мусарню. Ну и чё, сел. Там за ум и взялся – читать начал, учиться вообще, с людьми разговаривать и договариваться.
– … смешанными единоборствами пытался, вовремя соскочил – понял, что бабки там делают не столько спортсмены, сколько букмекеры всякие да промоутеры.
– … женат, дочке восьмой месяц.
Договорив про семью, Максим замолк.
– У меня проще, – чуточку смущенно пожимаю плечами и всем видом показываю, что впечатлён биографией столь бывалых людей, – В школе дзюдо и боксом, ну да об этом говорил уже. Иняз, немецкий отлично, английский неплохо. Руками… матушка одно время таскала за собой по всяким курсам – то кулинарией занимался, то горшки лепил. Всего по чуть-чуть нахватался, но ничего толком не умею, хотя и учусь быстро благодаря такой базе…
– … В Европе ориентируюсь неплохо… ориентировался. Автостоп, путешествия на халяву, студенческие и молодёжные организации.
– Ну хоть что-то, – показательно вздохнул Аркадий Валерьевич.
* * *
Несколько дней выходил на охоту, пока не получил нансеновские паспорта.
– Учтите, господа, всё это ерунда – филькина грамота, – предупреждаю компаньонов, вручая документы, – любая проверка вмиг раскусит, что если вы и русские, то очень уж подозрительные.
– Хоть что-то, – бормочет одну из любимых присказок Валерьевич.
– Сколько мы тебе должны? – Максим не пытается замять финансовый вопрос. Чуточку мнусь и называю цену.
– Однако! У твоего дедушки часы что, платиновые?
– Золотые. Были, – отвечаю чуточку суховато.
– Ладно, братка, – смеётся бандит, – живы будем, не помрём! Выкупим ещё часы твоего деда.
* * *
Тема заработка вставала всё острей. Брать на содержании других попаданцев не тянет, да и объяснять, что зарабатываю ремеслом карманника. Нет и желания объяснять, откуда при кристальной официальной биографии такие навыки… нет им веры.
По большому счёту, не бросаю коллег только потому, что в глубине подсознания сидит мыслишка, что если мы попали втроём, то и держаться в дальнейшем нужно втроём… Мыслишка это потихонечку уходит в прошлое, как и психологический комфорт от современников рядышком. Современники-то они современники… но какие-то неправильные, нет ощущения родни, единомышленников или хотя бы близких людей. Так… земляки, причём земляки неприятные.
Мы всё так же ютимся в заведении Мацевича, и основная проблема заключается в легализации – нансеновские паспорта это так, от случайного полицейского. После этого, пожалуй, отойду от компаньонов – дальше сами, своими силами.
Незнание компаньонами немецкого и отсутствие нормальных документов делает невозможным устройство на более-менее приличную работу, которой не хватает самим немцам. Вакансий вообще немного, в стране сильная безработица.
И боевитые профсоюзы. Закрыв вакансию иностранцем, работодатель сильно рискует. Дозволяется нанимать не-немцев исключительно на неквалифицированную, тяжёлую или вредную работу. Обойти запрет можно, но для этого претендент на должность обязан иметь безупречную репутацию в глазах властей – это как минимум. Не наш случай.
Насколько скверно с работой вообще и трудоустройством для иностранцев в частности, можно проиллюстрировать хотя бы по белой эмиграции, окопавшейся в Берлине. Генерал фон Фусс, один из влиятельнейших чиновников Петербурга и особый друг царя, зарабатывает себе на жизнь, набивая папиросы. Германское происхождение генерала и немалые связи в эмигрантской среде помогают плохо…
Генералы, полковники, члены Свиты и прочие блестящие вельможи работают таксистами (редкие везунчики!), поварами, жиголо[11 - Жи?голо (англ. gigolo) – изначально – наемный партнер для парных танцев, сегодня чаще – мужчина, предоставляющий услуги мужской проституции.], разводят кур, сколачивают гробы и гонят самогон на продажу. Содержащий заведение Мацевич считается в их среде редким счастливчиком.
В принципе устроиться на работу можно – шахтёром там или на торфоразработки. Можно завербоваться в Южную Америку, Австралию… но условием проезда всегда ставится подписанный контракт на несколько лет, не вдохновляющий людей из двадцать первого века.
Не вдохновляет он и белоэмигрантов, народ этот всё больше живёт прошлым, ожидая восстановления монархии. Есть конечно и трудяги, не боящиеся взять в руки кайло или пойти работать на завод, но их немного. Собственно, трудяги в большинстве своём либо вернулись после амнистии[12 - В 1921 году Советская Россия объявила амнистию белогвардейцам, не замешанным в военных преступлениях. Вернулось порядка восьмисот тысяч человек. Общая численность эмигрантов в Гражданской войне (в том числе и гражданских лиц) оценивается в 1,4 млн. человек. Отдельно стоят жители приграничных и Прибалтийских губерний «эмигрировавших» не выходя из дома.] в Советскую Россию, либо давным-давно работают на заводах, шахтах и фермах по всему миру.
Эмигранты из дворян живут всё больше ожиданием да воспоминаниями о счастливом прошлом. Даже если подворачивается хорошая работа где-то в глуши, многие отказываются. Бояться уйти с политической сцены, упустить шанс. Работают всё больше официантами, кухонными работниками, тапёрами[13 - Во второй половине XIX – начале XX века музыкант, преимущественно пианист, сопровождавший своим исполнением танцы на вечерах, балах, впоследствии – немые фильмы.] и так далее. Непременно в крупных городах, близ основных тусовок бывших. И все ждут.
Ненависть к большевикам и неправильному народу у многих животная, психопатическая, не рассуждающая. Разрушили привычную, уютную жизнь… Пойдут за любым бесноватым, пообещавшим даже не восстановление исконных прав и привилегий, а месть. Готовых палачей столько, что формировать карательные батальоны можно даже без идеологической обработки.
Не все такие и даже не большинство, но многие, слишком многие. Основная же масса бывших аморфна, живёт только прошлым. Вздыхают и целыми днями обсасывают сладостные воспоминания. Не живут, а существуют.
