скачать книгу бесплатно
– Молодец… Конфеты? Что-то мне сладкого захотелось. Очень!
Анна Чудинова
Бродяга
Такси резко остановилось. Я открыл глаза и увидел перекрёсток у центральной площади города. До тёткиного дома оставалась пара кварталов.
– А давайте закончим поездку здесь? – я сунул водителю смятую купюру и, не дожидаясь сдачи и смены сигнала светофора, вышел из автомобиля. Лицо тут же обдало тёплым влажным воздухом. Я закинул руки за голову и хорошенько потянулся. Через мгновение площадь залил мелодичный бой курантов. Золотые стрелки часов городской ратуши показывали шесть утра. Без сомнения, тётка уже проснулась. Она любила вставать ни свет ни заря и до завтрака возиться в саду. Но я знал: как только я переступлю порог её дома, цветы тут же будут забыты и меня снесёт неотвратимая волна бесконечных причитаний, расспросов и наставлений.
Что ж, у меня было около четверти часа, чтобы прогуляться до тёткиного особняка и насладиться последними минутами тишины и покоя.
Солнце пригревало. Я шагал по тротуару вдоль дороги. Разноцветные крыши домиков подёргивались в голубоватом мареве и, словно ступеньки, спускались к изумрудной полоске моря на горизонте. Улица просыпалась. То тут, то там поворачивались ключи в замочных скважинах, с грохотом взмывали вверх ставни газетных киосков, раздавались звонкие трели дверных колокольчиков, шумно заводились кофемашины.
Больше тридцати лет назад я родился в этом южном городке. Вскоре после моего рождения родителям вздумалось повидать мир, и мы стали мотаться по свету, переезжая с места на место. Впрочем, где бы мы ни жили, каждое лето меня привозили сюда. Гостил я, по обыкновению, у тётки.
Дойдя до конца улицы и свернув в маленький переулок, я увидел знакомый дом из красного кирпича. Гладкие головки нераспустившихся пионов приветственно кивали мне из-за решётчатого забора с острыми пиками. Одна половина особняка грелась на солнце, другая пряталась за сиреневым облаком цветущей глицинии. Узловатые ветки куста ползли вверх по массивным колоннам, цеплялись за правый балкон и устремлялись дальше, к крыше, откуда водопадом скидывали вниз длинные нити нежно-фиолетовых цветов. Воздух был полон любимого с детства сладковатого аромата.
Я подошёл к большой кованой калитке и не успел нажать на кнопку звонка, как ворота с натужным скрипом разъехались в стороны.
– Явился-таки? – тётка стояла передо мной в запачканном землёй рабочем комбинезоне и обмахивала вспотевшее лицо старой газетой.
Меня удивляла тёткина способность точно знать время моего приезда, хотя я никогда не предупреждал её. Обычно я заявлялся к родственнице раз в несколько лет, когда не был занят работой или амурными делами. Да, это было полное засранство с моей стороны, но тётка не сердилась на меня – я любил её, и, кажется, этого было достаточно.
Мы обнялись и пошли к дому. За мной по старой, изрытой будто оспинами дорожке затарахтел маленький чемодан.
Пока мы завтракали, я рассказал, как идут мои нынешние дела и послушал новости обо всех тёткиных друзьях и соседях. После мы пошли пить чай на балкон.
– Возьми, – осторожно коснувшись пальцами моих рук, будто всё еще проверяя, не наваждение ли я, тётка сунула мне тарелку со слоёными пирожными.
На балконе стоял уже накрытый льняной скатертью круглый столик. Я поставил блюдо рядом с двумя пустыми чашками и сел в широкое плетёное кресло. Тётка принесла пузатый металлический чайник и разлила дымящийся напиток.
Когда она, наконец, уселась рядом, я обхватил гладкий фарфор ладонями и поднёс к губам. Язык в тот же миг нащупал на тёплом ободке чашки до боли знакомую щербинку. А впрочем, не так уж и утомительно! Недельный отпуск вполне можно продлить и погостить здесь чуть дольше.
– Какие волны! – тётка кивнула в сторону моря.
Я посмотрел на залив. Тёмно-зелёная поверхность воды была подёрнута рябью. Волны медленно катились к скалистому берегу, где неминуемо взрывались белоснежными брызгами. И почему в этот раз море мне кажется не таким, как прежде? Мелким, съёжившимся. Будто усохшая лужа. Но при этом совсем не манящим, а даже враждебным.
– Вечером будет шторм, – я откусил хрустящее пирожное, усыпая колени крошками.
– Всё может быть, – ответила тётка и впервые за встречу улыбнулась.
Порыв свежего бриза принёс живительную прохладу. И не успел я откинуться на спинку кресла, как с улицы донёсся монотонный металлический перестук. Банки. Пустые консервные банки ударялись друг о друга и мерзко скребли по асфальту. Как, опять?! Невыносимый, проникающий под кожу звук предвещал появление старьёвщика – чудовищного создания, которого я боялся всё детство. В ту же секунду в голове вспыхнула первая с ним встреча.
Мне было пять или шесть. В то утро тётка отправила меня на рынок за творогом. Я уже сделал покупки и бесцельно шатался между торговыми рядами. Сначала я спустил всю сдачу на сладости, а потом пошёл к палатке с разными безделушками. Истрёпанные книжки, залатанные игрушки, стеклянные пузырьки – я трогал, рассматривал и никак не мог оторваться от диковинных вещиц. Внезапно воздух прорезал жуткий металлический перестук. Я обернулся и увидел бродягу. Грязные стоптанные ботинки, непонятного цвета лохмотья вместо одежды, а на голове – надвинутая до самых глаз чёрная шляпа. С покатых плеч мёртвыми змеями свисали концы красного шарфа. Бродяга катил за собой на верёвке то ли комод, то ли фанерный шкаф на колёсиках. За ним, привязанные на толстую леску, скакали консервные банки.
– Тря-пки! – прошипел бродяга и схватил меня за плечо длинными узловатыми пальцами. Сердце, как иглой, пронзило диким страхом. Бродяга склонялся надо мной всё ниже и ниже, точно желая лучше рассмотреть. И в момент, когда я уже готов был истошно заорать, он оскалился и отпустил меня.
– Тряпки! Тряпки! – закаркал бродяга и покатил дальше свой ящик. Тотчас же к нему со всех сторон хлынули хозяева палаток с обносками.
Я опомнился и со всех ног побежал домой. Тётка рассказала мне, что человек, которого я встретил на рынке, – старьёвщик. Люди обычно выносили ему ненужные вещи и обменивали на пустяковые побрякушки. А ещё она сказала мне, что я больше его не увижу и что бояться нечего.
Да, с тех пор я не сталкивался с ним, но всегда чувствовал – он рядом. В разных частях города, как только я слышал приближающийся звук скачущих по дороге банок, меня охватывал дикий страх, и мне казалось: если я не убегу, старьёвщик схватит меня и разорвет на куски. И я бежал. Даже если тётка была рядом. Я бросался наутёк, плутал по улицам и лишь спустя несколько часов возвращался домой.
Я соскочил с кресла и обхватил голову руками.
– Ты всё ещё боишься его? – спросила тётка.
Я сглотнул. Мне не хотелось говорить об этом, поэтому я перевёл тему:
– Так душно. Может, пройдёмся до рынка?
Мы шли по рядам свежих овощей и фруктов. Тётка бойко торговалась и покупала овощи, я же брёл чуть поодаль и выхватывал взглядом знакомые здания, вывески, скамейки и деревья, но в мыслях снова и снова возвращался к старьёвщику.
Неужели он ещё жив? Ведь тогда, в детстве, он уже виделся мне безумно старым. И почему я сегодня вновь испытал глубокий страх, давно оставленный в этих местах?
В надежде выкинуть из головы навязчивые мысли о бродяге-старьёвщике, я подошёл к прилавку со специями и нагнулся над жёлтой горкой тёртого шафрана. Резкий горьковатый аромат мгновенно проник в нос и затуманил разум. Я уже было совсем расслабился, как за спиной послышался еле различимый шелест банок и сразу же стих. По влажной от пота шее скользнул неприятный холодок.
– Гх, гх, – раздался грудной кашель. Я обернулся. Бродяга стоял прямо передо мной.
Щёки обожгло ледяным ужасом. Светлые, почти прозрачные глаза смотрели на меня из-под седых клокастых прядей волос. Я не мог шелохнуться. Бродяга стал наклоняться к моим ногам. И чем сильнее сгибалось и без того скрюченное тело, тем длиннее казалась тянувшаяся ко мне рука. Я машинально опустил взгляд. На земле, у самых кончиков моих ботинок лежала непонятная тряпка. Невозможно было разобрать ни цвета, ни ткани.
– Шы-ах… шы-ах, – тыкал старьёвщик пальцем, как ножом, в летний запечённый воздух. Мыча, он щерил сколотые жёлтые зубы, торчащие из почти чёрных десен. В ноздри ударила удушающая кислая вонь.
Я не знал, куда себя деть, но неожиданно поднял тряпку и сунул её в его длинные пальцы.
Старьёвщик обмотал тряпку вокруг шеи.
Это же шарф! Он обронил его.
Бродяга без слов покатил свой фанерный ящик дальше. Когда же он скрылся за поворотом, какое-то чувство, быть может, это и есть интуиция, заставило меня оглянуться. На противоположной стороне торгового ряда стояла тётка и во все глаза смотрела на меня.
– Он до сих пор жив? – наконец я прервал молчание, когда мы давно миновали рынок и уже подходили к особняку.
– Жив, куда ж ему деться, – спокойно ответила тётка, как будто каждый день встречается с этим жутким типом. – В городе всегда полно ненужной дряни. Если бы не бродяга, мы бы давно погрязли во мраке…
– О чём ты? – я был озадачен. – Чего, кроме бесчеловечной расправы за углом, можно ждать от такого дьявольского существа?
Тётка уставилась на меня, и мне даже показалось, что её голубые глаза вмиг потемнели.
– Идём-ка скорее домой, мой мальчик. Свариться на солнцепёке заживо намного страшнее, чем какой-то бродяга-старьёвщик.
Вечером мне захотелось немного развеяться. И чтобы полностью стереть из памяти утреннюю встречу, я позвонил приятелю детства и сказал, что зайду к нему.
– И, Бога ради, прошу, не таскайся по ночам! – тётка стояла в проёме кухни и вытирала полотенцем вымытую после ужина посуду. – Лучше останься у друга, если засидишься. Не хватало ещё, чтоб тебя ограбили… Ты же знаешь местных голодранцев… Сколько загулявшихся туристов лишилось кошельков…
– Я не турист! – кинул в ответ я и выскочил из дома.
Время у друзей пролетело незаметно. Когда мы доиграли очередную партию в покер, за окном уже надрывались цикады. Полная луна с тревогой смотрела на меня, и я засобирался домой. Из прихожей я ещё раз взглянул на смеющихся приятелей и даже подумал, не сыграть ли ещё одну партию, но потом всё же решил идти, так как не любил ночевать в гостях. Надев пиджак и взяв с трюмо недопитую бутылку пива, я беззвучно открыл дверь и вышел.
Напитанный солью воздух и ночная прохлада обрадовали меня, и я не пожалел, что не взял такси, а решил пройтись. До дома тётки оставался квартал по главной улице, я шёл по безлюдной дорожке вдоль парка, и тут мой взгляд зацепился за старый мост. Широкий каменный монстр, под которым когда-то текла небольшая река. Обычно рядом с ним собирались бездомные и грелись у костра. Но сегодня там не было даже самого крошечного огонька. Я немного постоял, пытаясь разглядеть, не ходит ли там кто-то. Нет. Ни единого движения. «Отлично, значит, можно срезать путь», – подумал я и свернул в сторону моста.
Под ногами похрустывал гравий. Силуэты деревьев, словно вырезанные из бумаги, пугающе чернели на синем небе. Я дошёл до моста. Допил остатки пива и, выбросив пустую бутылку в бак, шагнул во тьму.
Под полуразрушенным сводом мои шаги стали гулкими. Я даже пошёл чуть медленнее, чтобы сильно не шуметь, хотя и так вокруг никого не было. На выходе у одного из баков я заметил очертания сгорбившийся человеческой фигуры в длинном плаще с накинутым на голову капюшоном. Я не видел лица человека, но слышал, как он копошится в мусоре. Неясное чувство тревоги кольнуло сердце.
«Да это просто какой-то голодный бедняга…» – я попытался успокоить себя.
Когда я поравнялся с ним, странный человек приподнял голову над баком, но не обернулся, а лишь застыл. Неожиданно меня пронзил необъяснимый удушающий страх. Я вздрогнул и отшатнулся. Незнакомец медленно повернулся ко мне. Но я совершенно ничего не увидел под его капюшоном, как если бы плащ просто висел в воздухе, сам по себе. Я слышал лишь дыхание. Глубокое, хриплое, нечеловеческое дыхание. Меня сковал ужас, я не мог пошевелиться. Внезапно возле бака что-то с грохотом рассыпалось. Это привело меня в чувство: я в два быстрых шага выскочил из-под моста и оказался на спасительном открытом пространстве.
Не останавливаясь я поспешил к выходу из парка. Оставалось пройти небольшую аллею до открытой калитки. Голова была словно в тумане, в горле – гадкое послевкусие, как после дурного сна. Неужели я перебрал в гостях, и это мне всё привиделось? В сотне метров от меня начинался освещённый участок дороги, и я уже почти пришёл в себя, как за спиной послышались шаги. И они приближались.
В голове запульсировали две мысли: ни в коем случае не оборачиваться и идти к свету. Свет – это спасение! Нутром я понимал, что нужно бежать, но до последнего не хотел выглядеть глупо, боялся выдать свой страх. Преследователь же, наоборот, будто ускорился. И чем ближе он был, тем труднее мне давался каждый шаг. Тело отказывалось слушаться. Первобытный, звериный ужас сжимал меня в железных тисках. В тот момент я осознал, что в мире есть что-то намного могущественнее и страшнее обычной смерти.
Уже совсем рядом! Ещё мгновение – и он схватит меня. Почувствовав у самого плеча движение руки, я уже готов был попрощаться с живым миром и навеки остаться в памяти людей леденящим душу криком, но вместо этого я услышал звон перекатывающихся по асфальту банок. Из-за угла навстречу мне вышел старьёвщик, а следом за ним шумно выкатился, знакомый фанерный ящик.
Не знаю, почувствовал он или нет, но я как никогда раньше был рад нашей встрече. Старьёвщик дотянулся узловатыми пальцами до края шляпы и немного приподнял её. Может, мне показалось, а может, это так падал свет фонаря, но я совершенно чётко увидел, как его глаза засветились, словно два лазерных луча. Я инстинктивно поднял ладонь в попытке закрыться от опасности, но со мной ничего не произошло. Тогда я медленно опустил руку и только после этого, переведя дух, смог посмотреть назад. За спиной никого не было. Лишь одинокий серый мост разрезал тёмную густую ночь.
Бродяга как ни в чём не бывало покатил дальше, а я пошёл вверх по пустой улице, охраняемый странной металлической мелодией скачущих банок.
Мы стояли с ней на балконе и пили горячий кофе в темноте. Тётка сильнее закуталась в накинутую поверх шелкового халата шаль.
– Я знала, что это когда-нибудь случится…
– Что старьёвщик спасет меня?
Тётка звонко поставила чашку на стол. В свете луны её лицо казалось старым, вытянутым, бесконечно уставшим:
– Спас ли… – тётка отвернулась от меня и теперь смотрела на море. Через какое-то время она продолжила. – Старьёвщик наконец передал тебе свою силу.
– Наконец? – я ужаснулся смутной догадке, пронзившей мозг.
– Он выбрал тебя ещё тогда, в вашу первую встречу на рынке, но… ты был таким маленьким… и я попросила для тебя отсрочки…
– Погоди, погоди… Что значит попросила? – я смотрел на неё во все глаза. – Ты что…
– Такая же, как и он… и как ты… Мы видим зло, и наше дело – спасать от него обычных людей.
Мы стояли на балконе. Сильные порывы ветра трепали наши волосы. Волны вдали беспокоились. Я посмотрел с балкона вниз. Пейзаж стал плыть и подрагивать, словно мираж. Я вгляделся в картинку сильнее – то тут, то там, до самого берега вырисовывались тёмные силуэты фигур в длинных плащах с капюшоном и разбредались по округе.
Медвежий приют
Белоснежный «бьюик» девяносто восьмого года разрезал острой мордой звенящий холодом воздух. Дорога к поместью круто петляла, заставляя Дрю подскакивать на поворотах и изумляться ярким краскам, которые то и дело вспыхивали среди однообразной зелени сосен. Тут густой кармин клёнов, там лимонная позолота каштанов и совсем вдалеке еле различимая бронза лиственниц. Да, она любила природу, но зачем надо было тащиться в такую даль? Почему нельзя было просто сходить в парк? Дрю посмотрела на Клару.
Сидевшая с ней на заднем сидении блондинка рваными от тряски движениями пыталась подкрасить губы розовой помадой. Впереди, на пассажирском месте, спал их общий с Кларой друг Шон. Рыжебородый верзила накрыл лицо шапкой и храпел. За рулём сидел хозяин поместья, любимец всех студенток юридического факультета Уотервильского колледжа Ларри. И что Клара нашла в нём? Дрю невольно посмотрела на аккуратно зализанные назад тёмные волосы одногруппника. Ларри, словно почувствовав затылком взгляд Дрю, зыркнул на неё карими глазами в зеркало заднего вида и растянулся в слащавой улыбке.
Дрю отвернулась.
– Ну что, девчонки, уже предвкушаете самый лучший в вашей жизни отдых? – спросил Ларри с дебильной интонацией, как из рекламы.
– Ага-м, – наконец, докрасила губы Клара и чмокнула воздух.
Дрю закатила глаза.
– Ну Дрю, – сказала Клара тише и придвинулась к подруге. – Не будь букой! Все будет отлично!
– Да какого… – начала говорить Дрю чуть зычным, низким голосом, но Клара схватила её за предплечье и многозначительно вытаращила глаза.
Дрю отдёрнула руку и, уткнувшись носом в широкий воротник свитера, снова уставилась в окно. Что тут может быть отличного? Дрю ненавидела вылазки и терпеть не могла Ларри. Если бы не уговоры запавшей на него Клары, Дрю бы никогда не приняла приглашение этого смазливого выпендрёжника провести выходные у чёрта на рогах. Да ещё этот несуразный свитер, идеально подходящий, по словам Клары, для селфи в лесу. Чушь!
– Да ладно тебе! – Клара снова придвинулась к Дрю. – Старинный дом в глуши и сплошной лес на много миль вокруг. Ро-ман-ти-ка! – последнее слово Клара подчеркнуто произнесла по слогам. – Кстати, Ларри, а правда, что пару лет назад в вашем поместье нашли труп?
– Э-э, да… Говорят, бедняжку обнаружили в чаще у реки. На груди была рана, как от лапы медведя. Только порезы ровнее и глубже. Позже всё же убийцу поймали. Им оказался какой-то ненормальный, который ошивался в окрестностях.
Дрю поёжилась. Оставалось надеяться, что в доме Ларри будет безопасно. В любом случае ей не обязательно гулять одной по лесам.
Вскоре за окном заплясал плотный частокол сосен. Солнце уже скрылось, и в шершавых бурых стволах начинали путаться белёсые нити тумана.
Ларри свернул на вымощенную камнем дорогу, которая, видимо, вела к поместью.
– Слушай, Ларри, а может, это и правда был медведь? – наконец с переднего сиденья подал голос проснувшийся Шон.
– Ага, – невозмутимо ответил Ларри, и достав откуда-то из-под сиденья баночку «пепси», кинул её Шону на колени.
– О! Спасибо… – Шон взял банку, протер рукавом толстовки крышку и хрустнул алюминиевым ключом. Мозг Дрю мгновенно заполнился успокаивающим шипением.
– А почему поместье называется «Медвежий приют»? – голова Клары высунулась между двух подголовников.
Ларри не успел ничего ответить, как Шон заорал:
– Стой!
Тормоза взвизгнули, всех дёрнуло вперёд, что-то глухо ударилось в решётку радиатора. Путники переглянулись.
– Я сейчас, – Ларри отстегнул ремень и вышел наружу.
– Боже, да что там? – Клара высунулась из окошка. – Кого мы сбили?
Ответа не последовало.
– Так, мне это не нравится, – Шон отдал банку Дрю и тоже вышел из машины.
Ларри нигде не было. Плотное облако тумана окутывало «бьюик».
– Медведь! – вдруг откуда ни возьмись выскочил Ларри и помахал перед лобовым стеклом окровавленной тушкой белки. Девушки заорали.
– Придурок, – толкнул его Шон.
– Да ты чего! Просто белку сбили.
